Ма́нси (манс. меньдси, моансь; устаревшее — вогу́лы, вогуличи) — малочисленный народ в России, коренное население Ханты-Мансийског о Автономного Округа — Югры. Ближайшие родственники хантов. Говорят на мансийском языке, но вследствие активной ассимиляции около 60 % используют в обиходе русский язык...

Этноним «манси» (на мансийском — «человек») — самоназвание, к которому обычно прибавляют название местности, откуда происходит данная группа (сакв маньсит — сагвинские манси). Соотносясь с другими народами, манси называют себя «манси махум» — манси народ.

Мансийский язык относится к обско-угорской группе уральской (по другой классификации — уральско-юкагирс кой) языковой семьи. Диалекты: сосьвинский, верхне-лозьвинск ий, тавдинский, одна кондинский, пелымский, вагильский, средне-лозьвинск ий, нижне-лозьвински й...
Мансийская письменность существует с 1931 года — на основе латинского, с 1937 года — на основе русского алфавита...

Как этнос манси сложились в результате слияния местных племен уральской неолитической культуры и угорских племён, двигавшихся с юга через степи и лесостепи Западной Сибири и Северного Казахстана. Двухкомпонентнос ть (сочетание культур таёжных охотников и рыболовов и степных кочевников-ското водов) в культуре народа сохраняется и поныне...

Первоначально манси жили на Урале и его западных склонах, но коми и русские в XI—XIV веках вытеснили их в Зауралье. Наиболее ранние контакты с русскими, в первую очередь с новгородцами, относятся к XI веку. С присоединением Сибири к Российскому государству в конце XVI века русская колонизация усилилась, и уже в конце XVII века численность русских превысила численность коренного населения. Манси постепенно вытеснялись на север и восток, частично ассимилировались , в XVIII веке формально были обращены в христианство. На этническое формирование манси повлияли различные народы...
Древний народ разделялся на две группы, так называемые фратрии. Одну составляли угры-пришельцы «фратрия Мось», другую — аборигены-уральц ы «фратрия Пор». По обычаю, сохранившемуся до наших дней, браки должны заключаться между людьми из разных фратрий. Происходило постоянное смешение людей, для предотвращения вымирания нации...

В научной литературе манси вместе с ханты объединяются общим названием обские угры...

В Чаньвенской (Вогульской) пещере, расположенной вблизи посёлка Всеволодо-Вильва в Пермском крае были обнаружены следы пребывания вогулов. По мнению краеведов, пещера была капищем (языческим святилищем) манси, где проводились ритуальные обряды.

В пещере были найдены медвежьи черепа со следами ударов каменных топоров и копий, черепки керамических сосудов, костяные и железные наконечники стрел, бронзовые бляшки пермского звериного стиля с изображением человека-лося, стоящего на ящере, серебряные и бронзовые украшения... .

В Свердловской области манси проживают в лесных поселениях — юртах, в которых насчитывается от одной до 8 семей... Наиболее известные из них Юрта Анямова (деревня Тресколье), Юрта Бахтиярова, Юрта Пакина (деревня Пома), Юрта Саминдалова (деревня Суеватпауль), Юрта Курикова и др. Остальные ивдельские манси живут дисперсно в поселках Вижай(ныне сгоревший), Бурмантово, Хорпия, на территории города Ивдель, а так же в посёлке Умша...

Всего: 12 000 чел.:
Ханты-Мансийский автономный округ: 9 894 (2002)
Ямало-Ненецкий автономный округ: 171 (2002)
Тюменская область без ХМАО и ЯНАО: 496 (2002)
Свердловская область: 259 (2002)

Язык: русский и мансийский, религия: язычество (сохраняются традиционный шаманизм), православие...

Судя по археологическим находкам, о которых сказано будет ниже, манси активно участвовали в боевых действиях наряду с соседними народами, знали тактику. У них выделялись и сословия князей (воевод), богатырей, дружинников. Все это отражено и в фольклоре.

Традиционные занятия — охота, рыболовство, оленеводство, земледелие, скотоводство. Рыболовство распространено на Оби и на Северной Сосьве. В верховьях Лозьвы, Ляпины, Северной Сосьвы — оленеводство, оно заимствовано у хантов в XIII—XIV веках.

Земледелие заимствовано у русских в XVI—XVII веках. Из скота разводят лошадей, коров, овец, птиц...
В районе Приобья археологами было обнаружено также большое количество наконечников стрел, копий, мечи, топоры, шлемы, бронзовое литьё. Известны были им и доспехи. Манси и соседние народы достигли также определённых успехов в обработке железа, но наибольшее их мастерство проявилось в обработке дерева...
Из оружия им были известны луки и стрелы, рогатины, различного типа клинки. Для охоты использовались различные ловушки (чирканы) и самострелы...
Быт манси за годы советской власти заметно изменился, 45 % живут в городах.
По поверьям манси — у мужчин — 5 или 7 душ, у женщин — 4 или 6. Из них две — важнейшие, одна реинкарнировалас ь в ребенка того же пола, другая уходила в царство Куль-Отыра.

Манси (как и ханты) характеризуются следующим комплексом признаков:
Низкий рост (менее 160 см в среднем для мужчин), общая грацильность (миниатюрность строения), неширокая голова, мезо- или долихокефальная по форме и низкая по высоте.
Прямые мягкие черные или русые волосы, темные или смешанные глаза, заметно варьирующий по группам процент монгольской складки века, прикрывающей слезный бугорок (эпикантус), различное по форме лицо средней высоты, с заметной уплощенностью и скуластостью.
Нос слабо или средневыступающи й, в основном средний по ширине, преимущественно с прямой или вогнутой спинкой носа, с приподнятым кончиком и основанием,ослаб ленный рост бород ы,относител ьно широкий рот, небольшая толщина губ, средневыступ ающий или убегающий подбородок...

https://www.сайт/2015-10-15/kak_zhivut_109_potomkov_korennogo_uralskogo_naroda_s_kotorym_schitalsya_dazhe_ivan_groznyy

Манси. Спирт. Безнадега

Как живут 109 потомков коренного уральского народа, с которым считался даже Иван Грозный (фото, видео)

Согласно отчету уполномоченного по правам человека Свердловской области Татьяны Мерзляковой за 2003 год, в регионе проживало 140 манси. В основном на крайнем севере, в Ивдельском районе. Хотя до начала русской колонизации XVI века манси занимали территорию всего Среднего Урала и Прикамья, а их князей и послов с почетом принимал у себя сам Иван Грозный. В начале XXI века с подачи губернатора Эдуарда Росселя для этого коренного и теперь уже малочисленного народа построили в тайге национальный поселок со спутниковой связью. Однако это не помогло, и к 2015 году в Свердловской области осталось в живых только 109 манси. Сказать, что они влачат жалкое существование, деградируют и вымирают – не сказать ничего..

Знакомьтесь – Евгений Анямов, 16 лет, в данный момент проживает в поселке Ушма в Свердловской области. Слышали о таком месте? Это край свердловской географии, куда прокладывать маршрут отказываются даже всезнающие «Яндекс. Карты» (хотя дорога теоретически есть). От «города», как здесь называют маленький Ивдель, до Ушмы 150 километров на север, к самой границе с Ханты-Мансийским округом.

Евгений Анямов (справа)

Фанатам «Перевала Дятлова» этот маршрут известен. Когда-то всю эту таежную провинцию утыкали зонами, занимавшимися лесозаготовкой. С «большой землей» их связывали хорошо накатанные грунтовые дороги. Наш проводник, водитель муниципального вахтового вездехода КАМАЗ Денис Чудинов, он же Дэн, говорит, что ему «старики рассказывали», как раньше возили по этим дорогам стеклотару, и на 100 километров пути разбивалось лишь пять бутылок. Сейчас состояние дорог такое, что дай бог пять целыми останутся. До Ушмы дорога идет через три брода, через реки Вижай, Тошемка, Ушминка. Сейчас, поздней осенью, глубина воды достигает полутора метров. Еще есть «Чертов мост», где грузовик проезжает на полколеса вывалившись в обрыв. Дэн очень не любит это место, хотя проехать, кажется, может с закрытыми глазами. Его КАМАЗ – настоящий таежный автобус. Благодаря нечастым рейсам машины, в этой глухомани еще поддерживается хоть какой-то призрак цивилизации. 150 км до Ушмы он «идет» семь часов. «Обратно, к дому, всегда быстрее», – обещал Дэн. Получилось шесть с половиной.

Нянькур – мансийская печь для выпекания хлеба

Наш герой, Женя (так представился сам, и я не спорил, называл) Анямов принадлежит к КМНС. Если думаете, что кандидат в мастера какого-нибудь спорта, то глубоко ошибаетесь. Расшифровывается как «коренные и малочисленные народы Севера». Эта аббревиатура, широко распространенная в ХМАО или ЯНАО, в Свердловской области используется редко. Евгений Анямов манси – «лесной человек». Точнее, наполовину. Его мать, женщина из старинного и до сих пор сравнительного многочисленного мансийского рода Анямовых, в свое время вышла замуж за русского, и мальчик часть своей жизни прожил в Перми. «Когда отец умер, вернулись сюда», – рассказывает Женя. Сейчас он живет в Ушме один. Его мать второй раз вышла замуж и уехала с отчимом «на Леплю». Это еще 45 километров вглубь тайги, через границу с Березовским районом ХМАО. Добраться туда можно только пешком или ГТТ-шке, гусеничном вездеходе, хотя в паре мест есть серьезный риск утопить тяжелую машину в болоте.

Почему-то кажется, что Женя больше привязан к своей бабушке – Альбине Анямовой. Она один из немногих оплотов мансийской духовности и культуры, сохраняющих еще остатки навыков и знаний предков. Мать Женя тоже любит, с отчимом сложнее.

Вспоминает, как 2011 году к ним на вертолете прилетал свердловский губернатор Александр Мишарин. С собой глава региона тогда привез в подарок импортный лодочный мотор, доставшийся бабушке Альбине. «Отчим сказал, что он нужен на Лепле, и унес. Вызывали полицию, его остановили. Потом еще пришлось заявление забирать, родня все-таки», – рассказывает о причинах размолвки Анямов-младший.

Сахи – женская шуба

Еще лет десять назад ушминские манси жили в Тресколье или, как они говорят, Керасколье. Это старая деревня в 10 километрах вверх по реке Лозьве. Название переводится как «Дом у речной скалы» (с мансийского «керас» – скала, «кол» – дом, «я» – река). Еще одно ходовое название – «юрта Анямовых». Это, судя по всему, наследие XIII века, когда коренных обитателей будущей Свердловской области начали теснить татары (закончили процесс русские). Сейчас в старой деревне осталась «бабушка Шура», старая мансийка, которая абсолютно не говорит по-русски. И еще туда часто наведывается Альбина Анямова.

Взглянув на Женю, не скажешь, что парню всего 16 лет. Он выглядит старше своих лет. Недавно закончил школу. «Последний класс в Серове (300 километров от Ушмы, – прим.ред.), до этого в Полуночном (130 километров), – рассказывает мой собеседник. – В принципе-то, там нормально было, даже нравилось. Только не все время сидеть, домой тоже хотелось». Собственно, с первого класса и до выпускного школа заменяет маленьким манси родительский дом. К близким их привозят только на каникулы. Так повелось с 1936 года, когда для детей КМНС открыли первую в регионе школу-интернат. Правда, действовала она в ныне не существующем поселке Тошемка, на расстоянии пары десятков километров.

Старый манси Степан Анямов, который несколько лет назад после смерти жены вернулся в родные места из Ханты-Мансийска, считает, что такая система обучения только портит подрастающее поколение. «Леса совсем не знают», – пояснил он. «Учиться не хотят, училище вроде заканчивают, а потом дома сидят. Пять лет учился, а зачем? Лень. В лес неохота ходить, работать неохота. Лишь бы болтаться. Такая молодежь нынче пошла, тяги у них нет ни к чему», – добавил старик.

Кол – традиционный мансийский дом (юрта Пакиных)

Его сосед, 33-летний Николай Анямов, закончил университет в Ханты-Масийске. Он дипломированный учитель мансийского языка, но работы по специальности получить не смог. «Там (в ХМАО, – прим. ред.) по блату только устраиваются, берут только своих. Нам сказали: “Вы из Свердловской области, у вас своя власть, пусть они вас и устраивают”», – объяснил Николай. Был в свое время проект со строительством школы в самой Ушме, где учитель мансийского языка точно был бы востребован, но до сих пор этот проект почему-то не реализован. Уполномоченный по правам человека в Свердловской области Татьяна Мерзлякова уверена, что против строительства образовательного учреждения выступают сами манси. Хотя в разговоре со мной все Анямовы говорили совершенно обратное. «Наверное, мне что-то неправильное докладывают», – искренне удивилась Мерзлякова.

Николай Анямов сейчас живет в Ушме с отцом, 64-летним Романом Анямовым. Тот встал в Ивделе на биржу труда, но хочет «выписаться». «Только встал, меня сразу отправили учиться на ЧОП-овца. Зачем мне это здесь, в тайге?» – грустно смеется Николай. Он – продукт советской системы образования манси. Его отец, Роман Анямов, вспоминает, что, когда его любимая жена (на стене в правом углу дома до сих пор висит их совместная фотография) умерла при родах, маленького Николая сразу забрали в детский дом – «оттуда в школу».

Нипсас – заплечная корзина

Молодой Женя Анямов «болтаться» вроде бы не стремится, хочет стать автослесарем. Правда, жить в городе, где эта профессия будет востребована, не хочет. Планирует после учебы вернуться в Ушму, где из всего транспорта – пара полусгнивших УАЗ-ов и такая же «Нива». На вопрос зачем, четкого ответа не дает. Судя по всему, здесь, в лесу, ему проще. Собственно, замеченная мною «Нива» – его учебное пособие. Говорит, что купил «на пару с другом» в Ивделе за 40 тыс. рублей (откуда только деньги взял?) и сейчас учится на ней ездить. «Получится или не получится [сдать на права] – не знаю. Есть знакомый, обещал – два подзатыльника и все… получу права», – признается Женя, усмехаясь. Судя по разбитому заднему стеклу «Нивы», учеба на таежных дорогах идет с переменным успехом. «Съехали в реку, нас пытались дернуть, машина заглохла и на нас съехала», – рассказал юноша.

Дом Анямова-младшего стоит на левом берегу Лозьвы. К нашему приезду там уже сутки как гостили русские мужики, приехавшие на ГАЗ-66. С собой, судя по всему, привезли алкоголь, поэтому трезвым удалось застать только Женю. Его родственник, еще один Николай Анямов («левобережный»), оказался в таком состоянии, что уснул на кровати прямо в верхней одежде и сапогах. Две его спутницы, одну из которых нам представили как Настю, хоть и могли стоять, но трезвостью мысли не блистали. «Застрелю, что вы зашли сюда!» – заявила с порога Настя. Достала смартфон с надписью Lenovo и принялась снимать заезжих журналистов.

Роман Анямов

Позже выяснилось, что девушка – надежда местных властей. По образованию – детский педагог (второй по счету в поселке, где живет 15 взрослых и примерно столько же детей!) Сейчас ее переучивают на фельдшера. «Чтобы хоть один медик там был постоянно», – пояснил глава Ивделя Петр Соколюк. Для населения, которое страдает от алкоголизма, привнесённых сюда туберкулеза, гепатита и СПИДа, такой специалист лишним не будет.

«Место не очень хорошее, проходное оно. Спирт всё сюда все везут. На Тресколье когда жили, так не пили, а если пил кто, то единицы, – говорит Николай Анямов «правобережный». – Там просто не было столько машин, а сейчас столько идет! Не успеешь только лечь ночью, как др-р-р – едут и едут, едут и едут. Среди ночи пиликают, орут. По речке вертолеты эти на подушках… аэросани, как начинают кататься. Здесь как в городе чувствуешь себя, движение такое».

Наш водитель Дэн по дороге рассказывает еще одну страшную вещь: «Везут им спирт-бодяжный, водку с димедролом мешают. Мансюки от нее просто с ума сходят». Цель понятна. У потерявших всякий человеческий облик манси за бесценок выгребают все, что им удается добыть в тайге: ягоды – бруснику, клюкву, чернику, голубику; грибы – благородные белые здесь сушат мешками; лосятину; медвежатину; шкурки соболей, которые еще нет-нет да и удается добыть в оскудевшей тайге.

Николай Анямов

Манси переселились в Ушму в 2008 году. Перед этим в Тресколье из-за лесного пожара сгорели два дома. «Один был наш, – говорит Николай Анямов. – Мы просили просто помочь с материалом для строительства». Областное руководство решило иначе. «Эдуард Эргартович [Россель] расписал: “Строить, а то вымрут”», – вспоминает Соколюк. После этого на развалинах бывшей ушминской колонии на берегу Лозьвы (манси называют ее Лусм) появился десяток деревянных домохозяйств с банями и летними кухнями-сарайками, на строительство которых истратили 6 млн рублей.

По словам Соколюка, строить приглашали самих манси, но они почему-то отказались. У Анямовых своя версия. «Никто нас не звал. Тут такие строители были, до сих пор от них офигеваем. Последние алкаши строили, все через стопочку. Мох между бревнами не везде проложили – стены продуваются. Зимой в минус 30 печь до красна раскочегаришь, а в доме плюс пять, и паром дышится. Фундамент залили пустой, с мусором бетон мешали, ногой пни – разваливается. Решали их переделывать, утеплять, но до сих пор ничего», – рассказывают мои собеседники. Спасаются, кто как может. У Николая щели дома снаружи залиты «по-современному» монтажной пеной, изнутри заколочены рейками.

Степан Анямов

«На перевал Дятлова едут толпами, как лихорадка у них какая-то. Всю дорогу перерыли, грязь, мусор. Как свиньи какие-то! Где стоянка, так в лес невозможно зайти – одни «мины» стоят (имеет ввиду экскременты, – прим. ред.). Вообще безалаберно, чего только не валяется, бумага, бутылки, пакеты. Зверя только пугают, охоты никакой нет», – возмущается Степан Анямов. Нас он тоже сначала принял за таких туристов и со словами «что я – клоун какой?» наотрез отказался общаться. Потом отошел.

Оказалось, что Степан Анямов старовер. Он с легкостью готов рассуждать о церковной реформе патриарха Никона середины XVII века. Неплохо знает историю ушминских манси за последние 100 лет. Начал с Гражданской войны: «Придут “белые” – отдай, придут “красные” – им давай. А где сейчас “белые”, где “красные”?» О временах ГУЛАГа он тоже наслышан: «Дед мой в горах жил далеко, его не успели [раскулачить]. А так манси много погибло в лагерях». «Дашь оленей 50 штук, отпустят, не дашь – раскулачат и в лагерь», – охотно поддержал эту тему Николай Анямов. «Потом война эта… (судя по всему, Великая Отечественная), а сейчас что на Украине творится?! Собственный народ губят!» – продолжил он, перейдя на вызовы современности.

Еще Степан Анямов единственный, кто умеет играть на «санквылтап» – пятиструнном музыкальном инструменте, наподобие гитары. Переводится как «поющий кораблик». Конкуренцию ему может составить только Роман Анямов. Он играет на мансийской скрипочке – нэрне-йив. Хочешь «Яблочко», а хочешь – что-то из мансийского репертуара.

Каптос – родовой знак, использовавшийся раньше манси для обозначения угодий и сообщений друг другу

Эти два старика, правда, едва ли не единственные (еще Альбина Анямова и баба Шура из Тресколья), кто еще хоть что-то помнит о собственных традициях. «Я спрашивал у них, что это значит, что то – смеются только», – признается Женя Анямов. На всю Ушму только одна нянькур – мансийская печь для выпекания хлеба (и та из железа, а не из глины, как надо) и продуктовый амбарчик – сумьях. Одежда сплошь современная. Словно реликвию Женя Анямов показывает нам шубу своей бабушки «сахи», красиво расшитую национальными узорами, и заплечную корзину «нипсас». Даже деревянные лодки, которые некогда являлись главным средством передвижения, в таежном краю теперь делать никто не умеет. «Лодки у нас раньше Савва делал, но он умер недавно. Кроме него больше никто не знает [как]», – говорит Женя Анямов. Точно так же свердловские манси утеряли навык оленеводства, которое еще полвека назад было основным их занятием. Последних оленей забили где-то в конце 90-х, а несколько лет назад умер и последний оленевод Василий Анямов, так и не успев передать свои знания кому-то еще.

Олени теперь остались только в памяти и на фото

«Одна безнадега», – резюмирует происходящее в лесных деревушках-паулях глава Общества по выживанию и социально-экономическому развитию манси города Ивдель Евгений Алексеев. Ему манси толком не верят. Алексеева манси подозревают в присвоении 1,25 млн рублей, которые каждый год УГМК выделяет его обществу в виде компенсаций за использование мансийских угодий. «До нас ничего не доходит», – признается Николай Анямов. Русским промышленникам они тоже не верят. От обитателей юрты Пакина, что возле Терньерского карьера УГМК, недавно дошло известие о массовом заморе рыбы, которую «чем-то там потравили». Не верят манси и властям всех мастей и калибров. На их глазах едва не посадили Валерия Анямова, пытавшегося бороться в родовых лесах с «черными лесорубами». На их глазах местный то ли охотовед, то ли лесник Алексей Нарвилас, которого здесь зовут «друг [свердловского премьера Дениса] Паслера», едва не довел до самоубийства 64-летнего Романа Анямова, попытавшись отнять у старика единственное средство к существованию – старенькую мелкокалиберную винтовку (сейчас ушминские манси прячут оружие в лесу). Того же Нарвиласа, к слову, винят еще в одном преступлении – сжег мосты через Вижай, Тошемку и Ушминку, благодаря которым добраться в Ивдель было куда проще (сейчас «билет» на попутке с кем-то из туристов или охотников в одну сторону стоит 6 тыс. рублей).

Евгений Алексеев

Анямовы мечтают о пяти новых снегоходах, которые им обещали купить по областной программе поддержки КМНС (в 2015 году в областном бюджете на эту программу предусмотрено порядка 500 тыс. рублей). Еще просили узнать у Мерзляковой, будут ли восстанавливать снесенный половодьем мост, который раньше соединял в Ушме левый и правый берег Лозьвы.

Разговаривая с ними, часто ловишь себя на мысли о том, что начинаешь смотреть на них, как на иждивенцев. Те из «лесных людей», кто сумел выбраться в город и устроиться там, зачастую думают о «лесных» сородичах так же. Но многие из манси еще готовы отказаться от подачек в любой форме и жить таежными промыслами. Вопрос в статусе их угодий и сбыте полученной продукции (пока это полулегальные перекупщики, скупающие шкурку соболя за 2 тыс. рублей при средней цене на рынке в пять тысяч). Говорят, что за убитого медведя «если грамотно разделать и найти покупателя» можно выручить 150 тыс. рублей и больше, за лося 50-100 тыс., ведро ягод, которых здесь можно насобирать десятки, стоит 500-1000 рублей. Это всё – если не пить.