"9-ю роту" смотрит вся Россия. Создатели фильма заявили, что сюжет написан на основе реальных событий афганской войны. А их участники говорят, что кино очень далеко от кошмара, который они пережили два с лишним десятка лет назад.

ШУМ просыпающейся Москвы проникает сквозь створки окон. Боль, словно узкий клинок, пронзает левую часть груди. Сколько лет-то прошло с тех пор? Более двадцати пяти.

А перед глазами наши солдаты, которым в спины злобно рычат пулеметы, вырывая куски плоти раскаленными пулями. И не спрятаться от этого видения, накрывшись одеялом, не скрыться от их глаз, смотрящих на меня сквозь десятилетия. Господи, за что мне такой крест?

Это не просто покаяние лейтенанта Игоря КОТОВА, воевавшего в Афганистане, это его личная трагедия. 25 лет назад его предали большие командиры. Он своих солдат не бросил, но одного из них в том бою расстрелял, приняв его в кромешной тьме за врага. Высказать всю боль, мучившую его эти годы, он решил через "АиФ".

Летчик-капитан не испугался

ИЗ 90 человек, участвовавших в бою возле афганского кишлака Хара 11 мая 1980 года, живыми вышли только 12. Я один из них.

Тогда нам предстояло силами батальона вытеснить мятежников из ущелья, которое не могли взять наши войска в течение двух лет. Пять часов утра. Вертолетный полк высадил нас у кишлака на дне ущелья. Надо было рассредоточиться по склонам гор.

Справа и слева возвышались горы. Справа - река Кунар. Мы только вошли в кишлак, как с вершин гор брызнул автоматный огонь. Человек 10 наших бойцов мертвыми упали в песок. Сбитая огнем рота со всего маху вбежала в реку. Это была глупость, но река нам казалась единственным и безопасным местом. Тяжелораненых солдат душманы добивали ножами на берегу. Тех, кто успел добраться до воды, сносило течением, и их афганцы расстреливали как мишень в тире.

Лейтенант Серега Заколодяжный (во многом благодаря ему спаслись 12 человек) с группой засел в трехэтажном доме на окраине селения. Мы прорвались к нему. Афганцев было много, человек семьдесят. Укрывшись в доме, за короткое время мы выдержали более пятнадцати неистовых атак. В одной из комнат складываем тяжелораненых. К 11 часам утра в нее невозможно войти - ноги скользят на пропитанном кровью полу. В другой - лежат убитые, шестеро.

С противоположного берега бьют снайперы, и потери возрастают с каждой минутой. А радиостанция работает как швейцарские часы, и мы все время просим подмоги. В штабе батальона на "Большой земле" знают о каждом нашем шаге. Но ничего для спасения не делают, хотя неподалеку есть другие роты батальона. Тогда мы с Заколодяжным вызвали огонь на себя. Артиллеристы, находившиеся неподалеку, приняли наши координаты быстро. Первый снаряд расколол воздух впереди нас, и десятки душманов, оказавшись в эпицентре взрыва, словно языком слизало со склона горы. Корректируя артиллерию, я попросил перенести огонь метров на 50 дальше, но снаряд упал во вторую роту, закрепившуюся на высоте в полутора километрах от нас, убив двух солдат. После этого нам отказали в артиллерийской поддержке, и надежды наши сдулись, как лопнувший шарик. Когда отказали в "вертушках", мы себя похоронили заживо. К 12 часам в нашем доме оставалось около 20 боеспособных солдат.

Вдруг раздался шум винтов. Вертолет! У многих выступили на глазах слезы. Как правило, вертолеты Ми-8МТ летают парами. Один выполняет задание, второй прикрывает огнем. Этот прилетел ОДИН. Позднее мне удалось встретиться с тем пилотом. Жалею, что не попросил его адрес. Говорю сейчас: "Капитан, ты даже не представляешь, сколько отваги ты вложил в нас, прилетев на помощь. Мы выжили и благодаря тебе". Это теперь я знаю, что на самом деле "вертушки" не летали не из-за того, что не тянул движок, - просто командир вертолетного полка струсил, испугавшись больших потерь. Не испугался лишь тот капитан.

Промедол - наркотик войны

ПОСЛЕ обработки вертолетом вершин гор, где сидели афганцы, на долгие три часа наступила тишина. Атак не было, лишь одиночные выстрелы снайперов выбивали из наших рядов зазевавшихся солдат. Все, чем мы могли помочь раненым, - это вколоть им "лошадиную дозу" промедола - наркотика войны, чтобы те тихо умерли. До сих пор помню стоны одного парня, упорно просящего воды. Когда он напился остатками влаги, собранными по крупицам из разных фляг, моментально умер.

К вечеру тяжелые пулеметы афганцев все же подожгли трассерами деревянную крышу нашего убежища. Из живых, жавшихся к стенам и земле мазанки, заваленной окровавленными останками бойцов, осталось 12 человек.

Десять часов вечера. Пылающая крыша нестерпимым жаром прижимала нас к земле. Воспользовавшись темнотой, пошел на поиск тропы для отхода. Но даже в грохоте пулеметов и автоматов за спиной были слышны удары подошв моих горных ботинок с железными когтями. Тогда я снял их. В толстых шерстяных носках, тихо продвигаясь вверх и слыша барабанившее в ребра сердце, я молил, чтобы его стук не достиг ушей двух "духов", которые стояли в трех шагах от меня. В холодном поту я судорожно сжал автомат и, выпустив в них длинную очередь, прыгнул со скалы.

Сколько я летел вниз, не помню. Мне показалось, что меня преследуют, и я кинулся бежать сломя голову и не разбирая дороги. И в этот момент, когда я еще не справился со своими "бесами", из тьмы на меня выступили три тени, словно призраки, сверкая зрачками. Мне показалось, что это убитые мною "духи" вернулись за мной. Я нажал на курок и, лишь услышав звонкий крик "мама!", понял, что это наш. Меня затрясло: я убил своего солдата.

В ту минуту мне хотелось умереть. Я залез в реку с головой и просидел под водой минуты две. Подтянулись остальные. Все тащили на плечах раненых, с трудом передвигая ноги. Остатки преданной роты, усталые, изможденные, вырвались в кромешной темноте из окружения.

Серега, я прикрою, уходи, - прошептал я командиру. И попросил у оставшихся бойцов гранаты. Собрав штук десять, я сменил магазин своего АК-74, пошел вдоль берега к пылающему дому, мокрый, с одной-единственной целью - отомстить душманам за убитого мною солдата.

До горящего дома оставалось немногим больше тридцати метров, когда я увидел двух "духов" в отблеске пылающего огня. Кажется, на них я истратил весь свой запас гранат, оставив лишь одну для себя. Еще одного забил автоматом, нанося ему удары прикладом и стволом в голову и грудь. Не помню, как я оказался снова на берегу. Потом только узнал, что Заколодяжный вернулся за мной.

Мы шли по шею в ледяной воде, таща на спинах раненых, и думали лишь о том, чтобы душманы, преследующие нас, не догадались осмотреть реку. Их яркие фонарики скользили в стороне по дороге, лежащей выше.

Трусы - герои, а кто выжил - изгой

ВСЕ остальное помню как в бреду. Когда мы пришли в расположение штаба батальона, ВСЕ начальство мило спало, перед этим обильно поужинав. На следующий день нас допросил какой-то толстенький генерал в камуфляже, специально прилетевший к нам на вертолете. Его мат я слышу до сих пор так же четко, как и крики погибших пацанов на берегу реки Кунар. Вижу Сережку, устало склонившего голову, словно всю вину за гибель роты он взял на себя.

Только 12 человек из 90 вырвались из капкана смерти. Преданным, но несломленным, нам еще предстояло пережить язвительные обвинения в трусости и панике. Мы тогда еще не знали, что в гибели первой роты батальона 66-й отдельной мотострелковой бригады обвинят именно нас.

Мы были брошены на произвол судьбы своим командованием, лишены огневой поддержки артиллерии и авиации, погибали в огне, всего в трех километрах от основных сил батальона. Я знаю, что к исполняющему обязанности командира батальона капитану Косинову обращались взводные с просьбой совершить спасательный рейд, но им отказали. А капитан Князев, командир минометной батареи, имея в своем распоряжении два миномета и более двухсот мин, при наличии связи не организовал огневого прикрытия. Только старший лейтенант Мамыркулов Алик, отобрав добровольцев, самовольно двинулся к нам на помощь. Благодаря и ему тоже 12 из нас остались живы.

Кавалер ордена Красной Звезды капитан Князев после той мясорубки запил так, как не пил никогда в жизни, положив на свое подразделение то, что называют "двадцать первый палец". И в тисках "белой горячки" расстрелял своего взводного старшего лейтенанта. Капитан Косинов "представил" сам себя к ордену боевого Красного Знамени.

Оригинал взят у makarih_203 в 31 октября 1987 года. Бой РГ СПн 724 у кишлака Дури

Нет ни малейшего желания в разборках (разлет мнений только поражает, в 2000 году 21 февраля, под Харсеноем, что-то подобное происходило, то есть - непонятное ). Не более чем факт и Память. Выводы - можно сделать самостоятельно.

Официальная версия, начнем с нее.

Караван из трех машин появился, когда стемнело. Интервал между ними приличный - «накрыть » все три разом не удастся. Это командир понял сразу. И принял решение: ударить по первой - грузовой машине.

С охраной, не ожидавшей нападения, больших проблем не было. С группой обеспечения проводки каравана, попытавшейся отбить машину, справились с помощью двух вызванных Ми-24. Казалось бы, дело сделано - можно уходить. Но тут в ход событий вмешался «субъективный фактор » - интуиция, без которой разведчику надо менять специальность. И чем быстрее, тем лучше.

Онищук (старший лейтенант, командир РГ СПн 724), связывается с командованием по рации, добиваясь разрешения остаться до утра. Он почуял опасность. И предчувствие сбылось еще до рассвета, когда их, горстку советских солдат, окружили почти двести душманов.

Позже было установлено: охотились душманы вовсе не за разведчиками. Их интересовала колонна советских автомашин, вышедшая из Кабула, чтобы доставить продовольствие мирным жителям Кандагара. Но тщательно выверенные планы бандитов сорвала горстка неизвестно откуда взявшихся «шурави ». Колонна была спасена. Но какой ценой?...

Исход этого неравного боя не вызывал сомнения ни у душманов, ни, думаю, у самого Онищука. Когда у него кончились патроны, в ход пошли гранаты. Последнюю Олег оставил для себя...

ГСС старший лейтенант Олег Онищук .

Все участники той операции посмертно удостоены боевых наград.

Но, почти через год, официальную версию, испортили неофициальные воспоминания.

20 сентября 1988 года латвийская газета «Советская молодежь » опубликовала воспоминания участников операции, резко расходившиеся с официальной, «героической » версией.

Сержант М.Нафталиев: «Когда забили караван, из батальона к нам вышла группа. Но комбат ее почему-то вернул и приказал ждать вертушки до утра. Если бы вовремя пришло подкрепление, то все они были бы живы ».

Капитан В. Ушаков: «Гибели группы Онищука способствовали действия командира вертолетного отряда майора Егорова и бывшего комбата подполковника А.Нечитайло. Когда ночью Онищук доложил о «забитке» каравана, Нечитайло отдал Егорову приказ о вылете вертушки с досмотровой группой в 5:30 с прибытием в заданный район в 6:00. Однако оба забыли расписаться в книге распоряжений ».

Герой Советского Союза, капитан Я. Горошко: «Я со своей группой в 5:30 бегал по взлетке, надеясь найти запускающиеся вертушки. Потом бросились будить летчиков. Оказывается, команда им не отдавалась. Пока нашли Егорова, пока связались со штабом ВВС и получили разрешение на взлет, пока прогрели вертушки, время вылета давно прошло. Боевые Ми-24 вылетели только в 6:40. А эвакуационные Ми-8 в 7:20.

ГСС капитан Ярослав Горошко .

Когда моя группа десантировалась, мы бросились разыскивать ребят Онищука. Они лежали на склоне горы, цепочкой вытянувшись от «мерседеса» к вершине. Онищук лежал истерзанный, исколотый штыками, зажав в руке нож. Над ним надругались, забив рот куском его же окровавленного тела. Таким же образом эти сволочи поступили и с рядовыми Мишей Хроленко и Олегом Ивановым ».

Единственный, над чьим телом не надругались, был Игорь Москаленко.

Но, в книге «Спецназ ГРУ » автор очерка на тему гибели РГ СПн 724, ссылается на слова покойного ГСС Горошко, который, якобы, в свою очередь тоже слышал их от одного из выживших, сообщает следующее: « группу, посланную Онищуком к машине, просто вырезали без огневого контакта » .

4 мая 1988 года, газета « красная звизда » публиковала разговоры с очевидцами и выжившими.

Среди прочего, есть такой диалог.

Корреспондент:
«Онищук подорвал себя и окруживших его душманов последней гранатой »?

Герой Советского Союза капитан Я. ГОРОШКО:

- Не могу утверждать то, что Олег подорвал себя последней гранатой. Возможно, швырнул ее в этих гадов, а может, пуля срезала раньше, и он не успел выдернуть кольцо.

- Нет, не последней не предпоследней - никакой гранатой он себя не подрывал. Я же его труп видел... Изуродован крепко, но следов характерных взрыву гранаты на нем не было.

С течением времени ответов на вопрос о гибели группы, меньше не стало.

3 августа 1980 года 783-й отдельный разведывательный батальон 201-й мсд потерял в бою у кишлака Шаеста сорок восемь человек убитыми и сорок семь ранеными. В историческом формуляре дивизии об этом трагическом бое, обстоятельствах и причинах нет ни слова, впрочем, как и обо всем, что делала дивизия в Афганистане с 1980 по 1985 год. В беседах с участниками боя, офицерами, служившими в указанное время в 783-м орб и соседних частях, удалось установить следующее (орфография сообщений сохранена):

Кадыров отдал приказ выдвинуться на бронетехнике в район населенного пункта.

Талукан (в памяти у меня этот город, потом, наверное, был Кишим) оставить технику с водителями и пулеметчиками и кого-то из офицеров, а остальному личному составу в пешем порядке пойти в горы на помощь мотострелковому батальону, якобы окруженному мятежниками.

Нас было примерно 100–110 человек: 1рр, 2рр (командир роты старший лейтенант Мигунов С., разведывательно-десантная рота, которой командовал я, старший лейтенант Тарнаев С. и управление батальона, а также приданные подразделения).

Перед предгорьем командир батальона принял решение не выставлять при движении боковое охранение, так как это замедляло движение батальона. Оставили только головную походную заставу-1 разведроты (врио командира роты лейтенант Буров В., в количестве двадцати человек, в том числе комвзвода лейтенант Сериков), так как к указанному времени мы не успевали выйти в указанный район. Спорить с командиром или ему что-то советовать было бесполезно.

В 6.00 мы вошли в ущелье в указанном ранее порядке. Через несколько часов движения был объявлен привал. Дистанции между ротами были на расстоянии зрительной видимости, где-то 50-100 метров. Первая разведрота в ущелье зашла за поворот. Вот тут все и началось. Нас просто ждали. С первых выстрелов я был ранен в голову. Закричали, что меня убили. Меня заменил замкомроты по политической части старший лейтенант Ананьев В.А.

По нам вели огонь с левой стороны с гор по ходу движения. Ущелье было шириной метров двадцать. Мы видели, что обстреливалась и вторая разведрота с управлением батальона, но пробиться к ним мы не могли. Впереди, где находилась первая рота, шла пулеметная и автоматная стрельба, позже слышались разрывы гранат. Только намного позже мы узнали, что первой разведроты уже нет. Они все погибли, остался только один живой солдат – тяжело раненный.

Бой шел на трех участках. Связи не было. Батальонная радиостанция была разбита, начальник радиостанции старший сержант сверхсрочной службы Кузнецов В. отстреливался из пулемета и, в конечном итоге, погиб. На его теле были следы разрывных пуль. Осталась радиостанция только у меня (Р-129), тяжелая, которая перевозилась на ишаке и во время боя была далеко от нас. Стали окапываться и строить укрытия из камней.

Ситуация была очень сложной, огонь очень сильный и плотный, но команды выполнялись четко. Вошли в связь со штабом дивизии. Оттуда обругали нас, как могли, грозились наказать, так как сеанс связи прошел открытым текстом, времени шифровать не было. Нам просто не поверили. Бой длился уже больше часа. К обеду боеприпасы были на исходе, собирали их у убитых.

По ущелью тек ручей, или небольшая горная река шириной где-то 1,5–2 метра, глубиной 50–60 см, правый берег высотой 50–60 см. Несколько солдат и я укрылись там. Огонь уже велся и с правой стороны ущелья. Мы были закрыты только с одной стороны. Вода была ледяная. К нам пристрелялись. Мы находились на близком расстоянии от противника.

В полдень прилетели вертолеты. Стали сбрасывать нам цинковые ящики с патронами. Много патронов было поврежденных, так как сбрасывались с большой высоты. Но огневой помощи практически не оказали, боялись задеть нас. Уж очень близко были от нас душманы. Пробовали выслать группу из моей роты на левый склон, но их сразу сбили. Погибло несколько человек, в том числе зам. ком. взвода сержант Бричник Н. Группу возглавлял командир первого взвода лейтенант Лось Н., который через месяц погиб, патрулируя ночью Кундуз.

Надо было уходить, и мы получили такую команду. Убитых решено было не брать, да мы просто и не могли физически их вынести. C небольшой группой я пытался проверить маршрут выхода (отхода) из ущелья. Но, пройдя метров пятьдесят, мы попали под сильный огонь и потеряли еще несколько человек.

К вечеру бой утих, стреляли редко, но присутствие душманов мы чувствовали. Окопались и ждали очередного нападения, так как они обычно нападали ночью. Ночь была бессонная. Сверху что-то кричали.

Утром мы вышли, нас уже ждал командир дивизии (или начальник штаба), не помню. Я ему доложил обстановку. Раненых на вертолетах отправили в г. Кундуз на аэродром, тяжелораненых сразу перегрузили в г. Кундуз с вертолетов в самолеты и отправили в госпиталь в г. Ташкент. Я оказался в г. Ташкенте.

Уже позже мне говорили, что мы вели бой с душманами и подразделениями регулярной армии Пакистана. Правда ли это? Не знаю. Потери были очень большие. Погиб личный состав 1рр вместе с двумя офицерами (командир рр Воловиков А. в то время был в отпуске), начальник штаба батальона – к-н Жуков, начальник радиостанции сверхсрочник ст. с-нт Кузнецов В., зам. ком. взвода с-нт Бричник Н. и многие другие. Ранены – командир 2 рр ст. л-нт Мигунов С., командир разведывательно-десантной роты ст. л-нт Тарнаев С.Г., офицер политработник батальона, к сожалению, фамилию не помню, и другие солдаты.

Кстати, местный житель, встреченный у входа в ущелье, предупреждал нас, чтобы мы в глубь не ходили. Факт такой был, я это помню, я его лично видел. Но ему не поверили… С уважением, Сергей Тарнаев».

«Мою роту и управление от штаба батальона под утро высадили с «вертушек» (хотя мы готовы были с вечера). Совершив марш, мы вышли к месту, когда уже все было закончено. Очень много было убитых и раненых из разведбата. Мы их почти весь день грузили в «вертушки» и собирали, что осталось. Нашли только одного убитого «духа», и того – «свежего». Может, мои ребята замочили. Остальные, набрав оружия, ушли еще ночью. Может, я из-за давности ошибаюсь, но не помню, чтобы там были сарбозы или кто-то еще. Во второй половине дня подошли еще наши, не знаю, из какой части. Я сам лично нашел рабочую карту командира ОРБ, но у меня ее сразу забрал особист. Очень много было погибших, которые сами подорвали себя гранатами. Вот, в принципе, и все, что я помню.

Может, было бы все по-другому, если бы нас выкинули с вечера. А то мы всю ночь просидели возле вертушек в полной БГ. Мое личное мнение – в это ущелье мог сунуться только полный идиот: узкое, посредине течет ручей, склоны крутые и в «зеленке». А ведь мог пройти по хребтам, я там со своими все облазил – нормально ходили. И все ущелье как на ладони, и деться некуда – склоны крутые. С этих хребтов их и расстреливали, там были лежки и гильзы.

А еще помню раненого бойца из ОРБ. Мои ребята на плащ-палатке его тащили, а он говорил: «Чабан говорил комбату – там душманы. А он…» Дальше не слышал. Вот такие дела. А сам-то комбат жив? Если да, то почему карту потерял. Я ее нашел на входе в ущелье. Сергей Кашпуров, Файзабад, 860 омсп».

Из беседы с А.Воловиковым, командиром 1 разведроты 783 орб, в 1980 году. Белгород, Зеленая поляна, февраль 2009 г.)

«…Я в это время находился в отпуске. Когда прибыл в Душанбе, то в городке меня считали погибшим. Узнав, что погибла моя рота, я командовал первой ротой, вылетел в Кундуз.

В этот день погибло сорок семь человек и ранено сорок девять.

Кадыров повел батальон по ущелью к саду, где «духи» зажали мотострелков. Бронетехника там не могла пройти.

Шли – 1 рота, 2 рота, 3 рота. Кадыров был со второй ротой.

Первая рота залегла на открытом месте, вторая сумела частично укрыться под деревянным мостиком. Кадыров был легко ранен в руку, пуля также попала ему в каску. Ночью «духи» спустились и собрали оружие убитых. Был один раненый узбек, он притворился мертвым, видел, как они добивали раненых и собирали оружие. Утром «духов» не оказалось и, как мне потом сказали, сняли блокаду того батальона в саду, к которому наши вышли на помощь.

Кадыров, по слухам, имел сведения о засаде, но не поверил местному информатору (чабан сказал, что вас там, на подходе к саду, ждут), не организовал походное охранение по гребням ущелья. Позже Кадыров ссылался на то, что маршрут ему «пробили» в штабе дивизии по карте, карандашом, именно по ущелью. Кадырова не судили, понизили в должности до замкомбата, и он еще полгода служил в батальоне».

О последнем бое группы старшего лейтенанта Олега Онищука было много споров еще в Афгане, да и со времен развала СССР до наших дней не подведена общая черта. Одни считают, что причина гибели группы разведчиков во время операции по взятию каравана – преступная медлительность командования, другие ищут ответ в роковом стечении обстоятельств, третьи придерживаются мнения, что командир группы сам допустил небрежность. Но все сходятся в одном: в том бою разведгруппа Онищука показала пример настоящего героизма.
В этом номере редакция журнала публикует рассказ о самом бое, основанный на документах официального расследования гибели группы.

28 октября 1987 года разведгруппа Олега Онищука получила задание выдвинуться в район Шахджоя для уничтожения караванов, шедших из Пакистана в глубь страны. Группа в количестве 20 человек вышла с базы в шесть часов вечера и за два ночных перехода, оставив за спиной около сорока километров, достигла места засады.

В ночь с 30 по 31 октября была обнаружена колонна из трех грузовых «мерседесов», двигавшихся с интервалом в километр-полтора. С расстояния в девятьсот метров разведчики из гранатомета подбили головную машину и огнем из пулеметов расстреляли боевое охранение. Однако в темноте (а «духовские» караваны двигались исключительно в ночное время суток, чтобы избежать встречи с советскими вертолетами) Онищук решил не проводить досмотровые действия, а дождаться утра.

Десантники не знали, что расправились с моджахедами, входившими в состав трех банд: М. Модада, С. Насера и С. Ракетки. Эти бандформирования 30–31 октября выдвинулись на участок дороги Кабул–Кандагар для проведения засадных действий. Заодно, так сказать, моджахеды решили «подработать» на сопровождении караванов. «Духи», естественно, не могли примириться с провалом своей миссии и решили взять реванш.
К утру свыше двухсот мятежников окружили район нахождения группы Онищука и начали прочесывать местность. Авангард «духов» был хорошо оснащен: 14,5-мм зенитная установка ЗГУ, 6 пулеметов ДШК калибра 12,7 мм, 3 миномета и 2 «безоткатки». Бой начался в 6.05 утра, когда моджахеды открыли по обнаруженной группе огонь из всего имевшегося у них вооружения.
Параллельно с уничтожением десантников «духи» стремились отбить захваченную машину с оружием. Однако группа моджахедов, пытавшаяся подобраться к подбитому «мерседесу», была сильно разочарована, попав под огонь снайпера рядового М. Хроленко. Потеряв несколько человек, «духи» бросили затею вернуть себе машину и откатились назад.

… Уже позже командование 40-й армии провело расследование для создания полной картины того боя. Вот строки из отчета.
«В первые минуты боя был ранен рядовой Джафаров Т. Т. Младший сержант Сидоренко Р. Г., увидев, что боевой товарищ истекает кровью, бросился на помощь, но в этот момент выстрелом из РПГ был смертельно ранен. Пулеметчик рядовой Муратов Я. И., невзирая на разрывы гранат, мин, свист пуль над головой, прицельным огнем заставлял душманов лежать… Сзади его прикрывал рядовой Хроленко М. В. Метким огнем он уничтожил расчет ДШК и двух гранатометчиков. Разрывная пуля попала ему в шею.
Рядовой Муратов Я. И., видя, что «духи» окружают его со всех сторон и подошли на 15–20 метров, поднялся в полный рост и, будучи раненым, вел огонь до тех пор, пока не кончились патроны. Разъяренные душманы продолжали расстреливать в упор его уже безжизненное тело, а затем изрезали его ножами.
Геройски сражались пулеметчики рядовые Москаленко И. В., Мурадян М. В. и прикрывавшие их разведчики рядовые Иванов О. Л., Салахиев Э. И. Они были найдены зверски изуродованными, вокруг них валялись убитые душманы, пустые магазины и коробки от пулеметов. Все это происходило на глазах у командира группы ст. лейтенанта Онищука О. П. и младшего сержанта Исламова Ю. В. Велико было желание помочь своим товарищам, но мятежники окружили их плотным кольцом, лезли внаглую, обкуренные, в полный рост, преждевременно празднуя победу над «шурави».
Расстреляв все патроны, в жестокой рукопашной схватке ст. лейтенант Онищук О. П. и младший сержант Исламов Ю. В. взорвали себя гранатами, уничтожив еще 13 мятежников. Душманы в ярости жестоко надругались над телами погибших, изрезав их ножами…»

В этом бою группа Онищука уничтожила 63 моджахеда, в том числе Мулло Модада – главнокомандующего вооруженными отрядами партии ДИРА в провинции Заболь и С. Насера, одного из наиболее активных главарей мятежников.
Для эвакуации взвода Онищука на звене Ми-8 была прислана группа капитана Горошко Я. П. Группа вступила в бой, когда «духи» уже праздновали победу. Увидев изуродованные, изрезанные ножами трупы товарищей, они начали расшвыривать мятежников с места схватки, как щенков. Бой шел на расстоянии 50–100 метров, то и дело переходя в рукопашную.
Боец группы Горошко В. Соломатин выстрелом из подствольника с двадцати метров разнес «духа» на части, затем ножом уничтожил еще одного, который глумился над трупом солдата группы Онищука. Снайпер М. Нифталиев с расстояния десять метров закидал гранатами и добил из СВД трех мятежников, захватив два автомата врага.
Капитан Горошко лично в рукопашном бою уничтожил двоих душманов, огнем из автомата – еще троих. Всего группа Горошко отправила на тот свет восемнадцать человек, потеряв всего одного – рядового Р. Алимова. Вертолетчики, обеспечивавшие эвакуацию остатков группы Онищука и бойцов Горошко, вели активную штурмовку основных сил мятежников, не давая им приблизиться к месту боя. Ими было уничтожено до 70 душманов, 2 автомашины с боеприпасами, 1 ЗГУ и 5 ДШК.

Собрали все стволы в кучу, документы, деньги – в мешок

Общий итог операции

Уничтожено: 3 грузовых трехосных автомобиля «мерседес», набитых боеприпасами, 1 ЗГУ, 6 ДШК, миномет, 5 РПГ, 120 единиц стрелкового оружия, 750 РС, свыше 200 боеприпасов к безоткатным орудиям, около 600 мин к миномету, порядка 350 выстрелов к РПГ, 50 противотанковых мин, около 150 итальянских противопехотных мин, 5000 патронов к ДШК и ЗГУ, более 500 тысяч боеприпасов к стрелковому оружию. Убито 160 мятежников. Захвачено: один ДШК, сменный ствол к ДШК, один 82-мм миномет, одно 75-мм безоткатное орудие, РПГ – три штуки, РПД – один, автоматов – тридцать три и боеприпасы к вышеперечисленному оружию.
Старший лейтенант О. П. Онищук, младший сержант Ю. В. Исламов (посмертно) и капитан Я. П. Горошко представлены к званию Героя Советского Союза. Рядовые Я. И. Муратов и И. В. Москаленко были посмертно награждены орденом Ленина. Остальные погибшие – орденом Боевого Красного Знамени».

Группа Онищука. В центре – командир, старший лейтенант О. П. Онищук (на фото)

Оцените новость

РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ СВЕРДЛОВСКАЯ ОБЛАСТЬ

ОБЕЩАЮ ВЕРНУТЬСЯ ЖИВЫМ

АФГАНИСТАН 1979 - 1989

ИСЛАМОВ

ЮРИЙ ВЕРИКОВИЧ

ИСЛАМОВ Юрий Верикович (05.04.1968 - 31.10.1987) В армию Юрия призвали 16 ноября 1986 г. Учебное подразделение окончил в г. Чирчик (Узбекистан).

С апреля 1987 г. Юра уже служил в Афганистане. Был командиром отделения 2-ой роты 7-ого отдельного батальона специального назначения. (в/ч п/п 54783) , Шахджой. Принимал участие в 16 (!) боевых операциях.

Из воспоминаний сослуживцев: «…Юрий был хорошим спортсменом и отличным командиром. Он должен был остаться в учебном подразделении и готовить молодое пополнение. Но узнав, что его товарищ, единственный сын одинокой матери, направляется в Афганистан, Юрий подал рапорт командиру части со словами: «Если со мной что случится, - у меня есть отец, а что будет с его матерью? Он был направлен в Афганистан вместо товарища…»

31 октября 1987 года на караванной тропе близ кишлака Дури, провинции Заболь, вблизи границы с Пакистаном, группа спецназа под командованием старшего лейтенанта О.Онищука (посмертно присвоено звание Героя Советского Союза), в которую входил и Юрий Исламов, остановила для досмотра караван, оказавшийся набитым оружием и боеприпасами. В ходе завязавшегося боя душманы подтянули подкрепление. Группа была окружена, стала пробиваться сквозь кольцо врагов. Юрий остался для прикрытия манёвра группы. После того, как закончились патроны, Юра отбивался гранатами, оставив последнюю для себя и окруживших его врагов…

Посмертно Юрию Исламову присвоено звание Героя Советского Союза.

Свердловская областная организация ветеранов Афганистана названа его именем.

В г. Талица одна из улиц и спортивная школа также названы его именем.

В Талице и Екатеринбурге ежегодно проводятся лыжные соревнования на приз Юрия Исламова.

Советский спецназ перед вылетом на перехват каравана

ОЧЁМ ГРУСТИТ ВЕТКА ЭКЗОХОРДЫ?

На земле Афганистана множество селений. Их названия не запомнить. Они остались только в солдатской памяти, да на старых командирских картах. Но есть в провинции Заболь кишлак, имя которого не забудется. Оно омыто материнскими слезами. Оно - символ мужества и жертвенности. Кишлак Дури вошёл в историю афганской войны одной из самых печальных страниц. Здесь 31 октября 1987 года в неравном бою погибли двенадцать бойцов советского спецназа. Здесь в предрассветный час истекающий кровью младший сержант Юрий Исламов, прикрывая отход боевых товарищей, подорвал себя и окруживших его душманов последней гранатой. Посмертно ему присвоено звание ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА.

Врагов не считают - их бьют

Бой на караванной тропе у кишлака Дури был действительно неравным. Двумстам моджашедам с пятью миномётами, тремя зенитными установками, шестью крупнокалиберными пулемётами, несколькими безоткатными орудиями и гранатомётами противостояли всего шестнадцать спецназовцев с автоматами, четырьмя пулемётами и снайперской винтовкой. На стороне душманов оказался не только численный перевес, но и тактическое преимущество, внезапность огневого удара. К тому же всего в десяти километрах от места боестолкновения располагался укрепрайон командующего фронтом ДИРА (Движения Исламской Революции Афганистана) муллы Мадада, под ружьём которого в провинции Заболь и её окрестностях находились около двух с половиной тысяч боевиков. Но схватка стала неравной и для моджахеддинов тоже. У наших солдат и офицеров было преимущество, которое не измеришь количеством вооружения и бойцов. Боевой дух - главное оружие спецназа. Врагов не считают - их бьют. Коротко восстановим хронологию боя. 26 октября 1987 года группа старшего лейтенанта Олега Онищука из отдельного отряда специального назначения ГРУ, дислоцировавшегося в Шахджое, выдвинулась в район предполагаемого движения каравана с оружием. После трёхдневного безрезультатного поиска старший лейтенант Онищук запросил у командира батальона подполковника Александра Нечитайло разрешения остаться ещё на одни сутки. Оно было получено. 30 октября, между 20:00 и 21:30, спецназовцы «забили» трёхосный грузовой «Мерседес» , набитый оружием. В 22:30 вертолёты огневой поддержки Ми-24 нанесли удар по кишлаку Дури, откуда «духи» подвергли обстрелу группу спецназа. Около 1:00 31 октября группа досмотра выдвинулась к «Мерседесу» , забрав небольшую часть трофеев. В 5:30 группа досмотра в составе семи человек во главе со старшим лейтенантом Онищуком выдвинулась к уничтоженному каравану. Для её прикрытия на трёхглавую сопку выдвинулись пулемётные расчёты Марата Мурадяна и Яшара Мурадова. На ночной позиции спецназовцев осталась вторая часть группы прикрытия из пяти человек, возглавляемая младшим лейтенантом Константином Гореловым. В 6:00, на подходе спецназовцев к «Мерседесу» , душманы открыли по ним шквальный огонь. Разгорелся ожесточённый бой. Отходя к сопке, старший лейтенант Онищук оставил для прикрытия группы досмотра младшего сержанта Исламова и рядового Хроленко… О том, что произошло дальше, в письме родителям Юрия Исламова в 1990 году написал Герой Советского Союза майор Ярослав Горошко, преследовавший в тот роковой день моджахедов: «Тогда, 31 октября 1987 года, под Дури я первым увидел вашего Юрку и вместе со своими разведчиками на руках выносил его тело к вертолёту. Юра погиб у основания высотки, отдельно от ядра разведгруппы. Олег Онищук оставил его с Хроленко внизу прикрывать подступ к подбитому вертолёту. Они отстреливались до конца, но их накрыли прямым выстрелом из гранатомёта. Хроленко был убит, а Юра ранен, но продолжал стрелять. Потом его ранило второй раз, очередью из автомата. Когда он упал, «духи» подумали, что он мёртв, и подошли к нему. И тогда Юра рванул «лимонкой» и себя, и их. Возле него было много крови, валялись две чалмы, тюбетейка и оторванная нога басмача. Накануне выхода Юрий зашёл ко мне и попросил жидкостной компас. До этого под Дури ходил только я с засадой, удачно. Поэтому я рассказал ему, где расположены посты «духов» и на что следует обращать внимание, если идти в головном дозоре (а Юра почти всегда командовал головным). Он был в хорошем настроении и сказал, что переживает только за Онищука, поскольку тот перенёс гепатит и будет мучиться, а идти нужно около тридцати километров. «Вы только не переживайте, товарищ капитан, - мы сработаем, всё будет нормально», - эти слова он сказал на прощанье… Эх, если б Нечитайло послушался меня и не допустил столько ошибок, всё было бы нормально. Он запретил мне вылетать ночью после того, как группа дала результат. Я предложил десантировать меня с группой в пяти километрах северо-западнее. В 2:30 - 3:00 ночи я уже был бы вместе с ними. И мы - тридцать шесть человек (у Олега шестнадцать и у меня - двадцать) - при семи пулемётах и двух гранатомётах могли бы отбиться и продержаться до подхода бронегруппы. А он назначил вылет на 6:00, бронегруппу кто-то вернул, хотя она вышла сразу и к шести утра 31 октября могла быть на месте боя. Единственное, что мы потом смогли сделать, - уничтожить многих этих озверевших от крови сволочей. Но это уже не помогло вернуть жизнь Юре, Олегу и остальным девяти нашим товарищам. Караван дорого обошёлся нашему батальону, хотя «духи» потеряли до ста пятидесяти человек убитыми и раненными, а также полевых командиров Сулеймана Насира, Хамидуллу. Командующему фронтом ДИРА Мададу оторвало голову разрывом ракеты. Мы потеряли двенадцать человек: одиннадцать из группы Олега, и один убитый (Акимов) был у меня в группе. Слишком дорогой ценой…» Если бы Ярослав Горошко был сегодня жив, мы обязательно разыскали бы его и ещё раз уточнили все обстоятельства трагедии. Но он погиб в результате несчастного случая в девяностые годы. И всё же Ярослав успел о многом поведать военному журналисту полковнику Геннадию Иванову, выпустившему в свет в 1990 году небольшую документальную повесть «Баллада о «караванщиках» .

Юра и сестрёнка Танечка

«Учёбу в институте продолжу после армии.»

В горах Тянь-Шаня растёт редкое дерево - экзохорда. Оно занесено в Красную книгу. Человеческая любовь сохранила, уберегла его от истребления. Когда-то под этим деревом любил мечтать Юра Исламов. А теперь оно стоит высоко и одиноко на каменистом обрыве, с которого открывается чудесный вид на долину, где цветёт садами селение Арслан-Боб. Сюда, под ветки экзохорды, уже никогда не вернётся юноша с пристальным взглядом задумчивых глаз. Он не приведёт сюда детей и внуков, потому что они уже никогда не родятся. И вся чистая красота этих мест, откуда видны уходящие в облака каменные волны Тянь-Шаня, осиротела без чистой мальчишеской души. Красотой кто-то должен восхищаться. А Юра не просто восхищался - он жил этой Божьей благодатью. И она одарила его духовным светом. …Разве можно говорить по-взрослому, советоваться с маленьким человечком? Любовь Игнатьевна и говорила, и советовалась. А сынишка отвечал: «Мама, я не всё понимаю, что ты говоришь. Я ещё маленький!» Но она всё-равно делилась с ним наболевшим, и ей становилось легче. Почему, почему она видела в его глазах недетскую взрослость? Неужели те, кому суждена короткая дорога, от рождения наделены зрелой мудростью? Юра улыбался редко, и оттого его улыбка была словно солнышко, согревавшее родительское сердце. Иметь такого сына - счастье. Мать и отец жили этим счастьем, верили: У Юры большое будущее. Кровь нескольких наций соединилась в мальчике. Дед и бабушка по отцу - киргиз и узбечка, по матери - русские. Что-то ведь толкнуло русскую девушку из уральского городка Талицы поехать учиться в Ташкент, в политехникум связи. Конечно, была девичья солидарность и неповторимая романтика 60-х, когда девчонки-уралочки устремлялись за тридевять земель. Здесь Люба Корякина встретила Верика Исламова, свою судьбу. И ни разу не пожалела о том, что более сорока лет шла с ним рука об руку. Даже пережив потерю сына они выстояли и сохранили свою любовь. Муж Любови Игнатьевны, Верик Эргешевич, не пил и не курил. Окончив университет в Ташкенте, он вернулся в Киргизию, стал лесничим. Продолжил дело отца, бывшего учителя с высшим образованием, оставившего школу после того, как затаившиеся басмачи сожгли его дом. Зачем бедному декханину грамота? Так думали те, кто новой жизни не хотел. Так что Юра, впоследствии студент лесотехнического института, мог стать интеллигентом в третьем поколении. В прошлом столетии для Востока - это редкое явление. Но интеллигентность, скорее, внутреннее состояние человека, имеющего достойную цель. Эта цель была у его деда, учившего детей бедных декхан. Была она и у его отца, охранявшего для потомков уникальное природное богатство. Сосредоточенный взгляд, устремлённый внутрь, это у Юры от отца. Но текла в нём и материнская кровь русских людей, народа-жертвенника, не пожалевшего себя во имя защиты Отечества. Красоту горной природы, обычаи народов Средней Азии Юра впитывал с раннего детства. Но после окончания четвёртого класса, из-за проблем со здоровьем сына, родители приняли не простое для себя решение: Юра должен переменить климат. К тому же надо было думать о получении хорошего образования. Так Юрий уехал жить в город Талицу Свердловской области, к родной бабушке Агриппине Никаноровне. Здесь, на Урале, для него началось постижение другого, не менее богатого духовного мира. Во многих журналистских описаниях жизни Юрия Исламова в Талице прежде всего обращается внимание на спортивное увлечение юноши, его упорные тренировки. Но спорт - скорее внешняя сторона, следствие той внутренней работы, которая постоянно шла в пареньке.. За девятнадцать лет он прожил целую жизнь. У него не было времени на юношескую созерцательность. Спорт сам по себе ничего не значит. Мы не найдём физически слабых среди бандитов, террористов и прочей нечисти. И вновь возникает вопрос - во имя чего нужна физическая сила и воля? Немало на свете живёт крепких мужчин, добившихся высоких спортивных результатов или «сделавших» свою фигуру. Но многие ли из них смогут, как Юра, в девятнадцать лет пожертвовать собой в неравном бою? Юрию от рождения дано было редкое качество - жить для других. Заботливый сын, верный друг, надёжный в бою солдат - это всё о нём. Определения разные, но суть одна. Как говорили в старину - за други своя. Отвечать за себя легче. За других - ответственность неподъемная. А Юра наделён был этой ответственностью - за родных и близких, за боевых товарищей, за свою Родину. Потому его любили, к нему тянулись. Потому мы сегодня и скорбим о нём. Отвечая за других, нельзя быть слабым. Юрию ничего не давалось просто. Слабое здоровье, связанное с заболеванием крови, плоскостопие - какие здесь спорт и армия! А он ежедневно ломал себя на тренировках, истязал приспособлениями для развития стоп. Мальчишка, родившийся в Средней Азии и не видевший настоящей русской зимы, впоследствии становится победителем в районных и областных соревнованиях по лыжным гонкам среди юниоров, добивается первого взрослого разряда. Настоящий мужчина должен уметь постоять за себя и других. Юра усиленно занимается боксом. Даже в летние каникулы в Арслан-Бобе он устанавливал себе жёсткий распорядок: в 6:00 подъём, бег двенадцать километров в горы и обратно, купание в холодной речушке. В саду подъём тяжестей, тренировки с резиной. Бабушка Тургун жалостливо качала головой: «Сыночек, зачем тебе такое мученье?» Он только улыбается: «Ой, бабушка, зато мне будет легко в армии» . Даже для девятилетней Танечки заканчивалась вольница, когда приезжал её брат Юра. Сегодня Татьяна, сама мама двоих детей, вспоминает: «Юра был жёстким, дисциплинированным, держал меня в ежовых руковицах, хотя и очень любил. Бывало я отпрашиваюсь у него на прогулку, а он мне говорит, мол, пойдёшь, когда расскажешь десять стихов. Я рассказываю стихи, пою песни. А Юра говорит: «Таня, как я могу тебя отпустить - у нас ещё столько дел! Какие гулянья?» Домашней работой загружал меня на целый день. Он родителей очень любил, старался, чтобы им меньше забот по дому доставалось». Добро постигается через добро. Юрию везло на людей, окружавших его. Тренер детско-юношеской спортивной школы Александр Алексеевич Бабинов - педагог с большой буквы. Юру, других его сверстников он учил не только технике лыжного спорта, но и воспитывал в них настоящие мужские качества - трудолюбие, целеутремлённость, надёжность.
Родные, знакомые Юрия Исламова и сегодня поражаются, как его хватало на все. Постоянно помогал по хозяйству бабушке, с которой жил в частном доме. После учебы в достаточно слабой школе в Арслан-Бобе Юра к 10 классу становится одним из луч-ших учеников Талицкои средней школы № 5, окончив ее всего с двумя четверками в аттестате. Парнишка блестяще выдерживает вступительные экзамены в Уральский лесотехнический институт. Помимо занятий в вузе посещает школу ДОСААФ, выполняет не-сколько парашютных прыжков.
Не забудем, юношеские годы Юра провел в Талице, где в предво-енные годы некоторое время жил легендарный разведчик Великой Отечественной войны Николай Кузнецов. На Урале чтут великих земляков. В Талице все связано с именем выдающегося советского разведчика. Юра жил в этой ауре, впитывал ее в себя. Юрию Исламову, как и Николаю Кузнецову, звание Героя Советского Союза бу-дет присвоено посмертно. Воинский подвиг есть высшее проявление
человеческого духа, поскольку он основывается на жертвенности. Это минута, мгновение, к которому, однако, готовятся всю жизнь.
Юрий всматривался и во фронтовую судьбу деда по маме Иг-натия Корякина, награжденного орденом Красной Звезды, меда-лями «За отвагу» и «За оборону Москвы» , десятью грамотами от Верховного Главнокомандующего за отличные боевые действия при овладении городом Лодзь, другими населенными пунктами. До последних дней бывший командир телефонного отделения носил под сердцем стальной осколок с рваными краями. Лицо деда было покрыто синими пятнами - следы близких разрывов пороховых зарядов. Путь от Москвы до Берлина, семь контузий и ранение. Сердце фронтовика не выдержало, он умер уже в мирное время.
А теперь давайте представим двенадцатилетнего мальчика, купившего альбом и вклеившего туда благодарности от Верхов-ного Главнокомандующего. А ведь он даже не слышал рассказов своего деда о войне, не успел подрасти.
Учеба в лесотехническом институте шла успешно. Юра писал родителям из Свердловска: «Учиться здесь интересно и , конечно , нелегко . У меня по инженерной графике пошло все хорошо , откуда ни возьмись появился талант чертить . Уже за две работы получил четверку и пятерку . Все контрольные зачтены. От группы меня избрали делегатом на комсомольскую конфе-ренцию , было очень интересно».
Но у Юры была и другая мечта, ставшая целью. 29 января 1986 года он написал заявление в военкомат: «Прошу призвать меня на действительную военную службу в ряды Вооруженных Сил СССР с 25 апреля по 3 мая 1986 года . Сессию обязуюсь сдать досрочно . Учебу в институте буду продолжать после армии . Прошу направить меня в ДОСААФ для подготовки на парашютиста».
В армию Юрий Исламов уйдет со второго курса Уральского ле-сотехнического института 16 ноября 1986 года. Он будет направлен в учебную часть в Чирчике, где готовили бойцов для советского спецназа.
Письма Юрия Исламова - живой голос поколения 80-х. Об этом поколении немного снято фильмов и написано книг. Этому поколе-нию не повезло на память. В советское время о войне в Афгани-стане говорили либо с фальшивой патетикой, либо ничего. Потом афганская драма сменилась трагедией распада СССР. Потом нашу жизнь потрясли экономический кризис, войны на Северном Кав-казе. И ушло, и забылось. Словно и не было чистых ребят, с верой в справедливую жизнь и идеалы родного государства, интересы которого они защищали в Афганистане. Но, всматриваясь в судьбы погибших ребят, читая их письма, оказавшиеся предсмертными, невольно начинаешь постигать ту нравственную высоту, на кото-рой стояли солдаты и офицеры, не вернувшиеся из Афганистана. Ту высоту духа, которую многим в наше время созерцать или бо-язно, или стыдно. Но верится, что о поколении мальчишек из 80-х еще будет сказано достойное слово.
«Вот уже прошел ровно месяц , как я на действительной военной службе . За этот срок меня и моих товарищей многому научили . Здесь , в армии , становишься настоящим мужчиной . Многое на-чинаешь понимать . В армии нет слова «не могу» , а есть понятие «должен» . Я вправе сказать , что я уже воин СССР , - писал Юрий родителям 20 декабря 1986 года. - Как бабушка Тургун ? Как у нее со здоровьем ? Передайте , чтобы меня ждала , ведь два года про-летят быстро».
Есть люди, с которыми нас соединяет судьба. Для курсанта Ис-ламова таким человеком стал старший лейтенант Олег Онищук. Офицер был командиром учебного взвода, в котором служил Юра. Они не знали и не могли знать, что их имена для потомков всегда будут стоять рядом. 31 октября 1987 года они вместе сражались и погибли в одном бою. Обоим им будет присвоено звание Героя Советского Союза - посмертно.
А сейчас старший лейтенант Онищук в ходе марш-броска, а по-том перехода в горах невольно отмечал выносливость, ровное дыхание Исламова. Хорошего солдата видно сразу. Потом, в Аф-ганистане, офицер будет постоянно брать младшего сержанта на перехваты караванов. В изматывающих ночных переходах Юра будет находиться в головных дозорах. В роковую минуту послед-него боя прикроет собой отходящую к сопке группу Онищука.
Офицер тоже вызывал симпатии у Юры - своей великолепной натренированностью, какой-то истовой любовью к военной про-фессии. Настоящего офицера тоже видно сразу. Но и служить с ним нелегко. В ходе тактических занятий старший лейтенант Они-щук не жалел ни себя, ни подчиненных, зная наперед - впереди Афганистан.
Сквозь бодрые письма Юры Любовь Игнатьевна чувствовала и тоску сына: «Очень скучаю по дому . Первый раз в жизни я понял , что такое родной дом , родители , сестра , наши края . Раньше я на это как - то поверхностно смотрел . Здесь , в армии , на все смотришь другими глазами . Вспоминаешь прошлое и думаешь : как много свободного времени уходило впустую . Если бы вы могли видеть форму наших офицеров на присяге : сама темно - синяя , а петлицы светло - голубые . Так красиво ! У многих ордена , медали . Многие офицеры нашей роты служили в Афганистане ...»
Афганистан... Это пугающее слово Любовь Игнатьевна услы-шала на КПП части в Чирчике. «Всех, кто здесь служит, направ-ляют в Афганистан. Ребята могут там погибнуть» , - говорили ей родители на контрольно-пропускном пункте. Об этом же сказала и администратор в гостинице. От таких разговоров становилось черно на душе. А Юра реагировал спокойно на ее расспросы: «Все это женские разговоры».
Сын еще больше раздался в плечах, окреп. Форма десантника делала его настоящим мужчиной. Вместе с сестренкой и мамой он шел по городу, им было так хорошо вместе. Любовь Игнатьевна говорила Юре: «Ты такой высокий и здоровый, а я такая маленькая. Тебе, наверное, стыдно со мной идти» . Он даже остановился: «О чем Вы, мама, говорите! Хотите, я Вас на руках через весь, город пронесу» .
Юра обращался к маме на «Вы» , и это тоже было проявлением его уважения к родителям. К сыну Верик Эргешевич и Любовь Иг-натьевна ездили несколько раз. Радость встреч не могла заслонить какого-то нехорошего предчувствия. Только после гибели сына они узнают о том, что Юру оставляли на сержантской должности в «учеб-ке» . А он попросил у командира части направления в Афганистан вместо парня-белоруса- единственного сына в семье. Доводы офи-церу привел такие: «Если что-то со мной случится, у меня еще есть брат и сестра. И папа есть. А у него, кроме мамы, никого нет» .
Срок обучения в учебной части подходил к концу. Прошли по-следние тактические учения. Состоялся марш-бросок на десять километров на приз Героя Советского Союза Валерия Арсенова. Исламов финишировал первым в своем взводе. В одном из боев в Афганистане Валерий Арсенов, выпускник этой же «учебки», закрыл офицера своим телом от душманской очереди. Кто же мог представить себе, что через год здесь будут проводиться соревно-вания в память Героя Советского Союза Юрия Исламова.
Но в апреле 1986 года Юру заботило одно: как скрыть от родных правду об Афгане. Он сообщал им о своей предстоящей службе в одной из групп советских войск в Восточной Европе. Но со своим другом по институту Андреем Михалевым был откровенен: «Се-годня 11 апреля , 25- го - последний экзамен , а там отправка в ДРА . Сейчас решается вопрос : кого оставят здесь . Всего необходимо оставить двенадцать сержантов , то есть нас . Я не очень хочу ока-заться в их числе . В Афганистане настоящая служба , настоящие боевые действия . Я тебе не могу все объяснить , но хочу сказать , что Афган - это не то , что ты представляешь себе . Приду через полтора года , расскажу».