В каком году был создан балет щелкунчик. Балет "щелкунчик" - история создания волшебства

О дружбе С. Маршака и К. Чуковского можно рассказывать бесконечно. Из дневников Корнея Чуковского (2 февраля 1929 года): «Мне легче. Температура 36,9. Маршак и Лебеденко прямо с поезда. М[аршак] пополнел, новая шапка, колеблется, принимать ли ему должность главы московско-ленинградской детской литературы, требует, чтобы согласились и Лебедева назначить таким же диктатором по художественной части; в чемодане у него Блейк (Горький обещал ему, что издаст). Забывая обо всех делах, он горячо говорит о „Songs of Innocence“ („Песни невинности“. - М. Г.), которые он перевел, - ушел с сжатыми кулаками, как в бой».

В тот же день Маршак читал Чуковскому свои новые рассказы об Ирландии, новые переводы из Блейка. Все, знавшие Маршака, отмечали, что диалог с ним был непрост, а порой он превращался в монолог Самуила Яковлевича. И снова из дневника К. И. Чуковского (11 февраля 1929 года): «Характерна нынешняя „манера говорить“ у Маршака. Он пришел ко мне… и стал говорить мне о своих печалях.

Я пробую вставить слово. Он кричит: „Не перебивайте!“ Как будто он читает стихи».

Между тем Чуковский и Маршак были, пожалуй, единственными, кого Горький привлек к работе с литературой для советских детей. Алексей Максимович понимал, что очень скоро вырастут совсем иные дети, совсем другие читатели, чем те, что были до 1917 года. Интересна запись из дневника Корнея Ивановича Чуковского от 21 августа 1932 года: «Бумага Горького - Маршака (вчера мне дали ее прочитать) о детской литературе робка - и об ошибочной литературной политике говорит вскользь. О сказке вообще не говорит полным голосом, а только о „развитии фантазии“».

В ту пору Горький хотел и даже был уверен, что центр детской литературы будет в Ленинграде. Он поручил Маршаку подготовить предложения о будущем статусе Детгиза, составить дальнейшие планы развития детской литературы. И все это Маршак делал при участии Корнея Ивановича Чуковского: «Вчера был у меня Маршак. Полон творческих сил. Пишет поэму о северных реках, статью о детской литературе, лелеет огромные планы, переделал опять „Мистера Твистера“. Изучил итальянский язык, восхищается Данте, рассказывает, что Горький в последней статье (О планах в детской л-ре) почти наполовину написал то письмо, к-рое он, М., написал Горькому». Противоречия между Маршаком и Чуковским возникали не раз. Вот запись от 24 января 1934 года: «Вчера утром мой друг Маршак стал собираться на какое-то важное заседание. - Куда? - Да так, ничего, ерунда… Оказалось, что через час должно состояться заседание комиссии Рабичева по детской книге и что моему другу ужасно не хочется, чтобы я там присутствовал… „Горького не будет, и вообще ничего интересного…“ Из этих слов я понял, что Горький будет и что мне там быть необходимо. К великому его неудовольствию, я стал вместе с ним дожидаться машины Алексинского. Алексинский опоздал <…> наконец прибыл А., и мы поехали».

На этом заседании Корней Иванович обратил внимание на молодую поэтессу, сидевшую напротив Горького рядом с Маршаком, с необычной фамилией Барто. «Она каждую минуту суетливо писала разным лицам записочки. В том числе и мне». На том заседании Маршак читал доклад, подготовленный ему Габбе, Задунайской, Любарской, Лидией Чуковской. Доклад, как отмечает Корней Иванович, великолепный, серьезный и художественный. «Горький слушал влюбленно… и только изредка поправлял слова: когда М. сказал „промозглая“, он сказал: „Маршак, такого слова нету, есть „промзглая“. Потом спросил среди чтения: „В какой губернии Боровичи?“ М. брякнул: в Псковской. (Я поправил: в Новгородской.) Сел в лужу Маршак с Дюма. „Я вообще замечал, что из тех юношей, которые в детстве любили Дюма, никогда ничего путного не выходит. Я вот, например, никогда его не ценил…“ - „Напрасно, - сказал Горький (любовно), - я Дюма в детстве очень любил… И сейчас люблю… Это изумительный мастер диалога… изумительный… Как это ни парадоксально - только и есть два таких мастера: Бальзак и Дюма“. М. замялся…“»

В 1936 году под эгидой ЦК ВЛКСМ была созвана Конференция детских писателей. На ней детально рассматривался вопрос о будущем детской литературы. С докладом на конференции выступил Самуил Яковлевич Маршак. Вот фрагменты его выступления: «Всего несколько лет тому назад стране нужны были только пятитысячные и десятитысячные тиражи детских книжек. Сейчас речь идет о стотысячных и даже миллионных тиражах. Отчего это произошло? Оттого ли, что наши книги стали в десять или во сто раз интереснее? Нет, это - результат всеобщей грамотности… Разговаривая с нашим читателем, детство которого протекает в тридцатых годах нашего столетия, мы имеем дело с человеком пятидесятых, шестидесятых, семидесятых годов! Мы должны дать этому человеку мировоззрение борца и строителя, дать ему высокую культуру».

И еще Маршак призвал уделять больше внимания литературе народов СССР, отметив при этом, что произведения таких талантливых писателей, как Лев Квитко, Наталья Забила, Мыкола Трублаини, до сих пор не переведены на русский язык. Между тем только переведенные на русский язык они найдут читателей разных национальностей в разных уголках Советского Союза. Выступление Маршака на этой конференции было полностью опубликовано в «Комсомольской правде» 22 января 1936 года, его цитировал в своем выступлении вождь молодежи, секретарь Центрального комитета комсомола Косарев.

«Он прелестно картавит, и прическа у него юношеская, - писал о нем Чуковский. - Нельзя не верить в искренность и правдивость каждого его слова. Каждый его жест, каждая его улыбка идет у него из души. Ничего фальшивого, казенного, банального он не выносит. Какое счастье, что детская л-ра наконец-то попала в его руки. И вообше в руки Комсомола. Сразу почувствовалось дуновение свежего ветра, словно дверь распахнули. Прежде она была в каком-то зловонном подвале, и ВЛКСМ вытащил ее оттуда на сквозняк.

Многие фальшивые репутации лопнут, но для всего творческого, подлинного здесь впервые будет прочный фундамент».

В том же 1936 году, в августе, Корней Иванович пишет Маршаку: «Дорогой Самуил Яковлевич.

Здесь, в Киеве, мы с Квиткой окончательно выбирали и рассматривали переводы его стихов на русский язык, чтобы составить из них книжку. И чуть-чуть призадумались над концом „Лошадки“. Общий тон превосходен, но есть две-три детали, которые мы решили просить Вас переделать, зная, что Вы сами любите многократно возвращаться к своим произведениям, чтобы снова и снова переработать их…» Но даже Маршаку не далась «Лошадка». В письме от 28 августа 1936 года он признается К. И. Чуковскому: «Но сколько я ни пытаюсь вернуться к „Лошадке“, оседлать ее вновь мне не удается».

По предложению Корнея Ивановича Маршак перевел шесть стихотворений Квитко, но работа эта явилась причиной конфликта между Чуковским и Маршаком. «Сейчас позвонил мне Маршак. Оказывается, он недаром похитил у меня в Москве две книжки Квитко - на полчаса, - пишет Чуковский. - Он увез эти книжки в Крым и там перевел их - в том числе „тов. Ворошилова“, хотя я просил его этого не делать, т. к. Фроман месяц сидит над этой работой - и для Фромана перевести это стихотворение - жизнь и смерть, а для Маршака - лишь лавр из тысячи». Этот случай, разумеется, омрачил, но тогда не изменил творческое содружество Маршака и Чуковского. Их дружба прервалась надолго, почти на пятнадцать лет, по другой причине. Было это в тяжелом для всех и конечно же для Чуковского 1943 году. «Мне опять, как и зимою 1941/1942 гг., приходится добывать себе пропитание ежедневными выступлениями перед детьми или взрослыми…» Так вот, в том году речь шла о публикации сказки Чуковского «Одолеем Бармалея». Николай Тихонов из Ташкента прислал телеграмму: «Печатанье сказки приостановлено. Примите меры». Решение с печатанием затягивалось. Ряд писателей, среди них - Алексей Толстой, Михаил Шолохов, поддержали Корнея Ивановича. От Шолохова Чуковский отправился к Маршаку и тут… произошло неожиданное! «Маршак вновь открылся предо мною, как великий лицемер и лукавец. Дело идет не о том, чтобы расхвалить мою сказку, а о том, чтобы защитить ее от подлых интриг Детгиза. Но он стал „откровенно и дружески“, „из любви ко мне“ утверждать, что сказка вышла у меня неудачная, что лучше мне не печатать ее, и не подписал бумаги… Сказка действительно слабовата, но ведь речь шла о солидарности моего товарища со мною». Но поссориться окончательно Чуковский и Маршак не могли - судьба детской литературы в значительной мере зависела от обоих.

Глава первая.

Чуковский и Маршак в литературной жизни 1922-1934 годов.

Глава вторая.

Чуковский и Маршак в 1935-1964 годы.

Глава третья.

Автобиографическая проза Чуковского и Маршака.

Повести «Серебряный герб» и «В начале жизни».

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «К.И. Чуковский и С.Я. Маршак в контексте биографий и автобиографической прозы»

Имена К.И. Чуковского и С.Я. Маршака часто звучат в одном ряду, их произведения печатаются под одной обложкой. Создатели поэзии для самых маленьких читателей, они заняли значительное место в духовной истории народа и общественном сознании. Стихи Чуковского и Маршака - неотъемлемая примета детства для многих поколений, в восприятии большинства читателей они слились в нерасторжимую чету классиков детской литературы.

Оба писателя давно и прочно вошли в круг литераторов первого ряда, их творчество не раз становилось объектом научной рефлексии. Каждому из них посвящены объемные разделы в учебных пособиях по детской литературе, оба неоднократно были героями серьезных монографических исследований. Литературное наследие и Чуковского, и Маршака составляет множество томов, жанры и темы, к которым обращались писатели, весьма многообразны. Но они шли по параллельным дорогам в жизни и в литературе, и их пути часто пересекались.

Начиная с первых статей и отзывов на их детские книги, критики и ученые, обращавшиеся к творчеству одного из писателей, неизбежно упоминали другого. По остроумному замечанию М. Петровского, «их имена вошли в массовое сознание (с помощью расхожей критики) в виде некоего тандема, сиамских близнецов детской поэзии, литературной двустволки, стреляющей дуплетом: Маршак-Чуковский, Чуковский-Маршак. Что-то вроде «Ильф и Петров». Или «Маркс и Энгельс». Или «Макс и Мориц»»1.

1 «Между нами долго была какая-то стена»: Письма К. И. Чуковского к С.Я. Маршаку / Публикация и предисловие М. Петровского //Альманах Егупец. -№ 12. - Киев, 2003. http://judaica.kiev.ua/Eg12/Egl2-13.htm.

Знаменитый критик Корней Чуковский после 1917 года «выдумал детскую литературу» (JI. Гинзбург), став автором первых истинно художественных произведений для детей. Маршак вошел в историю как замечательный лирический поэт и главный организатор детской словесности, который привлек в нее множество талантов. Таковы вкратце их устоявшиеся литературные репутации. За рамками остаются размышления, споры, титанический труд, вдохновленный общей идеей создания настоящей литературы для детей, а также более сорока лет тесных личных отношений Чуковского и Маршака, постоянный творческий диалог между ними.

Эти сорок лет - с 1922 по 1964 годы - огромный временной отрезок и для одного человека, и для отечественной истории. В общении Чуковского и Маршака неизбежно отразились события, коллизии различных периодов в жизни страны и литературы. Так, в начале 1920-х годов они вместе увлеченно размышляли над особенностями творчества для юных читателей, писали и издавали первые детские книжки, а в конце 1920-х сообща боролись с литературными чиновниками, преодолевая цензурные препоны. В 1936-1938 ходатайствовали о безвинных жертвах режима, в тяжелые военные годы служили Родине пером, работая в Совинформбюро, выступая в газетах, и бесконечно помогали людям, в чьи судьбы вмешалась война. В 1960-е Чуковский и Маршак активно участвовали в литературном процессе, они с радостью приветствовали молодые яркие таланты и возмущенно выступали против их гонителей (оба писателя принимали участие в судьбах А.И. Солженицына и И.А. Бродского).

Главной связующей нитью в их отношениях всегда было творчество. Работая в одной области литературы, они были интересны друг другу как самобытные художники. Об этом можно судить по переписке, которую писатели вели с 1928 года до смерти одного из ее участников - Маршака - в 1964 году. Предметом их эпистолярного диалога не раз становилось обсуждение литературных достижений и планов собеседника. Чуковский и Маршак нередко обращались к одним и тем же жанрам и сходным темам, например, автобиографической повести о детстве, стихотворению для детей, критико-публицистическому выступлению о проблемах детской литературы, к переводам одних и тех же произведений. Таким образом, можно говорить о скрытом, внутреннем диалоге между писателями, который они вели в своих книгах.

Главным делом, призванием, вдохновением, а порой и болью каждого из них стала детская литература. М. Петровский писал, что общей идеей, объединившей Чуковского и Маршака, было исповедание русской демократической культуры. «Кризис отечественного народолюбия, выродившегося в коммунистический разгул и разгул кича, заставил искать замену рухнувшему в тартарары «народу». Замена была открыта в воспоминания о Корнее Чуковском / Сост. К. И. Лозовская, 3. С. Паперный, Е. Ц. Чуковская. - М., 1977.

3 Чуковский К. И. Собр. соч.: В 15 т. - М., 2001. Т. 3. С. 195. поистине великом «малом народе» - в детях. Детская субкультура была понята (или «восчувствована») как самая демократическая и, пол видимому, единственная общенациональная часть культуры» . По замечанию Б.М. Гаспарова, во всей русской поэзии XX века едва ли найдутся стихи, способные соперничать с «Мойдодыром» Чуковского по числу читателей5. То же самое можно сказать о «Почте» или о «Детках в клетке» Маршака. Даже если бы каждый из них был только детским поэтом, этого было бы уже достаточно, чтобы навсегда войти в русскую культуру. Но они не только создали «золотой фонд» поэзии для детей, за всю жизнь Чуковский и Маршак проделали колоссальную организационную и редакторскую работу, привлекая в детскую литературу блестящие таланты, борясь за то, чтобы до ребенка непременно дошла хорошая книжка. «Мы считаем себя вправе высказать свои пожелания, - писали литераторы в совместном письме в коллегию Наркомпроса в конце 1920-х, - так как мы на деле доказали, что нам издавна дорого процветание детской словесности. Один из нас (Чуковский) вовлек в детскую литературу таких авторов, как Саша Черный, Маршак и Борис Житков, а другой (Маршак) «создал» Виталия Бианки и авторов «Республики Шкид»»6.

Детская литература воспитывает, взращивает читателя «взрослой» литературы и является для нее неким иратекстом. Постепенно сливаясь в сознании носителей культуры с фольклором, она становится национальным мифом, неотъемлемой частью общекультурного фона. Образы детских классиков тоже подвергаются неизбежной мифологизации.

За те семь десятков лет, которые протекли со времени моего рождения, мир так изменился, будто я прожил на свете по меньшей мере

4 «Между нами долго была какая-то стена»: Письма К. И. Чуковского к С.Я. Маршаку / Публикация и предисловие М. Петровского// Альманах Егупец. -№ 12. - Киев, 2003. http://judaica.kiev.ua/Eg12/Egl2-13.htm.

5 Гаспаров Б.М. Мой до дыр // НЛО. - №1. С. 304-319. С. 304.

6 Чуковский К.И. Собр. соч.: В 15 т.-М„ 2001. Т. 2. С. 603. лет семьсот»7, - удивлялся Маршак в своей автобиографии. «.Я пишу и печатаюсь шестьдесят три года. Помню Куприна молодым человеком, еще до того, как он написал "Поединок", и юного Блока в студенческой нарядной тужурке»8, - писал К. И. Чуковский в 1960-е годы. Маршак и Чуковский прошли столь долгий путь в литературе, что мифы о них начали складываться еще при жизни.

В рамках наиболее распространенного мифа, свойственного обыденному сознанию, при произнесении имен «Чуковский», «Маршак» большинству представляются благостные старцы, улыбчивые сказочники, окруженные гурьбой своих юных читателей. Или даже один добрый старичок, эдакий Маршак-Чуковский, потому что все это было так давно, в раннем детстве: кого тогда интересовало, кто именно придумал Мойдодыра и Шалтая-Болтая: Маршак, Чуковский, или, может быть, Сергей Михалков. Дети вырастают, но в памяти уже взрослых людей, как волшебный Тяни-Толкай, продолжает существовать смутный образ «сиамских близнецов детской поэзии».

Сам Чуковский с горькой иронией в конце жизни повторял: «Я совершенно ясно представляю себе, как в 1980 году, проходя мимо моего балкона, кто-то скажет: «Вот на этом балконе сидел Маршак». «Какой Маршак? - поправят его. - Не Маршак, а Чуковский!».9

На стихах Чуковского и Маршака выросло несколько поколений, отсюда ощущение, что они и их книги всегда были непременной частью детства каждого человека, родившегося в России. Однако формирование отношения к поэзии Маршака и Чуковского длилось не один год, процесс канонизации писателей, признание их классиками детской поэзии был сложен и длителен.

Вопрос о статусе и месте писателей в литературе возник уже в 1920-е годы. Тогда книги Чуковского и Маршака практически целиком

7 Маршак С.Я. Собр. соч.: В 8 т. - М„ 1971. T.6. С. 9.

8 Чуковский К.И. Собр. соч.: В 15 т. - М„ 2001. Т. 1, С. 5.

9 Воспоминания о Корнее Чуковском / Сост. К.И. Лозовская, З.С. Паперный, Е.Ц. Чуковская. - М., 1977. С.

273. составляли фонд русской детской поэзии для самых маленьких. Их произведения выходили огромными тиражами, неоднократно переиздавались, порой в течение одного года. За 1923-1926 годы увидели свет шесть книжек Чуковского, причем только «Тараканище» за это время выдержал шесть изданий. Маршаком в это время были написаны и напечатаны «Детки в клетке», «Цирк», «Пожар», «Почта», «Багаж». Произведения поэтов одновременно входили тогда в детский круг чтения, причем они занимали в нем пустовавшую до сих пор нишу интересной и высокохудожественной книжки для самых маленьких - двух-пятилетних -читателей. Неудивительно, что поэты приобрели фантастическую популярность в детской среде. Однако на тот же период пришлось активное неприятие их творчества в массовой критике и всевозможные цензурные препоны, которые преодолевали книги Чуковского и Маршака на пути к изданию. В конце 1920-х на страницах газет и журналов велась яростная борьба с аполитичностью, бессодержательностью и буржуазностью детской книги Чуковского и Маршака. Но попытки создания негативной репутации писателей как «врагов и вредителей» советской детской литературы не увенчались успехом. Представление о поэтах как о социальном зле, названном «чуковщиной», существовало отдельно от мнения их настоящих читателей - детей.

Маршаку и Чуковскому еще предстояло пройти долгий путь вхождения в утвержденный и канонизированный свод классиков, чьим традициям следуют, чье творчество досконально изучают. Введение имен Чуковского и Маршака в программы и учебники по детской литературе и особенности интерпретации их творчества в учебно-методических изданиях - один из важнейших механизмов мифологизации фигур писателей. Когда советская детская литература начала складываться как отдельная филологическая дисциплина, встала проблема подачи творчества Чуковского и Маршака в ее контексте. Изучать или не изучать, если все же изучать, то в каком ракурсе?

Одна из первых программ по советской детской литературе, созданная в 1940 году, содержала разделы, посвященные обоим писателям наряду с разделами о В. Маяковском, С. Михалкове, Э. Багрицком, А. Барто. Но это еще не была устоявшаяся точка зрения, рассмотрение творчества поэтов в ходе лекционного курса предполагало дискуссионность, критическое отношение к их художественным принципам. Так, разбор всего корпуса текстов Маршака был разделен на два этапа, соответствующих периодам его творчества (раннему и современному). Анализ первого этапа содержал отдельный вопрос об «ограниченности творческого диапазона при блестящей поэтической форме»10. Точно так же и в изучение Чуковского необходимым пунктом была включена «критика установок» поэта в его «Заповедях для детских писателей»11.

Однако к концу 1940-х годов взгляд авторов программ и учебников на поэтов кардинально изменился, была выстроена другая иерархия детских писателей: М. Горький, В. Маяковский, А. Гайдар и С. Михалков. Чуковскому и Маршаку в ней не нашлось никакого места. Маршак фигурировал здесь только в перечислительном ряду: «Теме счастливого детства большое внимание уделяют многие советские поэты и писатели -3. Александрова, А. Барто, С. Маршак, В. Осеева, Н. Носов и др.»; «О замечательных детских садах пишут стихи 3. Александрова, Е. Благинина, Е. Трутнева, А. Барто, С. Маршак и др.»12. Чуковский же не упоминался вовсе. Очевидно, что составители при отборе персоналий руководствовались не объективными научными принципами, а политической конъюнктурой, фавориты власти автоматически попадали в классики, а опальные писатели вычеркивались (Чуковский в 1946 году подвергся травле за «безыдейную и вредную» сказку «Бибигон»).

10 Советская детская литература. Программа на 1939/40 учебный год / Сост. А.П. Бабушкина. - М„ 1940. С.6.

12 Колокольцев Н.В. Детская литература. Учебно-методическое пособие для заочников пед. училищ. - М., 1950. С. 65,71.

1950-е годы стали следующим этапом вхождения Маршака и Чуковского в образовательное поле. Маршак был официально признан в качестве «крупного поэта советской детской литературы» на несколько лет раньше Чуковского, причем наиболее существенным в этом «звании» оказалось слово «советской». Для придания Маршаку непоколебимого статуса классика его творчество рассматривалось как направленное к одной цели - «воспитанию юных советских граждан коммунистами, любящими свою советскую родину»13. В учебниках появился целый раздел «С. Я. Маршак». Он открывался рассказом о совместной работе с Горьким, который будто бы и поручил поэту «рассказать молодому советскому поколению о социалистическом строительстве и людях, преобразующих отсталую Россию в мощную социалистическую державу»14. Стихи поэта анализировались с точки зрения правильности их политического содержания: «Темы и образы стихов С.Я. Маршака показывают, чем замечательна советская жизнь («Рассказ о неизвестном герое»), подчеркивают героические черты в характере советского человека («Короткая повесть»), помогают увидеть, как борются народы за мир («На страже мира»), (.) славят труд советского человека («Почта», «Почта военная», «Лесная книга»), разнообразно рисуют жизнь и труд советского школьника (.,.)»15. Утверждалась точка зрения на Маршака как на «мастера социалистического реализма в советской поэзии для детей»16. В перечислительном ряду, который всегда четко отражал литературную иерархию детских писателей на определенный исторический момент, его имя ставилось сразу после имен Горького и Маяковского.

Постепенно в учебниках и программах появился и Чуковский. Сначала эпизодически в обзорах детской литературы 1920-х годов или в связи с его критическими работами о детской словесности начала XX

13 Гречишникова А.Д. Советская детская литература. Учебное пособие для учительских институтов. - М.,

14 Там же. С. 216.

15 Там же. С. 155.

16 Детская литература. Ч.З. Советская детская литература. Программа курса для библиотечных институтов /

Сост. И.В. Иноземцев, Н.Б. Медведева, Е.П. Привалова. - М., 1955. С. 22. века17, затем - в отдельной главе18. Чуковский был полностью реабилитирован - при анализе сказочных образов, придуманных им, упоминался даже запрещенный ранее Бибигон. Более того, в учебнике говорилось о «несправедливой критике» поэта в 1920-е годы, о том, что борьба с «чуковщиной» вредила «правильной оценке заслуг Корнея Ивановича Чуковского»19.

В 1959 году оба писателя в одном ряду впервые были названы «основоположниками советской детской поэзии», признаны организаторами детской литературы, постоянными единомышленниками и соратниками М. Горького и В. Маяковского в борьбе за настоящее искусство для детей. «В. Маяковский, С. Маршак, К. Чуковский, используя традиции народного творчества и классической поэзии, создали для детей стихи совершенно нового качества и по праву считаются основоположниками советской детской поэзии»20.

В 1960-80-е годы Маршак и Чуковский уже прочно вошли в обязательное содержание курсов по детской литературе в учительских институтах и педучилищах, их имена стали заметной составляющей учебников и хрестоматий. В них окончательно оформились и закрепились мифы о Чуковском и Маршаке, которые учебная и методическая литература в дальнейшем распространяла и популяризировала. Был выработан определенный алгоритм, по которому строился рассказ о жизни и творчестве каждого из писателей, были отобраны факты личной и творческой биографии писателей, ничем не омрачающие репутацию настоящих советских детских классиков. Глава обычно открывалась формулой: Чуковский (Маршак) - «один из зачинателей советской детской литературы, добрый и веселый сказочник», «автор широко

17 Привалова Е. П. Основные черты советской детской литературы / Под ред. В.А. Мануйлова. - М. 1954; Детская литература. 4.3. Советская детская литература. Программа курса для библиотечных институтов / Сост. И.В. Иноземцев, Н.Б. Медведева, Е.П. Привалова. - М., 1955; Алексеева О.В. и др. Детская литерату ра. Пособие для пед. училищ. - М., 1959.

18 Алексеева О.В. и др. Детская литература. Пособие для факультетов начальных классов пед. институтов пед. училищ. - М., 1960.

Там же. С. 213.

20 Детская литература / Под ред. Бурмистровой T.A., Богдановой 3.A. - М., 1959. С. 205. известных, любимых детьми оригинальных произведений и поэтических переводов зарубежных писателей»21, далее следовало замечание о том, что писателя знают и любят все от мала до велика, известен он также и за рубежом. Затем кратко излагалась биография, при этом особенно подчеркивалось пролетарское происхождение литератора («Маршак родился (-.)в семье мастерового-химика»", Чуковский был незаконнорожденным сыном прачки). С особой интонацией говорилось о государственных наградах, присужденных писателям. Стихи и пьесы Маршака обычно анализировались по тематическому принципу, выделялись темы труда, детства, подвига в его драматургии и лирике для детей, отмечались фольклорные традиции, многообразие ритмического рисунка. С Чуковским поступали еще проще: о поэтике его сказок рассказывали в соответствии со схемой его «Заповедей детским поэтам», просто иллюстрируя их примерами из текстов писателя23. Истинный классик советской литературы (взрослой или детской) не мог не быть сатириком, обличителем отжившего строя или современных буржуазных стран, поэтому пристальное внимание уделялось анализу «Мистера Твистера» Маршака, исключительно в таком ракурсе рассматривался «Серебряный герб» Чуковского - эта автобиографическая повесть трактовалась как «сатира на отживающий быт»24.

Один из главных приемов создания мифа о писателе -специфический отбор информации, тотальное цензурирование его творчества. Так, например, «взрослое» наследие Чуковского - его критические и литературоведческие работы - упоминались лишь вскользь, благодаря чему был рожден и закреплен миф о «дедушке Корнее» как

21 Дановский А.В. Хрестоматия. Учебное пособие для пед. училищ по спец. 2001 «Преподаватель в начальных классах общеобразовательной школы» / Сост. Дановский А.В. - М., 1978. С. 177, 182.

22 Чернявская Я.А., Розанов И.И. Русская советская детская литература. Учебное пособие для студентов факультетов педагогики и методики начального обучения педагогических институтов / Под ред. В.В. Гниломедова. - Минск, 1984. С. 195.

23 Детская литература. Учебное пособие для учащихся школьных отделений пед. училищ / Под ред. А.А. Терновского. - М., 1977.

24 Программы педагогических институтов. Детская литература. Для специальности № 2110 «Педагогика и психология дошкольная» / Сост. Алексеева О.В., Зубарева Е.Е. - М., 1970. С. 24. исключительно детском поэте и собирателе милых детских нелепостей в книге «От двух до пяти». Неполное и схематичное представление о творчестве сосуществовало со столь же далеким от реальности образом личности писателя.

Изучение творчества Чуковского и Маршака в рамках высшего образования было лишь одним из многообразных средств и механизмов создания устойчивой литературной репутации наряду с публикациями в периодической печати, изданиями монографий, выпуском фильмов и радиопередач о писателях, интервью, иллюстрированием их текстов и т.д. Создание мифа о Чуковском и Маршаке в 1960-80-е годы было продиктовано необходимостью внести в контекст официальной советской культуры, сделать «своим» наследие писателей, которое уже и без того стало национальным культурным достоянием.

В последнее время наблюдается процесс, обратный описанному. Начиная с 1990-х годов по настоящее время издано огромное количество фактографической литературы, связанной с жизнью писателей (дневники, переписка, мемуары), которая отвергает все созданные ранее мифы. Чуковский и Маршак предстают перед читателями как живые, противоречивые характеры, не безликие «соратники по борьбе за сказку и фантастику в детской литературе», а люди, которые всю жизнь были связаны сложными отношениями дружбы и противоборства.

Многие писали об их несхожести, парадоксальной дружбе-вражде, об общности творческих принципов в литературе для детей и своеобразии писательской индивидуальности каждого: «друзья-враги, соперники и соратники, они с двадцатых годов срослись в общественном сознании в неразлучную пару авторов-близнецов, доисторических титанов литературы»" . Отношения их не всегда были ровными и безоблачными, порой перемежались острыми конфликтами, но всегда стремились к

25 Лукьянова И. Корней Чуковский. - М., 2006. С. 924. гармонии, так как были основаны на общем наборе культурных ценностей.

Неугасимый интерес к писателям, противоречия и споры, многообразные трактовки текстов являются индикатором значимости фигуры литераторов, указывающим на то, что они еще не спрятаны в пыльный архив истории, а живут и играют существенную роль в современной культуре.

Фигура К.И. Чуковского уже долгое время находится в поле пристального внимания широкой читательской аудитории, издателей и специалистов-литературоведов. Парадоксальность его художественного дара порождает сегодняшний подход к изучению поэтических произведений автора. Бесконечно простые, на первый взгляд, тексты сказок вызывают подчас неожиданные толкования. Их игровая природа воздействует на читателя таким образом, что его не покидает ощущение загадки, нераскрытой тайны. За время существования поэтических сказок к ним выработалось устойчивое отношение как к пласту эзотерической литературы, русской «Алисе в стране чудес». Сейчас существуют множество попыток «расшифровки», истолкования этих сказок, поиска их

26 литературных, политических и мифологических подтекстов. Маршак признан не только как детский классик, но как глубокий и самобытный лирический поэт, о его «взрослых» стихах написаны научные статьи и диссертации27.

Детские книги Чуковского и Маршака и сегодня выходят колоссальными тиражами, пьесы Маршака успешно ставятся в театрах, выходят все новые и новые исследования, посвященные их творчеству. В литературоведческое поле активно возвращаются те части наследия

26 Липовецкий М. Сказковласть: «Тараканище» Сталина// НЛО. -№45. С. 122-136; Гаспаров М. Мой до дыр // НЛО. - №1. С. 304-319; Золотоносов М. «Ахутокоц-Ахум»: Опыт расшифровки сказки К. Чуковского о Мухе // НЛО. - №2. С. 262-282.

27 Разова В.Д. Поэзия Маршака. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. - Ленинград, 1964; Петровский М. Диалог о столе. М. Цветаева и С. Маршак // Памир. - 1989. - №2. С. 117-127; Гаспаров М.Л. Маршак и время // Литературная учеба. - 1994. -ноябрь/декабрь. С. 153-167. писателей, которые по общественно-политическим причинам были обойдены вниманием в советские годы. Так, последнее десятилетие ознаменовано новым открытием Чуковского-критика, эта часть его

28 творческого наследия активно осваивается. В научный контекст вошла и библейская лирика Маршака29. В рамках знаменитой серии «Жизнь замечательных людей» изданы книги о Маршаке и о Чуковском30. Причем биографы писателей не смогли обойти вниманием тему взаимоотношений писателей: М. Гейзер посвятил этому небольшую главу, которая так и называется «Чуковский и Маршак», И. Лукьянова в жизнеописании Чуковского на протяжении всего текста не раз упоминает о С. Маршаке и о его роли в судьбе литератора.

Писательские и человеческие дороги Чуковского и Маршака столь часто пересекались, что тема «Чуковский и Маршак» может быть раскрыта на различном материале. Много и плодотворно писали об их детской поэзии. В. Шкловский сравнил литературные индивидуальности Маршака и Чуковского с Томом Соейром и Геком Финном, «домашним» и «уличным» мальчишками в детской поэзии31. Ст. Рассадин в своей книге «Так начинают жить стихом» уделил внимание описанию поэтических манер двух авторов. Критику принадлежит афористичный вывод о разнице их талантов: «Чуковский - поэт эпический, а Маршак -лирический. Чуковский - Гомер нашей детской поэзии. Маршак - ее Пушкин»32.

Актуальность темы. Объемного исследования, посвященного деталям и перипетиям жизни двух масштабных фигур, определивших несколько важнейших векторов литературного движения XX века, пока

28 Карлова Т.Г. К.И. Чуковский-журналист и литературный критик. - Казань, 1988; Кочеткова А.А. К.И.

Чуковский-литературный критик 1900-1910 годов. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук (10.01.01). - Саратов, 2004.

24 Гейзер М.М. Библия в творчестве русских поэтов XIX- начала XX веков (А.С. Пушкин, С.Я. Маршак).

30 Гейзер М.М. Маршак. - М., 2006; Лукьянова И. Корней Чуковский. - M., 2006.

31 Шкловский В.Б. Старое и новое. Книга статей о детской литературе. - М., 1966.

Рассадин Ст. Так начинают жить стихом. - М., 1967. С. 60. еще не создано. Взаимодействие, взаимовлияние и взаимоотталкивание Чуковского и Маршака рассматривается эпизодически в работах о каждом из писателей в отдельности. Монографического исследования, объединившего оба эти имени в пределах общей творческой биографии, еще нет.

Отсутствуют и целостные опыты литературоведческого прочтения двух писательских биографий, преломленных в их автобиографических повестях. Между тем автобиографические повести «Серебряный герб» Чуковского и «В начале жизни» Маршака представляют наименее изученную часть творчества писателей, даже авторы объемных монографий33 о творчестве Маршака и Чуковского не рассматривают эти произведения. До сих пор эти книги воспринимали исключительно как источник сведений о детских годах писателей, и никогда прежде они не становились объектом отдельного исследования, в рамках которого могут быть выявлены основные черты поэтики прозы Чуковского и Маршака. На наш взгляд, автобиографические повести о детстве являются значительной составляющей того внутреннего творческого диалога, который вели писатели, «поскольку все мы родом из детства, тем более поэты, тем более поэты, сочиняющие для детей»34. Сравнительный анализ повестей «Серебряный герб» и «В начале жизни» позволяет не только ярче представить личности писателей, но и выявить природу таланта, уяснить специфику прозаической манеры Чуковского и Маршака.

Множество точек, в которых пересекаются литературные миры Чуковского и Маршака, позволяют создать комментированную хронику их личных и творческих отношений, осмыслить диалог, который вели писатели на протяжении нескольких десятилетий, вписав его в социокультурный контекст 1920-1960-х годов. Двойной биографический

33 Петровский. М.С. Книга о Корнее Чуковском. - М., 1966; Галанов Б.С. С.Я. Маршак. Жизнь и творчество. -М., 1965.

Между нами долго была какая-то стена»: Письма К. И. Чуковского к С.Я. Маршаку / Публикация и предисловие М. Петровского // Альманах Егупец. -№ 12. - Киев, 2003. http://judaica.kiev.ua/Eg12/Egl2-13.htm. портрет рассматривается в данной диссертации параллельно с двойным автобиографическим повествованием. Хронологические рамки работы связаны с двумя датами - знакомство литераторов в 1922 году и смерть Маршака в 1964.

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем предпринята попытка восстановить подробную историю личных и творческих взаимоотношений Чуковского и Маршака через призму меняющихся литературных эпох с привлечением переписки, дневников, мемуаров, а также литературно-художественных (автобиографических) источников. Впервые осуществлен сопоставительный анализ автобиографических повестей Чуковского и Маршака.

Цель диссертационного сочинения - рассмотреть эволюцию личных и творческих отношений Чуковского и Маршака в контексте литературных эпох - с 1920-х до 1960-х годов, выявить специфические для каждого писателя и универсальные черты автобиографической прозы.

Для достижения выбранной цели необходимо решить следующие задачи:

Восстановить и проанализировать историю личных контактов Чуковского и Маршака, выявить основные темы их общения и характер взаимоотношений;

Рассмотреть «двойную биографию» Чуковского и Маршака в общественно-литературном контексте 1920- 1960-х годов;

Проанализировать автобиографические повести - «Серебряный герб» Чуковского и «В начале жизни» Маршака, выявляя особенности прозаической манеры каждого из писателей и моменты внутреннего творческого диалога между ними.

Предмет работы - разнообразные биографические источники: переписка Чуковского и Маршака (1928-1963гг.), дневниковые записи Чуковского, мемуары современников о Чуковском и Маршаке, писательская публицистика, автобиографические повести - Чуковского «Серебряный герб» и Маршака «В начале жизни».

Объектом диссертационного исследования стал личный и творческий диалог писателей в контексте меняющихся литературных эпох, биография и художественная автобиография писателей.

Методология исследования представляет собой комплекс литературоведческих подходов, обеспечивающих возможность реконструкции личных и творческих контактов писателей в контексте различных литературно-общественных ситуаций, а также изучения художественной природы автобиографических повестей. В связи с этим в диссертации использованы элементы биографической методологии, а также приемы образного, мотивного, структурно-функционального и интертекстуального анализа. Система взглядов на жанры биографии и автобиографии изложена в трудах М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, Н.А. Николиной, Л.Я. Гинзбург35.

Теоретическая значимость исследования определяется тем, что многоаспектный анализ автобиографических повестей Маршака и Чуковского вносит существенное уточнение в теорию автобиографического жанра. Изучение творческого диалога двух писателей позволяет расширить рамки сравнительно-типологического подхода к литературным явлениям.

Практическая значимость работы: материалы диссертации могут быть использованы в вузовских курсах по истории русской литературы XX века, истории детской литературы, в спецкурсах, посвященных жанру автобиографии.

Положения, выносимые на защиту:

35 Лотман Ю.М. Литературная биография в историко-культурном контексте (к типологическому соотношению текста и личности автора) //Лотман. Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. - Таллин, 1992. Т. 1. Статьи по семиотике и типологии культуры. С.365-376; Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975; Николина Н.А. Поэтика русской автобиографической прозы: Учебное пособие. - М., 2002; Гинзбург Л. Литература в поисках реальности. - Л., 1987; Гинзбург Л. О психологической прозе. - M., 1999.

Личный и творческий диалог Чуковского и Маршака (1921-1964 годы) представляет собой «двойную биографию» литераторов, связанных общими интересами к детской литературе, искусству художественного перевода, жанру автобиографической повести;

Меняющиеся литературно-общественные эпохи - от 1920-х годов к 1960-м, накладывая печать времени на творческие программы Чуковского и Маршака, отчетливо выявили общее и особенное во взглядах писателей на литературу, историю, современность, судьбы и принципы существования детской словесности, природу и законы художественного творчества в целом;

Имена Чуковского и Маршака мифологизированы советским общественным сознанием как имена литераторов, связанных родственными писательскими интересами, между тем сопоставление их литературно-общественных позиций обнаруживает существенные различия в художественных программах писателей;

В автобиографических повестях Чуковского и Маршака отражены особенности прозаической поэтики, восходящей к контексту всего творчества каждого из писателей;

Поэтическая стихия, лиризм - свойства, определяющие суть всего творческого метода Маршака, являются характерологической чертой его повести «В начале жизни»;

Ирония, игровое начало, тяготение к драматизации повествования свойственны автобиографической прозе Чуковского и роднят жанровую природу его повести «Серебряный герб» со стихотворными сказками.

Структура работы: диссертационное сочинение состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Обухова, Мария Александровна

Заключение

Чуковский и Маршак прожили в литературе бок о бок почти полвека. Каждый из них прошел нелегкий путь художника, которому выпало творить в одну из самых страшных исторических эпох. Они всегда при любых обстоятельствах истово и безоглядно служили искусству.

Многообразие творчества Чуковского и Маршака определило несколько важнейших векторов в развитии всей отечественной литературы. Детская поэзия и перевод - два явления, которые писатели «открыли» русской культуре, возведя то, что до них считалось ремесленными ответвлениями настоящей литературы, в ранг высокого искусства. Здесь пересеклись их творческие интересы и личные судьбы.

Автобиография и биография, лингвистически объединенные общими корнями, в основе своей являются гибридными созданиями истории и текста. Автобиографическое произведение - документ, в котором запечатлена уникальность личности, жизненного опыта, нравственного кодекса пишущего. В случае, когда автор автобиографии -художник, текст в полной мере отражает его творческую индивидуальность. Воссоздание истории взаимоотношений двух писателей не могло быть реализовано без достаточного полного представления об их личностях, что в свою очередь, стало возможным через обращение к их автопортретам.

Эпистолярий поэтов, оценки литературных достижений друг друга, разбросанные в статьях и письмах, - все это позволило реконструировать диалог, который вели на протяжении четырех десятилетий два столь непохожих человека и писателя. Отношения Чуковского и Маршака переживали расцветы и кризисы, но всегда были основаны на живом интересе к творчеству друг друга, на глубинном родстве взглядов и убеждений писателей. Если в начале совместного пути их в основном связывала детская литература, то в более поздний период центр общих творческих интересов сместился на перевод. Детскую литературу оба считали не «литературой для маленьких», а фундаментом полноценной и развитой в будущем личности; перевод - настоящим искусством, которое требует не только умения ремесленника, но и истинного поэтического вдохновения. Общими человеческими принципами обоих писателей были неустанный труд и стремление помочь ближнему.

Они шли схожими путями в литературном творчестве, часто обращались к одним и тем же жанрам и родственным темам, однако сопоставление их произведений выявляет глубокую самобытность творчества каждого. Сравнительный анализ автобиографических повестей позволил раскрыть особенности прозаической поэтики Маршака и Чуковского, взглянуть на нее к контексте всего творчества каждого из писателей: поэтическая стихия, лиризм - свойства, определяющие суть всего творческого метода Маршака, они являются основой и его автобиографической повести, поэтика «Серебряного герба» так же, как поэтика сказок Чуковского, приближена к драматической.

В данном исследовании охвачены биографический и автобиографический аспекты темы «Чуковский и Маршак». Но она многообразна и далеко не исчерпана.

В настоящее время продолжаются научные изыскания, посвященные особенностям художественных миров детской поэзии Чуковского и Маршака1, но развернутое сопоставление поэтики их детских произведений еще ждет своего исследователя. Интереснейшие

1 Кузьмина М.Ю. Сказочный эпос К.Чуковского. (Стилевое выражение авторской позиции). Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук (10.01.01). - Петрозаводск, 1997; Аутлеева Ф.А. Фольклорные и литературные традиции в художественном творчестве и переводческой деятельности С.Я. Маршака. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук (10.01.01). - Майкоп, 2005. перспективы предполагает работа о переводах писателей, об их взглядах на основные принципы переводческой деятельности. Обращение и Маршака, и Чуковского к жанру публицистического выступления о проблемах детской литературы делает возможным анализ их взаимовлияния и диалога в области теоретических взглядов на творчество для детей, а также выявление особенностей публицистической манеры каждого. Наконец, существуют более мелкие, но не менее увлекательные аспекты темы, например, жанр поэтического экспромта в творчестве обоих поэтов.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Обухова, Мария Александровна, 2007 год

1. Маршак Я. Собр. соч.: В 4 т. - М., 1958-1960.

2. Маршак Я. Собр. соч.: В 8 т. - М. , 1968-1972.

3. Маршак Я. В начале жизш1. Страницы воспоминаний. - М., 1961.

4. Маршак Избранная лирика / Предисловие К. Чуковского. - М., 1965.

5. Маршак Я. Наднись на часах. Эпиграмматические стихи / Сост., вступ. статья, коммеит. В.Д. Берестова. - М., 1987.

6. Маршак Я. Стихотворения и поэмы / Подгот. текста и прим. М.Л. Гаспарова; сост. В.В. Смирновой и М.Л. Гаспарова. Вступ. статья В.В.Смирновой. - Л., 1973.

7. Маршак Цирк / Рис. В. Лебедева. - Л., 1925.

8. Маршак Про одного читателя // Воробей. - 1924. - JST"» 3. 22.

9. Маршак Загадки // Воробей. - 1924. - № 7. 40. Ю.Маршак Дети отвечают Горькому // Правда. - 1934. - 18 мая.11 .Маршак О большой литературе для маленьких. Доклад на первомВсесоюзном съезде советских писателей. - М., 1934.

10. Маршак За большую детскую литературу. Доклад на первом Всесоюзном совещании по детской литературе при ЦКВЛКСМ //Комсомольская правда. - 1936. - 22 янв.

11. Маршак Путешествие или экскурсия? // Правда. - 1936. - 27 дек. И.Маршак Гордитесь правом писать для детей // Комсомольскаяправда.- 1937.-9 янв.

12. Маршак Волшебное перышко // Правда. - 1937. - 5 авг.. 1 б.Маршак О детских календарях // Правда. - 1938. - 26 фев.

15. Маршак Жизиь побеждает смерть // Октябрь. - 1942. - №8. 97-98. 2292О.Маршак Правдивая повесть // Правда. - 1964. - 30 янв.

16. Маршак Дом, увенчанный глобусом // Повый мир. - 1968. - № 9. 157-182.

17. Маршак О молодых ноэтах // Новый мир. - 1969. - № 9. 89-105.

18. Чуковский К.И. Собр. соч.: В 6 Т. - М. , 1965-1969.

19. Чуковский К.И. Собр. соч.: В 15 т. Т. 1-12.-М., 2001-2006.

20. Чуковский К.П. Дневник 1901-1929 / Подготовка текста и комментарии Е.Ц. Чуковской; встун. статья В.А. Каверина. - М., 1991.

21. Чуковский К.И. Дневник 1930-1969 / Составление, подготовка текста, комментарии Е.Ц. Чуковской. - М., 1995.

22. Чуковский К. Стихотворения / Составление, вступительная статья и примечания М.С. Петровского. - СПб., 2002.

23. Чуковский К.И. Гимназия. Воспоминания детства. -М., 1938.

24. Чуковский К. Секрет // Пионер. - 1938. - № 2. 20-43; № 3. 53-68; № 4. 82-84.

25. Чукоккала. Рукописный альманах Корнея Чуковского. / Предисловие и пояснения К. Чуковского. Первое полное издание. Сост., подг. текста,прим. Е. Чуковской. - М., 1999.

26. Чуковский К. Солнечная. - М.; Д., 1936, 34,Чуковский К,И, Русскими глазами. Речь на церемонии присужденияпочетной степени доктора литературы Оксфорда в Англии в 1962 году /Публикация Е, Чуковской // Звезда. - 1989. - №5. С, 198-192.

27. Хуже собаки. По Мих. Воронову. Переработал К, Чуковский, - М., 1932.230Зб.Гринвуд Дж. Маленький оборвыш / В пересказе Т. Богданович и К.Чуковского. - Л., 1954.

28. Джэдд А. Золотая Аира: Повесть в излож. К. Чуковского // Воробей. - 1924.-№ I . e . 11-24.

29. Чуковский К. К спорам о детской литературе // Литературная газета. - 1929.-№37.

30. Чуковский К. Окружим детскую литературу любовью. Речь на Первом Всесоюзном съезде советских писателей. 21 августа // Правда. - 1934. -22 авг.

32. Чуковский К. Поэзия и дисциплина // Красная новь. - 1936. - №1. 208-212.

33. Чуковский К. Работать по-новому. Доклад на первом Всесоюзном совещании по детской литературе при ЦКВЛКСМ // Детскаялитература. - 1936. - №2. 9-16.

35. Чуковский К. Библиотека при школе//Правда. - 1937. - I сент.

41. Чуковский К. Госпиталь № 11 // От Советского информбюро. 1941- 1942. - М., 1982. Вып. 1. 43-45.

42. Чуковский К. Дети и война. - Ташкент, 1942.

43. Чуковский К. У живого источника // Литература и искусство. - 1943. - 13 фев.

44. Чуковский К. Нужна история русской детской литературы // Литературная газета. - 1952. - 24 мая.231

45. Чуковскнй К. Что вспомнилось // Прометей. - 1966. - №1. 240-244.

46. Маршак С, Чуковский К. Волшебство и реальность // Литературная газета. - 1960. - 18 февр.

47. Аль Д. ...Улица Пестеля, первый подъезд. К 100-летию со дня рождения Я. Маршака // Простор. - 1987. - J^ ^ 11. 166-173.

48. Анин Б. У Маршака прошлой зимой. Из записной книжки журналиста // Дошкольное воспитание. - 1964.-№.9. 9-10.

49. БиленкоЗ. То, что хранит память...//Радуга. - 1970.-№12. 173-177.

50. Воспоминания о Корнее Чуковском / Сост. К.И. Лозовская, З.С. Паперный, Е.Ц. Чуковская. - М., 1977.бО.Гинзбург Л.Я. Записные книжки. Новое собрание. - М., 1999.

51. Григорьев К. Поэт и закройш,ица. Переписка Я. Маршака с Г.И. Зипченко//Октябрь.- 1979.-№3. 212-221.

52. Ефетов М. В доме с мезонином. Из воспоминаний о Я. Маршаке // Детская литература. - 1986. - №3. 37-39.

53. Жизнь и творчество B.C. Житкова. - М, 1955.

54. Жизнь и творчество Корнея Чуковского / Сост. В. Берестов. - М, 1978.

55. Жизнь и творчество Я. Маршака. Маршак и детская литература. - М., 1975.232

56. Из истории литературных объединений Петрограда-Ленинграда 1910- 1930-х годов. Исследования и материалы. Ки. 1. - СПб, 2002.

57. Каверин. В. Эпилог. - М., 2006.

58. Коган Л.Р. Чуковский начинался в Одессе // Вечерняя Одесса. - 1982. - 10 марта. http://\v\vw.chukfainilv.ru/Komei/Memones/Kogan.htm.71 .Козловский Я. Уроки Маршака // Юность. - 1987. - № 11. 69-71.

59. Конашевич В.М. О себе и своем деле: Воспоминания. Статьи. Письма. С приложением воспоминаний о художнике. - М., 1968.

60. Корней Чуковский - Лидия Чуковская. Переписка: 1912-1969 / Вступ. статья А. Лурье, комментарии и подготовка текста Е.Ц. Чуковской,Ж.О.Хавкиной.-М,2003.

61. Николаев В. Держава поэта. Из воспоминаний о Я. Маршаке // Подъем. - 1972.-№ I . e . 112-119.

62. Пантелеев Л. Две встречи // Память. Исторический сб. Вып. 3. - М.; Париж, 1980.http://www.chukfamilv.ru/Komei/MeiTiories/panteleev_vstrechi.htm

63. Пантелеев Л. Маршак в Ленинграде // Живые памятники. - М.; Л., 1966. 363-442.

64. Письма К. Чуковского разных лет // Вопросы литературы. - 1972. - N^l\. 152-182.81. «По агентурным данным» // Родина. - 1992. - №1. 92-93.233

65. Радищев Л. Книги, люди и Корней Чуковский // Звезда. - 1958. - Кч 12. 189-194.

66. Рассадин Ст. Книга нрощаний. Воспоминания о друзьях и не только о них. - М., 2004.

67. Рахтанов И. Рассказы по памяти. - М. , 1971.

68. Рубашкин А. «Мне хочется родниковой воды...». Воспоминания о Я. Маршаке // Нева. - 2000. - №1. 193-204.

69. Рубашкин А. Слушая Маршака // Сибирские огни. - 1963. - N^6. 167- 171.

70. Самойлова Л. Самое дорогое воспоминание. К 100-летию со дня рождения Я. Маршака // Дальний восток. - 1987. -Ш\0. 143-152.

71. Сродни совести. Из писем К. И. Чуковского// Литературное обозрение. -1982.-№4. 98-109.

72. Черненко Г. «Я ему был рад так же, как и он мне» (Хармс в письмах Б. Житкова) // Советский эрос 1920-1930-х годов. - СПб., 1997. 15-18.

73. ЧИСТОВ К.В. Я. Маршак в моей жизни // Звезда. - 2003. - №9. 151- 157.

74. Чуковская Л.К. Памяти детства: Воспоминания о Корнее Чуковском. - М., 1989.

75. Чуковская Л.К. Записки об Анне Ахматовой. В 3 т. - М., 1997.

76. Чуковская Л.К. Сочинения: В 2 т. - М., 2000.

77. Чуковская Л.К. Сочинения: В 2 т. - М. , 2001.

78. Чуковский Н.К. О том, что видел. Воспоминания. Письма / Вступ ст. и коммент. Е.Н. Никитина. - М., 2005.

79. Шварц Е. Живу беспокойно... Из дневников. - Л., 1990.

80. Шварц Е. Житие сказочника. Из автобиографической прозы. Письма. Воспоминания о писателе - М., 1991.

81. Шварц Е. Некомнатный человек // Нева. - 1957. - № 3 . 202-203.

82. Шишман Несколько веселых и грустных историй о Данииле Хармсе и его друзьях. Рассказы. - Л., 1991.234100. я думал, чувствовал, я жил: Воспоминания о Маршаке / Сост.Б.Е. Галанов и др. - М., 1988.

83. Бабель И.Э. Проза. Драматургия / Сост., предисл. и коммент. Б.М. Сарнова.-М.,2000.

84. Бруштейн А. Дорога уходит в даль...-Кишинев, 1987.

85. Жаботинский В. Пятеро: Повесть. http://a-kobrinskv.tripod.coiTi/zv/.

86. Инбер В. Как я была маленькая // Инбер В. Собр. соч.: В 4 т. - М., 1965. Т. 2. 341-425.

87. Кассиль Л. Кондуит и Швамбрания. - Петрозаводск, 1975.

88. Катаев В.П. Белеет нарус одинокий. - Воронеж, 1951.

89. Форш О.Д. Сумасшедший корабль: Роман. - М., 1990. 4.

90. Агишев И. О национальной детской книге // Красная печать. - 1928.-№9-10. 89.

91. Адамов Е, Ритмическая структура книги. - М., 1974.

92. Алексеева М.И. Детские журналы Советской России 1920-х годов. Методические указания к спец. семинару для студентов-заочников редакционно-издательских отделений факультетовжурналистики гос. университетов. - М., 1966.

93. Алексеева О.В. и др. Детская литература. Пособие для пед. училиш.-М., 1959.ИЗ. Алексеева О.В. и др. Детская литература. Пособие дляфакультетов начальных классов пед. институтов и пед. училиш. - М.,1960.235

94. Антипина В. Повседневная жизнь советских писателей 1930- 1950-е годы. - М., 2005.

95. Баткин. Л. «Неужели вот тот - это я?» // Знамя. - 1995. - N 2. 189-195.

96. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975.

97. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М., 1979.

98. Белая Г.А. Дон-Кихоты революции - опыт побед и поражений. - М., 2004.

99. Белунова Н.И. Дружеские письма творческой интеллигенции конца XIX - начала XX (Жанр и текст писем). - СПб., 2000.

100. Блюм А.В. Советская цензура в эпоху тотального террора 1929- 1953.-СПб., 2000.

101. Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) - ВКП (б), ВЧК - ОГПУ - ПКВД о культурной политике. 1917-1953 /Под ред. А.Н. Яковлева. Сост. А.П. Артизов, О.В. Наумов. - М., 1999.

102. Воздвиженский В.Г. Литературный процесс 1917-1932гг. // Опыт неосознанного поражения: Модели революционной культуры 20-хгодов: Хрестоматия / Сост. Г.А. Белая. - М., 2001. 7-52.

103. Выготский Л. Воображение и творчество в детском возрасте. Психологический очерк, - М., 1967.

104. Габбе Т. Повесть о детстве и для детей// Литературный критик. - 1938.-Кн. 8-9. 156-182.

105. Галанов Б. Платье для Алисы. Художники и писатели. Диалоги. - М., 1990.

106. Герчук Ю. Художественная структура книги. - М., 1984.

107. Гинзбург Л. Литература в поисках реальности. - Л., 1987.

108. Гинзбург Л. О психологической прозе. - М., 1999.

109. Гинзбург Л. Человек за письменным столом. - Л., 1989.

110. Гречишникова А.Д. Советская детская литература. Учебное пособие для учительских институтов. - М., 1953.236

111. Дановский А.В. Хрестоматия. Учебное пособие для пед. училищ по спец. 2001 «Преподаватель в пачальпых классахобщеобразовательной щколы»/ Сост. Дановский А.В. - М. , 1978.

112. Данько Е. О читателях Чарской // Звезда. - 1934. - №3. 124- 140.

113. Детская книга вчера и сегодня / Сост. Э.З. Ганкина. - М., 1988.

114. Детская литература / Под ред. Бурмистровой Т.Д., Богдановой З.А.,-М., 1959.

115. Детская литература. Критический сборник / Под ред. Луначарского. - М.; Л., 1931.

116. Детская литература. Учебное пособие для учащихся школьных отделений пед. училищ / Под ред. А.А. Терновского. М., 1977.

117. Детская литература. Ч.З. Советская детская литература. Программа курса для библиотечных институтов / Сост. И.В.Иноземцев, Н.Б. Медведева, Е.П. Привалова. - М., 1955.

118. Добренко Б. Формовка советского писателя. Социальные и эстетические истоки советской литературной культуры. - СПб., 1999.

119. Добренко Е. Формовка советского читателя: Социальные и эстетические предпосылки рецепции советской литературы. - СПб.,1997.

120. Елина Е.Г. Литературная критика и общественное сознание в Советской России 1920-х годов. - Саратов, 1994.

121. Елина Е.Г. О соотношении понятий «литературный процесс» и «литературная жизнь» // Вопросы литературы. - 1998. - № 3. 31-38.

122. Игнатьев Е.И. Психология изобразительной деятельности детей. -М., 1961.

123. Иллюстрация и творчество: Диалог ведут художник Май Митурич и критик Лидия Кудрявцева // Литературное обозрение. -1985.-№9. 87-89.237

124. Кожевникова Н.А. О соотношении типов повествования в художественных текстах // Вопросы языкознания. - 1985. - №4. 45-52.

125. Колокольцев Н.В. Детская литература. Учебно-методическое пособие для заочников пед. училнш- - М., 1950.

126. Колядич Т.М, Мгновенья, полные как годы... (1920-е годы в воспоминаниях писателей): Учебное пособие по спецкурсу. - М., 1993.

127. Кузнецов Г., Кузнецов В. Сказка - ложь, да в ней намек...// Вопросы литературы. - 2003. - март/апрель. 295-300.

128. Ламзина А.В. Рама // Введение в литературоведение. - М., 2004.

129. Липовецкий М.Н. Поэтика литературной сказки (на материале русской литературы 1920-1980-х годов). - Свердловск, 1992.

130. Лотман М. Ю. Текст и структура аудитории // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. - Таллинн, 1992. Т. 1. Статьи по семиотике итипологии культуры. 161-166.

131. Лотман Ю.М. Литературная биография в историко-культурном контексте (к типологическому соотношению текста и личности автора)// Лотман. Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. - Таллинн, 1992. Т. 1. Статьипо семиотике и типологии культуры. 365-376.

132. Лукьянова И. Корней Чуковский. - М., 2006.

133. Лупанова И. Полвека. Советская детская литература 1917-1967 годы. Очерки. - М., 1969.

134. Маранц Н. Книжка-картинка как предмет искусства // Детская книга вчера и сегодня. - М. , 1988. 177-180.

135. Марголина А. Советская повесть о детстве // О детской литературе: Сб. ст.-М., 1950. 181-192.

136. Москва военная. 1941-1945. Мемуары и архивные документы / Председатель ред. совета П.К. Соколов. - М, 1995.

137. Николина Н.А. Поэтика русской автобиографической прозы: Учебное пособие. -М., 2002.238158. «...Одним дыханьем с Ленинградом...»: Ленинград в жизни итворчестве советских иисателей. - Л., 1989.

138. Общество и власть: 1930-е годы. Повествование в документах / Отв. ред. Н.К. Соколов. - М, 1998.

139. Оныт неосознанного поражения: Модели революционной культуры 20-х годов: Хрестоматия / Сост. Г.А. Белая. - М., 2001.

140. Оскоцкий В. Границы вымысла и пределы документализма // Вопросы литературы. - 1980. - №6. - 29-58.

141. Павлова П. Лирика детства. - М, 1987.

142. Павлова Н. Образ детства - образ времени. О современной автобиографической прозе. - М. , 1990.

143. Первый Всесоюзный съезд советских писателей. 1934: Стенографический отчет. - М., 1934.

144. Покровская А.К. Основные течения в современной детской литературе. - М, 1927.

145. Привалова Е. П. Основные черты советской детской литературы / Под ред. В.А. Мануйлова. - М., 1954.

146. Природа ребенка в зеркале автобиографии. Учебное пособие по педагогической антропологии / Под ред. Б.М. Бим-Бада и О.Е.Кошелевой.-М., 1998.

147. Программы педагогических институтов. Детская литература. Для специальности № 2110 «Педагогика и психология дошкольная»/ Сост.Алексеева О.В., Зубарева Е.Е. - М., 1970.

148. Путилова Е.О. Вступ. статья // Русская поэзия детям: В 2 т. - СПб., 1997.

149. Путилова Е.О. Очерки по истории критики советской детской литературы 1917-1941.-М., 1982.

150. Рогачев В.А. Проблемы становления и развития русской советской детской поэзии 1920-х годов. Жанрово-стилевые аспекты. -Свердловск, 1990.239

151. Романова. Г. Автобиографические жанры // Литературная учеба. - 2003.-№ 6. 195-199.

152. Ронен О. Детская литература и социалистический реализм // Соцреалистическнй канон / Под ред. Е. Добренко. - СПб., 2000.

153. Саввин Н. Принцины критики детских книг. - М., 1924.

154. Савина Л.Н. Процесс социализации ребенка как основа сюжетно- композиционной структуры новести Л.Н. Толстого «Детство» //Мировая словесность для детей и о детях. Вып. 8. - М., 2003. 226-232.

155. Сарнов Б. Наш советский новояз. Маленькая энциклопедия реального социализма. - М., 2005.

156. Советская повседневность и массовое сознание. 1939-1945 / Сост. А.Я. Лившин, И.Б. Орлов. - М., 2003.

157. Троцкий Л.Д. Литература и революция. - М., 1991.

158. Тынянов Ю. Архаисты и новаторы. - Л., 1929.

159. Утехин Н.П. Жанры эпической прозы. - Л., 1982.

160. Филиппов В.В. Проблемы документализма в художественной литературе // Русская литература. - 1978. - №1. 198-204.

161. Хализев В.Е. Текст // Введение в литературоведение. - М., 1999.

162. Художественное восприятие: Основные термины и понятия: Словарь-справочник / Под ред. М. В. Строганова. - Тверь, 1991.

163. Цветаева М. О новой русской детской книге // Детская литература. - 1966. - .№6. 23-24.

164. Чернявская Я.А., Розанов И.И. Русская советская детская литература. Учебное пособие для студентов факультетов педагогики иметодики начального обучения педагогических институтов / Под ред.В.В. Гниломедова.-Минск, 1984.

165. Чужак Н. «Литература». К художественной политике РКП. - М., 1924.

166. Чуковская Л. В лаборатории редактора. - М., 1963. 240

167. Шкловский В. Старое и новое. Книга статей о детской литературе. - М., 1966.

168. Шнейдерман Э. Бенедикт Лившиц: арест, следствие, расстрел // Звезда.-1996.- № 1 . 82-126.

169. Штейнер Е. Авангард и построение нового человека. История советской детской книги 1920-х годов. - М., 2002.

170. Бермаг! Д.А. Корней Иванович Чуковский. Библиографический указатель. - М., 1999.

171. Дульнева К.П., Рудяков Г.М. Самуил Яковлевич Маршак. Библиография критической литературы на русском языке за 1923-1967годы.-М., 1970.

172. Открытое письмо М. ГОРБКОМУ. // Литературная газета - 1930, - 27 янв. Подписи: Б. Перес, А. Яковлев, А. Пасимович, Федорченко и др.

174. Берестов В. Эниграмматическая поэзия Маршака // Маршак Я. Надпись на часах. Эпиграмматические стихи. - М., 1987.

175. Бойко «Не легковесен ты и не тяжел...». Маршак-эстетик // Вопросы литературы. - 2000. - №1. 67-87.

176. Болотин Лирический силуэт пионерии. Рец. на кн.: Маршак Отряд. 4-е изд. - Л., 1933 // Детская и юношеская литература. - 1933. -№9. 14-15.

178. Борьба за сказку. Из архива К. Чуковского / Вступительная статья и публикация Е. Чуковской // Детская литература. - 1988. - №5. 31-35.

179. Бухштаб Б. Поэзия Маршака 1920-х годов // Киига детям. - 1930. - № 1 . 16-20.

180. Воспитывать советское юношество в духе коммунизма // Литературная газета. - 1946. - 14 сент.

181. Галанов Б.С. Я. Маршак. Жизнь и творчество. - М., 1965.

182. Гаспаров М. Мой до дыр // НЛО. - №1. 304-319.

184. Гейзер М.М. Маршак. - М., 2006.

185. Гейзер М.М. Библия в творчестве русских поэтов XIX- начала XX веков (А.С. Пушкин, Я. Маршак). Автореферат диссертации насоискание ученой степени кандидата филологических наук (10.01.01). -М., 1996.

187. Горький М. «Человек, уши которого заткнуты ватой». К дискуссии о детской книге // Правда. - 1930. - 19 янв.

188. Горький М. О безответственных людях и детской книге наших дней // Правда. -1930.-10 марта.

190. Грин Рец. на кн.: Чуковский К. Солнечная. - М.; Л., 1933 // Детская и юношеская литература. - 1931. - №4. 4-5.

191. Гуськов И.А. Ода или элегия? Проблема самоидентификации России в жанровом аспекте. К юбилею одной книги // Образы России внаучных, художественных и политических дискурсах. - Петрозаводск,2001. 208-214.242

194. За книгу, зовущую к борьбе и победе // Детская литература. - 1932.-№ I . e . 1-6.

195. За подлинную советскую детскую книгу // Учительская газета. - 1930.-4 фев.

196. Замечательный писатель Я. Марщак. Методические и библиографические материалы. - Липецк, 1959.

197. Зелинский К. Размыщления в стихах Корнелия Зелинского по поводу «Мойдодыра» Корнея Чуковского // Детская и юнощескаялитература. - 1933. - №7. 17.

198. Золотоносов М. «Ахутокоц-Ахум»: Опыт расщифровки сказки К. Чуковского о Мухе // НЛО. - №2. 262-282.

199. Золотоносов М. Не «дедущка Корней», а именно «белый волк» // Санкт-Петербургский университет. - 1998. - № 13 (3480).http://www.chukfamily.ru/Komei/Biblio/Zolotonosov.htm.

200. Нвич А. Воспитание поколений. - М., 1969.

202. Кальм Д. БЭ и МЭ, или насчет БУЗЫ. Заметки на полях детских книг // Литературная газета. - 1931. - JV2 3.

204. Кальм Д. Псевдо-диспут о детской книге: (На доклад т. Разина в Доме печати) // Литературная газета. -1930.-13 янв.

205. Карабчиевский Ю. О Марщаке // Новый мир. - 1993. - № 8. http://magazines.russ.ru/novyi_mi/arhiv/karab/esse/marsh.html.243

206. Караваева А. О книжках Маршака // На литературном посту. - 1931.-№24. 29-34.

207. Карлова Т.Г. К.И. Чуковский - журналист и литературный критик. - Казань, 1988.

210. Кон Л. Советская детская литература восстановительного периода (1921-1925).-М., 1955.

211. Кондаков И.В. «Леные неленицы» Корнея Чуковского: текст, контекст, интертекст // Общественные науки и современность. - 2003. -№1.С. 158-176.

213. Кочеткова А.А. К.И. Чуковский - литературный критик 1900- 1910 годов. Диссертация на соискание ученой степени кандидатафилологических наук (10.01.01). - Саратов, 2004.

214. Кузьмина М.Ю. Сказочный эпос К.Чуковского. (Стилевое выражение авторской позиции). Диссертация на соискание ученойстепени кандидата филологических наук (10.01.01). - Петрозаводск,1997.

215. Крупская Н. Детскую книгу - в арсенал классового воспитания // Комсомольская правда. - 1930. - 30 янв.

216. Крупская Н.К. Книга для дошкольника // На путях к новой школе. -1932.-№9-10. 71-72.

218. Крупская Н.К. Пусть заговорят страницы детских книг о борьбе и победах рабочих масс // Комсомольская правда. - 1930. - 30 янв.

220. Куценко Ф.П. Поэтическая речь Маршака-лирика. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологическихнаук.-М., 1977.

221. Куценко Ф.П. Эстетика слова в лирике Я. Маршака. О поэтической организации текста // Пауч. труды Кубанскогогосударственного университета. - 1977. - Вып. 203. 159-174.

222. Левин Ф. Гимназия. Рец. на кн.: Чуковский К. Гимназия. - М.; Л., 1938 // Детская литература. - 1939. - №7. 35-38.

223. Лилина З.И. Дайте хорошую книгу детям // Друг детей. - 1929. - №1.

224. Липовецкий М. Сказковласть: «Тараканиш,е» Сталина // НЛО. - №45. 122-136.

225. Лойтер СМ. Русская детская литература XX века и детский фольклор: проблемы взаимодействия. Диссертация на соисканиеученой степени доктора филологических наук (10.01.01). -Петрозаводск, 2002.

226. Ляпин Е. «Крокодил» Чуковского и русский балладный стих // Российская наука на заре нового века. - М., 2001. 442-428.

227. Михайлов Н. Мастер. Записки о творчестве Я. Маршака. - М., 1979.

228. На фронте детской литературы // Учительская газета. - 1930.-4 фев.

229. Неелов Л.М. Переступая возрастные границы // Проблемы детской литературы, - Петрозаводск, 1976, 53-70.

230. Папасенко Н. Чуковский в Одессе // Альманах Егупец. - Киев. - 2002. - № 1 1 . http://judaica.kiev.ua/Eg_l 1/Egl 112.htm.245

232. Петровский М. Диалог о столе. М. Цветаева и Маршак // Памир. - 1989. - №2. 117-127.

233. ПетровскиР! М. Что ж ты в лекциях поешь... // Радуга. - 1988. - №6. 132-137.

234. Петровский. М.С. Книга о Корнее Чуковском. - М., 1966.

235. Письмо секции ленинградского отдела ВССП // Литературная газета.-1929.-№37.

236. Повысить идейный уровень молодежной и детской печати // Комсомольская правда. - 1946. - 15 сент.

237. Разин Н. Куда направить огонь. Заметки о детской литературе // Литературная газета. -1931.-14 янв.

238. Разин Н.И. Про серого заиньку или пятилетку?: Против аполитичности в детской литературе // Комсомольская правда. - 1930.- 25 янв.

240. Рассадин Ст. Так начинают жить стихом. Книга о поэзии для детей.-М., 1967.

241. Рахтанов И. Дружба. Па утреннике Маршака и К. Чуковского // Литературная газета. - 1934. - 22 янв.

242. Рыбникова М. Детский фольклор и детская литература // Литературный критик. - 1935. - JNbl. 154-169.

243. Самуил Яковлевич Маршак. К 80-летию со дня рождения. Методические и библиографические материалы. - Томск, 1967.

244. Сарнов Б. Страна нашего детства. - М., 1965.

245. Сарнов Б.М. Самуил Маршак. Очерк поэзии. - М., 1968. 246

246. Свердлов А. Как представляется мир Корнею Чуковскому // Учительская газета. - 1930. - 4 фев.

247. Свердлова К. О «чуковщине»// Красная печать. - 1928. - №9-10. 92-94.

248. Свердлова К. Рец. па кп.: Маршак Почта. 7-е изд. - Л., 1932 // Детская литература. - 1932. - №7. 4-5

249. Свердлова К. Рец. па кн.: Маршак Война с Днепром. - Л., 1931 // Детская литература. - 1932. - № 1. 4.

250. Свпрская И.П. Творчество К.И. Чуковского для детей. Лекция по курсу «Советская детская литература». Для студентов заочн.отделения. - Л., 1959.

251. Семеновский Н. Рец. на кн.: Маршак Прогулка на осле. 2-е изд. - М., 1932 // Детская литература. - 1932. - № 13. 5

252. Сивоконь Чуковский и дети. - М., 1983.

253. Смирнова В. Гимназия Рец. на кн.: Чуковский К. Гимназия - М.; Л., 1938 // Пионерская правда. - 1939. - 8 апр.

254. Смирнова В. О детях и для детей. - М., 1967.

255. Смирпова В.В. Я. Маршак. Критико-биографический очерк. - М., 1954.

256. Советская детская литература. Программа па 1939/40 учебный год / Сост. А.П. Бабушкина - М., 1940.

257. Столица 3. Элементы сказки в сочинении К. Чуковского «Приключения Крокодила Крокодиловича» и реакция школьников //Сказка и ребенок. -М.; Л., 1928. 90-106.

258. Темкин Внимание новому фронту: (О новой детской литлитературе) // Комсомольская правда. - 1925. - 21 авг.

260. Теряева М. На фронте без перемен (о детской книге) // Книга и революция. - 1930. - № 27. 15-20.247

261. Трифонова Т. О самых маленьких, о самых важных // На литературном посту. - 1929. -№11-12. 63-68.

263. Халатов А. Возрождение «россеянства» // Книга и революция. - 1929.-№ I . e . 25-28.

264. Халатов А. Открытое нисьмо ВОАПП и всей нролетарской писательской общественности // Книга детям. - 1929. - N44-5. 1-2.

265. Ханин Д. Основные вопросы детской литературы // Звезда. - 1930.-№3. 192-205.

266. Целинский За нового детского писателя в детской литературе // На литературном посту. - 1930. -JV» 21-22. 67-68.

267. Черниенко Л.В. Школьная повесть в советской прозе 20-30-х годов (Художественные возможности и пути развития). Диссертация насоискание ученой степени кандидата филологических наук (10.01.01). -М., 1981.

269. Чуковская Е., Чуковская Л. Литературный путь Корнея Чуковского// Дошкольное воспитание. - 1991. - № 3 . 56-62.

270. Чуковская Е.Ц., Хавкина Ж.О. Наша биография - не в нашей власти // Дружба народов. - 2001. - № 11.

271. Шабад Е. Без методологических позиций. Обзор детской литературы для дошкольного и младшего школьного возраста //Детская и юношеская литература. - 1933. - №7. 22-25.

272. Шатилов Б. «Еж» // Октябрь. - 1929. - .№12. 184-189.

273. Шатилов Б. О «Заповедях» Чуковского, о воскресении Лазаря и о прочем // Книга детям. - 1929. - №4-5. 3-8.

276. Большая советская энциклопедия: В 30 т. / Гл. ред. А.М.Прохоров.-М., 1969-1978.

277. Литературная энциклопедия / Гл. ред. А.В. Луначарский. - М., 1929-1939. Т. 1-9, 11.

278. Русские писатели: XX век: Биобиблиографический словарь: В 2 ч. / Под ред. Н.Н. Скатова. -М., 1998.249

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

Когда в журнале «7 дней» была рубрика «Кумиры ХХ века», её постоянному автору Ирине Стрельниковой часто говорили: «Знаете, вы заставили посмотреть на казалось бы привычного, хрестоматийного персонажа совсем другими глазами». Теперь Ирина создала свой проект - «Совсем другой город» и водит по Москве необычные экскурсии, которые также открывают, казалось бы, знакомый город с новой стороны. А статьи о «жизни замечательных людей» можно читать на сайте проекта. Вот одна из них. «Прибавьте зарплату, Самуил Яковлевич!» ‑ попросила уборщица. «Голубушка, детские писатели сами копейки получают, - отговаривался жадноватый Маршак. - Вот, приходится по выходным подрабатывать». - «Где?» ‑ «Да в зоопарке». - «Это кем же?» ‑ «Я - гориллой, Чуковский - крокодилом. Мне 300 рублей платят, а ему 250». Эту шутку пересказали Чуковскому, и он неожиданно рассердился: «Почему это у Маршака на 50 рублей больше?! Ведь крокодилом работать труднее!»

Общих знакомых Маршак с Чуковским вечно изводили пристрастными расспросами друг о друге. Как-то молодой Аркадий Райкин, сидя в гостях у Маршака, рассказывал такую историю. Гулял Райкин по Переделкину, учил на ходу новый монолог. Встретил его старик Чуковский, стал зазывать к себе - мол, обижусь, если не зайдете. Райкину было жалко времени, но, зная настырный характер Чуковского, он рассудил, что сопротивление бесполезно. Поднялся на крыльцо, остановился у двери, чтобы пропустить хозяина вперед.

Вы гость. Идите первым,- говорит Чуковский.

Только после вас.

Пожалуйста, перестаньте спорить. Я вас втрое старше!

Вот потому-то, Корней Иванович, только после вас и войду.

Сынок! Не погуби отца родного!

Батюшка, родимый, не мучайте себя!

Этот спор продолжался минут двадцать. Чуковский кричал: «Сэр, я вас уважаю» и вставал на одно колено, Райкин парировал: «Сир! Преклоняюсь перед вами!» и опускался на оба. В какой-то момент пали ниц на заледенелое дощатое крыльцо - дело было поздней осенью...

Хоть бы подстелили себе что-нибудь, - высунулась из окна встревоженная Клара Израилевна - верная секретарша Чуковского.

Вам так удобно? - игнорируя ее, поинтересовался у Райкина Корней Иванович.

Да, благодарю вас. А вам?

Мне удобно, если гостю удобно.

Интонации Чуковского делались все более раздраженными, и ситуация давно перестала напоминать шутку. Райкин не мог придумать, как прекратить все это, и ему сделалось страшно.

Все правильно, - вдруг смирившись, поднялся на ноги Корней Иванович. - Я действительно старше вас втрое. А потому...

Райкин вздохнул с облегчением и тоже встал с пола. А Чуковский как рявкнет:

А потому идите первым!

Хорошо,- махнул рукой гость.

Давно бы так, - удовлетворенно сказал Чуковский, переступая порог вслед за Райкиным. - Вот только на вашем месте я бы уступил дорогу старику. Что за молодежь пошла! Никакого воспитания!

«И тут, Самуил Яковлевич, - завершил свой рассказ Райкин, - к нему подлетела секретарша. Она мигом сняла с него пальто, рукавицы, шапку, шарф. Потом Чуковский сел, по-детски вытянул ноги и закричал: «Клара Израилевна, а валенки? Крепостное право у нас дома еще никто не отменял!»

Маршаку рассказ понравился, он заразительно хохотал, вскидывая седую голову и поблескивая очками... Тут ему вдруг понадобилась какая-то бумага. «Опять Розалия Ивановна куда-то засунула мою папку! - горестно воскликнул Маршак. - После моей смерти потомки напишут про меня, как про Шекспира, что меня не было, ведь Розалия Ивановна теряет все мои рукописи!». Появляется строгая домработница Розалия Ивановна с чашкой кофе - папка обнаруживается. Маршак отхлебывает кофе: «Вечно сварите какую-нибудь гадость!». Домработница уносит чашку. Маршак вдогонку:

Куда унесли мой кофе?

Там уже ничего не осталось.

Нет, осталось.

Я вам сейчас покажу.

Маршак заглядывает в пустую чашку и ворчит: «Вот вечно ей надо доказать свое! Единственная должность, которую Розалия Ивановна можете исполнять - императрицы. Аркадий, вы не знаете, нет ли вакантного места императрицы?»

Самуил Яковлевич, вы с утра ничего не ели. Да и гость, должно быть, проголодался. Я накрою обед, - меняет тему домработница.

Розалия Ивановна, вы как солнце, - отзывается Маршак (та расплывается в улыбке). - Но плохо, когда солнца много. Мы хотим посидеть в тени и почитать стихи. Все, администрация может удалиться!

«Как же они похожи с Чуковским: два престарелых капризных ребенка! - поразился Райкин. - Да и судьбы их, если вдуматься, до странности похожи»...

Кто Пушкин, а кто Белинский

Каждый из них начинал блестяще, и вовсе не как детский писатель. Чуковский до революции был чуть ли не самым «зубастым» и дерзким журналистом. Однажды опубликовал письмо: «Дорогая редакция, мне очень хочется получать ваш милый журнал, но мама мне не позволяет. Коля Р». Все понимали, что речь здесь о Николае II и его матушке, великой княгине Марии Федоровне, имевшей на государя колоссальное влияние, но доказать оскорбление императорской фамилии было невозможно. Над остроумными выпадами Чуковского хохотала вся Россия. И не только на политическую тему - от «неистового Корнея» немало доставалось и литераторам. «Сегодня прочел ваши похвалы А.Н.Толстому, - писал Чуковскому поэт Брюсов. - Не поздоровится от этаких похвал! Я начинаю вас бояться и не без тревоги думать, что однажды вы захотите обратиться к моим писаниям». Чуковский не замедлил обратиться, и в результате снискал славу лучшего литературного критика современности, второго Белинского.

Маршака же (и того выше) - в свое время почитали вторым Пушкиным! И Блок, и Ахматова ставили его поэтический дар выше собственного. Фотографию пятнадцатилетнего Самуила специально возили показывать Льву Толстому: поглядите, мол, на вундеркинда, будущее светило русской поэзии!" (Толстой, впрочем, проворчал: «Что-то не верю я в этих вундеркиндов. Сколько я их встречал, столько раз и обманулся»).

Сочинять стихи Самуил начал в четыре года, причем сначала на иврите: дело происходило в Витебске, а там даже лошади понимали исключительно древнееврейский. Дед Семы был городским раввином, дальний предок - великим талмудистом XVII века.

«Никогда не отрекайся от своего происхождения и своей веры, ‑ твердил Семе маститый критик Стасов, ‑ Раз уж ты еврей, этим стоит воспользоваться. Это будет твоей темой, а, значит, твоей самобытностью». Все началось с того, что пятнадцатилетний Сема приехал на каникулы к знакомым под Петербург, на дачу. Устроили любительский спектакль, и Маршак блеснул своими стихами. Кто-то из зрителей рассказал о молодом даровании Стасову, тут все и закрутилось! Через великого князя Константина вопреки закону о черте оседлости (евреи имели право жить лишь в нескольких отдаленных российских губерниях) Маршака определили в привилегированную Третью петербуржскую гимназию - там прекрасно учили древним языкам, истории, риторике. Когда же юный Сема стал опасно кашлять, Стасов составил ему протекцию у Горького, и Маршак целый год жил у жены писателя Екатерины Павловны Пешковой в Ялте. С пятнадцати до восемнадцати лет с ним носились, как с юным гением: опекали, кормили, учили, пестовали... Потом Стасов умер, Горький оставил жену ради актрисы Андреевой, а оскорбленная Екатерина Павловна уехала за границу. Всем стало не до Маршака. Сема в поисках заработка устроился корреспондентом «Всеобщей газеты» и очень скоро отправился корреспондентом в путешествие по Ближнему Востоку.

Для поэта, решившего посвятить себя национальной еврейской теме, это был подарок судьбы! Маршак своими глазами увидел вечный город Иерусалим, и местечко Цара, где родился Самсон, и энтузиастов-переселенцев. Дети лавочников, мелких ростовщиков, а то и банкиров, съехавшиеся со всего мира, объединялись в сельскохозяйственные коммуны, где надо - орошали, где надо - осушали, потом пахали и сеяли, сажали эвкалипты и апельсиновые деревья, заводили скот, отбивались от набегов диких соседей - все, как делали когда-то их далекие предки. Словом, «А назавтра, на рассвете выйдет с песней дочь народа собирать цветы в долине, где блуждала Суламифь... Подойдет она к обрыву, поглядит с улыбкой в воду - и знакомому виденью засмеется Иордан», - как написал молодой Маршак.

Кроме «Сионид» ‑ первого своего настоящего сборника стихов - Маршак привез из путешествия жену. Они познакомились на пароходе. «Вас, наверное, зовут Юдифь», - обратился Сема к ослепительно красивой незнакомке. «Назовите автора дивных стихов, что вы давеча читали в кают-кампании, и я назову свое имя», ‑ ответила девушка. Какой-то старик, глядя на них, сказал на иврите: «Я вижу, эту пару создал сам Бог».

Свадьбу сыграли через год после знакомства, в январе 1912 года. На счастье Маршака Софья Мильвидская оказалась столь же умна, сколько и красива: она училась на химическом факультете женских политехнических курсов. Это был на редкость разумный, равный, полноценный союз, заключенный по взаимной любви. В ближайшей перспективе у молодоженов было роскошное свадебное путешествие: на два года в Англию (Самуила пригласили продолжить образование на филологическом факультете Лондонского университета, Софью - на химическом). Жизнь ослепительно улыбалась им!

Но на следующий день после свадьбы Маршак вышел в сад, приставил револьвер к виску и нажал курок. К счастью, заклинило барабан. Позже Маршак и сам не мог объяснить, что на него нашло.

Параллели пересекаются

В Англии Маршак сделал открытие: переводить чужие стихи ничуть не менее увлекательно, чем сочинять собственные. Путешествуя пешком по Девонширу, Корнуоллу, Ирландии, он в считанные месяцы до блеска усовершенствовал свой английский и принялся за Роберта Бернса, Вильяма Вордсворта, Вильяма Блейка и, конечно, Шекспира.

Между прочим, примерно в то же время по Англии бродил Чуковский. Его, начинающего журналиста, командировали туда «Одесские новости».

Как и Маршак, Чуковский увлекся в Англии переводами. Только вот английского Корней Иванович так толком и не освоил. Он учил его по самоучителю, потрепанному и лишенному половины страниц. Во всяком случае, главы, посвященные произношению, отсутствовали полностью. И слова Чуковский привык произносить так, как они пишутся: к примеру, «writer» у него звучало как «вритер».

Чуковский вообще был самоучкой: его выгнали еще из 5 класса гимназии по указу о кухаркиных детях. Ведь он ‑ сын прачки, да еще и незаконнорожденный. У юноши не было даже отчества: Ивановичем он стал тогда же, когда Корнеем Чуковским - настоящее его имя Николай Корнейчук.

«Я, как незаконнорожденный, не имеющий даже национальности (кто я? еврей? русский? украинец?) - был самым непростым человеком на земле, - вспоминал Чуковский. - Отсутствие отчества делало ту строчку, где вписывается имя и звание, короче, чем было у других - и это пронзало меня стыдом. Мне казалось, что когда я показываю кому-нибудь (дворнику, швейцару) свои дoкументы, все внутренне начинают плевать на меня. Особенно мучительно было мне в 16-17 лет, когда молодых людей начинают вместо простого имени называть именем-отчеством. Помню, как клоунски я просил при первом знакомстве - уже усатый - «зовите меня просто Колей».
Когда Корней Чуковский стал тем, кем он стал, обзавелся собственной семьей и вырастил детей, его разыскал отец. По чемодану и дорожному костюму было видно - приехал издалека. Корней Иванович, демонстративно не пригласив к столу (в тот час в доме обедали), увел его в кабинет, там о чем-то говорил со стариком часа два, после чего вынес чемодан за калитку, дождался, пока гость выйдет, сухо кивнул и вернулся дом. «Почему никто не обедает?» - как ни в чем ни бывало спросил у домашних Чуковский, усаживаясь за стол. Похоже, так и не простил...

Что было бы с ним, если б не литературные способности? У незаконнорожденного шансов пробиться в люди было не больше, чем у выходца из небогатой еврейской семьи, вроде Маршака. В довершении всех бед Николай и внешность имел несуразную: слишком высокий и худой, с непомерно большими руками, ногами и носом... Современные врачи предполагают у Чуковского «синдром Марфана» - особый гормональный сбой, приводящий к гигантизму тела и одаренности ума.

Впрочем, одаренность его ума дала о себе знать не слишком рано - годам к двадцати. Именно тогда Николай, начитавшись книг по философии, выстроил собственную философскую систему и принялся проповедовать ее всем, кто желал слушать. Сначала, правда, никто не желал, кроме пьяного дворника Савелия и одной барышни, живущей по соседству.

Тогда Николай стал записывать свои мысли на старых газетах, поскольку другой бумаги у него не было. Отрывок из рукописи волею случая оказался в редакции «Одесских новостей»... «Мнение молодого человека парадоксально, но очень интересно» - решил редактор. За публикацию Николаю заплатили 7 рублей и он купил себе на толкучке приличные брюки... Так из оборванца он сделался писателем.

А на той барышне Чуковский вскоре женился. Ее звали Мария Гольдфельд. Ее отец-бухгалтер мечтал выдать дочку за солидного еврея с капиталом, а вовсе не за голодранца-иноверца-байстрюка, к тому же младше ее на два года. Пришлось девушке бежать из дому и втайне креститься. От гнева отца уберегла лишь кстати подвернувшаяся поездка в Англию. Да-да. В точности как и Маршак, Чуковский ездил на Туманный Альбион в командировку, совмещенную со свадебным путешествием. Между прочим, вернувшись из Англии, оба облюбовали дачи в Финляндии, почти по соседству друг с другом: Маршак в Кирву, Чуковский в Куоккале.

А вот познакомились эти двое, ходившие такими близкими жизненными дорогами, лишь в 1918 году. Свел их Горький, поручив вместе составить учебник по переводу художественной прозы. Учебник так и не создали, потому что Маршак в это время горел другой идеей - новой детской литературы, и быстро увлек ею Чуковского. Тот, впрочем, к этому времени уже сочинил «Крокодила» и «Тараканище». Просто однажды заболел его сын, и чтобы развлечь плачущего ребенка, Корней Иванович принялся рассказывать, что на ум придет, а потом записал, не подозревая, что со временем что-то подобное станет его профессией.

После революции журналистику пришлось оставить - зубастость становилась смертельно опасной. А детские сказки в стихах - что может быть безобиднее? С Маршаком произошла примерно та же история. Очень рано, задолго до официального объявления войны так называемому космополитизму, Самуил Яковлевич почувствовал, что быть поэтом, чья самобытность связана с еврейской темой, при коммунистах не стоит. И постарался сделать так, чтобы о его взрослой поэзии поскорее забыли.

Много позже, когда кто-то из знакомых раздобыл у букиниста томик «Сионид» и с самыми добрыми намерениями подарил Самуилу Яковлевичу, тот впал в панику, книжицу самолично уничтожил, а с незадачливым дарителем раздружился.

Впрочем, и с детской поэзией все сначала пошло не так уж и гладко. В 20-х годах выдвигалась идея, что новый советский человек должен с младенчества воспитываться по-новому, так сказать, привыкать к суровой правде жизни, а все эти сказки и фантазии: «Детки в клетке», «Сказка о глупом мышонке», «Багаж» - только вводят детей в заблуждение. «Они же грубо уродуют человеческую природу, искусственно подгоняя взросление детей!» ‑ горячился Маршак. Точку в споре поставил Горький: «Ребенок до десятилетнего возраста требует забав, - решил он, - и требование это биологически законно».

И сразу же Маршак сделался значительной фигурой в ленинградском издательском мире. Он издавал детские журналы, основал издательство Лендетгиз и сам его возглавил, с пеной у рта убеждал всех попавших в его поле зрение интересных людей непременно писать для детей. Так он, кроме Чуковского, уговорил моряка Житкова, зоолога Бианки и еще десяток вполне серьезных, взрослых поэтов и писателей: Зощенко, Берггольц, Каверина, Хармса, Шварца... Он приходил, стучал в дверь - отрывисто, энергично, как будто выстукивал два слога: «мар-шак!». Врывался в дом, вцеплялся в человека мертвой хваткой и не уходил, пока не добивался своего.

В 1937 году вокруг Маршака снова стали сгущаться тучи: его авторов: Хармса, Заболоцкого, арестовывали одного за другим «за связь с террористической группой Маршака». Сам он при этом остался на свободе - говорят, что когда Сталину показали очередной «расстрельный список» с именем Самуила Яковлевича, тот проронил: «А Маршак у нас хороший детский писатель». Вскоре Самуилу Яковлевичу дали в Москве роскошную квартиру на улице Чкалова.

Прав был Чуковский, когда писал Маршаку: «Могли погибнуть ты и я, но к счастью, есть на свете у нас могучие друзья, которым имя - дети!». Хотя бывало, тучи сгущались и над головой Корнея Ивановича. Возникали сложности с публикацией то «Тараканища», то «Мухи-цокотухи», то «Мойдодыра». В такие моменты Чуковский неизменно обращался к Маршаку, тот шел к Горькому, Горький - еще куда-то, и все улаживалось. При этом самого Чуковского к Горькому с некоторых пор не пускали и, говорят, не без стараний Маршака. Словом, отношения между двумя корифеями детской литературы были непростыми, недаром общие знакомые сочинили эпиграмму: «Уезжая на вокзал, Маршак Чуковского лобзал. А приехав на вокзал: „Ну и сволочь“, - он сказал. Вот какой рассеянный с улицы Бассейной».

А в 1943 году Чуковский с Маршаком поссорились всерьез. Корнею Ивановичу вернули из издательства рукопись «Одолеем Бармалея», Самуил Яковлевич помочь отказался, сочтя сказку неудачной. «Стишки действительно слабоваты, но ведь речь идет о солидарности, - жаловался Чуковский. - Маршак открылся предо мною, как великий лицемер и лукавец!». Маршак, славившийся своей обидчивостью (однажды он запретил приглашать в свой дом четырехлетнюю девочку, утверждавшую, что «Человека рассеянного» сочинила ее няня), не здоровался с бывшим другом целых 15 лет!

Когда Маршаку предложили дачу в Переделкино, где десятилетием раньше поселился Чуковский, Самуил Яковлевич отказался. Просто он знал, что Корней Иванович завел для переделкинской ребятни ежегодный праздник: костер в лесу, куда приглашал артистов, фокусников и музыкантов, а сам Чуковский читал стихи... «Мне пришлось бы разжигать костры на соседней поляне, а я боюсь открытого огня», - ворчал Маршак. Они конкурировали буквально во всем: у кого больше правительственных наград. Кого легче запоминают наизусть дети. Кто моложе выглядит. О чьих чудачествах ходит больше анекдотов. Наконец, кто счастлив в семье. Вернее, менее несчастен.

Расеянный с улицы Пестеля

С Маршаком судьба обошлась ох как круто! Он очень любил своего первого ребенка - дочь Натанаэль. «Девочка тихо спит в своей корзинке на ящике, тихонько посапывает носиком, относясь равнодушно к окружающему миру. Впрочем, из корзинки уже показалась ножка в белом чулочке. Значит, проснулась. Я ей немного утром поплясал. Дитя - радость». Таких записей в его дневнике за 1916 год немало. А 3 ноября этого проклятого года случилось страшное. Был день рождения Самуила, собрались гости, и в суете никто не заметил, как полугодовалая Натанаэль подобралась к кипящему самовару. Она ошпарилась и погибла. Много лет спустя Маршак говорил, что ни он, ни его жена так и не смогли оправиться от этого удара.

Вскоре у них родился сын Иммануил. Совсем малышом он подхватил скарлатину и получил тяжелейшее осложнение на почки. Не раз врачи предрекали его скорый конец, и это в свою очередь прибавило седых волос Самуилу Яковлевичу. Впрочем, Иммануил дожил до зрелых лет и успел подарить поэту троих внуков (самый знаменитый из которых - нарколог Яков Маршак). Зато другой, младший сын - Яша, красивый, нежный, поэтичный юноша, умер от туберкулеза в 1943 году. Свою боль Самуил Яковлевич излил в переводах сонетов Шекспира - белокурый синеглазый герой этих стихов был копией Яши. Вскоре за сыном отправилась и Софья Михайловна.

Они прожили вместе 42 года, не столько в любви, сколько в согласии (беды, преследовавшие их, слишком быстро развеяли романтический флер). Любил же Маршак другую женщину - впрочем, неразделенной любовью. Тамара Габбе, его редактор в «Лениздате». Она была правой рукой Маршака и его музой.

Ей он открыто посвящал стихи о любви. Софья Михайловна ее не переносила! Габбе отвечала тем же: «Терпеть не могу бабьих упреков, - пожимала она хрупкими плечами. - Вот некоторые говорят: „Я отдала ему молодость, а он...“. Что значит „отдала“? Ну, а если так, и держала бы при себе свою молодость до пятидесяти лет»...

Маленькая, очень подвижная, восторженная, Габбе не лезла в карман за острым словом, обо все имела собственное мнение и высказывала его образно и безапелляционно. Без ее одобрения Маршак не выпускал в свет ни одного стихотворения! Из-за нее, чей редакторский приговор был окончательным и обжалованию не подлежал, Самуил Яковлевич без конца со всеми ссорился. «Она знает, что такое сюжет. Что завязка, что развязка. Она одна, - жаловался Михаил Шварц, когда Габбе зарубила какой-то его рассказ. - Она знает, что такое характер. Во всяком случае уверена в этом. Уверенность - вот ее бич!».

Когда Тамара умерла, Маршак совсем сник. Теперь из близких у него оставалась одна только Розалия Ивановна. Эта аккуратная, деловитая, прямая как жердь немка появилась у Маршаков еще перед войной. И когда в 1941 по радио объявляли воздушную тревогу, Самуил Яковлевич стучал домработнице в стену: «Розалия Ивановна, ваши прилетели». Она покрывалась красными пятнами, ворчала, но на следующий день все повторялось. Иногда домработница всерьез обижалась на Маршака, тогда он нервничал и жаловался всем, что Розалия Ивановна решила его бросить и пойти в стюардессы. Без нее он бы пропал. Забывал бы днем поесть, а ночью - лечь спать. В жизни не нашел бы своего бумажника и ходил, застегнувшись не на те пуговицы. Ведь «Человека рассеянного» Самуил Яковлевич писал с себя самого - вот только улица Пестеля, где он жил до переезда в Москву, не ложилась в рифму, и пришлось взять соседнюю Бассейную.

Единственное, в чем Розалия Ивановна не имела на Маршака никакого влияния - это в вопросе о курении. Он дымил постоянно, прикуривая одну сигарету от другой, и постоянно болел воспалениями легких. Розалия Ивановна ругалась - он отшучивался: «Жил на свете Маршак Самуил, он курил и курил и курил. Все курил и курил он табак. Так и умер писатель Маршак».

«Посмотрите на Маршака, он на пять лет младше меня, а позволил себе так одряхлеть и раскиснуть, - говаривал Чуковский, которому удавалось долго сохранять форму. - Хотя чему тут удивляться: жизнь жестоко расплатилась с ним за грехи, и одинокая жизнь, которую теперь ведет Самуил Яковлевич, кошмарна»...

Опять телефон!

Чуковскому, впрочем, досталось от жизни немногим меньше. Любимая дочь Мурочка, самая одаренная, но и самая слабенькая, умерла в возрасте 11 лет от туберкулеза. Сын Боба погиб в 1942-м в ополчении. За ним последовала жена.

К счастью, у Чуковского оставались еще дети: Лида и Николай. «С такими отпрысками я ничем не рискую, - говаривал Корней Иванович. - Если у власти останутся правые, меня выручит Коля, если придут левые - Лида». Коля был убежденным коммунистом, писал романы на патриотическую тему, к примеру, «Балтийское небо». Лида - столь же яростной диссиденткой, чудом уцелевшей под крылом Маршака (она работала у него в издательстве редактором вместе с Габбе). Обоим оставшимся в живых детям было нелегко с отцом. Корней Иванович с годами становился все капризнее.

Он не выносил шума во время работы, чуть что выскакивал из кабинета и кричал домашним: «Негодяи!». Звонка телефона он тоже не выносил. В его стиле было схватить трубку и отчеканить: «Корней Иванович не может подойти, потому что умер и похоронен на Волковом кладбище». От расстроенных нервов он страдал многолетней бессонницей. Дом жил утренними известиями: «Папа спал», или «Папа не спал». Начиная с восьми часов вечера дочь, сын, внук, невестка или секретарша Клара Израилевна принимались «зачитывать» Чуковского - в ход шли романы, газеты, что угодно, лишь бы получше убаюкивало. Но и это мало помогало. «Бессоница моя дошла до предела, - жаловался Корней Иванович. - Ночами я бегаю по комнате и вою. Доходит до того, что я бью себя кулаком по своему дурацкому черепу до синяков». Когда Маршаку рассказали об этом, он и тут не пожелал уступить сопернику, запальчиво сообщив: «А я в гневе падаю на пол и кусаю ковер!»

Чудачеств у обоих к старости поприбавилось. Маршак сделался до неприличия скуп, всем твердил: «У меня ничегошеньки нету. Даже Розалии Ивановне и шоферу не могу заплатить». Чуковский расхаживал по Переделкину, как в халате, в докторской мантии, которую прислали ему из Оксфордского университета. Он выглядел чудовищно самодовольно, а сам втайне считал себя неудачником.

«Если бы я так рано не попал в плен копеек и тряпок, из меня, конечно, вышел бы очень хороший писатель. Но я стал фельетонистом, по пятачку за строчку. Ох, боюсь, когда я умру, напишут на моем памятнике: «Автор „Крокодила“! - И добавлял, имея в виду Самуила Яковлевича. - Впрочем, остаться в памяти человеческой „Сказкой о глупом мышонке“ и переводами с английского - это, может быть, еще хуже!»... Маршак так не считал и в конце жизни целиком отдался переводам. В день накануне смерти, 3 июля 1964 года, 77-летний Маршак с увлечением правил корректуру сборника стихов Уильяма Блейка. Корней Иванович, дотянувший до 87, пережил его на пять лет, но в последние годы ничего не писал. Незадолго до смерти Чуковский читал чьи-то воспоминания о Маршаке и обратил внимание на такую вещь: оказывается, свой психологический возраст Самуил Яковлевич определял пятью годами. Корней Иванович загрустил: «А мне самому не меньше шести. Жаль. Ведь чем младше ребенок, тем безусловно талантливее»...

Ирина Стрельникова

ЧУКОВСКИЙ И МАРШАК

Эти два имени в сознании нескольких поколений читателей запечатлелись как что-то единое, воспринимаются как целое. Наблюдательный и остроумный Виктор Шкловский, хорошо знавший и Чуковского, и Маршака, сравнивал их с Томом Сойером и Геком Финном - эти непохожие мальчики не просто сошлись, но и подружились. Вот как написал о знакомстве с Чуковским семидесятилетний Маршак:

Я в первый раз тебя узнал,

Какой-то прочитав журнал,

На берегу столицы невской

Писал в то время Скабичевский,

Почтенный, скучный, с бородой.

И вдруг явился молодой,

Веселый, буйный, дерзкий критик,

Не прогрессивный паралитик,

Что душит грудою цитат,

Загромождающих трактат,

Не плоских истин проповедник,

А умный, острый собеседник,

Который, книгу разобрав,

Подчас бывает и неправ,

Зато высказывает мусли.

Что не засохли, не прокисли.

Лукавый, ласковый и злой,

Одних колол ты похвалой,

Другим готовил хлесткой бранью

Дорогу к новому изданью…

А вот как вспоминал Корней Иванович Чуковский о первой своей встрече с Маршаком: «…Меня сразу словно магнитом притянула к нему его увлеченность, я бы даже сказал, одержимость великой народной поэзией - русской, немецкой, ирландской, шотландской, еврейской, английской… Мудрено ли, что я после первых же встреч всей душой прилепился к Маршаку, и в ленинградские белые ночи - это было в самом начале двадцатых годов - мы стали часто бродить по пустынному городу, не замечая пути, и зачитывали друг друга стихами Шевченко, Некрасова, Роберта Браунинга, Киплинга, Китса и жалели остальное человечество, что оно спит и не знает, какая в мире существует красота». Сказки и легенды Редьярда Киплинга объединили в буквальном смысле этого слова Маршака и Чуковского. В 1923 году Корней Иванович решил издать книгу сказок Киплинга. Многие его сказки завершались стихотворением. В качестве переводчика этих стихов Чуковский пригласил Маршака. Разумеется, это было не первое знакомство Маршака с Киплингом. Но в переводах Маршака стихи Киплинга получили особое, «русское» звучание. Не случайно стихотворение «На далекой Амазонке» (им завершается сказка «Откуда взялись броненосцы») стало детской песней, которую поют уже более восьмидесяти лет.

На далекой Амазонке

Не бывал я никогда.

Только «Дон» и «Магдалина» -

Быстроходные суда, -

Только «Дон» и «Магдалина»

Ходят по морю туда…

Именно сказки и легенды Киплинга сдружили Чуковского и Маршака. Прав был английский писатель Честертон, сказав: «Сказка - это история, которую рассказывают в безумные времена единственному нормальному существу - ребенку. Легенда же - история, которую рассказывали человеку, когда он был еще в здравом рассудке».

В 1922 году Корней Иванович Чуковский попытался включить в библиотеку «Всемирной литературы» стихи Блейка в переводе Маршака. Против их публикации выступил Горький, посчитав их слишком мистическими.

«Самуил Яковлевич приходил ко мне и стучал в мою дверь, - писал Корней Чуковский, - я всегда узнавал его по этому стуку, отрывистому, нетерпеливому, четкому, беспощадно воинственному, словно он выстукивал два слога: Мар-шак. И в самом звуке этой фамилии, коротком и резком, как выстрел, я чувствовал что-то завоевательное, боевое:

Мар-шак!

Был он тогда худощавый и нельзя сказать, чтобы слишком здоровый, но когда мы проходили по улицам, у меня было странное чувство, что, если бы сию минуту на него наскочил грузовик, грузовик разлетелся бы вдребезги, а Маршак как ни в чем не бывало продолжал бы свой стремительный путь - прямо, грудью вперед, напролом».

По-разному Чуковский и Маршак входили в зарождающуюся советскую детскую литературу, но именно они были ее зачинателями. Вот что писал литературовед Мирон Петровский: «Литературу для детей оба осмыслили не как „маленькую литературу“, а как основоположение, краеугольный камень, не подвластный времени и моде, фундамент, закладываемый в основание личности на самых ранних этапах ее формирования. Интересы и представления взрослых людей разбросаны по разным социальным, профессиональным, возрастным, политическим и прочим отсекам, но в детстве все пропитываются детской литературой, одними и теми же ее произведениями, которые в силу этого принимают на себя высокую функцию „главной книги“, общенационального мифа».

Путь Чуковского и Маршака в детскую литературу был нелегким, скорее - тернистым, трудным. В бессмертной «Чукоккале» есть такое стихотворение:

Расправившись с бело-зелеными,

Прогнав и забрав их в плен, -

Критическими фельетонами

Занялся Наркомвоен.

Палит из Кремля Московского

На тысячи верст кругом.

Недавно Корнея Чуковского

Убило одним ядром.

В начале 1925 года Корней Иванович Чуковский познакомил Маршака с Борисом Житковым, перебивавшимся случайными заработками. Во что вылилось это знакомство, мы сегодня знаем.

Любопытна запись Корнея Ивановича Чуковского, сделанная 8 апреля 1925 года в своих дневниках: «…Вчера в час дня у Сологуба: Калицкая, Бекетова, я. Ждем Маршака…

Пришел М[аршак] навеселе. Очень похожий на Пиквика…

Потом на улице я читал Маршаку свое „Федорино горе“. Он сделал целый ряд умных замечаний и посоветовал другое заглавие. Я сказал: не лучше „Самоварный бунт“? Он одобрил».

Обстоятельства сложились так, что у Маршака, в отличие от Чуковского, появилась возможность влиять на политику в области детской литературы - об этом мы подробно будем говорить ниже - но, забегая вперед, что-то расскажем сейчас. Против стихов для детей Корнея Ивановича Чуковского - в частности против «Тараканища» - выступали идеологические работники, отвечавшие за воспитание детей, среди них Надежда Константиновна Крупская и Семен Афанасьевич Венгеров - литературовед и библиограф, от которого во многом зависело издание книг для детей (позже в беседе с Чуковским Маршак скажет: «Когда нет Венгерова, воздух чище»), «Эта гадина, оказывается, внушил Крупской ту гнусненькую статью о „Крокодиле“… Сейчас он выступил с двумя доносами на Институт детского чтения и на журнал „Искусство в школе“. Институт провинился перед ним в том, что Покровская (руководитель вышеупомянутого института. - М. Г.) в одном своем отчете о детских книгах не написала ни разу слов „пролетарская революция“, а в другом - написала не „коммунистическая“, но „общественная“. Читая все это, задумываешься, что и как быстро сделала с людьми новая власть! Ведь совсем еще недавно, в 1918 году, в альманахе „Елка“, выходившем под редакцией М. Горького и К. Чуковского, Венгеров напечатал свое стихотворение „Мышата“, а в 1920 году выпустил несколько детских книг. Есть у Венгерова такие стихи:

Гули-гули-гуленьки,

Что ж вы это, братцы?

Разве можно, жулики,

Из-за зерен драться?

Воробей, воробей.

Голубей ты не бей -

Будет, будет каждому

По зернышку важному,

И водицы по глоточку, -

Слышишь, точно молоточки,

Булькая и тенькая,

Капают сосульки…

Со ступеньки на ступеньку

Скачут гули-гуленьки.

Трудно представить, что всего через несколько лет после написания таких искренних стихов для детей автор стал обыкновенным доносчиком советской системы, потребовавшим - ни мало ни много - закрытия института и прочил себя на место Покровской».

Как известно, Крупская не разделяла взглядов К. И. Чуковского на творчество Н. А. Некрасова - Некрасов уже был «назначен» революционным поэтом. К. И. Чуковский не рассматривал его творчество столь примитивно. В защиту Чуковского выступил Маршак - он пошел к Людмиле Рудольфовне Менжинской, проректору Академии коммунистического воспитания имени Крупской. Из дневников К. И. Чуковского (запись от 1 апреля 1928 года): «Она… предупредила (Маршака. - М. Г.): „Если Вы намерены говорить о Чук., не начинайте разговора, у меня уже составилось мнение“». Тогда Маршак пошел дальше - к самой Надежде Константиновне Крупской. «По поводу меня он сказал ей, что она не рассчитала голоса, что она хотела сказать это очень негромко, а вышло на всю Россию, - пишет Чуковский. - Она возразила, что „Крокодил“ есть пародия не на „Мцыри“, а на „Несчастных“ Некрасова (!), что я копаюсь в грязном белье Некрасова, доказываю, что у него было 9 жен. „Не стал бы Чук. 15 лет возиться с Некрасовым, если бы он его ненавидел…“ - сказал М[аршак]. „Почему же? Ведь вот мы не любим царского режима, а царские архивы изучаем уже 10 лет“, - резонно возразила она. „Параллель не совсем верная, - возразил М., - нельзя же из ненависти к Бетховену разыгрывать сонаты Бетховена“. Переходя к „Крокодилу“, М. стал доказывать, что тема этой поэмы - освобождение зверей от ига. „Знаем мы это освобождение, - сказала Кр. - Нет, насчет Чук. вы меня не убедили“, - прибавила она, но несомненно сам Маршак ей понравился.

Тотчас после его визита к ней со всех сторон забежали всевозможные прихвостни и, узнав, что она благоволит к Маршаку, стали относиться к нему с подобострастием».

Как пишет Корней Чуковский, его недруги были запуганы и письмом Горького, и протестом группы писателей, но более всего«…тем влиянием, которое приобрел у Крупской мой защитник Маршак, - и судьба моих книжек была решена». Разрешили печатать и «Тараканище», даже «Муху-цокотуху» (этот гимн мещанству), «Мойдодыра», как ни странно, под запретом оставалось «Чудо-дерево». Вот под каким предлогом: во многих семьях нет сапог, а Чуковский так легкомысленно разрешает столь сложный социальный вопрос. Сегодня это кажется смешным, но тогда… Вот запись из дневника Корнея Ивановича Чуковского, сделанная многими годами позже, 26 декабря 1958 года: «В 1921 году Л. М. Клячко (известный литератор и издатель. - М. Г.) задумал основать издательство… - Он пригласил меня… В то время после „Всемирной литературы“ я сильно голодал, семья была большая, и я охотно пошел в поденщики… Когда я привел к нему Маршака, тогда же, в самом начале 1922 г., он встретил его с восторгом, как долгожданного друга, издал томик его пьес и был очарован его даровитостью. Помню, как он декламирует:

На площади базарной,

На каланче пожарной,

упиваясь рифмами, ритмом, закрывая глаза от удовольствия. В качестве газетного репортера он никогда не читал никаких стихов. Первое знакомство с поэзией вообще у него состоялось тогда, когда он стал издателем детских стихов - до той поры он никаких стихотворений не знал. Весь 1922 и 1923 год мы работали у него с Маршаком необыкновенно дружественно, влияя друг на друга, - потом эта дружба замутилась из-за всяких злобных наговоров Бианки и отчасти Житкова, которые по непонятной причине невзлюбили С. Я., и я не то чтобы поддался их нашептываниям, но отошел от детской литературы и от всего, чем жил тогда М[арш]ак».

Отошел, но уйти совсем от детской литературы Корней Иванович, разумеется, не мог. В начале 1930 года Чуковский писал Маршаку: «Воображаю, как Вы устали. У меня тоже была проклятая зима. И как было бы чудесно нам обоим уехать куда-нибудь к горячему морю, взять Блейка и Уитмена и прочитать их под небом. У нас обоих то общее, что поэзия дает нам глубочайший - почти невозможный на земле - отдых и сразу обновляет всю нашу телесную ткань. Помните, как мы среди всяких „радужных“ дрязг вдруг брали Тютчева или Шевченко и до слез прояснялись оба. Ни с кем я так очистительно не читал стихов, как с Вами».

Бой за стихи К. И. Чуковского победитель Маршак закончил словами: «Я должен открыто сказать, что я не сочувствую запретительной деятельности вашей комиссии… Ваша обязанность - стоять на страже у ограды детской литературы». Не без влияния Маршака в Комиссию по детской литературе были введены Вересаев, Пастернак, Асеев.

В июле 1928 года в СССР вернулся Горький. В конце августа того же года он инкогнито приехал в Ленинград. Чуковский и Маршак пошли к нему в гостиницу «Европейская». К Горькому не допускали никого, но, услышав знакомые голоса, он велел пригласить их к себе.«…Нас позвали в соседний 7-й номер, где и был Горький, - вспоминал К. И. Чуковский. - Он вышел нам навстречу, в серой куртке, очень домашний, с рыжими отвислыми усами, поздоровался очень тепло (с Маршаком расцеловался, М. потом сказал, что он целует, как женщина, - прямо в губы), и мы вошли в 7-й номер. Там сидели 1) Стецкий (агитпроп), 2) толстый угрюмый ч[еловек] (как потом оказалось, шофер), 3) сын Горького Максим (лысоватый уже, стройный мужчина) и Горький, на диване. Сидели они за столом, на котором была закуска, водка, вино, - Горький ел много и пил - и завел разговор исключительно с нами, со мной и М. (главным образом с М., которого он не видел 22 года!!). (31 августа)».

О дружбе С. Маршака и К. Чуковского можно рассказывать бесконечно. Из дневников Корнея Чуковского (2 февраля 1929 года): «Мне легче. Температура 36,9. Маршак и Лебеденко прямо с поезда. М[аршак] пополнел, новая шапка, колеблется, принимать ли ему должность главы московско-ленинградской детской литературы, требует, чтобы согласились и Лебедева назначить таким же диктатором по художественной части; в чемодане у него Блейк (Горький обещал ему, что издаст). Забывая обо всех делах, он горячо говорит о „Songs of Innocence“ („Песни невинности“. - М. Г.), которые он перевел, - ушел с сжатыми кулаками, как в бой».

В тот же день Маршак читал Чуковскому свои новые рассказы об Ирландии, новые переводы из Блейка. Все, знавшие Маршака, отмечали, что диалог с ним был непрост, а порой он превращался в монолог Самуила Яковлевича. И снова из дневника К. И. Чуковского (11 февраля 1929 года): «Характерна нынешняя „манера говорить“ у Маршака. Он пришел ко мне… и стал говорить мне о своих печалях.

Я пробую вставить слово. Он кричит: „Не перебивайте!“ Как будто он читает стихи».

Между тем Чуковский и Маршак были, пожалуй, единственными, кого Горький привлек к работе с литературой для советских детей. Алексей Максимович понимал, что очень скоро вырастут совсем иные дети, совсем другие читатели, чем те, что были до 1917 года. Интересна запись из дневника Корнея Ивановича Чуковского от 21 августа 1932 года: «Бумага Горького - Маршака (вчера мне дали ее прочитать) о детской литературе робка - и об ошибочной литературной политике говорит вскользь. О сказке вообще не говорит полным голосом, а только о „развитии фантазии“».

В ту пору Горький хотел и даже был уверен, что центр детской литературы будет в Ленинграде. Он поручил Маршаку подготовить предложения о будущем статусе Детгиза, составить дальнейшие планы развития детской литературы. И все это Маршак делал при участии Корнея Ивановича Чуковского: «Вчера был у меня Маршак. Полон творческих сил. Пишет поэму о северных реках, статью о детской литературе, лелеет огромные планы, переделал опять „Мистера Твистера“. Изучил итальянский язык, восхищается Данте, рассказывает, что Горький в последней статье (О планах в детской л-ре) почти наполовину написал то письмо, к-рое он, М., написал Горькому». Противоречия между Маршаком и Чуковским возникали не раз. Вот запись от 24 января 1934 года: «Вчера утром мой друг Маршак стал собираться на какое-то важное заседание. - Куда? - Да так, ничего, ерунда… Оказалось, что через час должно состояться заседание комиссии Рабичева по детской книге и что моему другу ужасно не хочется, чтобы я там присутствовал… „Горького не будет, и вообще ничего интересного…“ Из этих слов я понял, что Горький будет и что мне там быть необходимо. К великому его неудовольствию, я стал вместе с ним дожидаться машины Алексинского. Алексинский опоздал <…> наконец прибыл А., и мы поехали».

На этом заседании Корней Иванович обратил внимание на молодую поэтессу, сидевшую напротив Горького рядом с Маршаком, с необычной фамилией Барто. «Она каждую минуту суетливо писала разным лицам записочки. В том числе и мне». На том заседании Маршак читал доклад, подготовленный ему Габбе, Задунайской, Любарской, Лидией Чуковской. Доклад, как отмечает Корней Иванович, великолепный, серьезный и художественный. «Горький слушал влюбленно… и только изредка поправлял слова: когда М. сказал „промозглая“, он сказал: „Маршак, такого слова нету, есть „промзглая“. Потом спросил среди чтения: „В какой губернии Боровичи?“ М. брякнул: в Псковской. (Я поправил: в Новгородской.) Сел в лужу Маршак с Дюма. „Я вообще замечал, что из тех юношей, которые в детстве любили Дюма, никогда ничего путного не выходит. Я вот, например, никогда его не ценил…“ - „Напрасно, - сказал Горький (любовно), - я Дюма в детстве очень любил… И сейчас люблю… Это изумительный мастер диалога… изумительный… Как это ни парадоксально - только и есть два таких мастера: Бальзак и Дюма“. М. замялся…“»

В 1936 году под эгидой ЦК ВЛКСМ была созвана Конференция детских писателей. На ней детально рассматривался вопрос о будущем детской литературы. С докладом на конференции выступил Самуил Яковлевич Маршак. Вот фрагменты его выступления: «Всего несколько лет тому назад стране нужны были только пятитысячные и десятитысячные тиражи детских книжек. Сейчас речь идет о стотысячных и даже миллионных тиражах. Отчего это произошло? Оттого ли, что наши книги стали в десять или во сто раз интереснее? Нет, это - результат всеобщей грамотности… Разговаривая с нашим читателем, детство которого протекает в тридцатых годах нашего столетия, мы имеем дело с человеком пятидесятых, шестидесятых, семидесятых годов! Мы должны дать этому человеку мировоззрение борца и строителя, дать ему высокую культуру».

И еще Маршак призвал уделять больше внимания литературе народов СССР, отметив при этом, что произведения таких талантливых писателей, как Лев Квитко, Наталья Забила, Мыкола Трублаини, до сих пор не переведены на русский язык. Между тем только переведенные на русский язык они найдут читателей разных национальностей в разных уголках Советского Союза. Выступление Маршака на этой конференции было полностью опубликовано в «Комсомольской правде» 22 января 1936 года, его цитировал в своем выступлении вождь молодежи, секретарь Центрального комитета комсомола Косарев.

«Он прелестно картавит, и прическа у него юношеская, - писал о нем Чуковский. - Нельзя не верить в искренность и правдивость каждого его слова. Каждый его жест, каждая его улыбка идет у него из души. Ничего фальшивого, казенного, банального он не выносит. Какое счастье, что детская л-ра наконец-то попала в его руки. И вообше в руки Комсомола. Сразу почувствовалось дуновение свежего ветра, словно дверь распахнули. Прежде она была в каком-то зловонном подвале, и ВЛКСМ вытащил ее оттуда на сквозняк.

Многие фальшивые репутации лопнут, но для всего творческого, подлинного здесь впервые будет прочный фундамент».

В том же 1936 году, в августе, Корней Иванович пишет Маршаку: «Дорогой Самуил Яковлевич.

Здесь, в Киеве, мы с Квиткой окончательно выбирали и рассматривали переводы его стихов на русский язык, чтобы составить из них книжку. И чуть-чуть призадумались над концом „Лошадки“. Общий тон превосходен, но есть две-три детали, которые мы решили просить Вас переделать, зная, что Вы сами любите многократно возвращаться к своим произведениям, чтобы снова и снова переработать их…» Но даже Маршаку не далась «Лошадка». В письме от 28 августа 1936 года он признается К. И. Чуковскому: «Но сколько я ни пытаюсь вернуться к „Лошадке“, оседлать ее вновь мне не удается».

По предложению Корнея Ивановича Маршак перевел шесть стихотворений Квитко, но работа эта явилась причиной конфликта между Чуковским и Маршаком. «Сейчас позвонил мне Маршак. Оказывается, он недаром похитил у меня в Москве две книжки Квитко - на полчаса, - пишет Чуковский. - Он увез эти книжки в Крым и там перевел их - в том числе „тов. Ворошилова“, хотя я просил его этого не делать, т. к. Фроман месяц сидит над этой работой - и для Фромана перевести это стихотворение - жизнь и смерть, а для Маршака - лишь лавр из тысячи». Этот случай, разумеется, омрачил, но тогда не изменил творческое содружество Маршака и Чуковского. Их дружба прервалась надолго, почти на пятнадцать лет, по другой причине. Было это в тяжелом для всех и конечно же для Чуковского 1943 году. «Мне опять, как и зимою 1941/1942 гг., приходится добывать себе пропитание ежедневными выступлениями перед детьми или взрослыми…» Так вот, в том году речь шла о публикации сказки Чуковского «Одолеем Бармалея». Николай Тихонов из Ташкента прислал телеграмму: «Печатанье сказки приостановлено. Примите меры». Решение с печатанием затягивалось. Ряд писателей, среди них - Алексей Толстой, Михаил Шолохов, поддержали Корнея Ивановича. От Шолохова Чуковский отправился к Маршаку и тут… произошло неожиданное! «Маршак вновь открылся предо мною, как великий лицемер и лукавец. Дело идет не о том, чтобы расхвалить мою сказку, а о том, чтобы защитить ее от подлых интриг Детгиза. Но он стал „откровенно и дружески“, „из любви ко мне“ утверждать, что сказка вышла у меня неудачная, что лучше мне не печатать ее, и не подписал бумаги… Сказка действительно слабовата, но ведь речь шла о солидарности моего товарища со мною». Но поссориться окончательно Чуковский и Маршак не могли - судьба детской литературы в значительной мере зависела от обоих.

В марте 1939 года за выдающиеся успехи и достижения в развитии советской художественной литературы Маршак был удостоен наивысшей по тем временам награды - ордена Ленина. В 1940 году Корней Иванович, поздравив Маршака с наградой («Вы вполне заслужили ее… страстным и мучительно-тяжелым трудом»), пишет прежде всего о делах в детской литературе: «Я знаю, как Вы сейчас утомлены, и все же не могу не напомнить Вам, что мы дали Сундукову (директору Учпедгиза. - М. Г.) обещание исправить несчастную „Родную речь“. Я познакомился с другими учебниками для первого класса. К моему удивлению, оказалось, что и Арифметика, и Букварь - превосходны, плоха только „Родная речь“. Больно будет, если и в следующем году школьники окажутся вынуждены пользоваться этой бездарной халтурой. Я мог бы исправить „Родную речь“ в несколько дней - и потом прислать ее Вам для дополнительной правки, но Сундуков, как мне кажется, вовсе не желает нашей помощи. По крайней мере я вынес такое впечатление из недавнего разговора с ним (по другому поводу). Что же нам делать? Не поговорить ли с Потемкиным (в то время - народный комиссар просвещения. - М. Г.)?»

В годы войны Корней Иванович Чуковский оказался в эвакуации в Ташкенте. В декабре 1941 года он пишет Маршаку: «Здесь я живу хорошо, хотя и бедствую, ибо никаких денег у меня нет. Приходится зарабатывать тяжелым трудом: лекциями, выступлениями. Но хорошо хоть то, что лекции мои собирают народ и что у меня есть еще силы читать их. Я бросил все мое имущество на произвол судьбы, т. к. уехал внезапно. Не знаю, дошло ли до Вас мое письмо, где я благодарил Вас и Софью Михайловну за дружеское отношение к Лиде. Без Вашей помощи Лида не доехала бы до Ташкента - этого я никогда не забуду». В этом же письме Корней Иванович Чуковский с восторгом отзывается о переводах Маршака, к которым он вернулся в Ташкенте, готовясь к лекциям в институте: «Рядом с Вами другие переводчики - почти все - косноязычные заики». Фраза эта вырвалась у Корнея Ивановича Чуковского не случайно. В письме от 15 ноября 1954 года он писал Маршаку: «Виртуозность Вашего стиха такова, что рядом с Вами большинство переводчиков (не только Шенгели) кажутся мне бракоделами».

После длительного перерыва, омраченного «Бармалеем», дружба Чуковского с Маршаком возобновилась лишь во второй половине 1950-х годов. Маршак из-за болезни не смог присутствовать на юбилейном вечере Корнея Ивановича, но на нем было зачитано известное «Послание семидесятипятилетнему К. И. Чуковскому от семидесятилетнего С. Маршака». Вскоре Корней Иванович написал Маршаку ответ:

«Дорогой Самуил Яковлевич.

Как весело мне писать это слово. Потому что - нужно же высказать вслух - между нами долго была какая-то стена, какая-то недоговоренность, какая-то полулюбовь. Анализировать это чувство - не стоит, вникать в его причины скучновато; думаю, что это зависело не от нас, а от обстоятельств и добрых людей. Я, Вы знаете, никогда не переставал восхищаться Вашим литературным подвигом, той многообразной красотой, которую Вы вносили и вносите в мир, очень гордился тем, что когда-то - в первый год нашего сближения - мне посчастливилось угадать Ваш чудесный талант, созданный для огромной литературной судьбы (вообще то время вспоминается как поэтическое и самозабвенное единение двух влюбленных в поэзию энтузиастов) - и зачем было нам угашать эти первоначальные чувства? От всей души протягиваю Вам свою 75-летнюю руку - и не нахожу в себе ничего, кроме самого светлого чувства к своему старинному другу».

Немногие отважились выступить в защиту Иосифа Бродского. Среди этих немногих Маршак и Чуковский. Именно они отправили в суд телеграмму: «Иосиф Бродский - талантливый поэт, умелый и трудолюбивый переводчик… Мы просим Суд… учесть наше мнение о несомненной литературной одаренности этого молодого человека». И хотя подписи были нотариально заверены, судья (если бы так повел себя только судья, а сколько писателей повели себя более гнусно) отказался приобщить эту телеграмму к делу. Бродского осудили.

Прочитав книгу Маршака «В начале жизни», Корней Иванович написал Самуилу Яковлевичу 5 мая 1960 года: «Книга ваша была для меня утешением во все время моей болезни. Я читал ее десятки раз - и держал у себя под подушкой. Книга - что и говорить! - первоклассная, не имеющая никаких параллелей в современной словесности. Рядом с нею другие книги такого же жанра кажутся косноязычными, неряшливыми, неуклюжими, тусклыми. Восхищает меткость попаданий - стопроцентная. Сто из ста возможных».

В 1962 году Корней Иванович написал Маршаку: «Я с ума сошел от радости, когда услыхал Ваши стихи. И радовался я не только за себя, но и за Вас: ведь если Вы можете ковать такие стихи, значит, Ваша чудотворная сила не иссякла, значит - Вы прежний Маршак, один из самых мускулистых поэтов эпохи».

А спустя некоторое время Чуковский вновь пишет Маршаку: «Как-то даже неловко говорить в лицо человеку, особенно другу, такие слова, но ничего не поделаешь, - ведь то, что я хочу Вам сказать, это сущая - а не юбилейная - правда: Вы, Самуил Яковлевич, истинный классик. Я считаю это определение наиболее точным. Вы - классик не только потому, что Вы ведете свою родословную от Крылова, Грибоедова, Жуковского, Пушкина, но и потому главным образом, что лучшие Ваши стихи хрустально-прозрачны, гармоничны, исполнены того дивного лаконизма, той пластики, которые доступны лишь классикам. В них нет ни одной строки, которая была бы расхлябанной, путаной, туманной и вялой».

Закончить повествование на тему «Чуковский - Маршак - дети» хочу блистательным посланием Маршака Корнею Ивановичу Чуковскому:

Мой старый, добрый друг Корней

Иванович Чуковский!

Хоть стал ты чуточку белей,

Тебя не старит юбилей:

Я ни одной черты твоей

Не знаю стариковской.

Таким же будешь ты и впредь.

Да разве может постареть

Веселый бард, чья лира

Воспела Мойдодыра.

Тебя терзали много лет

Сухой педолог-буквоед

И буквоед-некрасовед,

Считавший, что науки

Не может быть без скуки.

Кощеи эти и меня

Терзали и тревожили

И все ж до нынешнего дня

С тобой мы оба дожили.

Могли погибнуть ты и я,

Но, к счастью, есть на свете

У нас могучие друзья,

Которым имя - дети!

Последним четверостишием этого послания Чуковский завершил подготовленную к изданию в конце 1960-х годов рукопись своей «Чукоккалы».

Из книги Воспоминания о Максимилиане Волошине автора Волошин Максимилиан Александрович

КОРНЕЙ ЧУКОВСКИЙ Воспоминания Корнея Ивановича Чуковского даются по кн.: Чукоккала. Рукописный альманах Корнея Чуковского (М., 1979).

Из книги Воспоминания о Корнее Чуковском автора Коллектив авторов

Николай Чуковский Отрывок из книги Николая Корнеевича Чуковского "Литературные воспоминания" дается по публикации: Чуковский Н. Коктебель. - Нева. 1983. № 7.

Из книги Снова Казанова (Меее…! МУУУ…! А? РРРЫ!!!) автора Бетаки Василий Павлович

С. Маршак ПОСЛАНИЕ 75-летнему К. И. Чуковскому от 70-летнего С. Маршака Корней Иванович Чуковский, Прими привет мой маршаковский. Пять лет, шесть месяцев, три дня Ты пожил в мире без меня, А целых семь десятилетий Мы вместе прожили на свете. Я в первый раз тебя

Из книги Разговоры с Раневской автора

9. ВОЛОШИНЫ И МАРШАК Первые пятна памяти. Лёва Друскин. С.Я. Маршак.О Максе Волошине - которому случилось быть моим крёстным - я знаю практически только по рассказам: он умер, когда мне было два года. Детская память - светлые пятна в полной тьме.Самое яркое пятно -

Из книги Маршак автора Гейзер Матвей Моисеевич

Маршак - поэт - Вот мы с вами говорили о Маяковском. А знаете, кого из своих современников-поэтов он ценил? - спросила Ф. Г. - При том, что знал цену поэзии и высший балл ставил прежде всего самому себе?Восторг у него вызывали стихи Маршака. Он не раз повторял строчки из

Из книги Раневская, что вы себе позволяете?! автора Войцеховский Збигнев

Гейзер М. Самуил Маршак Я бесконечно благодарен Иммануэлю Самойловичу Маршаку - без его участия этой книги не было бы вообще или она была бы совсем иной. Особая благодарность Юдифи Яковлевне Маршак-Файнберг, Марии Андреевне Маршак, поведавшим мне много нового и

Из книги Мы знали Евгения Шварца автора Пантелеев Алексей

МАНДЕЛЬШТАМ, МИХОЭЛС, МАРШАК В начале - несколько слов о влиянии библейской поэзии Маршака на творчество Мандельштама. Самуил Яковлевич был старше Осипа Эмильевича немногим больше чем на три года. Первые стихи свои на библейскую тему Маршак написал еще в начале XX века,

Из книги Фаина Раневская. Фуфа Великолепная, или с юмором по жизни автора Скороходов Глеб Анатольевич

ШЕКСПИРОМ ЗАВОРОЖЕННЫЕ… (Маршак и Пастернак) В судьбах Самуила Маршака и Бориса Пастернака было немало общего. Оба они родились и выросли в интеллигентных семьях. Каждому из них выпало отрочество вундеркиндов. Каждый довольно рано познал на себе прелести «процентной

Из книги 100 знаменитых евреев автора Рудычева Ирина Анатольевна

ФАДЕЕВ И МАРШАК Александр Александрович Фадеев и Самуил Яковлевич Маршак знакомы были еще со времени Первого съезда Союза советских писателей, а может быть, встречались раньше. Но дружить они стали, когда Маршак переехал в Москву. Фадеев не скрывал не только своего

Из книги Судьбы Серапионов [Портреты и сюжеты] автора Фрезинский Борис Яковлевич

МАРШАК И ГЕЙНЕ Пушкин назвал переводчиков «почтовыми лошадьми просвещения». И это воистину так. Не могу согласиться с Робертом Фростом, сказавшим, что поэзия погибает в переводе. Мне гораздо ближе Жуковский: «Переводчик в стихах - соперник». Почему в этой книге мы так

Из книги автора

МАРШАК, АХМАТОВА, БРОДСКИЙ Эта глава неслучайна в нашей книге. Маршак и Ахматова были знакомы давно. Когда они встретились впервые, сегодня установить трудно, но не вызывает сомнения, что знали друг о друге еще в 1910-х годах, на закате Серебряного века русской литературы.

Из книги автора

5. Самуил Маршак Стихи Маршака Раневская обожала. И вот что удивительно: Маяковский, который был очень честолюбив, среди своих современников, пожалуй, только Маршака считал выше себя. Он любил читать его стихи, правда, в своем, «рубленом» темпе, но от этого они звучали

Из книги автора

Николай Чуковский На одном писательском собрании в Ленинграде, в середине тридцатых годов, выступил Евгений Львович Шварц и между прочим сказал:«Конечно, никому не возбраняется втайне, в глубине души надеяться, что он недурен собой и что кто?нибудь, может быть, считает

Из книги автора

МАРШАК - ПОЭТ - Вот мы с вами говорили о Маяковском. А знаете, кого из своих современников-поэтов он ценил? - спросила Ф. Г. - Притом, что знал цену поэзии и высший балл ставил прежде всего самому себе?Восторг у него вызывали стихи Маршака. Он не раз повторял строчки из

Из книги автора

МАРШАК САМУИЛ ЯКОВЛЕВИЧ (род. в 1887 г. – ум. в 1964 г.) Советский поэт, классик детской литературы (стихи, сказки, пьесы). Автор книг «Избранная лирика» (1962 г.), «Воспитание словом» (1961 г.), «Вначале жизни» (1960 г.) и др. Переводчик В. Шекспира, Р. Бернса, У. Блейка, У. Вордсворта, Дж.

Из книги автора

Корней Чуковский В 1919 году открылась литературная Студия при издательстве «Всемирная литература»; Е. Г. Полонская, работая врачом, записалась в эту студию, выкраивая для занятий несколько вечерних часов: «Здесь я нашла литературную среду - то, что необходимо для начала

После революции журналистику пришлось оставить — зубастость становилась смертельно опасной. А детские сказки в стихах — что может быть безобиднее? С Маршаком произошла примерно та же история. Очень рано, задолго до официального объявления войны так называемому космополитизму, Самуил Яковлевич почувствовал, что быть поэтом, чья самобытность связана с еврейской темой, при коммунистах не стоит. И постарался сделать так, чтобы о его взрослой поэзии поскорее забыли.

Много позже, когда кто-то из знакомых раздобыл у букиниста томик «Сионид» и с самыми добрыми намерениями подарил Самуилу Яковлевичу, тот впал в панику, книжицу самолично уничтожил, а с незадачливым дарителем раздружился.


Впрочем, и с детской поэзией все сначала пошло не так уж и гладко. В 20-х годах выдвигалась идея, что новый советский человек должен с младенчества воспитываться по-новому, так сказать, привыкать к суровой правде жизни, а все эти сказки и фантазии: «Детки в клетке», «Сказка о глупом мышонке», «Багаж» — только вводят детей в заблуждение. «Они же грубо уродуют человеческую природу, искусственно подгоняя взросление детей!» ‑ горячился Маршак. Точку в споре поставил Горький: «Ребенок до десятилетнего возраста требует забав, — решил он, — и требование это биологически законно».

И сразу же Маршак сделался значительной фигурой в ленинградском издательском мире. Он издавал детские журналы, основал издательство Лендетгиз и сам его возглавил, с пеной у рта убеждал всех попавших в его поле зрение интересных людей непременно писать для детей. Так он, кроме Чуковского, уговорил моряка Житкова, зоолога Бианки и еще десяток вполне серьезных, взрослых поэтов и писателей: Зощенко, Берггольц, Каверина, Хармса, Шварца... Он приходил, стучал в дверь — отрывисто, энергично, как будто выстукивал два слога: «мар-шак!». Врывался в дом, вцеплялся в человека мертвой хваткой и не уходил, пока не добивался своего.

В 1937 году вокруг Маршака снова стали сгущаться тучи: его авторов: Хармса, Заболоцкого, арестовывали одного за другим «за связь с террористической группой Маршака». Сам он при этом остался на свободе — говорят, что когда Сталину показали очередной «расстрельный список» с именем Самуила Яковлевича, тот проронил: «А Маршак у нас хороший детский писатель». Вскоре Самуилу Яковлевичу дали в Москве роскошную квартиру на улице Чкалова.

Прав был Чуковский, когда писал Маршаку: «Могли погибнуть ты и я, но к счастью, есть на свете у нас могучие друзья, которым имя — дети!». Хотя бывало, тучи сгущались и над головой Корнея Ивановича. Возникали сложности с публикацией то «Тараканища», то «Мухи-цокотухи», то «Мойдодыра». В такие моменты Чуковский неизменно обращался к Маршаку, тот шел к Горькому, Горький — еще куда-то, и все улаживалось. При этом самого Чуковского к Горькому с некоторых пор не пускали и, говорят, не без стараний Маршака. Словом, отношения между двумя корифеями детской литературы были непростыми, недаром общие знакомые сочинили эпиграмму: «Уезжая на вокзал, Маршак Чуковского лобзал. А приехав на вокзал: „Ну и сволочь“, — он сказал. Вот какой рассеянный с улицы Бассейной».

А в 1943 году Чуковский с Маршаком поссорились всерьез. Корнею Ивановичу вернули из издательства рукопись «Одолеем Бармалея», Самуил Яковлевич помочь отказался, сочтя сказку неудачной. «Стишки действительно слабоваты, но ведь речь идет о солидарности, — жаловался Чуковский. — Маршак открылся предо мною, как великий лицемер и лукавец!». Маршак, славившийся своей обидчивостью (однажды он запретил приглашать в свой дом четырехлетнюю девочку, утверждавшую, что «Человека рассеянного» сочинила ее няня), не здоровался с бывшим другом целых 15 лет!

Когда Маршаку предложили дачу в Переделкино, где десятилетием раньше поселился Чуковский, Самуил Яковлевич отказался. Просто он знал, что Корней Иванович завел для переделкинской ребятни ежегодный праздник: костер в лесу, куда приглашал артистов, фокусников и музыкантов, а сам Чуковский читал стихи... «Мне пришлось бы разжигать костры на соседней поляне, а я боюсь открытого огня», — ворчал Маршак. Они конкурировали буквально во всем: у кого больше правительственных наград. Кого легче запоминают наизусть дети. Кто моложе выглядит. О чьих чудачествах ходит больше анекдотов. Наконец, кто счастлив в семье. Вернее, менее несчастен.

Расеянный с улицы Пестеля

С Маршаком судьба обошлась ох как круто! Он очень любил своего первого ребенка — дочь Натанаэль. «Девочка тихо спит в своей корзинке на ящике, тихонько посапывает носиком, относясь равнодушно к окружающему миру. Впрочем, из корзинки уже показалась ножка в белом чулочке. Значит, проснулась. Я ей немного утром поплясал. Дитя — радость». Таких записей в его дневнике за 1916 год немало. А 3 ноября этого проклятого года случилось страшное. Был день рождения Самуила, собрались гости, и в суете никто не заметил, как полугодовалая Натанаэль подобралась к кипящему самовару. Она ошпарилась и погибла. Много лет спустя Маршак говорил, что ни он, ни его жена так и не смогли оправиться от этого удара.

Вскоре у них родился сын Иммануил. Совсем малышом он подхватил скарлатину и получил тяжелейшее осложнение на почки. Не раз врачи предрекали его скорый конец, и это в свою очередь прибавило седых волос Самуилу Яковлевичу. Впрочем, Иммануил дожил до зрелых лет и успел подарить поэту троих внуков (самый знаменитый из которых — нарколог Яков Маршак). Зато другой, младший сын — Яша, красивый, нежный, поэтичный юноша, умер от туберкулеза в 1943 году. Свою боль Самуил Яковлевич излил в переводах сонетов Шекспира — белокурый синеглазый герой этих стихов был копией Яши. Вскоре за сыном отправилась и Софья Михайловна.

Они прожили вместе 42 года, не столько в любви, сколько в согласии (беды, преследовавшие их, слишком быстро развеяли романтический флер). Любил же Маршак другую женщину — впрочем, неразделенной любовью. Тамара Габбе, его редактор в «Лениздате». Она была правой рукой Маршака и его музой.

Ей он открыто посвящал стихи о любви. Софья Михайловна ее не переносила! Габбе отвечала тем же: «Терпеть не могу бабьих упреков, — пожимала она хрупкими плечами. — Вот некоторые говорят: „Я отдала ему молодость, а он...“. Что значит „отдала“? Ну, а если так, и держала бы при себе свою молодость до пятидесяти лет»...

Маленькая, очень подвижная, восторженная, Габбе не лезла в карман за острым словом, обо все имела собственное мнение и высказывала его образно и безапелляционно. Без ее одобрения Маршак не выпускал в свет ни одного стихотворения! Из-за нее, чей редакторский приговор был окончательным и обжалованию не подлежал, Самуил Яковлевич без конца со всеми ссорился. «Она знает, что такое сюжет. Что завязка, что развязка. Она одна, — жаловался Михаил Шварц, когда Габбе зарубила какой-то его рассказ. — Она знает, что такое характер. Во всяком случае уверена в этом. Уверенность — вот ее бич!».

Когда Тамара умерла, Маршак совсем сник. Теперь из близких у него оставалась одна только Розалия Ивановна. Эта аккуратная, деловитая, прямая как жердь немка появилась у Маршаков еще перед войной. И когда в 1941 по радио объявляли воздушную тревогу, Самуил Яковлевич стучал домработнице в стену: «Розалия Ивановна, ваши прилетели». Она покрывалась красными пятнами, ворчала, но на следующий день все повторялось. Иногда домработница всерьез обижалась на Маршака, тогда он нервничал и жаловался всем, что Розалия Ивановна решила его бросить и пойти в стюардессы. Без нее он бы пропал. Забывал бы днем поесть, а ночью — лечь спать. В жизни не нашел бы своего бумажника и ходил, застегнувшись не на те пуговицы. Ведь «Человека рассеянного» Самуил Яковлевич писал с себя самого — вот только улица Пестеля, где он жил до переезда в Москву, не ложилась в рифму, и пришлось взять соседнюю Бассейную.

Единственное, в чем Розалия Ивановна не имела на Маршака никакого влияния — это в вопросе о курении. Он дымил постоянно, прикуривая одну сигарету от другой, и постоянно болел воспалениями легких. Розалия Ивановна ругалась — он отшучивался: «Жил на свете Маршак Самуил, он курил и курил и курил. Все курил и курил он табак. Так и умер писатель Маршак».

«Посмотрите на Маршака, он на пять лет младше меня, а позволил себе так одряхлеть и раскиснуть, — говаривал Чуковский, которому удавалось долго сохранять форму. — Хотя чему тут удивляться: жизнь жестоко расплатилась с ним за грехи, и одинокая жизнь, которую теперь ведет Самуил Яковлевич, кошмарна»...

Опять телефон!

Чуковскому, впрочем, досталось от жизни немногим меньше. Любимая дочь Мурочка, самая одаренная, но и самая слабенькая, умерла в возрасте 11 лет от туберкулеза. Сын Боба погиб в 1942-м в ополчении. За ним последовала жена.

К счастью, у Чуковского оставались еще дети: Лида и Николай. «С такими отпрысками я ничем не рискую, — говаривал Корней Иванович. — Если у власти останутся правые, меня выручит Коля, если придут левые — Лида». Коля был убежденным коммунистом, писал романы на патриотическую тему, к примеру, «Балтийское небо». Лида — столь же яростной диссиденткой, чудом уцелевшей под крылом Маршака (она работала у него в издательстве редактором вместе с Габбе). Обоим оставшимся в живых детям было нелегко с отцом. Корней Иванович с годами становился все капризнее.

Он не выносил шума во время работы, чуть что выскакивал из кабинета и кричал домашним: «Негодяи!». Звонка телефона он тоже не выносил. В его стиле было схватить трубку и отчеканить: «Корней Иванович не может подойти, потому что умер и похоронен на Волковом кладбище». От расстроенных нервов он страдал многолетней бессонницей. Дом жил утренними известиями: «Папа спал», или «Папа не спал». Начиная с восьми часов вечера дочь, сын, внук, невестка или секретарша Клара Израилевна принимались «зачитывать» Чуковского — в ход шли романы, газеты, что угодно, лишь бы получше убаюкивало. Но и это мало помогало. «Бессоница моя дошла до предела, — жаловался Корней Иванович. — Ночами я бегаю по комнате и вою. Доходит до того, что я бью себя кулаком по своему дурацкому черепу до синяков». Когда Маршаку рассказали об этом, он и тут не пожелал уступить сопернику, запальчиво сообщив: «А я в гневе падаю на пол и кусаю ковер!»

Чудачеств у обоих к старости поприбавилось. Маршак сделался до неприличия скуп, всем твердил: «У меня ничегошеньки нету. Даже Розалии Ивановне и шоферу не могу заплатить». Чуковский расхаживал по Переделкину, как в халате, в докторской мантии, которую прислали ему из Оксфордского университета. Он выглядел чудовищно самодовольно, а сам втайне считал себя неудачником.

«Если бы я так рано не попал в плен копеек и тряпок, из меня, конечно, вышел бы очень хороший писатель. Но я стал фельетонистом, по пятачку за строчку. Ох, боюсь, когда я умру, напишут на моем памятнике: «Автор „Крокодила“! — И добавлял, имея в виду Самуила Яковлевича. — Впрочем, остаться в памяти человеческой „Сказкой о глупом мышонке“ и переводами с английского — это, может быть, еще хуже!»... Маршак так не считал и в конце жизни целиком отдался переводам. В день накануне смерти, 3 июля 1964 года, 77-летний Маршак с увлечением правил корректуру сборника стихов Уильяма Блейка. Корней Иванович, дотянувший до 87, пережил его на пять лет, но в последние годы ничего не писал. Незадолго до смерти Чуковский читал чьи-то воспоминания о Маршаке и обратил внимание на такую вещь: оказывается, свой психологический возраст Самуил Яковлевич определял пятью годами. Корней Иванович загрустил: «А мне самому не меньше шести. Жаль. Ведь чем младше ребенок, тем безусловно талантливее»...

Ирина Стрельникова

Posted on Nov. 6th, 2016 at 10:11 am | | |