Я с мамой живём у бабушки, но строим дом совсем на другом конце города. Мне 12 и с рождения я живу с бабушкой. Её дом находится очень близко с кладбищем и со школой. Когда я привожу в гости одноклассниц, они ужасаются, когда понимают, что наш дом стоит напротив кладбища. Но я отвечаю им с насмешкой. Мол, что тут страшного? Я всю жизни здесь провела и нечего не происходило… Смотря на кладбище у меня нет чувства страха. Я не смотрю на кладбище с выводом, что там земля пропитана трупами. Для меня это просто место с крестиками..Но издавна, бабушка мне говорила, что проходя мимо кладбища нужно здороваться с *духами* Мол, они смотрят на тебя и ждут, поздороваешься ли ты с ними?Но я про это вовсе забывала..
В один прекрасный день.. Я со своей лучшей подругой Таней договорились вечером сходить в кино, на мультик *Шрек 2* Мы фанатки Шрека и от такого не отказались) Тогда была зима.. Дни короткие и уже в 8 вечера темнело страшно. Как будто 12 часов ночи. Кино закончилось, как мы и боялись в 8. Мы жили рядом. Но на разных улицах. Рядом со школой был не большой лесок. И вот за этим лесом была улица *Лесная* там и жила моя подруга.
Дойдя до школы мы разделились. *нас разделил чёртов лес* Она домой, и я домой… Своей дорогой. Шла я быстро. Фонарь стоящий на нашей улице как странно не включился. Но я не придала этому никакого значения.
До дома оставалось метра 70-80, как я услышала медленные шаги за спиной. Я ускорила шаг, что почти бежала. Вскоре я услышала голос пожилой бабушки. Голос был дрожащий, но в каких-то местах и злобный. Бабушка говорила, что не может найти могилку матери. Похороненную в этом самом кладбище. Я уже видела горящий свет люстры в окнах своего дома. Но бабушка резко схватила меня за руку и потащила на кладбище. Я хотела кричать, но голос будто пропал… Бабушка была слабой, поэтому в калитках кладбища я схватилась за забор и не отпускала. Бабушка исчезла…
Я вытерла пот страха со лба и пошла домой. Дойдя очень близко до своего дома, я увидела у ворот силуэт бабушки. И та со своей тростью размахивала у ворот. Стучала. Мне стало жутко. Я позвонила маме, и сказала, что бы она выгнала эту бабку. Бабушка то ли услышала, что я сказала и тут же исчезла.
Мама вышла, некого не было, только я стояла напуганная у ворот. Мама спросила, что случилось. Я от страха не понимая что говорю, сказала что тут была бабка… Мама мне ответила, что мне показалось и не поверила мне.
На утро, оказалось, что ко всем на нашей улице заходила бабка, спрашивала, не помогут ли они ей найти могилку её матери. И услышав ответ-она исчезала, можно сказать испарялась в воздухе.
Через месяц мы переехали в новый дом. В конце города. Спустя год, там начали хоронить людей и сделали ещё одно кладбище. Прямо напротив нашего дома. Обидно и мерзко. Теперь я боюсь кладбищ, я не советую вам ходит в тёмное время суток рядом с кладбищем. Мало ли что…
Это настоящая история написана со слов реального человека. Однако мой собеседник просил сохранить имя и некоторые подробности в тайне. Он - работник медицины, прошел две войны: Отечественную и Корейскую. Мы сидим в маленькой, уютной гостиной, и он рассказывает захватывающие, интересные истории, а их у него было немало за семьдесят восемь лет жизни.
Его блеск в глазах и ораторское искусство уносят нас далеко-далеко назад. Однако сейчас, рассказывая эту историю, на его лице лежала печать грусти, а глазах плескалась волна боли.
«Это произошло перед самой войной. Я только получил диплом хирурга, и меня направили работать на юг – в казахские степи. Работал в небольшом районом центре хирургом в приемном отдалении, однако иногда заменял патологоанатома.
Тот жаркий летний день глубоко врезался в память, было много пациентов и у меня не было минуты передохнуть. Ко мне прислали санитара с просьбой прекратить прием и срочно заняться вскрытием тела мужчины, привезенного родными на подводе, его ударило и убило молнией. Мои коллеги провели осмотр и констатировали смерть. Родственники торопились, ехать домой было далеко и долго. Сто километров в этих местах не считались большим расстоянием. Как раз в этот момент я вскрывал фурункул и не мог оставить пациента. Ответил, что смогу подойти через несколько минут, попросив сестричку наложить повязку. Только я направился к выходу, как услышал тихий, женский голос – «не ходи». Я обернулся, осмотрел все вокруг, в кабинете никого не было, медсестра находилась в перевязочной. Тут подвезли пациента с открытым переломом бедра, я принялся оказывать экстренную помощь. За мной опять пришел санитар, но я был занят. Когда я закончил оказывать помощь, вновь женский голос очень различимо сказал – «не ходи». Затем был пациент с острым кровотечением, и я задержался.
В кабинет зашел санитар и сказал, что главврач гневается. Я ответил, что скоро подойду. Закончив с больным, и уже подходя к двери, я услышал вновь женский голос – «не ходи». И я решил – три раза меня остановили, не пойду, и точка! Остался в кабинете и возобновил прием. Пришел главный – злой, вне себя: «Почему вы не выполняете мой приказ?» На что я спокойно говорю: «У меня много пациентов, а вот терапевт сидит и ничем не занят (я тоже вскипел и нагрубил), пусть идет, он тоже проходил это как и я. Главврач, разъяренный ушел за ним.
Через двадцать минут началось вскрытие. И произошло ужасное, коллега распилил грудную клетку и начал препарировать легкие, как вдруг покойник вскочил и брызгая кровью, принялся кричать, бросился на врача. Перепуганный коллега вылетел из анатомички, весь в крови и с безумными глазами прибежал ко мне в кабинет и закричал: «Быстрее, быстрее! Он живой!» Я осматривал больного и скептически ответил: «Кто? Покойник? «Да, он живой, берите инструмент и спасите его». Я не поверил, но взял чемоданчик с инструментами, поговорил с сестрой и пошел за ним. Догнав его, я увидел, что коллега стал абсолютно седой.
На полу анатомички лежал полумертвый мужчина. Он истекал кровью, было поздно уже что-либо делать, жизнь покидала его. Спустя несколько минут он умер по-настоящему. Коллега получил большой срок за преднамеренное убийство. Во время войны его освободили, и он погиб во время освобождения Варшавы. А я так до сего дня не знаю, кто меня звал и останавливал, уберег от большой беды. Может ангел-хранитель, а может предчувствие и интуиция?..» Он закончил повествование, так и не прикоснувшись к остывшему чаю. А я сидела и размышляла о том, как тонка грань между жизнью и смертью, как много загадочного и непостижимого вокруг.
Две могилы
Мистические истории про кладбище и покойников
Аномальные зоны Нижегородской области
О воровстве на кладбищах знают, наверняка все, кто сталкивался с похоронами. Разумеется, речь не о пьянчужках, тырящих по праздникам и в Пасху с могил яйца и прочую закуску. Речь о взятках, продажах мест и другого рода вымогательствах, которые пользуясь отчаянным положением посетителя, вынужденного в три дня похоронить близкого человека, нагло вымогает администрация и прочие работнички погоста. В свое время публикаций в прессе и судебных дел, связанных с такими поборами, было предостаточно. Но в истории, о которой речь пойдет ниже, работники кладбища не виноваты. Во всяком случае, мне так показалось. А началось все со скамеек. Скамейки у подъездов - явление уникальное. Тут вам и дворовый парламент без прогульщиков, и истинно народный суд, и толковище, и вече, и прочая, и прочая. Тут и спальное летнее лежбище для бездомных бродяг, и мини-фуршет для тусующихся юнцов. Лавочки во дворах и около подъездов - рассадник крамольных речей, наркомании, повального пьянства и разврата, со всеми вытекающими из вышеуказанного криминальными проблемами города.
Скучно жить, чем заняться?
Блюдя чистоту нравов, местечковые власти так и порешили: приподъездные скамейки и, примкнувшие к ним доминошные столики во дворах - убрать! Слишком много нашло на них вольное пристанище.
Весь взалкавший город рыщет по дворам в поисках спасительного приюта. Коммунальщики рьяно исполнили наказ властей.
Многовековую эпоху лавочек, передруживших всё население городского квартала, оборвали бесцеремонно, с революционной торопливостью.
Благо опыта не занимать. Мы новый мир построим! Вместо любознательных и всезнающих старушек-знатоков, мирно вяжущих для внучат теплые носки к суровой зиме, во дворах стыдливо встали обезглавленные пеньки.
Свидетельство
В третьем подъезде последние двадцать лет проживал Витька Селиванов. Для пенсионерок все, кто моложе шестидесяти - Витьки, Леньки да Светки. Но самом деле мужчине было за пятьдесят
Ровесница Клавдия Семеновна точно так же одиноко тоскует на маленькой кухне, расписывая мизерный пенсион на дежурные утренние кашки и мороженую кильку для Мурзика. По вечерам, одинокие пеньки облепляли молодежные пивные тусовки. Так спешили к редким спасительным льдинам пассажиры тонущего «Титаника».
Привычка, как известно - вторая натура. Изменять питейному месту молодежь не спешила. В многочисленных забегаловках питие происходит буднично, без должного куража, а около родного «пятачка», бывшего когда-то любимой скамейкой, можно и порезвиться всласть.
Опять же, до дома донесут, если дерзнешь незначительно превысить дозу. Удобно. Если доза увеличится весомо - отнесут в другое место, на погост. Опять свои, с «пятачка».
Мимо взалкавших на пеньках внучат торопливо семенили разжалованные депутатки дворового хурала. Кворума старушек вообще нет. Весь парламент в полном составе на бессрочных каникулах в собственных малогабаритках.
Бабушки томятся от ничегонеделания и, в который раз, начинают пересчитывать новую гробовую заначку. Должно хватить на скромные похороны и трехблюдовый поминальный обед на полсотни скорбящих.
Уважительная беседа с Мурзиком вылилась в печальный монолог. Слушателей нет. Путь один - к окну, из которого видны уцелевшие лавочки у штакетника первого подъезда.
Старческая дальнозоркость, не обеспокоенная катарактой, тут же высветила подруг по несчастью, мирно расположившихся на дальней скамейке. Вакансий на лавочке, как минимум две. Надо торопиться. Соискателей на свободное место полным-полно скучает у окон.
Свидетельство
После смерти жены Селиванов запил. Из нормального интеллигентного мужчины он в течение полугода превратился в типичного бомжа
Счастливые обладательницы уцелевшей скамейки и с полным правом восседают на свободных от посетителей местах, популярно растолковывая визитерам суть нововведенных коммунальных реформ.
Остальной досуг посвящен гнусному поведению Маринки из пятнадцатой, продефилировавшей мимо изумленных старушек с новым импортным кавалером курчавой брюнетистой масти. Достоинств у новоявленного поклонника никаких.
Машина красивая и обивка в ней богатая, плюшевая. А так типчик совершенно никудышный, собой нисколько не примечателен, даже - прыщеват. Такое нахальное поведение беспутной Маринки требовало дополнительного расследования и долгих логических выкладок.
В дореформенные времена, до коммунального террора, дискуссия по поводу смены русского ухажера на эфиопа потянула бы на два полных говорливых дня.
К прежнему сожителю бабушки относились уважительно. Хоть и не писаный красавец, но к старушкам относился с почтением, всегда кланялся и справлялся о здоровье поименно.
Завоеванную скамейку бросать никак нельзя. Можно, конечно, отправиться всем судилищем в городской парк, но и туда уже дотянулись длинные руки муниципалитета. Скамейки упразднены по всему периметру. Поэтому не идут в парк бабульки, продолжая разговор.
От беспутной Маринки разговор перекинулся в сферы мистики. Вот тут-то я, случайно оказавшись рядом, и подслушал эту историю.
Смерть на двух ногах
В третьем подъезде последние двадцать лет проживал Витька Селиванов. Для пенсионерок все, кто моложе шестидесяти - Витьки, Леньки да Светки. Но самом деле мужчине было за пятьдесят.
Жил он с женой, детей у них не было да и родственников, судя по всему, тоже. Жили замкнуто, с соседями большой дружбы не водили. Видели их всегда вместе. Вместе в магазин ходили, вместе по вечерам прогуливались по проспекту Космонавтов, который в двухстах метрах от дома.
Год назад его жена умерла. Быстро, в один день. Сердце. Похоронили ее на новом кладбище, которое отстояло от города далеко и разрасталось с невероятной быстротой. В городе-миллионнике смерть частый гость.
Свидетельство
Похоронили его на том же кладбище, где обрела покой его вторая половина. Немногочисленные соседки утверждали, что его могила была далеко от могилы жены, потому что за полтора года кладбище разрослось и вширь и вдаль
Жизнь - несправедливая штука
После смерти жены Селиванов запил. Из нормального интеллигентного мужчины он в течение полугода превратился в типичного бомжа.
Работу бросил, за квартиру не платил, и его не раз предупреждали о выселении. Где он брал деньги на питание, никто не знал, как не знал, питался ли вообще.
Похудел Витька страшно, и всем, кто его видел, было совершенно ясно, что долго этот не протянет.
Сердобольные мужики, выпивающие по вечерам и выходным во дворе, всегда наливали Селиванову, за что тот неизменно вежливо их благодарил. Но не навязывался, не ждал, что нальют еще и скромно удалялся. К вечеру он был пьян всегда.
В будни, выходные, праздники вечером он возвращался из своего загадочного вояжа по городу, еле держась на ногах. Иногда падал, возле подъезда, и тогда соседи помогали ему добраться до квартиры. Жену Виктор Степанович Селиванов пережил на полтора года.
Его на том же кладбище, где обрела покой его вторая половина. Немногочисленные соседки, которые поехали на кладбище, потом утверждали, что его могила была далеко от могилы жены, потому что за полтора года кладбище разрослось и вширь и вдаль.
Жуткие случаи на кладбище
По весне, как только стаял снег, на кладбище пошла Полина Сергеевна из шестой квартиры. Там у нее покоилась мать, и нужно было привести в порядок могилку после зимы. Убрав мусор и воткнув в землю возле скромного обелиска букетик искусственных астр, она направилась домой.
Путь лежал мимо могилы ее соседки Селивановой. Полина Сергеевна решила зайти туда. Каково же было ее изумление, когда рядом с могилой Ирины Николаевны Селивановой она увидела могилу Селиванова Виктора Степановича. На том самом памятнике, который она помнила, когда хоронили Витьку, был тот же его портрет, имя, фамилия и даты жизни.
Свидетельство
Никакой могилы там не оказалось, мало того, было видно, что земля там плотная и лопаты гробовщиков ее не касались. Работники погоста долго стояли в недоумении, потом вежливо попросили Полину Сергеевну никому об этом странном случае не рассказывать
Сначала соседка подумала, что подсуетились родственники, но потом вспомнила, что никаких родственников на похоронах не было. Потом решила, что его могилу ушлые работники администрации кладбища продали, а его перезахоронили рядом с женой.
Но этот вариант также показался ей каким-то неестественным. Место было не самое лучшее, тем более в низине, где по весне скапливалась вода, и позариться на него вряд ли кто-то захотел бы.
Решив выяснить, в чем дело, женщина прямым ходом направилась в администрацию. Надо сказать, вороватые чиновники опасаются пенсионеров-борцов за справедливость.
Делать пенсионерам нечего, поэтому они легко могут посвятить все свое время поиску правды. Тем более историй о продажах мест на кладбище было немало, все о них знали, и несколько руководителей местных погостов отправились исправлять свои промахи в лагеря.
Но на этот раз, как рассказывает Полина Сергеевна, в администрации кладбища были удивлены не меньше ее. Тут же с ней отправилась небольшая делегация из представителей кладбищенского начальства и обслуги. Они сверились с документами, потом сходили на Виктора Степановича.
К всеобщему изумлению, никакой могилы там не оказалось, мало того, было видно, что земля там плотная и лопаты гробовщиков ее не касались. Работники погоста долго стояли в недоумении, потом вежливо попросили Полину Сергеевну никому об этом странном случае не рассказывать.
Разумеется, собеседницы по лавочке прекрасно поняли, что просьба была подкреплена материальной помощью престарелой женщине. Разумеется, и то, что держать в себе эту новость женщина смогла не больше недели.
Свидетельство
По какой-то негласной договоренности новость эту обсуждать прекратили. Слишком непонятной, неправдоподобной и жуткой оказалась история
Когда она во второй раз пришла на кладбище, ей показали все необходимые документы на могилу Селиванова и сказали, что она ошиблась, и что Виктор Степанович с самого начал был тут и похоронен, а если она сомневается, то пусть купит себе таблеток от склероза. Они, понятное дело, дорогие, поэтому вот вам деньги на годовой запас таблеток.
После ее рассказа на кладбище побывало все дворовое сообщество пенсионерок. Все подходили к могилам двух любящих при жизни людей, стояли, смотрели, потом ехали по домам молчаливые и задумчивые.
По какой-то негласной договоренности новость эту обсуждать прекратили. Слишком непонятной, неправдоподобной и жуткой оказалась история.
Тем более что новые темы не заставили себя ждать. Маринка из пятнадцатой привела нового сожителя.
Рассказ гробокопателя
В 90-е, когда рухнул Союз, позакрывалась куча НИИ. Научные сотрудники разбрелись кто куда. Одни подались в челноки, стали возить из Китая ширпотреб, другие просто спились, третьи кардинально поменяли профиль работы. Мой знакомый Олег Петрович Дементьев пристроился на кладбище. Копал могилы. Надо сказать, не самая плохая для того времени профессия. Он-то и рассказал мне эту странную мистическую историю. Я лишь литературно ее обработал. Вот его рассказ. Много месяцев маленькая тихая женщина вздрагивала от каждого звонка в дверь своей квартиры. Осторожно спрашивала: «Кто там?» и с замиранием сердца ждала короткий ответ: «Милиция!» И уже потом, открывая замок на голос соседки или знакомой, она долго не могла прийти в себя. Пила валерьянку и корвалол. Но они помогали мало. Особенно трудно приходилось бессонными ночами. Набегали воспоминания, и казалось, что ее страшная тайна непременно будет раскрыта. Тогда за ней придут. Свое редкое преступление Тамара Петровна совершила из-за него, Сергея.
Если вдруг пришла беда
Только теперь, спустя пятнадцать лет после своего отчаянного поступка, она успокоилась окончательно. Дело слишком давнее. Остались от него только тяжелые да еще больное сердце. Терять близких людей Тамаре Петровне довелось с детства: в 1935 году прямо на ее глазах от голода умерли два младших брата, потом не стало родителей, еще позднее – мужа. Единственной радостью в ее жизни были дети.
Дочери и сыну она посвящала все свободное время, которого, к сожалению, вечно не хватало. Проводник – профессия разъездная. Сегодня – здесь, завтра – там.
Когда дочь Светлана вышла замуж и уехала с мужем, молодым ученым, в Новосибирск, Тамара Петровна восприняла это как должное: дочь – отрезанный ломоть. Да и младшенький Сережа, весельчак и гитарист, оставался рядом. Ее любимец, ее опора и надежда в грядущей старости. Но все оказалось по-иному…
Сергей Вольский попал за решетку по-молодости, по-глупости. Микрорайон Сортировочный, что находится впритык к железной дороге, - место неспокойное, шебутное, здесь часто дерутся по вечерам, пьют и колются.
Попал парень в дурную компанию, набедокурил. В жестокой драке с проезжими дальнобойщиками едва не до смерти запинали мордатые парни двух полусонных водил, деньги их и вещички прихватили с собой. Сергей хоть и не участвовал в драке, но был в компании погромщиков, вот и загремел заодно с «активистами» за хулиганство и грабеж.
Статья серьезная. Сначала отбывал наказание в тюрьме Нижнего Новгорода, затем был переведен в одну из колоний на юге области. По словам Тамары Петровны, он сам напросился туда. Переживала мать страшно. Видимо, каким-то шестым чувством угадывала недоброе.
Но через некоторое время Сергей прислал из зоны письмо. Писал, что доволен. Вот-вот его переведут за хорошее поведение и добросовестную работу в дежурную роту. Тогда можно будет часто его навещать.
Тамара Петровна успокоилась и даже обрадовалась. До следующего письма она считала дни. А сын все молчал. Это . Чтобы разогнать тоску, мать раздумывала, какие гостинцы купить Сереже в Москве, представляла теплую встречу с сыном после долгой разлуки.
Как вернуть умершего сына…
Вместо долгожданного конверта, надписанного родным почерком, почтальон принес срочную телеграмму. В ней сообщалось, что заключенный Вольский скоропостижно умер.
Почерневшая и потерянная Тамара Петровна бросилась к знакомым. Спасибо, те поддержали, посоветовали как-нибудь взять себя в руки, сообщили плохую новость родне. В Нижний Новгород срочно прилетели сестра Вольской и дочка Светлана.
Все вместе они отправились на эту проклятую зону. Тогда Тамара Петровна сказала: «Если он удавился – не подойду!»
Почему-то показалось, что сын наложил на себя руки, даже не подумав при этом о матери. Сергея Вольского убили во сне двумя ударами табуреткой по голове. В ходе короткого следствия выяснилось: сокамерники сочли, что он – «стукач», слишком уж быстро в дежурные выбился. За это Сергей и поплатился жизнью.
На суде одиннадцать свидетелей никаких подробностей сообщить не пожелали. Кто «заспал», кто «забыл». А убийцей оказался особо опасный преступник, рецидивист. За убийство ему добавили восемь лет срока. Но матери от этого легче не стало. Сына-то не вернешь.
Тогда она хотела только одного: похоронить Сергея на кладбище в Нижнем Новгороде. Мысль о том, что ее мальчика закопали где-то как бродягу без рода, без племени была невыносима.
Другие осиротевшие матери пусть немного, но утешаются, ухаживая за могилкой. Разговаривают с фотографией на памятнике, сажают цветы в гробницу, зажигают поминальные свечи на религиозные праздники. Ей не досталось даже этого.
Вместо долгожданного конверта, надписанного родным почерком, почтальон принес срочную телеграмму. В ней сообщалось, что заключенный Вольский скоропостижно умер
Но, несмотря на все просьбы, мольбы, требования отдать ей останки Сергея, милицейские чиновники отвечали: «Не положено!». Некоторые вяло ссылались на возможную эксгумацию, если дело уйдет на доследование. Но доследовать его явно не собирались.
Отчаявшись, Тамара Петровна дошла до самых высоких чинов МВД и Прокуратуры Российской федерации. Тогда она еще работала проводником на московских поездах и, приезжая в столицу, несколько раз ходила на прием к большим начальникам. Кто ругался, кто обещал рассмотреть дело. Между тем прошло уже полгода.
Одному полковнику из Министерства внутренних дел Тамара Петровна посулила все свои сбережения за десятилетия мотаний по стране в дребезжащих вагонах. Он сказал: «Будем решать».
И тут ей подвернулась на улице знакомая . Она выслушала жалобы Тамары Петровны, ее рассказ о мытарствах и посоветовала Сергея… украсть. Иначе, мол, не дождешься разрешения своей проблемы. Заключенных никогда не дают похоронить по-человечески. Вольская поняла, что ей надо делать.
Господи, дай сил и терпения
«Господи, дай мне силы!» - попросила Тамара Петровна и в выходной отправилась к смотрителю кладбища на Сортировке. Тот внимательно выслушал посеревшую от горя женщину.
Помочь можно, но это будет дорого…
Сколько?
Он назвал сумму.
В два раза меньше той, которую она предлагала столичным чиновникам!
Женщина взяла административный отпуск в Дирекции по обслуживанию пассажиров и стала готовиться к операции. Энергичная дочка после гибели брата еще раз наведалась на зону. Там нашлись люди, которые за определенное вознаграждение указали точное место захоронения. Дочь побывала на окраине сельского погоста.
На безымянной могиле сердобольные местные старушки выложили крест из кирпича. Уезжая в Новосибирск, Светлана нарисовала для Тамары Петровны схему, на которой обозначила место, где лежит брат. Теперь листок бумаги с чертежом очень пригодился.
Несмотря на все просьбы, мольбы, требования отдать ей останки Сергея, милицейские чиновники отвечали: «Не положено!». Некоторые вяло ссылались на возможную эксгумацию, если дело уйдет на доследование
Как перезахоронить человека…
Смотритель кладбища оказался человеком слова. В назначенный час Тамара Петровна и четверо дюжих мужиков (среди которых был и мой знакомый) выехали за город на двух машинах.
Выяснилось, что один из водителей когда-то служил на этой зоне, поэтому хорошо знал туда дорогу. Уже за полночь они добрались, наконец, до небольшой рощицы среди полей. Четыре высветили простенькие ограды, аляповатые пластмассовые цветы, памятники и неподалеку от них расползшийся от дождей рыжий холмик с кирпичным крестом.
Сердце матери болезненно сжалось, она судорожно схватилась за таблетки. Раскапывать могилу пришлось неожиданно долго. Липкая глина приставала к лопатам. Тамара Петровна вызвалась помогать. Было боязно, что они не успеют до рассвета. Мужики отослали ее к машинам, подальше от себя: «А если вам будет плохо, тогда что прикажете делать»?
Наконец заступы глухо застучали о дерево. Дело теперь оставалось за малым: перенести гроб в и забросать яму. Но наспех сколоченная, пролежавшая больше полугода в земле домовина могла развалиться. Достать ее нужно было, обвязав доски. Веревки были предусмотрительно захвачены с собой. Неожиданно одному из заговорщиков стало дурно.
И тут меня словно прострелило: а вдруг это не Сергей? – вспоминает Тамара Петровна. - Ведь заключенных, говорят, часто кладут в братские могилы. Стала просить мужиков: «Я вам еще тысячу рублей дам, только заглянем: он или нет».
Они мнутся, боятся. А время бежит. Потом видим, у гроба доска отошла и лицо сына по шраму и ямочке на щеке, по подбородку я тут же признала. На заре яму закопали и уложили кирпичи, чтобы никто не догадался, что к чему.
И тут на кладбище появилась какая-то старуха. То ли навещать своих пришла спозаранку, то ли еще зачем-то… Снова поднялись нервы. А вдруг заметит, догадается, донесет? Что тогда? А ничего хорошего, ведь дело-то подсудное. Но подслеповатой оказалась бабушка, не разобралась в тумане, что к чему.
Сергея Вольского перезахоронили в тот же день на кладбище Сортировки. Теперь Тамаре Петровне и самой не верится, что решилась на такой отчаянный шаг.
Но по-другому поступить она просто не могла. Если уж с живым сыночком не удалось пожить вместе, то пусть хоть мертвый он будет рядом.
Печаль, печаль…
Сергея Вольского перезахоронили в тот же день на кладбище Сортировки. Теперь Тамаре Петровне и самой не верится, что решилась на такой отчаянный шаг
Теперь сторожа кладбища часто видят эту женщину возле ухоженной могилки, на скамеечке, что возле памятника за железной оградой. Она о чем-то долго неторопливо и тихо беседует с сыном.
Некоторые из редких посетителей, посмотрев на нее, качают головой и вертят пальцем у виска, но кладбищенские служители знают – женщина совершенно нормальна, здравомысляща и всегда их одаривает вкусными домашними пирожками, конфетами, на водку денег дает.
И главное – она нашла какое-то успокоение, навещая «родной холмик», там ей всегда кажется, что душа сына рядом, что он все слышит, что однажды и ее окажется вблизи самой близкой души на свете.
А милиции она давным-давно перестала бояться. Поистине всесильно и бесстрашно материнское сердце.
Сверхъестественное: звонок с того света
В одно из таких посещений и встретил ее тот самый гробокопатель, мой знакомый Олег Петрович Дементьев. Вот как он вспоминает эту встречу.
Женщина сидела на скамейке возле могилки, вертела в руках ключ и была очень бледна. Вам плохо? - спросил я. - Она посмотрела на меня странным взглядом, потом узнала, робко улыбнулась и протянула мне ключ.
Что это? - удивленно спросил я.
Я вижу, он от вашей квартиры?
Женщина кивнула.
Я его под скамейкой нашла.
Звонок оттуда…
И тут она рассказала, как это случилось:
Я потеряла его неделю назад. Обыскала все в доме. Ключа не было. Хорошо, что был запасной. Но решила заказать еще один. Деньги хоть и небольшие, но все равно жалко. Лишний пакет молока не купишь. Вечером легла спать. Долго уснуть не могла, о чем-то все думала, какие-то мелкие заботы угнетали, потом задремала. Проснулась от телефонного звонка. Время было за полночь. Долго не могла сообразить, где я, что за звонок, потом сняла трубку. Голос был мужской и страшно знакомый.
Я стояла и молчала, мыслей в голове не было никаких. Не было ни страха, ни удивления. Потом опять:
Кто это?
Но я уже знала кто. Мне не пришло даже в голову, что это мог быть чей-то злой розыгрыш.
Ты меня слышишь?
Слышу, Сережа…
Ключ ты потеряла у меня на могиле. Он под скамейкой. Так что новый не заказывай. И еще…Он помедлил, вздохнул, это было слышно и через трубку, - спасибо тебе и прощай.
Короткие гудки. Очнулась я, когда за окном рассвело, и уже вовсю пели птицы. Трубка была у меня в руке, и оттуда нудно протискивались короткие гудки. Полчаса назад я пришла сюда и вот…
Она опять протянула мне ключ. Он был старый, от английских замков, которые сами захлопываются, когда выходишь из квартиры. Сейчас такие уже не ставят.
Я взял его в руки, повертел, потом протянул ей обратно. Поцеловал в седые, пахнущие шампунем волосы, повернулся и пошел на свой тридцатый участок. К 12.00 надо было выкопать очередную могилу.
Теперь сторожа кладбища часто видят эту женщину возле ухоженной могилки, на скамеечке, что возле памятника за железной оградой. Она о чем-то долго неторопливо и тихо беседует с сыном
ВИДЕО: 7 мистических явлений на кладбище, снятых на камеру
Мои родители и их родители - все родом из Воркуты. А я до пятнадцати лет города этого не видел, потому что меня туда не возили и всячески отговаривали от визитов к старикам - бабке с дедом, - живших там до самой смерти.
«Почему ты так ненавидишь свой город?» - удивленно приставал я к маме. А она рассказывала, что рядом с шахтой, где работали почти все мужчины из округи, было старое кладбище, наводившее ужас на местных обитателей. Якобы там видели мертвецов, покидающих свои могилы прямо на глазах у пришедших навестить покойных родственников воркутинцев.
Мой дед, отец моей мамы, который в 1930-х годах мальчишкой жил по соседству с этим кладбищем, божился, что сам видел «выходцев с того света». Однажды, буквально за день до Крещения, в морозную январскую ночь восставшие усопшие колонной прошествовали через поселок шахтеров - так он утверждал. И трупный запах стоял на улице целый день.
Конечно, я не верил этим россказням, полагая, что дед мой выжил из ума, а маленькую девочку - матери было лет десять, когда он ей рассказал эту чушь, - напугать легко. Однако мама настаивала, что все это - правда. И утверждала, что ее родной брат тоже был свидетелем жуткого случая. Они как-то с ребятами из соседнего дома гуляли вечером у ограды кладбища, и в это время вышел из ворот человек - странный, даже страшный, бородатый, в лохмотьях: прошел мимо них, шаркая какими-то драными обносками, напоминавшими валенки, повернул за угол.
Дети бросились за ним - дразниться стали, дураки. А он оглянулся, погрозил им палкой и просто растворился в воздухе, исчез. В тот же миг ребятишки почувствовали страшный порыв ветра, словно ураган начался... Их разметало по дороге, один пацан здорово повредил при этом ногу, другому оторвавшейся веткой дерева расцарапало в кровь лицо, а девочки покатились по земле, как горох, и заверещали от страха.
«Ну и что? - пожимал я плечами в ответ на мамины попытки произвести на меня впечатление. - Подумаешь, сильный ветер! Это бывает. И человек в лохмотьях - это ж необязательно мертвец. А что исчез, так вас, сорванцов, испугался, спрятался». Но, по словам матери, было что-то жуткое в той фигуре и в ее исчезновении - не может человек просто растаять в воздухе. «Да и многие у нас видели эти прогулки покойников. Мне не веришь,у кого хочешь спроси!» -мама не хотела сдаваться. «Что ты мне все каких-то очевидцев приводишь? А ты сама?» - нарочно злил ее я. «Нет, я не видела, слава богу! - мама крестилась испуганно. Но знаю многих людей, которым доверяю и которые сталкивались с нечистью этой. А один парнишка из нашего двора от ужаса с ума сошел - навсегда! Так и не выправился потом... Его такой мертвец подкараулил и набросился на него...
И вот интересное совпадение, я в ту самую ночь, когда на него покойник напал, заметила необычный яркий свет в небе - что-то вроде северного сияния, но не совсем сияние. Чудно! В наших местах его отродясь не было. Все же мы не на Северном полюсе живем... И в школе нашей происходили странные вещи: по ночам в гулких коридорах слышались чьи-то шаркающие шаги, раздавались невнятное бормотание и жалобные стоны. Это нам сторожиха баба Маня рассказывала».
«Пьяница, небось, была эта ваша баба Маня!» - подзадоривал я маму. «Да ну тебя... Она в эскадрилье «Ночные ведьмы» воевала! Орден имеет. Какая она тебе пьяница!» Неудивительно, что моя мама, когда вышла замуж за отца, тут же из «нехорошего» поселка в Воркуте уехала навсегда. Ни разу не порывалась навестить родителей. К нам-то бабка с дедом приезжали часто, а вот мама к ним - ни-ни. И меня они на каникулы к старикам не пускали.
Я страшно завидовал своим друзьям-одноклассникам: ну все, как лето - к бабкам едут в деревню. Их рассказы завораживали меня: там были приключения, драки и походы с ночевкой, купание и полная вольница! Одним словом, свобода! А я как проклятый сидел все лето в городе, в лучшем случае меня везли на море, и то всего на пару недель...
Когда же мне стукнуло пятнадцать, я устроил жуткий скандал и потребовал, чтобы меня отпустили к старикам. Родители долго сопротивлялись (точнее - сопротивлялась мама), но в итоге уступили. Где-то в середине июня меня отправили поездом Киров - Воркута. Сутки я наслаждался путешествием, потом оказался на центральном вокзале Воркуты. Маленький, старый, провинциальный, но довольно чистый. Из центра города на маршрутке отправился в поселок Северный к старикам. Воркуту нашел я городом унылым, мрачным. Тут и никакого кладбища с выползающими из-под земли зомби не нужно - без того пейзаж апокалиптический.
Бабушка с дедом меня встретили радостно - все же единственный внук! Я тоже был очень рад старикам, однако, когда они повели меня в запущенный двухэтажный дом, окруженный какими-то покосившимися сараями и ржавыми гаражами, несколько скис: не знал, что люди еще живут так в наше время - ну не видел я бараков! Город этот, надо сказать, окружен целой системой пригородов - в основном поселков при шахтах. Их было раньше полтора десятка, а в момент, когда я приехал в Воркуту, осталось всего пять, остальные поселки смотрелись мрачными призраками среди голой тундры...
Честно, я уже и не рад был, что приехал. Чем тут можно заниматься? Как отдыхать? Как вообще жить можно?! Хоть пиши родителям: «Забирайте меня!» Назавтра, впрочем, нашлась мне компания - пара ребят моего возраста, и перспектива провести тут две недели перестала казаться такой мрачной. Тем более что я, признаюсь вам, мечтал попасть на кладбище, о котором слышал столько «страшного».
Мне до смерти хотелось там побывать и главное - пофотографировать! Вдруг повезет, думал я, и кто-то с того света покажется мне! Эти снимки сделают меня знаменитым! Дурак, конечно, но и лет-то мне было всего пятнадцать. Хотелось острых ощущений, как любому мальчишке. Я попросил моих новых друзей устроить мне экскурсию на кладбище: мол, наслышан о всяких чудесах! Они пожали плечами: до него тащиться три километра. Не лень, так сходим...
И вот пришли мы на то самое литовское кладбище. Собственно, оно не только литовское, хотя самая приметная его могила - памятник какому-то князю с надписью на литовском языке: «Мать-Литва плачет о тебе». Да, в здешнем «Воркутлаге» их было много - сынов, по которым плакали Литва, Латвия, Эстония и Западная Украина...
Этот ад прошли десятки тысяч человек с территорий, занятых в 1939 году, а потом сюда же стали отправлять немцев - нет, не пленных, а вполне преданных СССР, только с началом войны все они превратились во врагов. Среди друзей моего деда, кстати, был литовец по имени Эдгар - его предки попали в Воркуту по этапу, а освободившись, остались там жить. Сам же Эдгар родился уже в Вильнюсе, но каждый год приезжал в эти суровые края за Полярным кругом, чтобы положить цветы на родные могилы.
Таких историй в этом городе сотни, тысячи... Но у этих узников все же были могилы, а сколько людей остались просто брошенными лежать в мерзлой земле под снегом и ягелем! Что ж тут странного, если подумать, в том, что эти души не знают успокоения. И ходят их призраки по вымирающему городу, и ищут своих палачей... А может, тех, кто остался из их родни, чтобы напомнить о себе? На кладбище я увидел множество православных крестов рядом с католическими. А став взрослым, прочел столько трагических историй простых русских мужиков, священников и учителей, рабочих и врачей, здесь погребенных!
Тогда же, в пятнадцать лет, я с упоением слушал, как один парнишка из новых моих знакомых рассказывал о том, как расширяли шахту в поселке Юр-Шор. Просто перекопали соседнее кладбище, сминая ковшом экскаватора черепа и кости похороненных здесь несчастных. Вот же люди! Им все нипочем! Они и покойников готовы выбросить на помойку! А ведь там лежали не только политзаключенные, но и вольнонаемные и местные - вполне возможно, родственники тех, кто колесами грузовиков крошил эти кости в прах.
Вот когда кладбище потревожили, и начались видения у местных. Или вернее, стали мертвецы выходить... Надо полагать, таким образом они покоя требовали, а может, справедливости. Испокон веков существовала традиция хоронить усопших в стороне от жилья и уважительно относиться к погостам. Наши предки знали, что разорение кладбища может навлечь беду. А мы забыли. И потому на себя надо пенять, а не на призраков, которые пугают нас.
В конце 40-х годов прошлого века местный шахтер получил срок за то, что рассказал о призраках, что явились к нему под землей. Его тут же в каталажку - за попытку сеять панику и распространять враждебную идеологию. Хотя какая у тех привидений идеология?! Они точно не создавали контрреволюционной группы, не выведывали секретной информации о тоннелях шахты и не готовили терактов...
Звали того шахтера Иван Храпов, он был дедом одного из парней, что рассказывали мне эту историю. И отсидел он до 1953-го, до самой смерти Сталина. А последний случай появления покойников приключился здесь в начале 60-х годов прошлого века, на танцах в местном клубе. Когда сторож, проводив всю молодежь по домам около полуночи, стал запирать двери, вдруг кто-то стал душить его.
Сторож был, несмотря на возраст, мужик здоровый. Он извернулся и сам схватил нападавшего: но тут же и одернул руки. Да еще и удар едва его не хватил! Перед мужиком стоял бледный как полотно труп - именно труп! У него были пустые глазницы и почти сгнившая кожа на щеках. Мертвец угрожающе скалился пустым ртом.
Бедный старик пустился наутек с диким воплем, а утром уволился с работы и больше в тот клуб не ходил - ни ночью, ни днем. А вот молодежь, услышав его рассказ, стала там дежурить чуть ли не круглосуточно - смельчаки! Выпьют для храбрости и давай с шутками-прибаутками вокруг клуба ходить. На третью, что ли, ночь один из этих парней увидел полупрозрачную фигуру человека, но другие заметить ее не успели, а потому решили, что он портвейна просто перебрал.
Почему после 1960-го не приходят пугать воркутинцев покойники? Думаю, потому что примерно в то время бывший политзаключенный Юр-Шора установил на кладбище первый памятный знак, общий для всех погибших. Мама моя, во всяком случае, именно так и говорила: «Перестали гости с того света к нам ходить, успокоились, видно, им этот знак уважения понравился». Я видел, кстати, этот простой деревянный столб, укрепленный в основании бетонной подушкой, на которой выдавлены цифры «1953».
А позже, в 1992-м по-моему, воркутинский «Мемориал» вместе с бывшими политзаключенными из Литвы, Латвии и Эстонии водрузили на кладбище еще один деревянный памятный крест с табличкой: «Вечная память погибшим за свободу и человеческое достоинство». Это уж точно понравилось тем, кто лежит в мерзлой здешней земле: память и достоинство - именно то, чего они так долго были лишены.
