Масштабный межмузейный исследовательский проект "Оттепель", который показывает Третьяковская галерея на Крымском валу, создан по правилам той противоречивой эпохи, на которую возлагалось больше надежд, чем она смогла оправдать. Выставка апеллирует к современному зрителю, ищет точку опоры в прошлом, приглашает к спору о времени и о себе. Ее разделы "Разговор с отцом", "Лучший город Земли", "Международные отношения", "Новый быт", "Освоение", "Атом - космос", "В коммунизм!" выводят в открытое пространство форума. Форума условного, как театральная сцена, и не менее реального, чем площадь Маяковского, ставшая в 1960-е поэтическим клубом под открытым небом.

О новом проекте Третьяковской галереи рассказывает куратор выставки Кирилл Светляков.

Сразу три музея: Музей Москвы, Третьяковская галерея, ГМИИ им. А.С.Пушкина - делают проекты, посвященные оттепели. Какая потребность времени стоит за этим совпадением?

Кирилл Светляков: Отчасти это потребность вернуться к тем проблемам, которые "оттепель" не решила и которые не решены до сих пор. Чтобы понять, почему мы наступаем на одни и те же грабли примерно раз в четверть века. Думаю, как раз это порождает горячие споры и о той эпохе, и о ее героях, будь то Хрущев, Солженицын или Окуджава… Собственно, эти споры начались еще в 1990-е. С другой стороны, именно в той эпохе, с ее первыми полетами в космос, с первыми атомными станциями, - истоки сегодняшнего времени.

Наконец, когда ХХ век окончательно становится историей, возникают вопросы сохранения художественного наследия и его изучения. А в случае с наследием 1960-х это, кстати, вовсе не очевидно. Можно вспомнить хотя бы историю сноса старого международного терминала аэропорта Шереметьево, построенного в начале 1960-х. Его в народе называли "рюмкой", хотя вообще-то он больше напоминал "летающую тарелку".

Действующий аэропорт, вероятно, сложно сохранять в качестве архитектурного памятника…

Кирилл Светляков: Археология "оттепели" вообще оказалась сложной. Именно потому, что искусство было "легким", функциональным, часто из новых материалов. Так, например, я еще в 1990-х видел куклы спектакля "И-го-го" в музее театра Образцова. Тогда спектакль уже не шел. Это была замечательная постановка, такая феерия эпохи НТР родом из 1960-х, где действие происходит в Институте гомункулусов… Куклы были сделаны из современных материалов: латекса, пластика… Это как раз и подвело. Когда мы хотели взять персонажей спектакля на выставку, выяснилось, что их нет. Они скукожились, ссохлись, будто мумии. Но куклы хотя бы пытались сохранить, а, скажем, мебель 1960-х, лаконичная, выразительная, практически исчезла. Она была недорогая, легко разбиралась, и в итоге с ней легко расставались.

Какими временными рамками вы ограничиваете "Оттепель"?

Кирилл Светляков: Начало - это 1953, поскольку процессы реабилитации начались не с Хрущева, а гораздо раньше. После смерти Сталина их запускает Берия. Но какие-то процессы Никита Сергеевич возглавил и сделал интенсивными, какие-то инициировал сам. Понятно, что внутри партийной верхушки шла борьба. Но Хрущев не только победил на определенном этапе, он десакрализировал власть. У него был момент лицедейства, эффектной политической клоунады, как у Трампа сейчас. Очень многие вещи понимал прекрасно. Другое дело, что для политической сцены выбрал амплуа "простого парня".

Что не помешало ему санкционировать расстрел рабочих в Новочеркасске в июне 1962…

Кирилл Светляков: Мы об этом говорим, конечно, в экспликациях, но показать на выставке это сложно. Есть несколько фото в архиве ФСБ. Верхняя граница оттепели - август 1968 года, когда танки стран Варшавского договора вошли в Прагу.

Если говорить о работах художников, представленных на выставке, то чем определялся выбор?

Кирилл Светляков: Мы попытались соотнести работы художников с идеями, которые витали в воздухе. Но если в литературе, в кино оттепель связана с появлением новой интонации, новых сюжетов, новых героев (будь то Иван Денисович из повести Солженицына, ученые из романа Гранина "Иду на грозу" или учитель истории из фильма "Большая перемена"), то художники искали прежде всего новый язык. Тот, который мог бы дать представление о предельном экзистенциальном опыте, пережитом поколением отцов. Взять хотя бы Эрнста Неизвестного или Вадима Сидура, соединявших модернизм и архаику. У Николая Вечтомова, тоже воевавшего, например, появляются тревожные, странные абстрактные формы.

Естественно, они отталкивались от искусства соцреализма, который воспринимался как набор мертвых формул. Куда они могли двигаться? В сторону открытия лирического, приватного пространства - по этому пути пошли кинематографисты. А художники пытались переосмыслить опыт авангарда...

В МИФИ был легендарный хор физиков. И в приемной комиссии там сидел …хормейстер

Другой источник вдохновения - открытия ученых. Абстрактные работы Владимира Слепяна, Юрия Злотникова, Бориса Турецкого, были связаны с интересом к кибернетике. Злотников даже посещал семинары кибернетиков и разработал свою "сигнальную систему" в искусстве.

Даже тогда, когда связи с научным поиском неочевидны, мы решались проводить параллели. Так, в раздел "Атом - космос" мы включили раннюю абстракцию Эрика Булатова, и сопоставили со снимками "следов" элементарных частиц в синхрофазотроне. Булатов говорил, что не надо его абстракции к синхрофазотрону привязывать, но тем не менее. Две небольшие живописные работы Льва Крапивницкого, из коллекции Талочкина, вошли в этот же раздел. Конечно, же есть работы Франциско Инфанте, вообще - группы "Движение"…

Показываем, также иллюстрации Юло Соостера, Ильи Кабакова, которые они делали для журнала "Знание - сила". А вот, скажем, в журнале "Техника молодежи" художников не было, там рисовали …ученые.

Речь о самодеятельном искусстве?

Кирилл Светляков: Я бы говорил о движении энтузиастов, которое поддерживал журнал "Техника - молодежи". Он организовывал выставки работ, созданных учеными. Это особая субкультура. Мы, например, на выставке показываем материалы из архивов Института ядерных исследований в Дубне, музея Курчатовского института… Увлечения ученых во многом были связаны с идеей воспитания совершенного человека: ученого, интеллектуала, художника, спортсмена. В МИФИ, например, был легендарный хор физиков. И в приемной комиссии там сидел …хормейстер, как ни странно это звучит.

Поэтому так органичны в вашем проекте встречи "физиков и лириков", разных искусств - от кино до живописи, от журнальной графики до дизайна.

Кирилл Светляков: Конечно. Добавьте к этому набору лубок, и картина станет более полной. Да, в то время все были увлечены модернизмом. Но модернизм в массовой продукции легко уживался со стилизованной под фольклор продукцией, которая должна была быть доступна и понятна для масс. Ансамбль "Березка" танцует на фоне ракеты. Этот стиль "на санях в открытый космос", конечно, отсылает к сказке, ставшей былью.

Этот мотив сбывшейся сказки можно найти и в фильмах 1930-х…

Кирилл Светляков: Возможно. Кстати, первое, что видит зритель на выставке - это фильм, рисующий крестьянский рай на земле. У рая точный адрес - ВДНХ. А потом зритель входит в пространство, где на экранах - эпизоды из фильмов 1960-х. Герой Анатолия Папанова разбивает свои скульптуры в картине "Приходите завтра". Юный персонаж Олега Табакова рубит мебель в фильме "Шумный день". А в фильме "Дайте жалобную книгу" молодые архитекторы, студенты, журналисты демонтируют кафе "Одуванчик".

Пройдя через этот бунт, мы приходим к "Разговору с отцом". В фильмах оттепели это почти обязательный жанровый элемент. Показателен фильм Марлена Хуциева "Мне 20 лет", где молодой человек спрашивает отца, возникающего из тьмы минувшей войны, как ему жить. А тот, погибший давно, отвечает, что он младше сына… Сам думать должен. А после этого прощания с прошлым зритель попадает в пространство города, в центр, откуда может двигаться в любой раздел выставки, хоть в "Атом - космос", хоть "В коммунизм!".

Чтобы попасть "В коммунизм!", нужно подняться наверх, по пандусу. Там можно найти, в частности, футурологическую таблицу от фантаста Артура Кларка, который предсказывал, какие открытия ждут человечество к 2050 году. Ее печатал журнал "Техника - молодежи". Можно посмотреть, что сбылось, что еще нет.

Во времена оттепели "железный занавес" если не поднимается, то становится местами прозрачнее. Параллели с эпохой молодежной революции на западе для вас были важны?

Кирилл Светляков: У нас молодежной революции не было в 1960-х. На западе эта революция начинается с вопросов детей отцам по поводу фашизма. Вы были коллаборцинистами, вы молчали во времена Гитлера, вы лгали нам, детям, а теперь учите нас жить. Какое вы на это имеете право? У нас ситуация была другая. Авторитет фронтовиков был непререкаемым. И герой полотна Виктора Попкова примеряет шинель отца. Фактически эту же фронтовую шинель примеряет на своих героев Владимир Высоцкий.

Можно, конечно, вспомнить конфликты молодежи с бюрократами в фильмах "Карнавальная ночь" и "Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен". Но это имеет отношение не к молодежной революции, а к ротации кадров. Молодежная культура создается молодыми людьми для молодых людей. У нас она появляется только во времена перестройки.;

Гости передачи «Музейные палаты» в субботу, 4 марта – генеральный директор Третьяковской галереи Зельфира Трегулова и куратор выставки «Оттепель» Кирилл Светляков.

Выставка «Оттепель» в Третьяковской галерее – часть большого межмузейного проекта, посвященного периоду с 1953 по 1968 год (от смерти Сталина до ввода советских войск в Чехословакию).

В экспозиции Третьяковки – около 500 экспонатов: живопись, графика, скульптура, декоративно-прикладное искусство, предметы быта, архивные документы, фотографии, фрагменты фильмов. Помимо вещей из собственных фондов ГТГ здесь также работы, которые предоставили еще 23 музея и 11 частных собраний.

Третьяковка постаралась охватить все возможные сферы жизни и поделила свою экспозицию на семь частей. Первая, «Разговор с отцом» – это тема войны. От традиционного Коржева до «военных» скульптур Вадима Сидура.

Раздел «Лучший город Земли» в основном воплотился в работах Юрия Пименова (одна из которых стала и эмблемой выставки в целом).

Скульптура Олега Комова, надо полагать, призвана отразить новое строительство – в самом буквальном смысле, тех самых «хрущевок», которые ныне всё пытаются снести.

Еще один раздел – «Международные отношения». Противостояние с США, «остров свободы» – Куба, а также всевозможные фестивали.

Далее раздел «Новый быт». Сюда, помимо «Гладиолусов» Таира Салахова и «Конструкторов» Ивана Степанова поместили, например, Андрея Гончарова или таких нонконформистов как Михаил Рогинский, Борис Турецкий и Оскар Рабин. А также модельеров, эскизы тканей и чайные сервизы.

Раздел «Освоение» предполагает «романтику дальних странствий». Сюда в основном приземлились представители «сурового стиля» – Николай Андронов, Виктор Попков…

Раздел «Атом и космос» посвящен, понятно, развитию науки. Над «Космонавтом» Эрнста Неизвестного тут висит макет первого спутника в натуральную величину.

Предъявлен публике и «микрорадиоприемник» середины 60-х. Размером вся коробочка – с пачку сигарет.

Каким-то образом именно сюда поместили и абстрактную живопись – в подраздел «НТР и абстракция». Действительно, авторы нового для СССР течения (как Юрий Злотников, Леонид Кропивницкий, Борис Турецкий, Александр Панкин) иной раз давали своим работам – возможно, из осторожности – и такие названия, как «Счетчик Гейгера» или «Синхрофазотрон».

Ну, а главным «оттепельным» течением в живописи тут представлена студия «Новая реальность» Элия Белютина. Вот и собственно белютинская работа – «Похороны Ленина». Кажется, это уже раздел «В коммунизм!» - где среди прочего можно посмотреть и фрагменты записи выступления Хрущева на съезде.

Выставка проходит в здании ГТГ на Крымском валу и продлится до середины июня.

Ну, а кроме того, выставка «Московская оттепель » проходит сейчас в Музее Москвы. Ожидается также участие в программе ГМИИ им. Пушкина и центра «Гараж».

Сразу три ведущих московских музея с участием еще трех десятков других организаций решили вспомнить переломную для СССР хрущевскую эпоху

Юрий Пименов. Ожидание. 1959. Государственная Третьяковская галерея

Три музея: Музей Москвы, Государственная Третьяковская галерея и Государственный музей изобразительных искусств им. А.С.Пушкина — этой зимой открывают выставки о самой энергичной советской эпохе. Изобразительное искусство, архитектура, наука, поэзия, кино, мода — все стороны жизни хрущевского времени будут представлены в экспозициях. Причем в выставочном марафоне примет участие около 30 институций, и это беспрецедентный случай в нашей музейной практике.

Афиша к фильму
Летят журавли. 1957.
Режиссер Михаил Калатозов, художник Евгений Свидетелев Государственная Третьяковская галерея

Первая выставка — «Московская оттепель: 1953-1968» в Музее Москвы — стартовала уже в декабре. Хронологически она отсчитывает время со смерти Иосифа Сталина и первых шагов к потеплению политического климата в СССР, начавшемуся еще до знаменитого ХХ съезда партии в 1956 году, где генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев впервые осудил культ личности. Одной из основных задач кураторской группы (в нее вошли Евгения Кикодзе, Сергей Невский, Ольга Розенблюм, Александра Селиванова и Максим Семенов) было погружение в атмосферу той поры. Выставка устроена как лабиринт, ее экспонаты — а их на выставке почти 600, — будто мирные атомы, объединены в одну экспозиционную молекулу. Каждый раздел визуализирует структурные векторы эпохи: мобильность, прозрачность, решетка, капсула, органика, — единые ритмы невидимыми волнами соединяют вещи из совершенно разных областей жизни. Часы, фарфор, скульптура, одежда, фотографии, картины, плакаты и архитектурные макеты включаются в свободную выставочную импровизацию, пульсирующую в джазовом ритме.

Юрий Пименов. Район завтрашнего дня. 1957 Государственная Третьяковская галерея

Яркие стильные платья эмоционально близки абстракции Льва Кропивницкого «Печальная безответственность». Спиральные модернистские скульптуры Николая Силиса рифмуются с моделью памятника первому искусственному спутнику Земли. Портрет физика-ядерщика Льва Ландау работы Владимира Лемпорта не противоречит свадебному мини-платью из модной тогда синтетики. А фотографии стройных рядов хрущевских пятиэтажек ритмически совпадают с геометрической абстракцией на тканях Экспериментального бюро фабрики «Красная роза». Их автор Анна Андреева явно была знакома с похожими работами русских авангардистов: ее ткани с геометрическим рисунком напоминают образцы 1920-х Варвары Степановой.

Михаил Рогинский. Мосгаз. 1964 Государственная Третьяковская галерея

Слово «экспериментальный» встречается на выставочных этикетках часто. Сама оттепель была фантастическим экспериментом во всех областях жизни. Тесный альянс физиков и лириков сделал возможным самые смелые опыты, и потому искусство того времени столь наукообразно, а научные достижения — столь красивы.

Экспериментальная студия электронной музыки на фирме «Мелодия» разработала первый синтезатор АНС, на выставке представлены его фотографии. Фотоэлектронный оптический синтезатор был элегантен, как рояль, и при этом оставался образцом новейших технологий. В 1960-1970-е годы на нем писали музыкальные треки к фильмам на космическую тему, в том числе к «Солярису» Андрея Тарковского. А первая советская электронно-вычислительная машина УМ-1 НХ, выпущенная Ленинградским электромеханическим заводом, напоминает скульптуру швейцарца Жана Тэнгли. В то же время живопись художников круга журнала «Знание — сила» Юло Соостера и Юрия Соболева — это научные трактаты, облеченные в художественную форму.

Оттепель — это и новая организация быта. Впервые со времен авангарда художники занимаются профессиональной разработкой жилых пространств. В -1960-е повсюду: в кино, на выставках, в журналах — появляются образцы новых интерьеров. В СССР развивается дизайн. Кресло, журнальный столик, торшер становятся непременной триадой нового интеллигентского быта. Часы «Заря» на выставке — образец высокого стиля, созданный советскими дизайнерами. Уже в 1950-е годы в дипломах студентов Архитектурного института разрабатываются новые стильные интерьеры, промышленные и жилые, основные тенденции которых совпадают с мировыми трендами.

В 1960-е расцвел и второй русский авангард, инспирированный несколькими выставками западного искусства в Москве. Советский модернизм на первоначальном этапе был подражательным и все же вырос в оригинальное явление. Ранние работы Юрия Соболева, в будущем главного художника журнала «Знание — сила», в начале 1960-х еще напоминают позднего Пабло Пикассо, а первые абстракции Владимира Немухина — дриппинговые сюиты Джексона Поллока.

Владимир Гаврилов. Кафе. Осенний день. 1962 Государственная Третьяковская галерея

Шестидесятые невозможно представить без темы космоса. Культ Юрия Гагарина и восторг по поводу первого космического полета объединили миллионы людей, что отразилось в массовой культуре. Кураторы ограничились несколькими важными артефактами. Конфеты «Лунные», «Белка и Стрелка», макеты памятников, номер газеты «Известия» с заголовком «Свершилось!» и несколько редких фотографий дают живое впечатление о времени начала покорения космоса.

Американская национальная выставка. Сокольники. Кабриолет Бьюик Электра 225. 25 июля 1959 Государственная Третьяковская галерея

Кирилл Светляков
Заведующий отделом новейших течений Государственной Третьяковской галереи и куратор выставки «Оттепель»

Оттепель давала иллюзию прямого общения всех со всеми, и даже не просто иллюзию, но и возможность, это был опыт прямой демократии. Хрущев задавал тон. Этот диалог развязал языки, дал свободу — помимо того, что начались реабилитационные процессы. Сформировалась идея некоего универсального человека, одна из важных для 1960-х. Если ты колхозник, ты думаешь об управляемых комбайнах. Если ты физик, ты интересуешься искусством. Если ты поэт, ты обязан физикой интересоваться, иначе физики тебя не поймут. Такое было не только в СССР — по всему миру.

Почему 1960-е так важны? Сейчас, отчасти истерично, ищутся связи и общности, и та эпоха дает их пример. Общность ли это драмы войны, полета в космос, сельского происхождения новых горожан или веры в коммунизм — в любом случае у человека 1960-х коллективная идентичность. Плюс -1960-е дают разнообразные модели культуры: реформированная официальная культура, контркультура, субкультуры… Например, субкультуры ученых и самых разных самодеятельных художников — мы немножко показываем в том числе живопись физиков-атомщиков.

У нас используются все медиа, потому что, если это демократическая модель, нам важна каждая чашка и каждый кусок фильма, и документы. В экспозицию зритель будет проходить через сталинский фильм о ВДНХ, а потом увидит три перформанса, связанные с темой разрушения, взятые из разных советских фильмов. Как, например, знаменитая сцена, ставшая символом борьбы с мещанством, когда юный герой Олега Табакова рубит родительский шкаф. Или сцена из фильма «Приходите завтра», где герой Анатолия Папанова, скульптор, крушит свои работы в мастерской как недостаточно искренние.
Ни в коем случае не надо воспринимать эту выставку как некий перечень олицетворяющих эпоху имен. Скорее, это попытка сформулировать главные темы этого времени. Первая тема — травмы войны и репрессий (точка отсчета — 1953 год). Очень трудно было найти визуализацию этой темы в произведениях искусства, она была подсознательно вытеснена. Вторая — город. Это очень важная тема. Город — это главное место действия той эпохи, публичное пространство, площадь, кафе со стеклянными стенами… Будут темы диалога поколений и международного противостояния, нового быта и мирного атома. Мы займем весь -60-й зал, где были выставки Серова и Айвазовского, и антресоли (там у нас будет коммунизм, слегка в пародийном ключе). До тысячи предметов собираемся задействовать. Закончится все 1968-м: танками, диссидентами, разрешениями на выезд.

Мне бы очень хотелось, чтобы эта выставка развилась в трилогию: «Оттепель», «Застой», «Перестройка». Вот, например, московский концептуализм — явление очень брежневское, когда человек пришел на работу, повесил пиджачок и ушел, исчез, его нет. Я очень хочу сделать выставку про 1970-е.

1960-е годы долго были неким идеалом, иконой. И вот теперь их начинают переосмысливать. Современники, вспоминая о той эпохе, все по-разному о ней говорили. Пришло ли сейчас то самое время, когда можно дать однозначную оценку этой эпохе? Не факт.

16 февраля выставочную эстафету принимает Третьяковская галерея на Крымском Валу. Здесь откроется выставка «Оттепель» под кураторством Кирилла Светлякова, Юлии Воротынцевой и Анастасии Курляндцевой, где эпоха предстанет не только как период тотального оптимизма, но и во всем своем противоречии. На ней покажут живопись флагманов времени: Эрика Булатова, Анатолия Зверева, Гелия Коржева, Эрнста Неизвестного, Таира Салахова. Интересным будет и сопоставление двух направлений советской абстракции: научного Юрия Злотникова и лирического Элия Белютина. Рядом с работами профессионалов можно будет увидеть художественные опыты физиков-атомщиков, ставших ключевыми фигурами эпохи. Среди художников-любителей оказался академик Дмитрий Блохинцев, директор Объединенного института ядерных исследователей в Дубне.

Еще одним хитом выставки станут эскизы интерьеров космических кораблей советского дизайнера Галины Балашовой, до недавнего времени засекреченные. В работах же живописца Николая Вечтомова и скульптора Вадима Сидура затрагивается болезненная тема военной травмы. Во фрагментах эпохальных для 1960-х годов фильмов будут подняты вопросы о соотношении частного и общественного, формировании новой элиты и меняющемся представлении о мещанстве.

Выставку в Третьяковке будет сопровождать серия лекций «Преодолевая границы. Искусство после Второй мировой войны. Европа и СССР». Готовится в музее и фестиваль под названием «Площадь Маяковского» со спектаклями располагавшегося там в 1960-1970-х годах театра «Современник», и кинофестиваль «Война окончена».

Наконец, уже в марте свою версию оттепели представит ГМИИ. Выставка «Лицом к будущему. Искусство Европы 1945-1968» соберет 200 работ разных художников из 18 европейских стран. В ее рамках пройдет шесть круглых столов с участием зарубежных экспертов.

Но и это еще не все. В феврале планируется провести вечеринку на катке в парке Горького, куда приглашаются все желающие. Единственное условие: надо одеться в стиле 1960-х. В апреле же в Музее парка Горького ожидается открытие выставки предметов быта, одежды, аксессуаров и спортивного инвентаря. В мае к фестивалю присоединится кинотеатр «Пионер», где пройдут показы фильмов, а также лекции о моде и встречи с сотрудниками парка, работавшими там в -1960-е годы. И завершится весь этот каскад оттепельных мероприятий в июне грандиозным концертом в парке Горького с хитами 1960-х и при участии актеров театра «Современник».

Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина
Лицом к будущему. Искусство Европы 1945-1968
7 марта- 21 мая

Юрий Пименов. «Бегом через улицу», 1963 г.

Кураторы, которые готовили выставку несколько лет,

попытались создать как можно более полную картину полифоничного времени, с его художественными поисками, неудобными вопросами о войне, эйфорией от научных открытий и выхода первого человека в космос, целинной романтикой и гонкой вооружений.

В экспозицию вошло порядка пятисот экспонатов из более чем двух десятков государственных и частных собраний, включая Третьяковскую галерею, Русский и Исторический музеи и Институт русского реалистического искусства.

В хрущевской оттепели невозможно выделить однозначные доминанты художественной, интеллектуальной или политической жизни. Оттепель — это целая эпоха и состояние умов, и потому несводима к нескольким именам или явлениям — именно так на нее и смотрят кураторы, проделавшие огромную исследовательскую работу. Именно поэтому в архитектуре выставки нет единого центра. Точнее, он есть, но представляет собой открытое пространство — «площадь Маяковского», вокруг которой расположены шесть тематических разделов: «Разговор с отцом», «Лучший город земли», «Международные отношения», «Новый быт», «Освоение», «Атом — космос», «В коммунизм!».

Открывающий выставку «Разговор с отцом» затрагивает две больные темы того времени, говорить о которых было не принято: правда о войне и лагерях. В этом разделе представлены не только художественные работы того времени, как, например, «Освенцим» Александра Крюкова или портрет Варлама Шаламова работы Бориса Биргера, но и кадры из знаковых фильмов: «Тишина», «Девять дней одного года», «Летят журавли», а также фотографии спектаклей театра «Современник», ставшего одним из голосов эпохи. Вторая половина 1950-х была временем процессов реабилитации политзаключенных, которые начались сразу после смерти Сталина, но стали постепенно сходить на нет в начале 1960-х. Так, фильм Григория Чухрая «Чистое небо» 1961 года, рассказывающий о побывавшем в немецком плену летчике, который получает правительственную награду после нескольких лет обструкции и общественного порицания, в конце 1960-х был бы уже невозможен.

Раздел «Лучший город Земли» посвящен не столько Москве (хотя, несомненно, она является его главным героем), сколько городу как общественному пространству, в котором пересекаются приватное и публичное. Город эпохи оттепели хочет соответствовать мировым стандартам, он отказывается от строгой иерархичности и помпезности сталинского ампира в пользу свободной планировки и огромных пространств (Дворец съездов в Московском Кремле, бассейн «Москва», проспект Калинина). А художники — как, например, Владимир Гаврилов и Юрий Пименов — с интересом наблюдают за разворачивающейся на улице жизнью обыкновенных людей.

«Новый быт» дополняет городскую тему артефактами и иллюстрациями частной жизни советского человека, среди которых много дизайнерских предметов интерьера (и они, между прочим, и сегодня с полным правом украсили бы современный дом).

Международные отношения оттепельного времени — это не только наращивание гонки вооружений и эскалация холодной войны между Советским Союзом и Америкой, но и культурный обмен, немыслимый при жизни Сталина. В 1955 году советские музыканты впервые после тридцатилетнего перерыва стали выезжать на гастроли в США, а в Ленинград привезли оперу Джорджа Гершвина «Порги и Бесс» в исполнении афроамериканской труппы «Эвримен опера». Немногим позже советская столица будет восторженно встречать художника Рокуэлла Кента и пианиста Ван Клиберна. В 1959 году в Москве пройдет Американская выставка, где впервые в СССР покажут работы Джорджии О’Кифф, Виллема де Кунинга, Джексона Поллока, Марка Ротко, Эдварда Хоппера и многих других. В числе работ этого раздела выставки — виды Нью-Йорка Олега Верейского и акварели Виталия Горяева из серии «Американцы у себя дома». А чуть дальше — абстрактная живопись студии «Новая реальность» Элия Белютина , как перекличка с незримо присутствующими здесь западными авангардистами.

В разделе «Освоение» мы оказываемся среди главных персонажей советского героического эпоса — полярников, участников масштабных строек и ударников целины, а в соседнем разделе «Атом — космос» — в окружении студентов и ученых, в атмосфере знаменитого спора «физиков» и «лириков». Здесь же — фотографии, запечатлевшие огромные демонстрации в честь первого человека в космосе.

Эрик Булатов. «Разрез», 1965-1966 гг.

Раздел «В коммунизм!» иронично открывается масштабным полотном Элия Белютина «Похороны Ленина» («Реквием»). Трактуя классический сюжет советской мифологии в модернисткой эстетике, оно оказывается неким визуальным оксюмороном и символом социального проекта, обреченного остаться утопией.

Гуляя по выстроенным в экспозиционных залах «районам» города, неизменно возвращаешься на центральную площадь — пространство свободного высказывания, художественного эксперимента и новых смыслов, которые оттепель обретает с исторической дистанции.

Детали от Posta-Magazine
Выставка открыта 16 февраля-11 июня
Третьяковская галерея на Крымском Валу
Ул. Крымский Вал, 10
https://www.tretyakovgallery.ru/

"Подтаивают льдины тоталитаризма"

«Оттепель» началась! Третьяковская галерея настолько основательно - 3,5 года - готовилась к этой выставке, что заказала даже соответствующую погоду. На дворе - вешние воды, а в залах, как и тогда, в 1953–1968 годах, подтаивают льдины тоталитаризма и дорогу себе пробивают ручьи обновления. Именно вода как символ изменчивости стала центральным образом проекта.

В центре зала хотели установить бассейн, но не вышло по техническим причинам. Зато получилось собрать из 23 (рекорд для галереи!) музеев и 11 частных коллекций почти 500 экспонатов. Дело, конечно, не в количестве (во времена «оттепели» на выставках и по 3000 картин показывали), а в качестве вещей и их грамотной развеске. Кураторы экспозиции во главе с Кириллом Светляковым ненавязчиво и комфортно для глаза умудрились разместить примерно равное количество живописи, графики, скульптуры, декоративно-прикладного искусства, фотографии, фрагментов кино, документов, предметов быта…

Тон диалога, а «оттепель» прежде всего отличалась возможностью дискутировать, задают при входе в экспозиционный зал. На трехметровом экране параллельно прокручивают перформансы из фрагментов знаковых для своего времени фильмов: «Приходите завтра», «Дайте жалобную книгу» и «Шумный день». Скульптор (Папанов) разбивает свои произведения, Табаков шашкой рубит мещанскую мебель, а студент-архитектор отказывается от старых макетов.

Казалось бы, дальше должен возникнуть дивный новый мир, но организаторы играют на контрасте и отправляют нас в мрачный коридор. Это один из семи тематических разделов выставки, получивший название «Разговор с отцом», где речь идет о возникшей возможности узнать правду о войне и лагерях. Отсюда - бронзовые воины Неизвестного и Сидура, портрет Шаламова, кадры из спектакля «Мой бедный Марат» в режиссуре Анатолия Эфроса, где очаровательная Ольга Яковлева наливает в стакан воду Александру Збруеву. Здесь же громоздится бюст Солженицына, в котором скульптор Нисс-Гольдман отразил разочарование писателя, незаслуженно отсидевшего восемь лет в лагерях.

Может, дело в черном коридоре? В следующем белом пространстве Солженицын на фото, вполне жизнерадостный, мокнет под дождем у двери «Нового мира», где Твардовский по личной рекомендации Хрущева опубликовал «Один день Ивана Денисовича». Здесь, в зоне «Лучший город земли», почти все радостные: на полотнах, фотокарточках, плакатах, экране… Смеются Любимов, Ростропович, Магомаев, хохочет Михалков, шагая по мокрой Москве и юркая между однотипными домами.

Масштабы массовой хрущевской застройки ощущаются с центральной точки экспозиции - площади Маяковского. Отсюда открывается архитектурное решение Владимира Плотникова - строительство выставки по формуле города с радиально-кольцевой системой. Стройные дорожки разделяют десятки однотипных стен и стеллажей, напоминающих хрущевки. Все в ч/б: вслед за Неизвестным и его знаменитой скульптурой дизайнеры решили передать дуализм эпохи.

Одни наслаждаются комфортом в модернизированном жилом квартале Новые Черемушки, пьют чаи из сервизов Ленинградского фарфорового завода, пользуются пылесосами «Сатурн» и тканями морских оттенков ситценабивной фабрики. Одеваются в элегантные наряды Зайцева, а за зонтами и иными аксессуарами ходят в ГУМ, который предоставил редкие кадры своих витрин тех лет. В отпуск веселятся на Черноморском побережье, о чем свидетельствует яркая керамическая серия скульптора Ольги Рапай.

В это время другие, типа Рабина и Кабакова, гоняют тараканов и мух в коммуналках и бараках. Возятся в грязи, прокладывая железную дорогу и строя очередные многоэтажки, как на картине Пименова. Осваивают целину, возводят Братскую ГЭС, добывают нефть на Севере, при этом недоедают, недосыпают, моются в морской воде. Все это запечатлели художники сурового стиля: Салахов, Андронов, Павлов… Через нарочитую грубость они передали правду времени.

А оно было таково, что СССР соревновался с США почти во всем: от вооружения и освоения космического пространства до архитектуры. Тогда на месте храма Христа Спасителя построили бассейн и начали возводить кинотеатры с подиумами для международных фестивалей. А строительством широких проспектов вообще хотели не только утереть нос нью-йоркским авеню, но и вписаться в глобальную географию. Как и получилось с Новым Арбатом, который стал побратимом главной улицы тоже послевоенного Рио.

Выставка через плакаты, графику, архивные документы передает все это без наценок и скидок. Хотя некоторые арт-критики обвинили Третьяковку в отбеливании и частичном искажении действительности. Конечно, легко судить тем, кто не жил в «оттепель». Ее же очевидцы (Таир Салахов, Зоя Богуславская, Мариетта Чудакова и другие), пришедшие на вернисаж, одобрили проект в первую очередь за объективность. И это говорит о многом.