Вскоре после январской премьеры «Околоноля» в «Табакерке» Серебренников выпустил со студентами Школы-студии МХАТ спектакль «Отморозки» по прозе Захара Прилепина . Мировую премьеру сыграли в Берлине на сцене театра «Шаубюне», официальная московская премьера состоится в середине мая на «Винзаводе». Пока же в помещении бывших мастерских МХТ прошли предпремьерные показы спектакля.

Два спектакля - «Околоноля» и «Отморозки» - связаны друг с другом кровно. Неслучайно режиссер называет их дилогией. Это сложно сконструированное, но предельно четкое и крайне политизированное театральное сооружение, в котором Серебренников очень жестко размышляет о своей (нашей) стране, о новейшей истории, об опустошенном постсоветском человеке. О Родине - без почвы.

Девяностые принесли в Россию невиданную доселе свободу. Но подавляющее большинство - в том числе интеллигентные, милые, образованные мальчики - превратили свободу в беспредел, в кровь, в мост, ведущий к вершинам Власти.

Для режиссера очевидна недееспособность правящей элиты. Она уже стерла Россию в труху. А человека превратила в пыль, в ничто. В ноль, около которого даже трава не растет. И очеловечить Власть Серебренников принципиально не может. Он переписывает роман Вл. Суркова , смещая в нем акценты.

Он ищет новые визуальные формы, которые позволили бы ему вступить в более тесный контакт с аудиторией. Ищет через эпатаж, через шок, через провокацию, через гипернатурализм, чтобы разбудить сознание зрителя и побудить его к действию, к осознанию собственного «я» в политическом и социальном пространстве. Все это свойственно современному актуальному искусству.

Художник-акционист воюет со скепсисом, с политической апатией, с урбанистическими страхами. А Серебренникову крайне важно доказать зрителю, что его новый театральный проект - это именно акция и игра без границ. Но внутри этой игры обязательно должны присутствовать как вкусовые, так и морально-этические правила. Правила, к которым художник и зритель идут вместе, создавая через этот совместный поход новые смыслы (собственно, рождение новых смыслов, новых концептов - основная задача актуального искусства); художник и зритель вместе учатся преодолевать табу. Вместе ищут пути, по которым должно двигаться общество.

Первый провокационный жест (если говорить о дилогии) Серебренников делает в спектакле «Околоноля». Он как бы «приклеивает» каждого зрителя к своему месту: никто не может во время спектакля выйти из зала. Аудитория поставлена в щекотливое положение - она находится в пространстве без дверей (вход и выход только через сцену, но во время действия «двери» плотно закрыты черными деревянными квадратными щитами-«кулисами»). Если не нравится - или терпи, или беги через подмостки и ищи щель в длинном прямоугольном заднике. И то и другое дискомфортно и конфузно, но такова роль раба в России. Здесь (и в театре, и в России) все дозволено лишь одному субъекту. Имя субъекта - Власть. Ему дано право перемещения во все щели геополитической карты страны и во все щели сценического пространства. Не хочешь быть рабом - думай, как найти выход, как изменить ситуацию. Участвуй в акции режиссера.

Егор Самоходов (блестящая игра Анатолия Белого) - главный герой «Околоноля». Интеллигентный советский мальчик, которому чертовски нравится ощущать себя Гамлетом, и поэтому после каждого выстрела из пистолета он плачет настоящими слезами. Его путь во Власть начался в 90-е. Он мог выбрать свободу, а выбрал пистолет. Он эдакий Мефисто, блестящий актер, меткий стрелок, обольстительный мужчина, если и готовый увидеть в себе убийцу, то только в костюме датского принца. Он интеллигент, но отнюдь не «мыслящий тростник» или диссидент, а чернокнижник, продавец идей. Он главная опора Власти, если не сказать больше… Он тот, кто уже стал Властью и вместе с нею развалил, расстрелял, переиграл большую часть своего ближнего и дальнего окружения. А заодно превратил в руины как идеологию нового русского государства, так и все геополитическое пространство России. Поэтому в конце спектакля он опять плачет настоящими слезами, корчится в судорогах и ползет по выжженной друзьями-«бесами» земле.

Фильм, снятый Владимиром Епифанцевым и вмонтированный в спектакль как часть сюжета, напоминает «проделку» «венских акционистов» - ChristmasAction: A Pig is Slaughtered in Bed («Рождественская акция: свинья, убитая в постели»). Вместо свиньи - любовница главного героя Егора Самоходова. Ласковый убийца (почти «человек-подушка») перерезает даме горло. Кровища заливает постель, руки секс-маньяка… В антракте некоторые представители светской и театральной элиты, удостоившие вниманием скандальную премьеру, уходят, чертыхаясь на дурацкую придумку режиссера, так и не ощутив себя рабами кровавой государственной машины… Оставшиеся наслаждаются привычными театральными «вкусностями», воспринимая их как условность, красивую метафору, не более. А нужно пробиться к человеку. Спровоцировать диалог зрителя и художника, через который только и возможно хоть какое-то движение в сторону раскрепощения личности.

И тогда появляется вторая часть дилогии - политическая акция «Отморозки», где Серебренников, как мне кажется, достигает искомого контакта с аудиторией. В «Отморозках» он с документальной точностью констатирует факты. Студенты мастерской Кирилла Серебренникова наполняют эти факты мощной энергетикой молодости.

В первой части дилогии присутствуют все оттенки черного (определение самого Серебренникова), причем как на визуальном, так и на сюжетном уровне. Нет ни одного белого мазка на выжженной российской земле. В этой жесткой однотонной цветовой гамме, в этих черных криминальных сценах - вся суть спектакля, напоминающего CrimeScenes крестного отца американского стрит-арта Ричарда Хэмблтона (изображение на тротуарах силуэтов человеческих тел, так называемые «художественные» имитации убийств). «Околоноля» - черная трагедия о крахе страны, которая сгнила, не успев родиться. На черной, выжженной земле, разворованной и залитой кровью, уже не может быть жизни.

Поэтому герои следующей части дилогии большей частью живут в бункере. То есть под землей. Они даже цветы выращивают в глубоком мрачном подземелье.

На «Винзаводе» в рамках фестиваля студенческих спектаклей Кирилла Серебренникова сыграли московскую премьеру «Отморозков».

<…> театр прямого социального высказывания у нас не в чести. Он существует маргинально, на сценах маленьких полуподвальчиков-doc и уже в силу самих условий своего существования лишен признаков масштабного сценического высказывания. В случае с «Отморозками» русский политический театр наконец-то вышел из полуподвальчиков на широкий сценический простор.

Серебренников совместил предельную актуальность тематики с предельной экспрессивностью выразительных средств, узнаваемость картинок (при входе в зал зрители словно бы попадают на митинг, традиционно проводимый 31-го числа на Триумфальной) - с условностью сценического языка (заградительные решетки по необходимости превращаются тут во все на свете - от больничной койки до кладбищенской ограды).

Роман Прилепина в интерпретации Серебренникова сохраняет свою яростную протестную интонацию, но лишается приподнятой эпико-поэтической интонации. Это не эпос, это именно документ эпохи. Недаром в ткань сценического текста вплетены реальные разговоры, услышанные (подслушанные) артистами в среде юных бунтовщиков и в толпе праздношатающихся обывателей. Серебренников не романтизирует бунт, он лишь пытается понять его истоки. Зафиксировать тот момент, когда главный герой вдруг ясно понимает, что «надо оказать сопротивленье». Из среды «отморозков» этот герой явно выделяется.

Как-то раз на вопрос интервьюера, не пора ли ему остепениться и поставить «Гамлета», Серебренников иронически сказал: «Ой, да ну, это пошлость!». Между тем именно гамлетовские мотивы пронизывают собой многие (вспомним хотя бы «Изображая жертву») его спектакли. Он то и дело опрокидывает коллизию главной европейской трагедии в современность, пытаясь понять, как сопрягается она с нашим измельчавшим временем. В «Околоноля» зрителям был показан мир клавдиев, полониев и фортинбрасов новой России. Охлократов и баблопилов, с презрением наблюдающих за копошащейся вокруг чернью. Лукавый автор «Околоноля» Н. Дубовицкий нарочито разбрасывал по сюжетному полю романа шекспировские аллюзии и явно прозревал в главном герое (к слову, собственном «альтер эго») черты Принца датского. Но в структуре спектакля ему была скорее отдана роль кровавого дяди принца, которому никак не даются слова молитвы.

В романе Прилепина шекспировских аллюзий нет. Однако в самом спектакле главный герой явно предстает Гамлетом нашего времени. Отчаянным мальчиком, наломавшим дров и нагромоздившим вокруг гору трупов (но разве сам Гамлет не нагромоздил свою гору?). Вдруг осознавшим, что так жить нельзя, и не ведающим, как можно и нужно. Недаром тема смерти, причем именно в телесном, материальном виде (не хватает лишь черепа Йорика), определяет атмосферу «Отморозков». А сразу вслед за сценой «в застенке» у Серебренникова флэшбеком следует макабрическая сцена похорон отца главного героя, гроб которого он волоком тащит по промерзшей российской земле.

<…> Филиппу Авдееву удается сыграть кроме бесстрашия молодости, иронии, склонности к ерничанью в разговоре с полониями еще и неизбежную для «Гамлета» рефлексию. Без нее он, как и прочие герои спектакля, и впрямь был бы всего лишь «отморозком», которым режиссер, конечно же, не симпатизирует. С ней он человек. И это явленное в спектакле умение выпрыгнуть из социального (идеологического) измерения в прос-транство одной отдельно взятой души - главное достоинство того нового политического театра России, зачинателем которого стал в «Отморозках» Кирилл Серебренников.

27.04.2011 , Афиша
Вадим Рутковский
Спектакль студентов Серебренникова в проекте «Весна на Винзаводе»

<…> «Отморозки» во многом родились из этюдов, сочиненных самим студентами: норвежец Харальд Розенстрем с дьявольской убедительностью вжился в эпизодическую роль затравленного и демонстрантами, и начальством омоновца, обращающегося к зрителям с вопросом: «Есть работа?». Cцену прощания школьника Позика с уходящим на заведомо гибельное дело старшим братом придумал Александр Горчилин. Циничный монолог «белого воротничка», этакого Молчалина XXI века, вырос из студенческого скетча Филиппа Авдеева. И лимонами у больничной койки покалеченного эфэсбэшниками Жилина актриса Александра Ревенко жонглировала еще на учебных показах. Жаль, здесь невозможно перечислить всех «отморозков». Не выбрасывайте программку, запоминайте имена: за ними будущее.

15.03.2011 , Арт-журнал «Около»
Николай Берман
Вымороженные

Роман Захара Прилепина «Санькя» о современных революционерах Серебренников при участии автора преобразил до неузнаваемости, изменив даже имя заглавного героя, с Сани Тишина на Гришу Жилина. Лишил множества подробностей, размышлений и рефлексий персонажа; целые сюжетные линии переписаны начисто. Но, возможно, главный переворот произошел с моментом действия. Книга Прилепина в большой степени автобиографична и говорит о затерянном в безвременье поколении 90-х, спектакль Серебренникова - о поколении нулевых. Играют его студенты, которым по 20–25 лет, играют про себя и не про сегодня даже, а про сейчас. <…>

20.05.2011 , Ведомости
Ольга Фукс
Юность – это возмездие

<…> «Отморозки» были сыграны на «Винзаводе» (Цех белого), и это пространство намного органичнее для него, чем какой-нибудь академический театр со взрослыми актерами. Кирилл Серебренников, с недавних пор не только режиссер, но и мастер курса в Школе-студии МХАТ, несколько лет откладывал идею поставить Прилепина, пока у него не появились собственные студенты. Они так органичны в образе «радикально настроенной молодежи», что очень трудно представить себе их в какой-нибудь костюмной драме изъясняющимися высоким штилем.

Стиль «Отморозков» яростен и прямолинеен как плакат. Социальная правда легко монтируется с театральной условностью, драки - с трюками, а пресловутый verbatim кажется ироничной фантазией изощренного литератора. <…> Легко превращаются в столы или кровати железные ограждения - главная примета расколотой России, которая может воссоединиться только в кровавой драке.

Не оставляет сомнения, перед кем расстилают ковровую дорожку: костюм от Brioni, характерная фразочка про раба на галерах, характерная брезгливость к оппоненту. Зато партийная принадлежность Гриши Жилина (Филипп Авдеев) и его товарищей режиссера, похоже, не волнует. Затравленные волчата, недоласканные, недолюбленные, подходящие для акций политтехнологов (впрочем, и те недооценивают их слепую ярость и «креативность», нарушающую все договоренности), заполняющие внутреннюю пустоту трескучими лозунгами про украденную родину, обреченные на отстрел, точно стая бешеных псов. Но - и это главное - не способные предавать и убивать. И вызывающие жгучую жалость - неудобное чувство для интеллектуальной элиты или сытого обывателя.

01.04.2011 , OpenSpace.Ru
Елена Кутловская
От «Околоноля» к «Отморозкам»

Действие происходит в плохо освещенном ангаре. Декораций нет. Пустота. Только выбеленные заградительные решетки. Привычный интерьер Москвы - таких решеток полно в метро, на вокзалах, в переходах; ими огораживают пространство, где митингуют «несогласные» и «отморозки». Они как бледное лицо России, изрешеченное тотальной несвободой.

<…> А где-то наверху, в хорошо освещенных комфортабельных домах, живут те, кто именует себя властью. Или, как образно определяет ее «божественную» суть один из обитателей «верхнего» мира, - Скрепа, без которой огромное пространство России окончательно распадется на куски.

Но во второй части дилогии Сереб-ренникова уже не интересует генезис власти. Его интересует генезис «нижнего мира» - «отморозков», случайно рожденных в 90-х, случайно «проросших» в нулевые; новый вид субкультуры под названием «блядский род».

04.04.2011 , infox.ru
Алла Шендерова
Отморозки не знают цензуры

<…> безбашенные юнцы задирают омоновцев и скандируют в мегафон. Прохожая бабка истошно вопит: «Отморозки!» Милиционеры густо матерятся, заламывая кому-то руки, падают заградительные решетки, а невозмутимый таксист перекрикивает вопли, предлагая «по городу - недорого». Трудно поверить, что все это происходит не на улице, а в сравнительно тесном пространстве, где большинство диалогов ведется в метре от первого ряда. <…>

Все это пугающее жизнеподобие создано абсолютно условными средствами. Ритм происходящему задают гитара и ударные, на которых студенты успевают сыграть в перерывах между драками. Из заградительных решеток, похоже, и впрямь позаимствованных у милиции, мгновенно мастерят любое место действия: от салона автобуса до больничной койки. Никаких других декораций, кроме пары столов и стульев, дискового телефона и старого, что-то невообразимо мутное транслирующего телевизора, на сцене нет. Гиперреализм пролога потихоньку переходит в слоящееся сценическое действие, в котором, как всегда у Серебренникова, сон перепутан с явью, а настоящее - с прошлым. <…>

23.03.2011 , Коммерсант
Алла Шендерова
На чужой «Территории»

<…> Своих героев они нашли на улице - полтора года ходили на митинги, брали интервью у фашистов, «нашистов», антифашистов и лимоновцев. В первые минуты спектакля возникает ощущение, что ты вместо театра пришел на митинг. <…>

Филипп Авдеев, играющий Гришу, наделил героя не только подростковой злостью и взрывной пластикой, но и склонностью к гамлетовской рефлексии. <…>

Намеренно избегая оценок, режиссер показывает определенный социальный срез России. Ту же тактику он избрал в недавнем спектакле «Околоноля», где запечатлел тех, против чьей власти и бунтуют «отморозки». Собственно, Серебренников не скрывает, что «Отморозки» - вторая часть дилогии. Она не менее кровава, но оставляет более светлое ощущение: крушащие все вокруг герои Прилепина куда менее сильны и страшны, чем хорошо образованные, вхожие во власть подонки из «Околоноля».

2011, №4 , Театр
Алла Шендерова

С беспристрастностью репортера фиксирует Серебренников ту ситуацию в сегодняшней России, определение которой давали в советской школе на уроках обществоведения: верхи не могут управлять, а низы не хотят терпеть. Что из этого следует? Русский бунт. С непременной гибелью тех, кого в сценической версии «Саньки» называют отморозками.

В перекличке названий обеих частей дилогии есть особая логика: поколение, родившееся в годы, когда к власти пришли персонажи из «Околоноля», вполне естественно вырастает в «отморозков».<…>

25.06.2011 , Новая газета
Екатерина Васенина
Лимонка с сахаром и чесноком

<…> Оппозиция в «Отморозках» в сговоре с властью и наглядно продажна. У куратора оппозиционной партии «свои» опера в «конторе» и знакомые в Кремле. Преподаватель философии, интеллектуал с портфелем, долго не продержался на университетской кафедре, бросил учеников, пошел лизать подметки мэру. Человек с говорящей фамилией Безлетов, он поучает «союзников»: «Вы не имеете никакого отношения к родине. А родина к вам. Родины уже нет. Рассосалась! Тем более не стоит никого провоцировать на мерзости с битьем стекол, морд». Всё куплено и согласованно - акцент в спектакле стоит на этих словах. В романе «Санькя», «Нацбесте» - 2005, веры в изменения было больше. У Прилепина партийцы аккуратные люди: выпили на лавочке - убрали за собой. У Серебренникова - просто бешеные подростки на гормонах, которым только скажи во имя чего машину перевернуть.

Театральный текст следует за литературным; по сравнению с книгой изменена личность человека, которого идет убивать главный герой, - это не латышский судья, который завел сотню уголовных дел на русских пенсионеров, участников войны, а сотрудники «конторы», пытавшие главного героя Гришу. <…>

Начиная с «Пластилина», Кирилл Серебренников ставит спектакли про мертвую страну, в которой можно кое-как прожить только мертвым. Ну или согласным, неслышным, невидным. Привычным саваном режиссер укутывает «революционное гулево и варево». В повести Прилепина находит свою тему, как находил у Василия Сигарева, Марка Равенхилла, братьев Пресняковых, Салтыкова-Щедрина, Мартина Макдонаха, Юрия Арабова: «Здесь пустое место. Нет даже почвы. Ни патриархальной, ни той, в которой государство заинтересовано геополитически… Водка стынет, картошечка жарится… Ничего в этой стране не изменилось и никогда не изменится. Ее надо любить и беречь такую, какая есть». Оттого на сцене неизменный холодный свет анатомички, гроб (хоронили отца Гриши), пение за упокой. В «Отморозках» отпевают верящих в Родину всерьез и бескорыстно. Судьба их предрешена. <…>

№ 14. 2011 , «Русский репортер»
Саша Денисова
Морозные люди

<…> Вообще-то спектакль о революционерах. Но определение «морозные люди» подходит и русским вообще.

На сцене стоят заградительные решетки - идет митинг. По сути, весь спектакль - митинг. Причем несанкционированный. По ту сторону забора - студенты Серебренникова. То есть дети, которых они играют, - нацболы, отморозки, как называют их служители власти. Они яростно кричат: «Любовь и война!», «Президента топить в Волге!». Менты пытаются их разогнать, но молодежь яростная - дает прикурить «космонавтам». Энергия актеров дикая, и непонятно, где ты сам находишься, заденут тебя на твоем уютном сиденье дубинкой или начнут колошматить.

Над материалом работали в двух направлениях: взяли Леонида Андреева с его «Рассказом о семи повешенных» и попытались совместить тех революционеров и этих. Потом те, исторические, отпали. Но осадок остался: все это происходит и на сцене, и в стране не впервые - идеализм, максимализм, ярость <…>

17.05.2011 , gazeta.ru
Алексей Крижевский
По голове постучите

<…> режиссер оказывает своему соавтору Прилепину сомнительную услугу, пару раз за спектакль внятно давая понять, что герои в его понимании немногим отличаются от тех, кто их месит, а заголовок «Отморозки» (а именно этим словом героев называют фээсбэшники на допросах) - характеристика не комплиментарная, а, в общем, буквальная. <…>

06.04.2011 , Известия
Марина Давыдова
Отморозки из «Шаубюне»

<…> Незадолго до премьеры Кирилл Серебренников рассказал «Известиям», как он работал над текстом романа и какова была реакция представителей русской эмиграции на его исполненный животной энергии, одновременно страшный и бесстрашный спектакль.

МАРИНА ДАВЫДОВА: Как долго вы с Захаром Прилепиным работали над инсценировкой?

КИРИЛЛ СЕРЕБРЕННИКОВ: Мы начали работу почти четыре года назад. Захар сочинял кусок, я - кусок. Затем мы встречались и сводили их воедино. А потом пьеса долго лежала, казалось, что время ее ушло. Но тут начались события на Манежной площади, на Триумфальной, и все опять оказалось актуальным. Мы ста-ли читать пьесу на курсе с ребятами. Какие-то куски остались, что-то отпало, а какие-то документальные фрагменты мы добавили - сценки, зарисовки, этюды, сделанные в результате встречи с прототипами героев спектакля. Ведь у Захара текст романа несколько поэтичен, а его персонажи - почти герои «Калевалы». Для прозы это прекрасно. Но для грубой театральной материи не вполне годится. Потому мы стали разбавлять текст элементами verbatim. При этом старались уйти от узкой темы нацболов. Ребята встречались и с представителями «фа», и с представителями «антифа», и 31-го числа на Триумфальную площадь ходили, где совсем уж другие люди собираются. Этот спектакль - совокупный портрет протестного сознания. Коллективный портрет людей, которые остро чувствуют неправду и знают, что так жить нельзя, а как жить - толком не понимают.

МД: В этом спектакле ты явно совершил некий рывок в не исследованные прежде нашим театром социальные сферы. В каком направлении собираешься двигаться дальше?

КС: Мы сейчас работаем над «Сном в летнюю ночь» и подбираемся к «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина. Все эти спектакли и «Отморозки» переедут на «Винзавод». Дело в том, что у Художественного театра теперь есть «Студия 7», которая с этого года занимается всякими экспериментальными и международными программами. И вот эта студия вместе с «Винзаводом» создала проект «Платформа», который включает театр, современный танец, музыку и медиа. Я - руководитель проекта в целом. Но у каждого направления будет при этом свой куратор. Если все получится, мы запустимся уже с октября. Я твердо знаю, что хочу не вполне театрального пространства. И уверен, что в это новое пространство, если там будут «давать» то, что невозможно увидеть и услышать в обычном репертуарном театре, обязательно пойдет новый зритель.

04.04.2011 , infox.ru
Алла Шендерова
Отморозки не знают цензуры

<…> Вот уже лет десять как главной темой всех театральных дискуссий стало обсуждение того, что из нашего театра ушла живая жизнь. Спектакль Серебренникова не то что удивляет - ошарашивает своим правдоподобием. <…>

Из дискуссии после спектакля «Отморозки».

АНАТОЛИЙ СМЕЛЯНСКИЙ: Для чего мы решили провести это обсуждение? Как вы понимаете, сыграть повесть Прилепина - это не такой традиционный шаг, как сыграть костюмного Островского или костюмного Мольера. Поэтому здесь собрались Захар Прилепин, Кирилл Серебренников и я, пока еще исполняющий обязанности ректора этой школы.

(Смех в зале).

ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Какая судьба будет у этого спектакля? Мы сейчас его посмотрели, в мае вы сыграете на «Винзаводе». А потом?

КИРИЛЛ СЕРЕБРЕННИКОВ: В России театр неподцензурен. Театр - последняя, может быть, единственная зона свободы. Здесь нет цензоров - все цензоры внутри. Потому что театр рассчитан на маленькую аудиторию. Ну, сто тысяч человек посмотрят этот спектакль - больше все равно невозможно. Поэтому никто театром особо не интересуется, и этим можно пользоваться. Оставаться честными и не скурвливаться.

ЗАХАР ПРИЛЕПИН: Я все время вспоминаю, как Сталин на полях произведения Андрея Платонова написал: «Сволочь!». Но я не могу представить ни Владимира Владимировича Путина, ни Дмитрия Анатольевича Медведева, которые пишут на полях «Саньки»: «Сволочь». Или приходят в зал МХТ и кричат с мест: «Сволочи! Прекратите!». Это невозможно - им на фиг это не надо. Если у вас нет миллиона долларов или танковой дивизии, на хер вы со своими спектаклями не нужны никому в этой стране. Поэтому давай, Кирилл, развлекаться дальше.

01.06.2011 , Взгляд
Кирилл Решетников
«Пример, как говорить с аудиторией»

КИРИЛЛ РЕШЕТНИКОВ: Как вам кажется, есть ли выход из той ситуации, которая показана в «Отморозках»? Преодолим ли гражданский разлад, который доводят до максимума люди, похожие на героев пьесы?

КИРИЛЛ СЕРЕБРЕННИКОВ: Я не могу просто ответить на сложные вопросы. Я не политик, не работник властных структур и не олигарх. Я человек, который вопросы задает, но у меня нет на них простых ответов. Если бы я предлагал какие-то простые решения, это было бы очень самонадеянно и наивно. Думаю, что разрешить ситуацию каким-либо легким способом уже не удастся - она зашла слишком далеко. Поэтому боюсь, что скоро нас ждут потрясения. <…>

17.11.2011 , Известия
Марина Шимадина
Герои Манежной площади захлебнулись гневом

<…> Режиссер здесь тактично отходит на второй план, выводя вперед молодых актеров, играющих искренне и истово. Его фрондерский политический театр во многом напоминает Таганку 1960-х. За одним исключением: у режиссера нет готовых ответов, он просто предлагает задуматься о стране, в которой каждый из нас живет. <…>

В Прилепина влюбилась сразу и запоем. Кто-то упомянул и понеслось.Санькя, Патологии, Ботинки, полные горячей водкой. Хороший слог: по-русски ласковый, по-мужски скупой. Отморозки по одной из его книг.
Отношения с новым театром или труппой складываются либо сразу либо не складываются вообще. Если после спектакля, тебе хочется снова увидеть те же лица и услышать новую историю, то значит театр понравился.
По-недетски взрослый, профессиональный спектакль, при том, что средний возраст актеров на сцене 20. Впрочем, таков и возраст главных героев.
Визуально красивый: в момент наивысшего любовного восторга он и она синхронно прыгают через ряды милицейских ограждений. Один ряд, второй, третий, на какой-то момент тела зависают в воздухе, и снова усилие, толчок, ускорение и краткий миг спокойствий, наслаждения.
Роман Прилепина насыщен событиями и метафорами российской жизни. Не все из них попали в пьесу, написанную совместно Серебренниковым и Прилепиным (умирающий дед и безнадежность российской деревни, поход на экскурсию в супермаркет). Субъективно пьеса проигрывает роману. Объективно, понимаю, что те моменты, которые запали в душу мне, хороши в книге, но не всегда вписываются в основную тему спектакля.
Из актеров, конечно же, надо отметить Филиппа Авдеева. На нем держится весь спектакль. Не будь он правдоподобен в своей роли, не было бы сочувствия и понимания к главному герою: формально националисту, члену организации левого толка, фактически же одинокому пацану, честному, надежному, сохранившему чувство собственного достоинства, всего лишь «одному из», одному из потерянного поколения.
Смелый спектакль. Лозунги «Революция», «Пусть будет бунт» в книге являются всего лишь фиксацией фактов российской действительности, да все мы читали о митингах на Триумфальной. Ну и что. В новостях много что пишут, кто бы успевал это все переваривать. Пока не случилась Манежная площадь. О ней слышали даже те, кто не знают, кто такая Людмила Алексеева. Вся ярость и энергия Манежной она и в книге Прилепина, и в этом спектакле. Но, лозунги со сцены уже не просто манифест, на какой-то момент они обретают пророческую силу.
Во многих отзывах на спектакль укор: ну как же мастер вскрыл нарыв, но не дал ответа как его лечить. Да никто в России не знает ответа на вопрос, как не знали его и два века назад. Заслуга и Прилепина и Серебренникова уже в том, что показали, смогли объяснить, почему случилась Манежная, почему в «Бункере» лучше, чем в Администрации губернатора. Потому, что там свои, которым не безразличен сам факт твоего существования, не говоря уже о чем-то «большем» и «высоком».
Уже влюблена. Курс играет свои спектакли на Визаводе до конца мая и очень хочется успеть увидеть хотя бы еще один спектакль.

Московская полиция проводит проверку содержания спектакля «Отморозки» Кирилла Серебренникова в связи с обращением Московского общественного совета по нравственности и социально-значимой информации.

Об этом сообщил РИА Новости директор театра «Гоголь-центр» Алексей Малобродский. Его также попросили предоставить видеозапись спектакля.

В пресс-службе УВД по Центральному административному округу (ЦАО) подтвердили, что полиция по заявлению зрительницы проверяет спектакль. «По поступившему обращению гражданки проводится проверка, по результатам которой будет принято процессуальное решение», — сказал представитель пресс-службы.

Проверка проводится в качестве «мер реагирования» на письмо, поступившее в органы полиции после показа спектакля «Отморозки» на сцене открывшегося в начале февраля «Гоголь-центра».

По словам Малобродского, это не первое обращение органов полиции и прокуратуры к руководству театра.

«В течение двух месяцев меня вызывали в прокуратуру в связи с попытками вменить мне нарушения трудового законодательства, что, конечно, делалось по доносам, по "письмам трудящихся". А накануне открытия меня снова вызвали в прокуратуру и дали ознакомиться с жалобами на порочное содержание и тлетворное влияние наших спектаклей. Притом, что "Гоголь-центр" еще не был открыт и ни одного спектакля еще показано не было. Но пишущим уже заранее было понятно, что мы собираемся сеять разврат и пропагандировать гомосексуализм и педофилию», — сказал директор «Гоголь-центра».

Спектакль «Отморозки» по мотивам повести Захара Прилепина «Санькя» был поставлен Кириллом Серебренниковым на «Платформе» со студентами Школы-студии МХАТ. В прошлом году спектакль стал лауреатом премии «Золотая маска» в номинации «Драма/Спектакль малой формы».

Выступая 16 апреля 2012 года в Большом театре на церемонии вручения «Золотой маски», Серебренников сказал: «Когда мы делали спектакль "Отморозки" по прозе Захара Прилепина, мы не рассчитывали ни на какие награды и почести,мы делали спектакль про людей,которые сражаются за справедливость...И вот эту премию я хотел бы посвятить всем людям,которые борются в России за справедливость: которые делают это на площадях,сидят за нее в тюрьме, которые за нее голодают... Я уверен что правда по-любому победит ложь, воровство, мрак...».

Заключительная часть выступления — начиная со слов «которые делают это на площадях» — при трансляции по телеканалу «Россия К» была вырезана.

Досье Фонтанки

Кирилл Семёнович Серебренников (7 сентября 1969, Ростов-на-Дону) — российский режиссёр театра и кино, лауреат Национальной премии в области телевидения «ТЭФИ», победитель конкурсных программ Открытого российского кинофестиваля «Кинотавр», Римского международного кинофестиваля, художественный руководитель «Гоголь-центра».

Кирилл Серебренников родился в Ростове-на-Дону, среднюю школу окончил с золотой медалью. Ещё будучи школьником, поставил свой первый спектакль. В 1992 году с красным дипломом окончил физический факультет Ростовского государственного университета. Занимался режиссурой ещё в студенческие годы: сначала в любительской студии «69», с 1990 года — на профессиональной сцене.

За семь лет поставил десять спектаклей во всех театрах Ростова-на-Дону: театре «Ангажемент», Академическом театре драмы имени М. Горького, Академическом театре юного зрителя. Постановки неоднократно признавались лучшими спектаклями сезонов и получали призы на всероссийских фестивалях.

С 1991 года также стал активно работать на телевидении: сначала в телекомпании «Южный регион», потом в ГТРК «Дон-ТР». За те же семь лет снял 11 видеоклипов, 2 документальных фильма, 4 телеспектакля, 1 видеоартовскую картину, 1 музыкальный телефильм, 3 многосерийных проекта: два — о музыке, третий — о кино, около 100 рекламных роликов.

С 1998 года также занимается кинематографом. Среди его работ - 6 художественных фильмов, 1 документальный и 4 сериала.

В 2007 году вёл программу «Другое кино» на телеканале ТВ-3.

В 2008 году набрал экспериментальный актёрско-режиссёрский курс в Школе-студии МХАТ. Из этого курса к выпускному 2012 году была сформирована «Седьмая студия», позже ставшая одним из резидентов «Гоголь-центра».

В августе 2012 года Кирилл Серебренников без объявления открытого конкурса на замещение вакантных должностей назначен департаментом культуры г. Москвы новым художественным руководителем Московского драматического театра им. Н. В. Гоголя. Вскоре после своего назначения Серебренников заявил о переформатировании театра в «Гоголь-центр» с тремя труппами-резидентами, программами кинопоказов, концертов, лекций и открытых дискуссий. «Гоголь-центр» был открыт 2 февраля 2013 года.

В 2013 году стало известно о намерении Серебренникова снять фильм «Чайковский», одним из авторов сценария которого он является. Министерство культуры РФ выделило на поддержку этого проекта 30 миллионов рублей из необходимых 240 миллионов, однако Фонд кино отказал в дальнейшем финансировании съёмок картины. Серебренников сообщил о своём намерении искать средства на проект за рубежом.

Живёт и работает в Москве.

Может статься, «Отморозки» -- это не только театр завтрашнего дня, но и то будущее, что ждет Россию. К Международному Дню театра Кирилл Серебренников и курс его студентов в Школе-студии при МХАТ выпустил спектакль по повести Захара Прилепина..

Живая жизнь

Вот уже лет десять как главной темой всех театральных дискуссий стало обсуждение того, что из нашего театра ушла живая жизнь. Спектакль Серебренникова не то что удивляет – ошарашивает своим правдоподобием. При этом по форме он вполне условен – беспощадный юношеский бунт героев Захара Прилепина втиснут в сравнительно тесное пространство мастерских Художественного театра – никаких подмостков там нет, зрители сидят на небольшой трибуне, а актеры существуют в двух шагах от первого ряда. И все же сила воздействия у спектакля такая, что в прологе невольно ловишь себя на мысли: шел на прогон в МХТ, но случайно попал на митинг на Манежной площади.

Из толпы орущей пацанвы выделяется Гриша Жилин (сделав вместе с Серебренниковым инсценировку своей повести «Санькя», Прилепин изменил все имена героев) – неглупый, но обожженный жизнью парень убежден, что у него отняли родину – и идет сражаться за социальную справедливость. Филипп Авдеев, играющий Гришу, наделил своего героя не только взрывной пластикой, подростковой злостью, но и склонностью к гамлетовской рефлексии. Поэтому допрос и избиение в милиции прерывается в сознании Гриши воспоминанием о похоронах отца – оперативник с дубинкой мгновенно превращается в шофера похоронного автобуса, отказавшегося вести гроб по деревенскому бездорожью и высадившего Гришу с матерью прямо в зимнем лесу. Со своей погибшей возлюбленной -- бесстрашной революционеркой Катей (Екатерина Стеблина) -- Гриша беседует почти как Гамлет с Призраком. А в финале, отправившись с другими «отморозками» штурмовать местную администрацию и готовясь встретить смерть, вдруг удивленно замечает, что впервые попробовал на вкус крестик: сначала он был холодный, а теперь – пресный.

Смотреть на этот заранее обреченный юношеский бунт, прерывающийся то любовной сценой, то веселой пирушкой по случаю Нового Года – почти как побывать на живодерне. Но и оторваться невозможно: энергия и естественность в студентах-третьекурсниках действительно животная. Но помимо этого, есть в них удивительная осмысленность. Они знают, про что и для чего они играют. Намеренно избегая оценок, с репортерской точностью запечатлевают одну из сторон жизни сегодняшней России. Ту же «репортерскую» тактику Серебренников избрал в спектакле «Околоноля» (по повести Натана Дубовицкого, реальное авторство которой приписывают Владиславу Суркову), где запечатлел тех, против чьей власти и бунтуют «отморозки». Собственно, режиссер и не скрывает, что «Отморозки» – вторая часть дилогии. Она не менее кровава, но оставляет более светлое ощущение: неумело бунтующие герои Прилепина куда менее отвратительны, чем хорошо образованные, вхожие во власть подонки из «Околоноля».

Из дискуссии после спектакля «Отморозки»:

Ректор Школы-студии при МХАТ Анатолий Смелянский :

Для чего мы решили провести это обсуждение? Как вы понимаете, сыграть повесть Прилепина -- это не такой традиционный шаг, как сыграть костюмного Островского или костюмного Мольера. Поэтому здесь собрались Захар Прилепин, Кирилл Серебренников и я, пока еще исполняющий обязанности ректора этой Школы.

(Смех в зале).

Вопрос и зала: Почему такой материал -- почему сейчас, почему здесь, со студентами?

Кирилл Серебренников: Эта пьеса писалась долго. Мы ее делали, и я понимал, что было бы безумием этот материал делать в стенах репертуарного театра -- чтобы какие-то народные артисты изображали этих ребят. Благодаря счастливому стечению обстоятельств и Анатолию Мироновичу Смелянскому, предложившему мне набрать курс в Школе-студии при МХАТ, я понял, что, может, когда-то и смогу поставить «Саньку» – если те люди, которые учатся на курсе, смогут включиться в эту историю. Надо сказать, были годы, когда мне казалось, что эта история осталась в 90-х. Мы периодически созванивались с Захаром, что-то друг другу вяло говорили. И я понимал, что это будет не правда и не к месту. И вдруг, надо сказать спасибо родине -- она вдруг сделала все, чтобы этот материал стал актуальным. Начались все эти истории на Триумфальной и на Манежной. Вновь появились молодые люди, которые выходят на площадь. И мне стало безумно интересно попробовать предложить этот материал нашим студентам. Не буду скрывать: первое чтение вслух вызвало у них шок. Они это назвали словом «жесть», а я делал вид, что все нормально: читка и читка -- как Чехова прочли. Потом началась работа: сочинить ведь этих героев невозможно – их надо увидеть. Значит, надо пойти на площадь, пытаться с ними познакомиться, узнать, про что они думают. И тогда этот материал заработал -- он обогатился документальными текстами – там использованы записанные студентами монологи. Когда актеры приходят к живым людям и пытаются их понять, это всегда интересно, потому что актер все видит через свою оптику: он не только присваивает походку и жесты, он может точно угадать и какие-то внутренние вещи. Мы специально делали спектакль, который не принимает ни ту, ни другую сторону -- нас интересовали сами эти ребята. Это ведь традиция русского искусства – сочувствовать своим героям. Они могут быть в жизни совсем не такими приятными, но нам важно, что они живые, что в них есть чувство несправедливости, которое толкает их к страшным, иногда самоубийственным действиям.

Вопрос из зала : Когда произошла читка?

К.С. : Год назад. Хотя вот тут мне подсказывают: полгода -- у меня тут день за два.

Вопрос из зала : Спасибо большое за историю, которую вы, Захар, написали и которую вы, Кирилл, поставили! Мы все в Интернете уже не год и не два обсуждаем то, что происходит: митинги, открытые письма. Пытаемся хоть что-то понять. Вот эти ребята, которые кричат в спектакле – как вы думаете, Захар, их слышат те, кто красные ковры стелет и кто по ним ходит? Наша страна -- куда, по-вашему, она движется?

Захар Прилепин : Я хочу, чтобы мои коллеги сохранили работу – и поэтому я не буду отвечать на этот вопрос.

К.С. : Зря. Мы же здесь без цензуры

Из зала : Не надо треножить самих себя

З.П : Ну, давайте, поговорим. Как известно, Кирил совершил гениальный – я это серьезно говорю – ход. Он поставил одновременно «Околоноля» и «Саньку». Вот такое было четыре года подряд «околоноля», а потом вдруг раз – и «Санька». Это повышение температуры абсолютно естественно и будет происходить в России периодически, до тех пор, пока она является живым организмом. Живой организм около ноля не существует -- у него 36,6. Или 40, или даже 41. Гибнет один Гриша Жилин -- нарождается другой. Все, что происходит со страной, как мы все понимаем, влечет за собой множество самых тяжелых вопросов, но пока еще не имеет ответов. И вот эти вот молодые люди, которые были здесь на сцене, они каким-то образом очень четко уловили этот нерв раздражения и непонимания. Кирилл пытается как-то нивелировать ситуацию, говорит: «Мы понимаем правду и тех и других». Но мне-то приятнее все эти пацаны, которые бушуют и кричат «революция!». Все правильно здесь было показано, только радикализма немного не хватает. Надеюсь, что когда это выплеснется на улицу, мы постфактум уже и спектакль доделаем – и там, наконец, перебьют всех, кого стоило бы перебить. Тут в зале сидит мой старший товарищ, Эдуард Вениаминович Лимонов. Он не плакал лет пятьдесят, а я, может, лет пятнадцать. Последние две недели я плачу на этом спектакле. Не потому, что я такой чувствительный, а потому что я знаю десятки реальных судеб молодых нацболов, которых я видел. Только что Эдуард Лимонов говорил, что около 180 человек сидело в тюрьме просто по уголовным срокам -- я их увидел сегодня в спектакле. Ребята – артисты -- проделали колоссальную работу – они ходили на митинги, ходили в бункер, они общались с нацболами. Эти ребята настолько талантливы, что они «сняли» все на уровне мимики. Я видел этот спектакль в Германии -- ребята показывали его на фестивале: первый раз в зале сидели немецкие и французские актеры -- там был фурор. А на втором спектакле -- ползала кучка советских эмигрантов. Они говорили: «Что это такое? Буржуев – топить в Волге?! Что вы сюда привезли, как вы могли?» Я подумал: слава богу, что эти люди уехали.

Вопрос из зала : Я хочу Захара поздравить -- диалог между писателем и актерами произошел. Он начался этим спектаклем и, я надеюсь, будет продолжение. Будет?

З.П. : Думаю, оно будет просто на улице. А будем ли мы продолжать работать с Кириллом – зависит от того, сохранит ли Кирилл свою работу в МХТ.

К.С. : Мы показывали этот спектакль кафедре Школы-студии. И я нервничал, боялся, что руководство будет шокировано. Но сидел Анатолий Смелянский, сидел Олег Табаков, профессура. Знаете, выяснилось, что не надо так волноваться за людей и их желание усидеть на местах: практически вся кафедра приняла нашу работу, инициатором нашего сегодняшнего показа является МХТ и Школа-студия. Олег Павлович и Анатолий Миронович сказали: «Надо бы устроить обсуждение -- чем живее будет диалог со зрителем, тем лучше». А чего бояться?! Бояться можно только лжи и сумасшедшего с бритвою в руке.

Из зала : А вы не замечаете, что происходит в стране?

К.С. : Мы делаем нашу работу, стараемся делать ее хорошо. Для нас важно, чтобы пришли люди и состоялся диалог. А остальное – домыслы, мы не отвечаем за чужие сны.

З.П. : Я хочу добавить. Повесть «Санькя» была написана 6 лет назад, и за это время много раз возникала идея ее экранизировать, но в итоге так и не получилось. То, что сделал Кирилл – это не то чтобы идеальное прочтение, потому что в итоге получилось больше, чем в тексте. И это, безусловно, мужественный поступок.

К.С. : Не надо только представлять нас героями. Герои те, кто выходят на площадь и не боятся отстаивать свои права, рискуя получить дубинкой по голове. Мы к ним можем относиться по-разному, но они совершают реальные поступки. Я был на площади: вот так человек поднимает над головой «Конституцию РФ» -- и тут же, катапультой, оказывается в милицейском уазике. Вот это страшно. А говорить правду – не страшно. Мы всего лишь художники. А художник, по прекрасному выражению Хайнера Мюллера, он и здесь, и не здесь, и с теми, и с другими. Он – над. Наша задача – поставить зеркало, чтобы зрители увидели в нем свое время.

Вопрос из зала : Какая судьба будет у этого спектакля? Мы сейчас его посмотрели, в мае вы сыграете на «Винзаводе». А потом?

К.С : В России театр неподцензурен. Театр – последняя, может быть, единственная зона свободы. Здесь нет цензоров – все цензоры внутри. Потому что театр рассчитан на маленькую аудиторию. Ну, сто тысяч человек посмотрят этот спектакль – больше все равно невозможно. Поэтому никто театром особо не интересуется, и этим можно пользоваться. Оставаться честными и не скурвливаться.

З.П. : Я все время вспоминаю, как Сталин на полях произведения Андрея Платонова написал: «Сволочь!» Но я не могу представить ни Владимира Владимировича Путина, ни Дмитрия Анатольевича Медведева, которые пишут на полях «Саньки»: «Сволочь». Или приходят в зал МХТ и кричат с мест: «Сволочи! Прекратите!» Это невозможно – им на фиг это не надо. Если у вас нет миллиона долларов или танковой дивизии, на хер вы со своими спектаклями не нужны никому в этой стране. Поэтому давай, Кирилл, развлекаться, дальше.

К.С.: Спасибо огромное, что вы пришли и пообщались с нами в прямом и переносном смысле. И расскажите всем, что спектакль будет играться на «Винзаводе» 13, 14, 15, 16 мая – там и будет настоящая премьера.