Никодим Павлович Кондаков: биография. Никодим Павлович Кондаков: биография Основные труды Н.П

К числу выдающихся уроженцев Белгородского края принадлежит виднейший историк византийского и древнерусского искусства, археолог Никодим Павлович Кондаков. Он родился в селе Русская Халань (ныне – Чернянский район Белгородской области) в дворянской семье. Переехав в Москву, он прошел обучение в гимназии, высшее образование получил на историко-филологическом факультете Московского университета в течение 1861-1865 гг.

Научный руководитель Кондакова профессор Ф.И. Буслаев был крупным специалистом по истории иконографии, совмещавшим занятия филологией с изучением истории искусства (основные работы: «Общее понятие о русской иконописи» - 1866; «Свод изображений из Лицевого Апокалипсиса»- 1884; «исторические очерки русского орнамента в рукописях» - 1917). Сокурсниками будущего ученого были среди прочих Ф.Е. Корш и В.О. Ключевский. С 1866 по 1869 гг. он преподавал русский язык и словесность во 2-й Московской гимназии, Александровском военном училище, а так же русскую историю и археологию в Московской школе живописи, ваяния и зодчества. Преподавательскую деятельность в вузе начал в Одессе (Новороссийский университет, где получил должность доцента (1871-1877), а затем – профессора (1877 – 1888) по кафедре теории и истории изящных искусств.

В качестве одесского преподавателя Кондаков посетил Италию, где собирал материалы для диссертации по византийской миниатюре. С 1875 г. он часто встречался с Джованни де России (1822-1894)- «отцом христианской археологии», в круг общения которого входили А.С. Уваров, Ф.И. Буслаев, Н.В. Покровский. В 1877 г. Кондаков сделал в Италии получивший известность доклад о рельефах деревянных дверей V в. Базилики Санта – Сабина в Риме. Этот успех был развит принятием Кондакова в члены Общества любителей христианской археологии в Риме. В период пребывания в Италии ученый слушал лекции П. Роза, Р.А. Ланчиани и др. Для получения пропуска в Ватикан он воспользовался покровительством кардинала Питри.

С 1888 г. начинается столичный этап жизни ученого. Он становится профессором Санкт - Петербургского университета, старшим хранителем отделения Средних веков и эпохи Возрождения Императорского Эрмитажа. Одновременно Кондаков читал курсы истории и искусства в Петербургском университете (1888- 1897) и на Высших женских (Бестужевских) курсах. В 80-х гг. и далее Кондаков принимает активное участие в работе Императорского Православного Палестинского общества. Вместе с Ф.И.Успенским и А.И. Кирпичниковым он готовил проект открытия Русского Археологического института в Константинополе, реализованной во 2-й половине 90-х гг. Чтение университетских лекций и ведение семинаров часто проводилось на дому (долгие годы ученый жил на Линейном проспекте, д.15), в особой атмосфере «свободной академии», которую культивировал профессор, что притягивало к нему молодых ученых. Кондаков создал школу учеников, из которой вышли многие видные российские ученые (академики М.И. Ростовцев, С.А. Жебелев, Д.В. Айналов, Я.И. Смирнов, Б.В. Фармаковский, Б.А. Тураев, А.Н. Грабар, Г.В. Вернадский и др.) По мнению С.А. Жебелева, «Все современное поколение русских археологов может считаться прошедшим «Кондаковскую школу», столь широко объемлющи его научные труды, столь глубокий след оставила вся его деятельность на пользу и благо археологического знания в России». Среди круга учеников Кондакова были представители различных гуманитарных дисциплин – историки искусства, филологи-классики. Историки – антиковеды, историки – византинисты. Учениками Кондакова считали себя также такие крупные зарубежные ученые как Эллис и Габриэль Мийе.

На рубеже 80-90–х гг. Кондаков стал неоспоримым лидером в исследовании художественного антиковедения и медиевистики в России. Причинами этого были как личные качества Никодима Павловича, так и его новаторство в области методологии. Кроме того, он умел наглядно выявить и показать глубинные связи различных культурных явлений, наиболее ярко проявившееся при изучении истории Византии и Руси, чем так или иначе интересовались все ученики Кондакова. Профессор был человеком энциклопедических знаний. Ни кто в России, а может быть, и в Европе, не работал с таким количеством памятников античности, медиевистики, эпохи Возрождения. Этот подход он старался воспитывать и в своих учениках, которые создали своеобразный культ «фактопоклонничества». Это выражение отражает вдумчиво, позитивистское отношение к источникам и фактам. Важнейшей заслугой Кондакова была разработанная им концепция истории мировой культуры, которая была последовательно изложена ученым в его многотомной книге «Русские древности». Она в свое время была названа поистине пионерской и всеевропейской по своему значению. Ученый проповедовал комплексный подход к источникам и распространил его историю культуры и искусства. Впервые им был эффективно использован иконографический анализ древних художественных произведений в сравнительно – историческом аспекте. Главная идея – идея непрерывного культурного развития русской истории, начиная с эпохи взаимодействия на просторах страны эллинства и иранства.

С 1876 по 1891 г. был членом Императорской Археологической комиссии. В этом качестве руководил раскопками памятников античной эпохи в Херсонесе.(1888 г.), Пантикапее, Нимфее, а также на Тамани и в Кубанской области. Магистерская диссертация была защищена им по классической археологии. После этого интерес ученого сосредоточился на малоразработанной тогда теме истории христианского искусства. Каждая новая книга Н.П. Кондакова воспринималась ученым миром как сенсация. История византийского искусства в его трудах впервые обрела научную основу. Познание и изучение огромного мира восточного христианства стало целью всей жизни ученого. Плодотворная и разнообразная деятельность в этом направлении продолжалась более полувека.

Н.П. Кондаков совершил множество научных поездок по всему восточно-христианскому миру:

· 1873 – по Грузии для изучения грузинских церквей;
· 1875 – 1876 – в Западную Европу для изучения миниатюр греческих рукописей;
· 1881 – на Синай для изучения древностей Синайского монастыря и рукописей его библиотеки;
· 1884 – в Константинополь;
· 1889 – на Кавказ для описания ризниц монастырей Грузии;
· 1891 – в Сирию и Палестину для изучения христианских древностей Святой Земли;
· 1898 – на Афон и в югославянские земли;
· 1900 – в Македонию;
· В 1893 г. ученый был избран действительным членом Петербургской Академии художеств;
· В 1898 г. Кондаков избирается академиком по отделению русского языка и словесности Академии
наук. В 1901 г. он был назначен управляющим делами Комитета попечительства о русской иконописи.

Кроме того, ученый являлся почетным и действительным членом многих русских и иностранных академий, университетов, институтов, научных обществ.

По политическим симпатиям Кондакова нельзя назвать монархистом. Еще с 1900 г. он сближается с П.Н. Милюковым, с которым вместе совершил академическую поездку в Македонию. Результаты научной деятельности Н.П. Кондакова нашли выражение в более чем в двадцати книгах. Среди них важное место занимает «Археологическое путешествие по Сирии и Палестине» - введение в изучение церковных древностей Палестины, а шире – в ее художественную археологию» византийского времени. В начале книги автор постулирует отказ от конфессионального подхода и какой бы то ни было «научно-религиозной» методики. Христианская археология ничем не отличается от других и «должна разрабатываться по методам общей науки истории искусства, если она не желает искать положительного знания…» «Археологические работы должны сосредоточиться на точнейшем анализе художественных форм в искусстве первых восьми столетий христианской эры».

Особое значение, по мнению Кондакова, палестинские древности ИМЛИ в изучении трех этапов развития христианской древности: позднеримского, византийского и русского. Наиболее яркий образец критико-аналитического подхода к древностям дан Кондаковым на материале исследований храма Гроба Господня. Именно здесь проявился комплексный подход ученого, выразившийся в стремлении охватить одной работой весь круг источников, связанных с памятником. Кроме книги о путешествии на Синай, Кондаков совместно с фотографом Ж.К. Раулем подготовил замечательный фотоальбом с 1500 снимков, в свое время оставшейся неопубликованным из-за нехватки средств. Было изготовлено лишь несколько экземпляров с подлинными фотографиями. Ценность этих материалов со временем лишь возрастает.

В заключении к отчету о путешествии в Македонию Кондаков сформулировал задачи изучения славянских древностей на Балканах как особой ветви византийской археологии. «Русские древности» в шести выпусках – сквозная и последовательная систематизация от античной эпохи до Древней Руси, важнейшая концептуальная книга Кондакова (ее соавтор И.И. Толстой был таковым лишь номинально). В книгах по русской иконописи в полной мере появился «художественно- исторический» подход Кондакова, его метод выделения «иконографических типов» оказал значительное влияние на развитие археологии и искусствознания в целом. Книга об истории византийского искусства (1866 г.), пожалуй важнейшая в творчестве Кондакова. В ней ученый дает периодизацию и определяет этапы развития искусства Византии, которыми пользуются сегодня.

В 1917 -1918 гг. Кондаков жил в Ялте. С 22 сентября 1918 г. ученый находился в Одессе. Вместе с Буниным, где был одним из редакторов газеты «Южное слово». Посильную помощь в делах ему оказывал его секретарь Е.Н. Яценко. В период работы Ясского совещания Антанты Кондаков поддерживал активные связи с Милюковым. 8 февраля 1920 г., накануне прихода красных, Кондаков покинул Россию. Во многом благодаря настойчивым ходатайствам ученого перед представителями французских военных кругов в Одессе, Иван Бунин с женой получил возможность выехать за границу. Кондаков эмигрировал в Константинополь, затем в Софию. Отсутствие необходимых книг стало одной из причин, побудивших Кондакова принять предложение Карлова университета о переезде в Прагу в марте 1922 г. Благодаря «русской акции» президента Чехословакии Т. Масарика, осуществлявшейся в 1921-1931 гг. (фактически до 1939 г.). Кондаков открыл научный семинарий, получивший финансовую поддержку чешского правительства. Ученый был близок формировавшимся тогда и там евразийству и в определенной степени был его духовным предтечей. Не случайным в этой связи выглядит и обращение ученого в этот период к проблеме происхождения и эволюции звериного стиля. Лаконичный дневник ученого за 1919-1924 гг. является свидетельством горькой участи эмигранта, отторгнутого своей страной.

В 1923 г. из-за болезни Кондаков намеревался выехать в Италию или Южную Францию (или обратно в Софию - страны с более теплым климатом – для постоянного жительства, но средств для покупки дома не хватило).

80-летний юбилей ученого в 1924 г. вызвал большой общественный резонанс. Его ученики и последователи из разных стран мира собрали в его честь сборник статей. После его смерти семинарий работал еще много лет вплоть до преддверия Второй мировой войны. С 1931 г. он был преобразован в Археологический институт имени Н.П. Кондакова. Из этого учреждения регулярно выходили научные труды, вышли многие молодые ученые. Кондаков разделил судьбу своего поколения византистов. Многие коллеги ученого, оказавшись в эмиграции, не прекратили работы и ценой огромных усилий образовали новые направления и школы византиноведения в Европе и Америке: А. Васильев в США, А. Грабар во Франции. Г. Острогорский в Югославии и др., чрезвычайно обогатив научные возможности принявших их стран.

Первая жена ученого-Вера Александровна Кондакова (урожд. Гилярова) (1839-1913), была родственницей московского митрополита Филарета (Дроздова). Ученый имел двух приемных сыновей.

Старший – Сергей Никодимович Кондаков (1878-1940?) – историк искусства, библиограф; закончил восточный факультет Санкт-Петербургского университета в 1903 г., губернский секретарь в Министерстве иностранных дел (1903-1906), затем в Переселенческом управлении Главного управления землеустройства и земледелия (1906-1907) и в Канцелярии Министерства Императорского двора (1907-1917), в 1916-1917 гг. был военным цензором Петроградского военного округа. После 1917 г. работал в Гатчинском музее (1918-1919), преподавателем Петроградского театрального училища (1919). В конце 1921 г. эмигрировал к отцу в Софию, затем в Прагу. Занимался научной работой, переводил книги Л. Нидерле, готовил рецензии. В 1928 г. уехал в Париж. С конца 30-х гг. его судьба неизвестна.

Младший – Петр Никодимович Кондаков (1886-1919) - офицер Белой армии, был убит своими же солдатами во время мятежа.

Вторая жена – Екатерина Николаевна и двое детей от второго брака в период гражданской войны остались в Ялте.

Среди наших знаменитых земляков Н.П. Кондаков, казалось бы, имеет мало отношения к нашему краю. Белгородские ученые, учащаяся молодежь, общественность мало знакомы с его трудами. Это, думается, не случайно. В XX веке старый профессор-эмигрант, занимавшийся историей религиозного искусства, не мог быть широко известен. Некоторая инерция такого отношения продолжалось и в 90-е годы, когда Россия во многом ориентировалась на западные ценности. Лишь с конца 90-х гг. началось переиздание основных трудов Н.П. Кондакова. Его имя и труды вовремя возвращаются к нам. Они могут стать одной из опор в деле строительства нового государства, выработки новой национальной идеи. Никодим Павлович Кондаков возвращается и к своим землякам – белгородцам. Среди них он занимает достойное место.

Основные труды Н.П. Кондакова

1. Древняя архитектура Грузии.- М., 1876.
2. История византийского искусства и иконографии по миниатюрам греческих рукописей (докторская
диссертация).- Одесса, 1876.
3. Мозаики мечети Кахрие Джами в Константинополе.- Одесса. 1881.
4. Путешествие на Синай. Древности Синайского монастыря.- Одесса, 1882.
5. Византийские церкви и памятники Константинополя.- Одесса, 1886.
6. Опись памятников древности в некоторых храмах и монастырях Грузии.-СПб., 1891.
7. Указатель отдела Средних веков и эпохи Возрождения Эрмитажа.- СПб., 1891.
8. Византийские эмали.- СПб., 1892.
9. Русские древности в памятниках искусства.- Вып. 1-6.- СПб., 1889-1899 (в соавт. С И.И. Толстым).
10. Русские вклады. Исследование древностей великокняжеского периода.- СПб., 1998.
11. О научных задачах истории Древнерусского искусства.- СПб., 1899.
12. Современное положение русской народной иконописи.-СПб., 1901.
13. Памятники христианского искусства на Афоне.-СПб., 1902.
14. Иконы Синайской и Афонской коллекций преосвященного Порфирия.- СПб., 1902.
15. Археологическое путешествие по Сирии и Палестине.-СПб., 1904.
16. Лицевой иконописный подлинник. I. Иконография Господа Бога и паса нашего Иисуса
Христа.- СПб., 1905.
17. Иерусалим христианский.-СПб., 1905.
18. Изображения русской княжеской семьи в миниатюрах XI в. – СПб., 1906.
19. Македония. Археологическое путешествие.-СПб., 1909.
20. Иконография Богоматери. Связь греческой и русской иконописи с итальянской живописью
раннего Возрождения.-СПб., 1911. (переизд. М., 1999).
21. Иконография Богоматери. Т. 1-2.-СПБ., 1914-1915.
22. Русская икона.- Прага, 1928-1933.
23. Очерки и заметки по истории средневекового искусства. Прага, 1929.

Литература о Н.П.Кондакове

1. Редин Е.К. Никодим Павлович Кондаков.-СПБ., 1897.
2. Покровский Ф.И. Никодим Павлович Кондаков // православная богословская энциклопедия. Т.12.-СПБ., 1911.
3. Автобиография. // Материалы для биографического словаря действительных членов Императорской Академии наук. Ч. 1.-Пг., 1915. С. 338-442.
4. Никодим Павлович Кондаков. 1844-1924. К 80-летию со дня рождения.-Прага, 1924 (авторы статей: Л. Нидерле, Э. миннз, А. Муньос, М. Ростовцев, С. Жебелев, И. Толстой).
5. Лазарев В.Н. Никодим Павлович Кондаков. - М., 1925.
6. Успенский Ф.И. Памяти Н.П.Кондакова //Известия АН. 1926. № 9.- С. 567-576.
7. Айналов Д.В. Академик Н.П.Кондаков как историк искусства и методолог // Seminarium Kondakovianum.- Прага, 1928. – С. 311-321.
8. Кызласова И.Л. История изучения византийского и древнерусского искусства в России (Ф.И. Буслаев, Н.П. Кондаков: методы, идеи, теории).- М., 1985.
9. Вздорнов Г.И. История открытия и изучения русской средневековой живописи: XIX век. - М., 1986.
10. Лебедев Г.С. История отечественной археологии. 1700-1917гг.-СПб., 1992.
11. Жебелев С.А. Никодим Павлович Кондаков // Христианство. Т. 1 –М., 1993.- С. 805-806.
12. Тункина И.В. Неизданная библиография Н.П.Кондаков по отечественной археологии и истории искусств// Памятники древнерусской культуры.- вып.2, Ч. 2.- Можайск, 1994.-С. 73-79.
13. Тункина И.В. Н.П.Кондаков: обзор личного фонда // Архивы русских византинистов в Санкт-Петербурге.- СПБ., 1995.-С. 93-119.
14. Вялова С.А. Синайский альбом Н.П. Кондакова // Русский христианский вестник. Вып.1.- М., 1997. – С. 207-225.
15. Письма М.И. и С.М. Ростовцевых Н.П. и С.Н. Кондаковым // Скифский роман. - М., 1997 - С.431-460.

КОНДАКОВ Никодим Павлович , российский историк искусства, археолог, музейный деятель; действительный член петербургской Академии Художеств (1893), академик Петербургской Академии Наук (1898).

Сын управляющего имений князей Трубецких (бывшего крепостного-вольноотпущенника). В 1861-65 учился на историко-филологическом факультете Московского университета; ученик Ф. И. Буслаева. С 1869 приват-доцент, с 1877 профессор кафедры теории и истории изящных искусств Новороссийского университета в Одессе, где создал первый в России музей античных слепков; основал Одесскую рисовальную школу (также директор, 1884-88). Участвовал в работе Московского археологического общества (1867-89; вновь с 1899), Археологической комиссии (1876-91), Русского археологического общества (с 1886); руководил раскопками античных памятников в Крыму, Кубанской области, на Тамани. В 1888-97 профессор кафедры теории и истории изящных искусств Санкт-Петербургского университета; читал лекции на Высших женских курсах. Одновременно (1888-93) был старшим хранителем Отделения средних веков и эпохи Возрождения императорского Эрмитажа; издал первый каталог этого собрания (1891). Издал первую отечественную научно-популярную историю русского искусства от античности до монгольского завоевания («Русские древности в памятниках искусства», совместно с И. И. Толстым, т. 1-6, 1889-99).

Кондакова принято считать одним из создателей российского византиноведения и истории древнерусского искусства как современных научных дисциплин. Он впервые дал характеристику основных особенностей искусства Византии и обосновал большинство разделов в его периодизации, много сделал для выяснения культурных связей Византии с Востоком и областями, входившими в её ареал (Закавказье, Балканы, Древняя Русь). Выдвинул проблему генетического родства искусства Западной Европы, Византии и Востока (прежде всего применительно к прикладному искусству и архитектурной декорации). Кондаков совместно с Н. П. Лихачёвым создал теорию влияния искусства итальянского Проторенессанса и Раннего Возрождения на византийское и древнерусское искусство; широко использовал типологическую систематизацию памятников искусства, развил анализ техники произведений искусства, художественного ремесла и археологии. Ввёл в науку и впервые осмыслил огромное количество памятников; одним из первых поднимал проблему охраны памятников истории и культуры. Следуя заветам Ф. И. Буслаева, Кондаков развивал иконографический метод, включавший и традиционный анализ стиля. В связи с деятельностью Комитета попечительства о русской иконописи, в создании которого (1901) Кондаков принимал активное участие, он подготовил фундаментальный иконописный подлинник - сборник иконографических образцов, призванных служить как «ремеслу иконописания, идущему издревле, так равно и русскому искусству в его применении к делу церковного украшения иконами, стенными росписями, иконостасным убранством, и самой религиозной живописи» (Известия Комитета попечительства о русской иконописи. СПб., 1902. Вып. 1. С. 26). Кондаковым были подготовлены важнейшие труды по иконографии: «Иконография Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа» (1905, переиздана в 2001), «Иконография Богоматери: Связи греческой и русской иконописи с итальянской живописью раннего Возрождения» (1910, переизданы в 1999) и «Иконография Богоматери» (т. 1-2, 1914-15, переиздана в 1998; недавно обнаруженная рукопись 3-го тома во французском переводе готовится к изданию).

Кондаков участвовал в организации Русского археологического института в Стамбуле (1895), экспозиций икон в Третьяковской галерее и Русском музее, а также в ряде реставрационных работ. С весны 1917 года читал лекции в Новороссийском университете в Одессе. В феврале 1920 года эмигрировал в Болгарию, где был профессором Софийского университета; с весны 1922 до 1925 преподавал в Карловом университете в Праге. Кондаков сформировал научную школу; оказал влияние на специалистов нескольких поколений. Учениками Кондакова считали себя Д. В. Айналов, С. А. Жебелёв, Е. К. Редин, Я. И. Смирнов, Б. А. Тураев, Б. В. Фармаковский, Г. Ф. Церетели и др. В память о Кондакове его ученики создали Seminarium Kondakovianum в Праге (в 1931-1945 Археологический институт имени Н. П. Кондакова). Награждён орденом Почётного легиона (1916).

Приёмный сын Кондакова - историк Сергей Никодимович Кондаков (1878-1940?), составитель «Юбилейного справочника Императорской Академии художеств. 1764-1914» (т. 1-2, 1914-15).

Соч.: История византийского искусства и иконографии по миниатюрам греческих рукописей. Од., 1876; Древняя архитектура Грузии. М., 1876; Греческие терракотовые статуэтки [в их отношении к искусству, религии и быту]. Од., 1879; Мозаики мечети Кахрие Джамиси в Константинополе. Од., 1881; Путешествие на Синай в 1881 г. Од., 1882; Византийские церкви и памятники Константинополя. Од., 1886. 2-е изд. М., 2006; Histoire de l’art byzantin considéré principale. Р., 1886-1891. Vol. 1-2; История и памятники византийской эмали. СПб., 1892; Русские клады. СПб., 1896. Т. 1; Памятники христианского искусства на Афоне. СПб., 1902. 2-е изд. М., 2004; Археологическое путешествие по Сирии и Палестине. СПб., 1904; Македония: Археологическое путешествие. СПб., 1909; Воспоминания и думы. Prague, 1927. 2-е изд. / Сост. И. Л. Кызласова. М., 2002; The Russian icon. Oxf., 1927; Русская икона. Прага, 1928-1933. Т. 1-4. 2-е изд. М., 2004. Т. 1-4; Очерки и заметки по истории средневекового искусства и культуры. Прага, 1929.

Лит.: Лазарев В. Н. Н. П. Кондаков //Лазарев В. Н. Византийская живопись. М., 1971; Кызласова И. Л. История изучения византийского и древнерусского искусства (Ф.И. Буслаев, Н. П. Кондаков: методы, идеи, теории). М., 1985; она же. История отечественной науки об искусстве Византии и Древней Руси. 1920-1930 годы М., 2000; Скифский роман / Под редакцией Г. М. Бонгард-Левина. М., 1997; Н. П. Кондаков. Личность, научное наследие, архив. СПб., 2001; Мир Кондакова/ Сост. И. Л. Кызласова. М., 2004 (библ.); Тункина И. В. Академик Н. П. Кондаков: последние годы жизни // Мир русской византинистики. СПб., 2004.

Никоди́м Па́влович Кондако́в (2 ноября , слобода Ольшанка, Новооскольский уезд, Курская губерния - 17 февраля , Прага , Чехословакия) - русский историк византийского и древнерусского искусства, археолог, создатель иконографического метода изучения памятников искусства. Академик Петербургской АН (1898, членкор 1892) и Императорской академии художеств (1893). Член-учредитель Русского собрания (1901) .

Биография

Родился в семье главноуправляющего имением князей Трубецких в Ново-Оскольском уезде Курской губернии (ныне с. Русская Халань Чернянского района Белгородской области).

В 1861-1865 гг. учился на историко-филологическом факультете Московского университета под руководством Фёдора Буслаева . По окончании университета преподавал в средних учебных заведениях, в том числе московском художественном училище. В 1870 году был избран доцентом кафедры истории искусств Новороссийского университета в Одессе ; с 1877 - профессор Новороссийского университета. В 1873 году защитил магистерскую диссертацию «Памятник Гарпий из Малой Азии и символика греческого искусства»; в 1876 - докторскую диссертацию «История Византийского искусства и иконографии по миниатюрам греческих рукописей».

С 1888 по 1897 год - профессор кафедры истории искусств Санкт-Петербургского университета , преподавал также на петербургских Высших женских курсах . В 1888-1893 годах - старший хранитель отделения искусства средних веков и эпохи Возрождения Эрмитажа . В 1895 году основал (вместе с Фёдором Успенским) в Константинополе . В 1901 году был избран член-корреспондентом Сербской Королевской академии наук .

Лекции Кондакова оказали большое влияние на Дмитрия Айналова , Николая Лихачёва , Михаила Ростовцева , Сергея Жебелёва и многих других историков, археологов и историков искусства. Вокруг Кондакова формируется кружок так называемых «фактопоклонников».

Семья

Первая жена Вера Александровна Кондакова (урожд. Гилярова) (1839-1913).
Вторая жена Екатерина Николаевна Клетнова (1869-1938), археолог, геолог, этнограф, автор стихов и пьес (псевд. Борисова, Смоленская, Полуботок).
Приемный сын - Сергей Никодимович Кондаков (1878-1940?), историк искусства, библиограф.
Приемный сын - Петр Никодимович Кондаков (1886-1919), офицер Белой армии.

Память

Основные труды

. - Записки Имп. Новоросс. университета, ч. 21, Одесса, 1877;
Древняя архитектура Грузии: Исследование // Труды МАО, т. 6, 1876
// Записки Имп. Новоросс. университета, ч. 33, 1882
Византийские церкви и памятники Константинополя // Труды VI Археолог. съезда в Одессе. Одесса, 1887, т. 3; Отд. изд.: Одесса 1887
, СПб., 1890
Византийские эмали. Собрание А. В. Звенигородского. История и памятники византийской эмали. СПб., 1892 (на русском, немецком и французском языках: Frankfurt am Main, 1892)
, СПб. 1896
. СПб., 1902
. СПб., 1904
Македония. Археологическое путешествие, Санкт Петербург 1909
. В 2-х томах. СПб., 1914-1915

В соавторстве с гр. И. И. Толстым : шеститомное издание Русские древности в памятниках искусства , СПб., , 1889; , 1889; , 1890; , 1891; , 1897; , 1899

The Russian Icon, Oxford, 1927.
Русская икона. В 4-х томах. Прага, 1928-1933 (репринт М., 2004).
Очерки и заметки по истории средневекового искусства и культуры, Прага, 1929.
Чтения по истории античного быта и культуры // Сб. статей по археологии и византиноведению, изд. Семинарием им. Н. П. Кондакова. Прага, 1931. Т. 4. С. 3-32.
Воспоминания и думы. Прага, 1927; М., 2002; в кн.: Мир Кондакова. М., 2004.
Барельефы (V-VI стол. по Р. Х.) деревянной двери базилики Св. Сабины, что на Авентинском холме в Риме (1876) / публ. И. Л. Кызласовой // Мир Кондакова. М., 2004. С. 115-133.
Iconographie de la Mère de Dieu. Vol. III / ed. a cura di I. Folletti. Roma, 2011.

Напишите отзыв о статье "Кондаков, Никодим Павлович"

Примечания

Литература

Никодим Павлович Кондаков. 1844-1924.К восьмидесятилетию со дня рождения. Прага., 1924. 2-е изд.: Кондаков Н. П. Воспоминания и думы / Сост. И. Л. Кызласова. М., 2002. С.199-228.
Лазарев В. Н. Никодим Павлович Кондаков. М., 1925. 2-е изд. в: Он же. Византийская живопись. М., 1971. Библ. С. 7-19.
Айналов Д. В. Академик Н. П. Кондаков как историк искусства и методолог (1928) // Кондаков Н. П. Воспоминания и думы / Сост. И. Л. Кызласова. М., 2002. С.324-347.
Муромцева В. Н. Академик Н. П. Кондаков (К пятилетию со дня смерти) // Последние новости. 12 фев.1930 г. 2-е изд.в: Кондаков Н. П. Воспоминания и думы / Сост. И. Л. Кызласова. М., 2002. С.348-358.
Лаптева Л. П. Кондаков Никодим Павлович // Славяноведение в дореволюционной России. Биобиблиографический словарь. М., 1979. С. 187-188.
Кызласова И. Л. История изучения византийского и древнерусского искусства в России. Ф. И. Буслаев и Н. П. Кондаков: методы, идеи, теории. М., 1985. 184 стр.
Кызласова И. Л. Из переписки А. П. Чехова и Н. П. Кондакова // Чеховские чтения в Ялте. Чехов сегодня. Сб. научных трудов. М., 1987. С. 94-106.
Кызласова И. Л. Из архива академика Н. П. Кондакова // Музей. Художественные собрания СССР. М., 1987. Вып. 8. С. 259-261.
Кызласова И. Л. Из эпистолярного наследия Н. П. Кондакова // Археографический ежегодник за 1988 год. М., 1989. С. 210-222.
Тункина И. В.Н. П. Кондаков: Обзор личного фонда // Архивы русских византинистов в Петербурге. СПб., 1995. С. 93-119.
Щенникова Л. А. Н. П. Кондаков и русская икона // Вопросы искусствознания. М., 1996. Вып. 8. С. 538-561.
Кызласова И. Л. Кондаков Никодим Павлович (1844-1925) // Русское зарубежье: Золотая книга русской эмиграции. Первая треть ХХ века. Энциклопедический словарь. М., 1997. С. 303-305.
Бонгард-Левин Г. М., Зуев В. Ю., Кызласова И. Л., Тункина И. В. Письма М. И. и С. М. Ростовцевых к Н. П. и С. Н. Кондаковым // Скифский роман. М.,1997.
Кызласова И. Л. Из истории гуманитарных наук в России (1917-1925 гг.). По материалам писем к академику Н. П. Кондакову // Вспомогательные исторические дисциплины. СПб., Изд. 1998. Вып. XXVI. C.266-282.
Кызласова И. Л. История отечественной науки об искусстве Византии и Древней Руси. 1920-1930 годы (по материалам архивов). М., 2000. 435 стр.
Беляев C. А. Семинарий имени академика Н. П. Кондакова - неотъемлемая часть русской национальной культуры // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2000. № 1. С. 95-105.
Никодим Павлович Кондаков 1844-1925: Личность, научное наследие, архив: К 150-летию со дня рождения. (Сборник статей). СПб., 2001.
Мир Кондакова. Публикации. Статьи. Каталог выставки / сост., науч. ред., И. Л. Кызласова. М., 2004. 392 стр. Библ. трудов Н. П. Кондакова и основная литература о нем.
Русские писатели-богословы: Исследователи богослужения и церковного искусства: Биобиблиографический указатель. Богословско-литургический словарь / Сост. О. В. Курочкина, Н. С. Степанова, А. С. Чистякова; предисл. О. В. Курочкиной. М., 2004. С. 74-83.
Басаргина Е. Ю. Археологический институт им. Н. П. Кондакова (Seminarium Kondakovianum): По материалам архивов Праги // Мир русской византинистики. СПб., 2004. С. 766-811.
Тункина И. В. Академик Н. П. Кондаков: последние годы жизни (по материалам эпистолярного наследия) // Мир русской византинистики. СПб., 2004. С. 641-765.
Кызласова И. Л. Н. П. Кондаков и А. С. Уваров. По материалам переписки // Archeologia abrachamica. М., 2009. С. 93-114.
Foletti I. Da Bisanzio alla santa Russia: Nikodim Kondakov (1844-1925) e la nascita della storia dell’arte in Russia, Roma, 2011. 280 р.
Khrushkova L.G. N. P. Kondakov // Personenlexikon zur Christlichen Archäologie. Forscher und Persönlichkeiten vom 16. bis 21. Jahrhundert / St. Heid, M. Dennert (Hg.). 2. Bd. Regensburg, 2012. Sp. 751-754.
Кондаковские чтения: Античность - Византия - Древняя Русь. Материалы международных научных конференций. Вып. 1-4 / Ред.-сост. Н.Н. Болгов. - Белгород: БелГУ, 2004, 2007, 2010, 2013.

Ссылки

Биография на сайте СПбГУ
// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Кондаков Никодим Павлович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров . - 3-е изд. - М . : Советская энциклопедия, 1969-1978.
на официальном сайте РАН
(англ.)
Баринов Д.А., Ростовцев Е.А.

Отрывок, характеризующий Кондаков, Никодим Павлович

– Ну где пг"опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг"ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг"ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег"вого не пг"ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог"ячих, ты и будешь дуг"ака то ког"чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г"асскажи ты мне пг"о себя, – сказал он.

Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c"est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N"ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.

От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.

Среди ялтинских знакомых А.П.Чехова следует особо выделить академика Никодима Павловича Кондакова. С ним писатель готовил мероприятия к 100-летию со дня рождения великого русского поэта А.С.Пушкина. Они встречались у Чехова на даче «Омюр» или на собственной даче Кондакова. Их дружба - инт5ересная страница в истории русской культуры. В фондах Дома-музея А.П.Чехова сохранилась совместная фотография Чехова и Кондакова.
Никодима Павловича Кондакова (1844-1925) можно смело назвать первопроходцем отечественной науки. Кондакову принадлежит выдающееся место среди создателей русского академического искусствознания - им написана целая библиотека трудов по истории средневекового искусства Византии, Руси, Грузии, Балкан. В разные годы он читал лекции в университетах Одессы и Петербурга, Софии и Праги, состоял хранителем средневеково¬го отдела Эрмитажа, вел археологические раскопки в Крыму и на Кавказе. Исследователь воспитал учеников, которые внесли значительный вклад в русскую и советскую науку об искусстве. Его изучение культуры Византии и византийского ареала - Закавказья, балканских стран и особенно Древней Руси выявило и глубинные связи между ними, и их отличительные черты.
Среди его трудов - исследования отдельных видов художественной деятельности («Мозаики мечети Кахрие Джамиси в Константинополе», «Византийские эмали»), и выявление общих черт памятников крупных регионов и культурных центров («Византийские церкви и памятники Константинополя», «Русские клады. Исследования древностей великокняжеского периода», «Памятники христианского искусства на Афоне», «Македония. Археологическое путешествие»), и изучение истории искусства России («Русские древности в памятниках искусства», «О научных задачах истории древнерусского искусства»), и собственно иконографические труды («Иконография Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа», «Иконография Богоматери»).
Кондаков много преподавал, но преподавательская деятельность не удовлетворяла его - он сосредоточился на собственных изысканиях, совершал археологические экспедиции в Крым, Грузию, древнерусские города, иконописные села Владимирской губернии. Он посетил Германию, Чехию, Швейцарию, Францию, Англию, Италию, Турцию, Египет, Грецию, Сирию, Палестину, Испанию, Венгрию, Македонию, Швецию...
Открытия ученого, как цветные камешки, складывались в мозаику. Только это была необычная мозаика. «Византология» - так называлась наука, основателем которой стал Кондаков. Он был первым ученым, который открыл для исследователей разных стран мира византийское искусство, тем самым установив приоритет русской науки в этой области.
До Кондакова было принято считать влияние византийского искусства на русское тормозящим, омертвляющим. Ученый опроверг это мнение, строя свои доводы исключительно на фактах. Капли «византийского дождя» упали не на сухую почву, своя культура на Руси, конечно же, была. Процессы взаимопроникновения породили новое, и это новое начало жить полной жизнью. По Кондакову, «русское искусство имеет не только оригинальный художественный тип, но и составляет крупное историческое явление, сложившееся работою великорусского племени при содействии ряда иноплеменных восточных народностей…».
В русскую культуру, говорил Кондаков, вносили свою лепту «и огреченный скиф, и корсунский мастер, и генуэзский торговец в Крыму, и немчин в Москве. Эту сокровищницу наполняли и арабские караваны, везшие товар волжским болгарам и языческой Руси, и набеги руссов на Византию, и домовитое хозяйство великих собирателей Земли Русской». Это многоликая культура. Она не просто не может пропасть, не оставив никакого следа, она буквально вживляется в жизнь, в быт народа. «Наследие многих веков, усвоенное русским народом, - отмечал он, - стало его художественным преданием и последовательно образовало древнерусское искусство».
Иконы, как и другие памятники истории, были для Кондакова живым организмом, требовали своего места в этом мире. И мир для Кондакова был бы неполным, не будь в нем икон.
Чехову, с которым он подружился в Ялте, ученый отослал свою брошюру «Современное положение русской иконописи», в которой звучит тревога Кондакова за будущее иконописи. В ответном письме Антон Павлович даже и не пытался успокоить ученого, вдохнуть в него веру в возможное восстановление древнерусского искусства: «Да, народные силы бесконечно велики и разнообразны, но этим силам не поднять того, что умерло... Ремесленное мастерство переходит в кустарное производство, то - в фабричное. Закроете одну фабрику, появятся новые фабриканты, но Палех и Холуй как центры художественной иконописи уже не воскреснут». Как тут не вспомнить чеховский вишневый сад, гибнущий под топором, уступающий место доходным дачам... Конечно, прав был Антон Павлович, но каково было смириться с этим человеку, всю жизнь изучавшему русскую икону, знавшему ей цену, восхищавшемуся мастерством русских иконописцев.
Никодим Павлович, несомненно, был одним из самых незаурядных ял¬тинских знакомых Чехова. По той же причине, что и Чехов, Кондаков с конца 1890-х годов подолгу жил в Ялте. Впервые об их знакомстве мы узнаем из письма писателя от 17 января 1899 года. В нем упоминалось о подготовке Пушкинского праздника в Ялте: Чехов планировал поставить "Бориса Годунова", в котором Кондаков репетировал (но не сыграл) роль летописца Пимена. Писатель и ученый переписывались до января 1904 года. Сохрани¬лось 9 писем Чехова, все они опубликованы, а также 16 писем, две записки и одна телеграмма Кондакова. Писатель ценил письма ученого, в своих посланиях к различным адресатам он цитировал, пересказывал из них отдельные фрагменты.
Переписка Чехова и Кондакова носила исключительно дружеский характер. Писатель отзывался об исследователе: "очень хороший че¬ловек", "мой знакомый, даже приятель". Кондаков, в свою очередь, называл Чехова в письмах "Вашим драматическим превосходительством". Писателя могли привле¬кать в ученом не только глубокие профессиональные знания, но и оригинальный ум, широта и разносторонность интересов, редкое трудолюбие, своеобразная литературная и артистическая одаренность. Беседы Чехова с Кондаковым об искусстве (их реальность подтверждается письмами), несомненно, имели значение для духовных поисков писателя. Прямым результатом общения с писателем было желание Кондакова в 1904 году заняться литературным творчеством - написать пьесу и несколько рассказов в духе Чехова. В целом ряде писем Чехова к разным адресатам упоминается имя Кондакова. Из них известно, что писатель и ученый часто встречались в Ялте зимой - весной 1899 года, зимой 1900 года. В поездке по Италии в феврале 1901 года А.П.Чехов и М.М.Ковалевский неоднократно вспоминали Кондакова.
В переписке Чехова и Кондакова затрагивались вопросы литературы и театра, изобразительного искусства, общественной и академической жизни. Первое небольшое письмо ученого датируется 25 июля 1899. Оно послано из Ялты. Оно отражает, по-видимому, обычную ситуацию: ученый благодарил писателя за посредничество в приобретении интересного знакомства - в данном случае речь шла о В.П.Буренине, критике газеты «Новое время». Второе письмо от 19 февраля 1900 года послано из Петербурга. Начиная с этого момента, Кондаков в течение четырех лет считает своим долгом сообщать Чехову столичные новости. Основное содержание письма - описание положения в Отделении изящной словесности Академии наук и организационной работы Кондакова по возрождению иконописных промыслов в селах Палех, Холуй, Мстера других. Деловой тон изложения свидетельствует о том, что эта тема| обсуждались не впервые. Кондаков сообщал о своих выборах в Академию наук. Он состоял ординарным академиком Академии наук по ис¬торико-филологическому отделению с мая 1898 г. 5 февр. 1900 года он был избран ординарным академиком по отделению русского языка и словесности. (См.: Академия наук СССР. Персональный состав. I724-I9I7. - М., 1974. - Кн. I. - С.81). Чехов был избран почет¬ным академиком в янв. 1900 г. по тому же отделению в разряд изящной словесности.
Академическим делам полностью посвящено письмо от 10 марта 1900 года. Небольшое ялтинское послание того же года является приглашением: "...к нам приехал известный Вам П.Н.Милю¬ков, для того, чтобы ехать со мною в Македонию. Если бы Вы пожалова¬ли к нам завтра 29-го обедать в 2 часа, сделали бы нам всем боль¬шое удовольствие". Если эта встреча состоялась, то Чехов мог быть участником обсуждения задач македонской экспедиции: изучение профессионального и народного искусства македонцев, их языка, ис¬тории, обычаев, костюма и т.д. Переписка 1900 года заканчивается письмом от I декабря. Оно содержит рассказ о выборах в Академию наук. Отметим подробность, свидетельствующую о том, что друже¬ские отношения ученого и писателя были хорошо известны: "Здесь многие спрашивают меня о Вас, многие скорбят, что Петербург Вас не видит уже в своих стенах и т.д."
2 января 1901 года Кондаков благодарил Чехова за новогоднее поздравление из Ниццы. Среди новостей сообщал о том, что он продолжает хлопотать об иконописных селах. Пишет о студенческих волнениях: "В университете 50 студентов исключено, хотя немногие совсем на этот раз только за, сходки. В Киеве исклю¬чено до 500 человек, (в основании неприличный студенческий скандал на Крещатике. Затем сходки и прочее). И теперь ожидают сходок и опять исключений". Прямым продолжением является следую¬щее письмо, которое заканчивается очень интересными сведениями: "Маркс обра¬тился в Общество вспомоществования художников (Мойка, 83) с предложением художникам (которые там подешевле) заняться иллюстрацией рассказов и повестей А.Чехова. Пока не получено рисунков, худож¬ники говорят: за этими иллюстрациями просидишь за одною месяц, а заработка выше 20 руб. не обретешь». Через две недели ученый описывал общий восторг от постановки "Дяди Вани" Станиславским. Кондаков писал также об иконописном "вопросе", о борьбе с Синодом, о посылке Чехову своей брошюры. Ученый хотел услышать мнение писателя о современном иконописании и об отлу¬чении Д.Н.Толстого от церкви.
Очень содержательно последнее письмо ученого к писателю, от¬носящееся к январю 1904 года. Кондаков подтверждал слухи о боль¬шом успехе постановки "Вишневого сада", поздравлял Чехова и давал свою оценку "Дну" Горького. Далее он писал о "соб¬рании участников религиозно-философских собеседований, которые, как Вы, вероятно, слышали, проходили ранее в Географическом Об¬ществе и опубликовались в "Новом пути"..
К сожалению, Кондаков не оставил воспоминаний о Чехове. В одном из писем к В.А.Брендеру ученый писал, что согласен на из¬дание писем писателя к нему, но сделать комментарии затрудняется. И далее: "Если то будет возможно, я постараюсь прислать Вам крат¬кую заметку или памятку о своем знакомстве с Антоном Павловичем". Позднее Кондаков вновь возвращался к этому: "Написать хотя ка¬кие-либо воспоминания до сих пор я не имел времени... внутренно и очень желал бы вспомнить Антона Павловича. Но уже потому, что наш отношения с ним были истинно дружеские, мне не хочется писать о нем наскоро и не будучи к тому вполне расположенным".
Как сложилась дальнейшая судьба ученого? Тридцать лет он систематически отбирал, изучал необходимые ему материалы для написания грандиозного труда, каким явилась «Русская икона». Первоначально книгу планировалось издать в рамках Императорской Академии наук, членом которой являлся Кондаков. И была бы она, конечно, издана, как был издан его не менее грандиозный труд - «История и памятники византийской эмали» (из коллекции Звенигородского), которая, помимо высочайшего ценного научного материала, содержащегося в ней, являлась еще и настоящим произведением искусства, на нее буквально боялись дышать... Чтобы посетители Императорской публичной библиотеки могли любоваться книгой со всех сторон, не дотрагиваясь до нее, установили зеркальные витрины. А сколько слов восхищения шло в адрес ее создателей со всех сторон света...
«Русская икона», конечно, увидела бы свет под родным небом, но революция смешала планы. И какие уж там иконы... А книга, задуманная еще задолго до революционных бурь, подобно проросшему зернышку, уже выталкивала молодой росточек навстречу солнцу. Так, в Чехии были изготовлены цветные клише икон, отобранных Кондаковым для этого монументального труда. Выполнить заказ чешским мастерам не помешали ни Первая мировая, ни перемена власти в России. Издатели обратились в Академию наук, теперь уже в Советской России: заказ, мол, исполнен, не желаете ли заплатить и забрать клише. Советские академики, уполномоченные вести переговоры с заграницей, ответили отказом: оплачивать заказы царского времени они не собирались. Чехи были в растерянности...
Судьба Кондакова после революции в России была типичной для крупного русского ученого. 11 октября 1917-го, в свой день рождения, Никодим Павлович, уже 73-летний старик, отправляется в Новгород на защиту церкви Спаса-Нередицы, которая разрушается от проходящей мимо железной дороги. Представьте себе только: истощенная войной страна, холодная осень, упрямый старик и новгородская церковь, которой уже не на что надеяться, разве только на таких вот стариков... Через год Кондаков в Одессе...
Жена Ивана Бунина в их общем с мужем дневнике оставила запись, как они, Бунины, вместе с Кондаковым делили маленькую каюту на пароходе, увозившем их из Одессы в Константинополь. Ученый покидал Родину, нагруженный тяжелыми чемоданами. В них лежала будущая книга - «Русская икона».
Не сразу Кондаков оказался в Чехии. Сначала была Болгария - там его знали и уважали, но дела найти не удалось; одолевала крайняя нужда. Президент Чехии Томаш Масарик, кандидатуру которого Кондаков в 1890 году поддержал во время выдвижения на пост профессора славяноведения Санкт-Петербургского университета, взял академика под свое покровительство, назначил ему персональную пенсию и оказал честь Карлову университету, пригласив туда Кондакова читать лекции по истории средневекового искусства и культуры. А впереди ученого ожидало избрание почетным президентом II Конгресса русских ученых за границей, награждение более чем 50-ю дипломами научных обществ, университетов и академий разных стран, выступление в 1924 году на I Конгрессе византинистов в Бухаресте и, конечно же, работа над «Русской иконой». Наверное, он был все-таки счастливым человеком, ведь не каждому было дано в то лихорадочное время заниматься любимым делом. А он занимался. Вокруг были друзья, сподвижники и ученики, которые после смерти ученого продолжили его дело...
«Русская икона» вышла в Праге в 1928-1933 годах, а до этого на английском языке - в Лондоне, в 1927 году. Чешское издание финансировал министр иностранных дел Чехии Эдуард Бенеш. Таким образом, труд Конда-кова являл собой как бы всеславянское единение. «Чешскому народу ко дню десятилетия его освобождения. Семинарий имени Н.П.Кондакова в Праге» - было начертано на титульной странице. В предисловии к изданию читаем: «С глубоким волнением приступает Семинарий к настоящему изданию «Русской иконы». На нашу долю выпало счастье сделать это большое дело, дорогое каждому русскому сердцу. Особенно теперь, после всех испытаний, посланных нам Богом, радостно присутствовать при этом чуде - когда засияют наши сокровища, духовные и художественные.
Действительно чудесно данное сочетание: наши лучшие русские иконы и замечательный труд Н.П.Кондакова. Одно дополняет другое, и изданные вместе являют собою громадное событие: русским - гордость, художникам - удивление», ученым - радость...».
До выхода в свет этого труда историография русской иконы не знала изданий подобного масштаба. А ведь иконы - это часть России, это ее история. Русская православная икона - это прежде всего духовное явление, и только так ее можно понять, почувствовать. «Иконы, - писал Кондаков, - пришли на Русь в X веке из Византии вместе с христианством. Византийские иконы были не только предметом поклонения, но и служили образцами для русских иконописцев. Постепенно стали возникать свои иконописные мастерские, в которых подвизались русские мастера. Веками накапливались своеобразные стилистические черты, складывалась русская икона. Нигде и никогда икона не играла такой большой роли, как на Руси. Всю жизнь, весь быт русского человека сопровождали иконы. Они были в каждом доме, в каждом храме, стояли на дорогах, на перекрестках, на городских башнях и площадях, с молитвы перед иконой начиналось каждое утро, каждое дело, их брали с собой в дальний путь, в военные походы. Среди них рождались, с ними умирали. Икона всегда оставалась живым художественным организмом, в котором отражались изменения исторической жизни народа на протяжении всей истории Русского государства».
Кондаков как ученый сделал многое, но самое главное, что в тот период, когда, казалось, к православной живописи утерян всякий интерес и она обречена на умирание, забвение, усилиями Кондакова все изменилось: икона была по-новому понята и оценена современниками. А ведь уже в XVIII веке, когда Гете, познакомив-шись в веймарском храме с русскими иконами, был поражен тем, что они написаны современными мастерами, сохранившими византийские традиции, запросил сведения о суздальской иконописи, то не только придворные круги и местные власти, но и известный историк Карамзин, и даже Академия художеств этих сведений дать ему не смогли... В советское время было немало искусствоведов, которые занимались иконой, писали о ней. Но в их работах присутствует отпечаток времени: икона воспринималась только как художественное произведение, ее религиозная суть оставалась за пределами исследований. В последнее время, к сожалению, икона стала предметом торга, спрашивают, сколько она стоит. Да нисколько. Сколько стоят ваша жизнь, ваши предки, предания вашей семьи?..
Книга Кондакова «Русская икона» - это научный труд, и его надо не читать, а изучать. Она - для людей, жаждущих знаний. Огромная эрудиция автора поражает. Читая книгу, мы приближаемся к его пониманию жизни, пониманию культуры вообще. Издание состоит из четырех томов: два тома - исследование Кондакова, два других - цветные репродукции шестидесяти пяти икон (причем многие из них, например, из собрания Рябушинского, уже не существуют) и ста тридцати шести икон в черно-белом варианте (цветная фотография тогда только-только появлялась).
По Кондакову, взлет русской иконописи, высшая ее точка - XIV век, время Рублева, а миниатюры - XVI век. Он ставит эти два явления на один уровень. То есть миниатюры XVI века, а это времена Ивана Грозного, и иконы эпохи Рублева по мастерству, по классу исполнения, по духу едины.
Если в советской иконографии присутствовал некий элемент восторга по поводу простого деревенского письма - и это легко понять: после многолетнего разорения возврат к истокам может вызвать такие чувства, - то Кондакова подобное «искусство» не восхищало: он отличал кустарное дело, ремесло от настоящего мастерства, несущего традиции того огромного духовного пути мирового искусства, которым следовала и русская культура.
Кондаков проследил и доказал, что первый ощутимый удар по иконописи нанесла эпоха Петра Великого, когда была уничтожена целая философия... Итальянское, фряжское письмо, например, которое стало утверждаться с тех времен, - телесное письмо, оно не отражает сути православия. Иконопись ушла в раскол, лучшие традиции сохранялись именно у раскольников. Второй удар по иконописи Кондаков видел в постановке иконописи на поток. Какой уж тут дух... Магазины сейчас завалены штампованной продукцией. Что же, забыть истоки - Новгородскую школу иконописи, Московскую, Ростовскую, Псковскую? Это же такие традиции: Андрей Рублев, Феофан Грек, Симон Ушаков...
Русская икона всегда была очень скромной, писали теми красками, которые давала местная природа. Например, Псковская школа выделялась определенным зеленым цветом, отличалась от других и московская охра. Почему? Да потому, что глины были такие, а не другие. Живопись была натуральная. Но дело тут не в красках - в русскую иконопись вошла бездуховность. Кондаков ощущал, видел это упрощение, выхолащивание сути. И зря он ездил и в Мстеру, и в Холуй, и в Палех - выискивал старых мастеров...
Идея переиздания «Русской иконы» принадлежала Международному фонду славянской письменности и культуры, который возглавлял Вячеслав Михайлович Клыков. Издание посвящено светлой памяти президента Международного фонда славянской письменности и культуры академика Никиты Ильича Толстого.
Время не пощадило «Русскую икону» пражского издания 1928 года, 300 экземпляров (таков был его тираж) почти все считались сгоревшими, пропавшими, утерянными - XX век был жестоким. В Библиотеке имени Ленина, конечно же, имелся экземпляр, но кто мог его видеть... Только по специальному разрешению, только с особого благоволения. А тут Никите Ильичу Толстому в Белграде, как подарок судьбы, на глаза попадается «Русская икона» Кондакова. Того самого! Та самая! «Погоды» еще стояли холодные, через границ провозить такое было непросто. Но - «безумству храбрых поем мы песню»... И книга пересекла границу. Как когда-то, в 1920-м, Кондаков уже перевозил ее в чемодане. Только теперь - с Запада на Восток... Книга вернулась домой.
Экземпляры «Русской иконы» переданы в Исторический музей, в Троице-Сергиеву Лавру, в Третьяковскую галерею. О переиздании монументального четырехтомного труда академика Н.П. Кондакова «Русская икона» в журнале «Наука и религия» рассказал председатель Фонда, сын выдающегося русского актера Сергея Столярова Кирилл Столяров.

Литература:

Кызласова И.Л. Из переписки А.П.Чехова и Н.П.Кондакова // Чеховские чтения в Ялте. Чехов сегодня. М., 1987. С. 94-100.

Столяров К. Н.П.Кондаков // Наука и религия. 2007. № 12. С.30-32.

Никодим Павлович Кондаков (1844-1925) - русский ученый с мировым именем, историк византийского и древнерусского искусства, археолог. Он стал действительным членом Императорской Академии художеств (1893), действительным членом Императорской Академии наук (1898), действительным иностранным членом Чешской Академии наук, литературы и художеств (1898), членом-корреспондентом Сербской Королевской Академии наук (1901), действительным членом Болгарской Академии наук (1920), почетным и действительным членом многих русских и иностранных университетов, институтов, научных обществ и комиссий.

«Архистратиг русской археологии» - громогласно заявил о нем В.В. Стасов. «Академик Н.П. Кондаков, ученый-археолог» - лаконично рекомендовал себя в мемуарах сам Кондаков.
Ученый исследовал и ввел в научный оборот огромное количество памятников средневеко вого искусства Востока и Запада. Одновременно с этим он искал «в убогом ремесле суздальских богомазов» живую старину, внес существенный вклад в развитие художественного образования и музейного дела в России, в поддержание ее иконописных промыслов. Как управляющий делами Комитета попечительства о русской иконописи (1901), Кондаков вместе с председателем комитета, графом С.Д.Шереметевым объездил иконописные села Владимирской губернии. Желая сохранить самобытные традиции отечественной иконографии, комитет устраивал сельские учебные иконописные мастерские, издавал образцовые иконы и рисунки. По поручению комитета Кондаков составил «Лицевой иконописный подлинник. Т.1. Иконография Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа» (1905).
Свою коллекцию икон Н.П. Кондаков в 1909 г. принес в дар Русскому музею.
В Петербурге Кондаков активно участвовал в реформе Академии художеств и установил дружеские связи с ее вице-президентом гр. И.И. Толстым. В 1889-1898 гг. совместно с И.И. Толстым Н.П. Кондаков издал «Русские древности в памятниках искусства» (6 выпусков), где в доступном изложении знакомил широкую аудиторию с прошлым России, начиная с античной эпохи вплоть до монгольского нашествия.
Вместе с этим работал в школах и училищах очень скромного, «местного» масштаба, вкладывая в их деятельность свою долю труда, знаний и опыта. В 1884-1894 гг. он заведовал Одесской рисовальной школой и Художественным училищем Одесского общества изящных искусств.
На склоне лет Кондаков писал, что «был несообщителен, в своем роде тяжкодум». И в то же время умел дружить, общался с М.Н.Сеченовым и И.И.Мечниковым, В.В.Стасовым, И.Е.Репиным, А.П. Чеховым и многими другими.
Жизнь его проходила больше «в размышлениях и ученой работе». Особенно уютно он чувствовал себя в Крыму. Он не отличался крепким здоровьем, в молодости страдал чахоткой и с трудом переносил петербургский климат, поэтому летние месяцы старался проводить в кругу семьи в Ялте, в доме, доставшемся ему по наследству от старшего брата - М.П. Кондакова. По его собственным словам, дача - «время усиленного научного труда, но легкого, потому что необязательного и неспешного». Ценил он удобства семейной жизни, находя в ней «все условия трудового деятельного покоя».
С Крымом Кондакова связывала и служебная деятельность: в 1888-1889 гг. он руководил раскопками Археологической комиссии в Херсонесе; в 1900-1910 гг. был членом Комиссии по реставрации Ханского дворца в Бахчисарае.
Октябрьский переворот 1917 г. застал ученого на юге. Голодное время с октября 1917 по сентябрь 1918 г. он провел у себя в Ялте, где сумел завершить третий том «Иконографии Богоматери», посвященный иконографии итальянской Мадонны. Первые два тома этого труда Академия наук издала в 1914-1915 гг., третий том Н.П. Кондаков продал Ватикану; книга увидела свет только в 2012 г.

Выставку подготовили Е.Ю. Басаргина, О.А. Кирикова, К.Г. Шишкина.
Работа выполнена при поддержке Российского научного фонда
(грант № 14-18-00010 «Взаимодействие науки и власти: Очерки институциональной истории Императорской Академии наук в XVIII - начале XX вв.»)

Изображение	Аннотация
	Кондаков Н.П. . [Сад ялтинского дома Кондаковых]. Ч/б фотография без паспарту. 15,8 х 11,2 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 3. Л. 16.
	Адрес преподавателей общеобразовательного училища при Одесской рисовальной школе, преподнесенный Н.П. Кондакову по случаю его отъезда из Одессы. 14 февраля 1888 г. Одесса. Беловой подлинник. Рукопись. Подписи-автографы преподавателей (всего 7 подписей). 35,5 х 22,3 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 1. Л. 1.
	Адрес [преподавателей Одесской рисовальной школы], преподнесенный Н.П. Кондакову. 9 февраля 1888 г. Беловой подлинник. Подписи-автографы преподавателей (всего 10 подписей). В верхней и нижней частях листа - акварельные рисунки Г.А. Ладыженского. 46,5 х 30,5 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 1. Л. 3.
	Кабинет Н.П. Кондакова в С.-Петербурге (Литейный пр., 15). Вид рабочего стола. Б.д. Ч/б фотография на паспарту. 7,9 х 11,2 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 9. Л. 1.
	Граф Сергей Дмитриевич Шереметев, общественный и государственный деятель, историк, коллекционер. 25 июня 1900 г. Усадьба Михайловское, Московская губ. Ч/б фотография на паспарту. Внизу автограф С.Д. Шереметева: Уважаемому Н.П. Кондакову на память о совместной поездке по Вязниковскому уезду, для меня незабвенной. С. Шереметев. Михайловское. 25 июня 1900. 15 х 10,5 (21 х 16,3) см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 85. Л. 1.
	Члены Комитета попечительства о русской иконописи на выставке икон в Императорской Академии художеств. Б.д. СПб. Ч/б фотография на паспарту. 21 х 29 (25 х 36,5) см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 98. Л. 1.
	Выпускники иконописной мастерской Комитета попечительства о русской иконописи со своими дипломными работами. . Палех, Владимирская губ. Ч/б фотография. На обороте карандашная помета: Иконы окончивших курс, за ними их творцы за исключением Бороздина, который в этот день не был в школе. 8 х 11,3 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 96. Л. 2.
	Письмо Августейшего управляющего Русским музеем императора Александра III вел.кн. Георгия Михайловича. академику Н.П. Кондакову с выражением благодарности за принесение в дар музею коллекции древнерусских икон и «образцов кустарного производства икон» крестьян Владимирской губернии. 6 декабря 1909 г. СПб. Беловой подлинник. Рукопись. Автограф вел. кн. Георгия Михайловича. Ф. 115. Оп. 3. Д. 73. Л. 1.
	Н.П. Кондаков в древлехранилище Русского музея. . СПб. Ч/б фотография на паспарту. 23 х 16,5 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 23. Л. 1.
	Иван Михайлович Сеченов, физиолог, психолог, публицист. Б.д. Ч/б фотография. 13,2 х 9,5 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 1. Л. 5.
	Илья Ильич Мечников, биолог-эмбриолог, патолог, микробиолог, иммунолог, зоолог; член-корреспондент по Разряду биологических наук Физико-математического отделения ИАН. Б.д. Париж. Ч/б фотография на паспарту. Внизу фотографии автограф И.И. Мечникова: Дорогим Вере Александровне и Никодиму Павловичу Кондакову на добрую память от Ил. Мечникова. 14,2 х 10 (20,2 х 14,8) см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 67. Л. 1.
	Илья Ефимович Репин, художник. Ч/б фотография без паспарту. Б.д. Куоккала. 9,9 х 7,8 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 9. Л. 23.
	Граф Иван Иванович Толстой, почетный член ИАН, вице-президент Академии художеств. Б.д. Ч/б фотография на паспарту. 16,3 х 10,7 см. Внизу автограф И.И. Толстого: Никодиму Павловичу Кондакову на память от глубоко уважающего его гр. И. Толстого. Ф. 115. Оп. 5. Д. 80. Л. 2.
	Владимир Васильевич Стасов, почетный академик ИАН, академик Академии художеств. 13 декабря 1904 г. Ч/б фотография на паспарту. 17 х 12 см. Внизу автограф В.В. Стасова: Архистратигу русской национальной археологии Никодиму Павловичу Кондакову от его искреннейшего почитателя. В. Стасов. 13 декабря 1904 г. Ф. 115. Оп. 5. Д. 76. Л. 2.
	Н.П. Кондаков, Сергей Никодимович Кондаков (старший приемный сын Н.П. Кондакова), Петр Никодимович Кондаков (младший приемный сын Н.П. Кондакова), Вера Александровна Кондакова (урожд. Гилярова, жена Н.П. Кондакова) в саду ялтинского дома. 1900-е гг. Ч/б фотография. 14,5 х 10,8 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 14. Л. 5 об. № 10.
	Дом Кондаковых в Ялте. [Кон. 1890-х – нач. 1900-х гг.]. Ч/б фотография без паспарту. 11,5 х 16,7 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 13. Л. 7 об.
	Н.П. Кондаков в рабочем кабинете Ялтинского дома. [Конец 1900-х гг.] Ч/б фотография. 11,8 х 16 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 14. Л. 2. № 3.
	Н.П. Кондаков в рабочем кабинете Ялтинского дома. Б.д. Акварельный рисунок неизвестного художника. Подлинник. 25 х 34,5 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 1. Л. 41.
	В.А. Кондакова, С.Н. Кондаков, П.Н. Кондаков, Дмитрий Власьевич Айналов (историк искусства, член-корреспондент Императорской Академии наук, член Императорского Православного Палестинского общества) Н.П. Кондаков в саду ялтинского дома. [Нач. 1890-х гг.]. Ч/б фотография без паспарту. 11,5 х 9,3 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 9. Л. 10.
	Н.П. Кондаков и Василий Григорьевич Васильевский (историк-византинист, академик, почетный член Императорского Православного Палестинского общества) в саду ялтинского дома Н.П. Кондакова. [Нач. 1890-х гг.]. Ч/б фотография. 14,8 х 11,2 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 14. Л. 1 об. № 2.
	Андрей Александрович Титов, археограф, коллекционер рукописных книг. 2 августа 1901 г. Москва. Ч/б фотография на паспарту. 17 х 11,5 (33,5 х 22) см. На обороте автограф А.А. Титова: Многоуважаемому Никодиму Павловичу Кондакову на память о [Ростове]. Ф. 115. Оп. 5. Д. 78. Л. 1.
	Н.П. Кондаков и Антон Павлович Чехов в кабинете ялтинского дома А.П. Чехова. Ч./б. любительская фотография. 9,7 х 11 см. Вверху картина И.И. Левитана. Ф. 115. Оп. 5. Д. 20. Л. 1.
	Лев Николаевич Толстой и Антон Павлович Чехов на веранде в Гаспре (Крым). [Сентябрь 1901 – апрель 1902 гг.]. Ч/б фотография на паспарту. 6 х 8,7 (6,2 х 10,3)см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 93. Л. 1.
	Кондаков Н.П. Иконография Богоматери. Т. I. - СПб.: Тип. ИАН, 1914. - 240 рис., 7 табл. - (Издание ОРЯС ИАН). Р. VI. Оп. 3. Д. 639-II-102. Л. 1.
	Н.П. Кондаков и А.П. Чехов среди общественных деятелей Ялты. 12 января 1900 г. Ялта. Ч./б. фотография на паспарту. Съемка Л.В. Средина. Автограф Л.В. Средина. 17 х 23,4 (25 х 34,5) см. Сидят слева направо: Л.В. Средин, С.Я. Елпатьевский, Н.П. Кондаков, А.П. Чехов. Стоят слева направо: П.П. Розанов, Г.Ф. Ярцев, А.М. Дмитриевский, С.Н. Кондаков. Пометы под фотографией: о смерти Л.В. Средина и высылке С.Я. Елпатьевского, П.П. Розанова, Г.Ф. Ярцева, А.М. Дмитриевского. Ф. 115. Оп. 5. Д. 15. Л. 1.
	Алексей Михайлович Дмитриевский, член ялтинской земской управы, знакомый Кондакова Н.П. и Чехова А.П. Б.д. [Веранда дома Кондаковых в Ялте]. Ч/б фотография. 16 х 12,3 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 61. Л. 5.
	Воспоминания Н.П. Кондакова об А.П. Чехове. Фрагмент. Не позднее 2 июля 1904 г. (ст.ст.). Беловой подлинник. Рукопись. Автограф Н.П. Кондакова. В левом верхнем углу первого листа документа выполненный типографским способом рисунок. Ф. 115. Оп. 3. Д. 22. Л. 1.
	Н.П. Кондаков. Панорама [Ялты] со стороны гор. Не позднее 1917 г. Акварель. Карандаш. 22 х 28 см. Ф. 115. оп. 5. Д. 113. Л. 1.
	Н.П. Кондаков. Вид татарского домика в Крыму. Не позднее 1917 г. Акварель. 16 х 22 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 118. Л. 1.
	Н.П. Кондаков. Вид татарской мельницы. Не позднее 1917 г. Акварель. 14 х 24 см. Ф. 115. Оп. 5. Д. 119. Л. 1.
	Kondakov N.P. Iconographie de la Mère de Dieu / Intr. et édit. d’Ivan Foletti. - Vol. III. Ф. 115. Оп. 1. Д. 237. Л. 1.