Партийная организация и партийная литература. Партийность литературы Упоминания в литературе

Расстановка ударений: ПАРТИ`ЙНОСТЬ ЛИТЕРАТУ`РЫ

ПАРТИЙНОСТЬ ЛИТЕРАТУРЫ - такое проявление ее классового характера, к-рое связано с высоким уровнем развития политической и идеологической борьбы, с выдвижением на историческую арену партий, отстаивающих интересы противоборствующих общественных сил. Коммунистическая партийность в различных областях деятельности, включая и художественное творчество, отвечает объективному ходу исторического процесса и в нашу эпоху представляет собой высшую форму народности, выражение коренных интересов народа. Если истинный смысл партийности буржуазной лит-ры не всегда четко осознается даже ее деятелями, а нередко и намеренно маскируется, выступая, напр., под видом "беспартийности", "внеклассовости", то борцы за коммунизм прямо и открыто провозглашают идею строгой партийности, сознательно и целеустремленно проводят ее в жизнь. Защита П. л. в немецкой обществ, мысли в период подготовки революции 1848 г. явилась выражением передовых для того времени эстетич. взглядов. Идею "партии народа" в лит-ре выдвинуло революционно-демократическое движение в России. Пролетарское, коммунистическое понимание П. л. впервые нашло выражение во взглядах и практике основоположников марксизма. Неизменно отстаивая мысль об общественной активности писателя, К. Маркс и Ф. Энгельс считали важным направить эту активность в русло служения революционному делу. Существенно при этом, что борьба за четкость идейной позиции писателя сочеталась с высокой эстетической требовательностью и пристальным вниманием к закономерностям иск-ва. Декларативность, подменяющая полнокровные художественные образы, вызывала критическое отношение Маркса и Энгельса. Их теоретическое наследие содержит важные выводы относительно метода художественного изображения жизни в соответствии с интересами рабочего класса в "социалистическом тенденциозном романе", в революционной трагедии и пр. (см. Тенденциозность). Маркс и Энгельс учили писателей видеть историю и перспективу общественного развития глазами участников "битв воинствующего пролетариата".

Историческая заслуга всесторонней научной разработки идеи коммунистической партийности в новых исторических условиях принадлежит В. И. Ленину. В статье "Партийная организация и партийная литература" (1905) и в других ленинских работах выдвинут и обоснован четкий критерий партийности нашей лит-ры, указывающий на органическое единство свободы, широкой творческой инициативы писателей революционного рабочего класса и их сплоченности вокруг партии. Лит-ру, согласно этому критерию, можно назвать коммунистически-партийной в том случае, если субъективные устремления и возможности писателей и объективное значение их творчества отвечают как специфическим законам литературной деятельности, так и идеалам, программе, мировоззрению, единой воле и опыту авангарда трудящихся, опыту международного революционного движения пролетариата, приумножают и обогащают этот опыт. Социалистическая лит-ра призвана и сама участвовать в формировании общественного мнения по важным вопросам; сознательно а добровольно идя намеченным партией курсом, она должна способствовать дальнейшему формированию и реализации этого курса. "Это будет свободная литература, оплодотворяющая последнее слово революционной мысли человечества опытом и живой работой социалистического пролетариата..." (Ленин В. И., Полн. собр. соч., т. 12, с. 104). Ленин отмечал, что революционная практика партии оказывает плодотворное воздействие на творческий труд литераторов, а этот труд в свою очередь воздействует на революционную работу. "Во сколько раз, - писал он Горькому, - выиграла бы и партийная работа... и литераторская работа, теснее связавшись с партийной, с систематическим, непрерывным воздействием на партию!" (там же, т. 47, с. 134). Залог боевой действенности революционного слова, выражающего объективные требования эпохи, Ленин видел в обеспечении нерасторжимого единства партийной организации и партийной лит-ры. При этом он тесно связывал с проведением политики Коммунистической партии задачи не только теоретической работы, агитации и пропаганды, но и "литературной критики, публицистики и художественного творчества" (там же, т. 47, с. 145), указывая на общность литературного дела с другими областями деятельности и в то же время учитывая все его своеобразие: "...литературная часть партийного дела пролетариата не может быть шаблонно отождествляема с другими частями партийного дела пролетариата", здесь необходимо "обеспечение большего простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простора мысли и фантазии, форме и содержанию" (там же, т. 12, с. 101). П. л. - объективная историческая закономерность литературного процесса. Она выражается в эстетическом своеобразии произведений, в основных особенностях их содержания и формы. Художественным методом иск-ва, проникнутого коммунистической партийностью, является социалистический реализм, получающий в ней стимулы и возможности для правдивого и целеустремленного воплощения действительности. Поскольку интересы рабочего класса и партии коммунистов отвечают прогрессивному ходу истории, коммунистическая партийность зовет к активному художественному познанию жизненного процесса, ведущего к развитию социалистического общества и к строительству коммунизма, Участие литераторов - членов партии и беспартийных - в борьбе народа за новое об-во, одухотворенность идеями и практикой партии помогают наиболее полному и разностороннему развитию их таланта, способствуют правдивому отражению и таких пластов действительности, в глубь к-рых писатели других направлений проникнуть не могли и не могут.

Коммунистическая партийность творчества наглядно проявляется в особом характере художественного обобщения, типизации характеров а обстоятельств. Во всяком художественном образе (от жизнеподобного до фантастического), при всей его живой целостности, подчеркиваются, выделяются черты, передающие те особенности, закономерности реальных явлений, к-рые в к.-л. отношении важны, существенны. Образы лит-ры, проникнутой ленинской партийностью, правдиво отражая действительность в ее противоречиях, ведущих тенденциях, в революционном развитии и перспективе, заостряют внимание прежде всего на том, что является объективно важным для борьбы и созидательной деятельности, к-рую ведет народ под руководством партии. Значительное место в лит-ре социалистического реализма занимают образ нового героя, убежденного борца за коммунистические идеалы, отображение исторической деятельности народа - сознательного творца истории - в типических обстоятельствах, во всей остроте социальных конфликтов эпохи революции и строительства социализма. "Главная линия в развитии литературы и искусства, - сказано в Программе КПСС, - укрепление связи с жизнью народа, правдивое и высокохудожественное отображение богатства и многообразия социалистической действительности, вдохновенное и яркое воспроизведение нового, подлинно коммунистического, и обличение всего того, что противодействует движению общества вперед". Вместе с тем и лит-ра социалистического реализма не ограничивает себя кругом заранее определенных тем, проблем, художественных задач; она содействует воспитанию всесторонне развитой, гармонической личности человека нового мира. Под этим углом зрения писатели и дают в своих произведениях эстетическую, идейно-эмоциональную оценку всему изображаемому, в современности и историческому прошлому" Цели классовой борьбы за бесклассовое об-во определяют в их творчестве диалектическое единство классового и общечеловеческого начал. Определенность позиции писателя, соотнесенность его творчества с политическими задачами социалистического об-ва не уравнивает и не сковывает творческие индивидуальности, а, наоборот, воспитывает и закаляет их, предоставляет им широкий простор для свободного самовыражения и художественных открытий. Небывало широкие созидательные задачи, к-рые ставит партия во всех областях жизни, направленные на благо народа, определяют задачи художественной лит-ры.

С разнообразием этих задач связано и разнообразие новаторских поисков в области содержания и художественных средств. Коммунистическая партийность предполагает широту и многогранность в постановке и художественном решении насущных проблем, в обращении к различным темам, жанрам, стилям в зависимости от различия писательских интересов и склонностей. Об этом убедительно свидетельствует опыт единой по идейной целенаправленности и в то же время богатой самобытными, оригинальными талантами многонациональной советской лит-ры, опыт ряда литератур социалистических стран.

Коммунистическая партийность открывает новые возможности для творчества по законам красоты, приносящего миллионам людей радость и вдохновение. В. И. Ленин назвал то "истинно прекрасное, чем богата мировая культура", "исходным пунктом для дальнейшего развития". Он говорил, что новый общественный строй "способен создать красоту, безмерно превосходящую все, о чем могли только мечтать в прошлом" (Ленин В. И., О лит-ре и иск-ве, 4 изд., с. 663, 685). В лит-ре социалистического реализма это связано с утверждением коммунистического идеала, с расширением возможностей творческого воображения, способствующего активизации созидательной энергии народа, с обогащением сферы общеинтересного, с гармоничностью новой художественной концепции мира и человека. Критерий коммунистической партийности В. И. Ленин применял ко всей социалистической лит-ре, к великому социалистическому "механизму", объединяющему деятельность всех тех, чье участие в литературном деле проходит под знаком служения задачам народа и партии. Лит-ра, одухотворенная коммунистической партийностью, развивается в странах социалистического содружества и прокладывает себе дорогу в мире капитализма, находясь на переднем крае борьбы прогрессивной мировой культуры против всех реакционных идейных течений и тенденций.

Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Обиск-ве, т. 1 - 2, М., 1967; Ленин В. И., О лит-ре и иск-ве, 4 изд., М., 1969; В. И. Ленин и вопросы лит-ведения, М.- Л., 1961; В. И. Ленин и лит-ра, М., 1963; В. И. Ленин и иск-во, М., 1969; Наследие В. И. Ленина и наука о лит-ре, Л., 1969; Ленинское наследие и лит-ра XX века, М., 1969; Эстетическое наследие В. И. Ленина и проблемы иск-ва, М., 1971; В. И. Ленин и А. М. Горький, М., 1958; В. И. Ленин и А. В. Луначарский, М., 1971; В. И. Ленин и наука о лит-ре. Библиографический указатель. 1955- 1968 гг., Л., 1970.

А. Г. Дубровин.

Источники:

Словарь литературоведческих терминов. Ред. С 48 сост.: Л. И. Тимофеев и С. В. Тураев. М., "Просвещение", 1974. 509 с.

Литература в современной России, как и религия, отделена от государства.

В Конституции записано, что цензура в издательствах и средствах массовой информации не допускается. Следовательно, некому, как Ленину в 1905 году воскликнуть: «Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков!» Но повестку дня в любом демократическом государстве, помимо исполнительной власти, определяют представленные в парламенте, то есть получившие законное право на политическую деятельность, партии. Тут-то, казалось бы, у литературы и появляется шанс приблизиться к участию в делах государства, прислониться к имеющей в парламенте самую большую фракцию правящей партии, или - к партии, сражающейся за это право, выступающей с критикой существующего порядка, предлагающей широким массам избирателей свою программу.

Ещё со времён Древней Греции (именно тогда возникли политические партии) их деятельность определяли два ключевых момента: разработка увлекающих массы идей и борьба за власть. Ни то, ни другое невозможно без привлечения и опоры на те или иные литературные произведения, сотрудничества с близкими по взглядам авторами.

Вспомним самую пассионарную в истории России, безоглядно и жестоко боровшуюся за власть партию большевиков. Её вождь В. И. Ленин был в литературе, «как рыба в чешуе». До революции оставалось двенадцать лет, а он уже имел чёткий план партийной организации партийной литературы «…в противовес буржуазным нравам, в противовес буржуазной предпринимательской, торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, «барскому анархизму» и погоне за наживой…» К борьбе за счастье трудящихся он привлекал и Льва Толстого , увидев в нём «зеркало русской революции», а после прихода к власти - Аркадия Аверченко с его «дюжиной ножей» в спину уже победившей революции. Даже о стилистически неблизком ему Маяковском вождь высказался, в принципе, одобрительно. Не отставали от своего руководителя и другие большевики. Троцкий, так и вовсе был талантливым писателем. Бухарин (как сегодня Дмитрий Быков , пожелаем ему скорейшего выздоровления) выступал с докладами на любые литературные темы. Луначарский сочинял пьесы и статьи, активнейшим образом отслеживал тогдашний литературный процесс. Так что, как ни крути, а там, где рождаются новые идеи и идёт реальная борьба за власть, там без литературы никак.

Сегодня ситуация другая. Россия, как верно заметил лидер коммунистов Геннадий Зюганов , исчерпала лимит на революции. Следовательно, настала пора спокойного и конструктивного сотрудничества государства и писателей.

Вспоминаю случившуюся два года назад выставку в Государственной Думе , посвящённую 90-летию журнала «Роман-газета». Организовать её помогла партия «Справедливая Россия» , совместно с которой в 2016 году журнал учредил литературную премию для молодых прозаиков, поэтов и публицистов «В поисках правды и справедливости». На открытии выступили лидеры всех четырёх, представленных в Думе, партий. Они говорили о славной истории «Роман-газеты», вспоминали, как читали её в прежние годы, сетовали, что писателям сегодня живётся худо, обещали, засучив рукава, помочь не только «Роман-газете», но и другим «толстым» журналам, принять, наконец, закон о творческих союзах, внести профессию «литератор» в пенсионный реестр, расширить практику предоставляемых журналам дотаций… Но, несмотря на пафос и правильные слова, ощущалась какая-то отрешённость, отстранённость наших партий от «живого творчества масс», одним из проявления которого как раз и является литература. Удивило и полное отсутствие в «творческом активе» парламентских партий писателей. Певцы, юмористы, музыканты - да, писатели - нет.

Вот почему заслуживает всяческой поддержки литературные инициативы самой немногочисленной в Думе партии «Справедливая Россия». Она первой ломает лёд, разделяющий власть и литературную общественность. Премия «Справедливой России» существует уже четыре года. Её лауреатами стали авторы, определяющие лицо молодой литературы страны: Платон Беседин, Андрей Тимофеев , Дмитрий Филиппов , Юрий Лунин, Вячеслав Иванов , Павел Великжанин, Станислав Смагин, другие прозаики, поэты и публицисты.

Сегодня «Справедливая Россия» единственная партия, которая системно и без лишней помпы работает с молодыми литераторами, оказывает реальную поддержку «Роман-газете» и другим изданиям. Она показывает пример другим партиям и общественным объединениям, привлекая к сотрудничеству авторов разных взглядов и направлений, не вопрошая «на входе», как некогда Ильич: «Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? от вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии в романах и картинах, проституции в виде „дополнения“ к „святому“ сценическому искусству?» Таким авторам поддержка не нужна. У них всегда и во все времена всё в порядке.

До 30-х годов XIX в. даже самые передовые мыслители полагали, что общественная жизнь всех народов мира исторически развивается или по воле высших, божественных сил (по Гегелю - как воплощение саморазвития «мирового духа»), или же по мысли и указанию имеющих власть высокопоставленных личностей (царей, князей, военачальников). И только в результате социально-политических событий во Франции: великой буржуазной революции, последующей феодальной реакции и возникновения буржуазной республики в 1830 г. - передовые буржуазные историки в этой стране, а затем и в других странах пришли к мысли, что национальные общества исторически развиваются в процессе столкновения социальных сил, их борьбы за с о б- ственность на средства производства и за охраняющую ее политическую власть. Это было зарождением методологии исторического материализма, разработанной позднее, в 1840-1880-е годы, К. Марксом и Ф. Энгельсом. Отсюда и возникали понятия общественных классов и классовой сущности деятельности людей, а позднее и ее партийность. При наличии в национальных обществах определенных форм собственности на средства производства и определенных форм власти, их охраняющих, в них всегда - так или иначе - возникают социальные силы и общественные движения или стремящиеся сохранить и защитить эти сложившиеся формы, или же как-то их изменить, или же совсем устранить их и заменить иными. Принадлежность к тем или другим из этих общественных движений, деятельность ради их успехов, ради осуществления их социальных взглядов и политических идеалов - это и есть классовость деятельности членов общества; а само содержание этих взглядов и идеалов - партийность их деятельности и их идеалов. Но до конца XIX в. даже в самых передовых странах еще не существовало крепко сплоченных и организованных политических партий с четко сформулированными, сознательно намеченными программами и внутренней дисциплиной. Не употреблялся в этом смысле и сам термин - «по литическая партия» [от латинского слова pars (род. п. - partis), по-русски - часть, в данном случае - часть социально сознательных и активных слоев общества]. В одной из самых ранних своих статей Ленин употребил впервые этот термин применительно к общественному миропониманию и вытекающей из него деятельности людей «...Материализм, - писал он, - включает в себя, так сказать, партийность, обязывая при всякой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения определенной общественной группы» (8, 419). Партийность, иначе говоря, есть прямая и открытая защита взглядов и интересов определенной общественной группы, определенного сЪциального класса в оценке явлений и событий действительности. Более широкое и подробное разъяснение такого понимания партийности применительно к политической борьбе и ее выражению в литературе Ленин дал в статье «Партийная организация и партийная литература», написанной осенью 1905 г. Это был период подъема русского революционного движения, когда литература, выражающая взгляды социал-демократии, партии революционного рабочего класса, выходила из положения запрещенной, нелегальной и почти полностью могла печататься и распространяться открыта. Ленин настаивал поэтому на том, чтобы, становясь легальной, эта литература всецело сохраняла свою партийность. «Литературное дело, - писал он, - должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социал-демократической партийной работы» (70, 101); Этому препятствовало тогда то обстоятельство, что некоторые литераторы, организационно принадлежавшие к социал-демократической партии, не проявляли, однако, в своих печатных выступлениях достаточной идейной последовательности и верности тем принципам общественноисторического миропонимания, которые являются основой политической программы и деятельности этой партии. Были и такие литераторы, которые, входя в партию, поддавались воздействию «буржуазно-анархического индивидуализма». Они могли оказаться при этом в плену «буржуазно-торгашеских литературных отношений» - требований и вкусов «буржуазной публики» и «подкупов» со стороны буржуазных издателей. Все это в кругах буржуазной интеллигенции часто осуществлялось тогда во имя идеалов «абсолютной свободы, абсолютно-индивидуального идейного творчества». Ленин разоблачал эти иллюзии. Он утверждал, что такой свободы вообще не бывает: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя» (10, 104). А затем он указывал и на крайние случаи подчинения художественного творчества интересам и соблазнам предпринимательства. «Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы, - писал он, - есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания» (10, 104). Литературе «лицемерно-свободной, а на деле связанной с буржуазией» Ленин противопоставлял литературу «действительно-свободную, открыто связанную с пролетариатом». «Это будет свободная литература, - писал он, - потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствие трудящимся будут вербовать новые и новые силы в ее ряды». «Это будет свободная литература, оплодотворяющая последнее слово революционной мысли человечества опытом и живой работой социалистического пролетариата...» (10, 104). Выступая против партийных литераторов, проявляющих в" своих сочинениях черты «буржуазно-анархического индивидуализма», Ленин указывал, что социал-демократическая партия является «вольным союзом» и что этот союз «волен также прогнать таких членов, которые пользуются фирмой партии для проповеди антипартийных взглядов» (10, 102). Именно к ним обращено восклицание Ленина: «Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков!» (10, 100). Возражая «истеричным интеллигентам», которые могут поднять «вопль» против требования сделать социал-демо- кратическую литературу «частью общепролетарского дела, «колесиком и винтиком» одного-единого, великого социал- демократического механизма», Ленин разъяснял условность этих метафорических выражений. «Спору нет, - писал он, - в этом деле безусловно необходимо обеспечение большего простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простора мысли и фантазии, форме и содержанию». Но, тем не менее, «литературное дело» должно быть «неразрывно связано» со всей работой партии (10, 101). Таким образом, по мысли Ленина, литература, выражающая взгляды и идеалы политического движения революционного рабочего класса, обладает высокой степенью партийности. Эта высокая степень партийности заключается, во-первых, в том, что лица, создающие социал-демократи ческую литературу, сознательно и внутренне свободно связывают свое творчество с мировоззрением и общественной борьбой революционного пролетариата; во-вторых, в том, что это мировоззрение представляет собой «последнее слово революционной мысли человечества». «Последнее слово» - значит недавно достигнутый наиболее высокий уровень развития научной и философской мысли, показывающий историческую закономерность и необходимость перехода общества от капиталистического строя к социалистическому и решающее значение в этом переходе революционной борьбы пролетариата. Сознание всего этого и вдохновляет участников социал-демократичес- # кого движения и возглавляющей его партии на свободное служение идеалам социализма и делу социалистической пролетарской революции. А отсюда вытекает, далее, последовательность их политического мышления и их внутренняя, свободная ответственность за свою политическую деятельность. Научно-философская теория, обосновывающая переход общества к социализму, была разработана К. Марксом и Ф. Энгельсом в 40-80-х годах XIX в. и развита Лениным применительно к историческим условиям первой четверти Х-Х^в, Теория эта получила название диалектического и исторического материализма. Вот почему Ленин и писал в своей ранней, цитированной выше статье, что историко-ма- териалистическое понимание общественной жизни «обязывает» при оценке событий «прямо и открыто становиться на точку зрения определенной общественной группы», т. е. революционного социал-демократического пролетариата. В этом и заключается партийность мышления тех людей, которые овладели таким пониманием, для которых оно стало сознательно и свободно усвоенным мировоззрением, проявляющимся и в создаваемой ими литературе. Из всего сказанного, однако, не следует, что партийность мировоззрения и деятельности людей может* и могла существовать только на этой наиболее высокой ступени, достигнутой в революционном социал-демократическом движении. Партийность менее высокого уровня существовала и существует у участников других общественных движений и других исторических эпох. Они также могли «прямо и открыто» становиться «на точку зрения» определенной общественной группы, определенного класса, хотя в их мировоззрении и не было научности - верного понимания закономерностей общественного развития. Так, обозревая в 1907 г. «классы и партии», представи-. тели которых участвовали в прениях по аграрному вопросу во 2-й Государственной думе, Ленин сравнивал выступления «беспартийных крестьян» и крестьян «партийных» (трудовиков и эсеров). Он пришел к выводу, что у тех и других - «те же требования, то же миросозерцание», но «партийные крестьяне» проявляют «больше сознательности», у них «цельнее понимание зависимости между разными сторонами вопроса» (72, 375). Оценивая мировоззрение «партийных крестьян», Ленин так пишет о выступлении одного крестьянина-трудовика: «Вы видите: этот идеолог крестьянства стоит на типической точке зрения французского просветителя XVIII века. Он не понимает исторической ограниченности, исторически- определенного содержания его справедливости. Но он хочет - и класс, который он представляет, может во имя этой абстрактной справедливости смести дотла все остатки средневековья» (72, 376-377). Значит, наряду с социал-демократической партийностью в русском революционном движении 1905-1907 гг. проявлялась и «просветительски»-крестьянская партийность. Ее сторонники свободно и открыто защищали точку зрения своего класса, но она отличалась «ограниченностью» и «абстрактностью» своих взглядов и идеалов. В русском передовом общественном движении того времени проявлялась также и «революционность» «беспартийная», которую Ленин показал и оценил в статье «Социалистическая партия и беспартийная революционность» (осень 1905 г.). «Революционность» эта выражалась, по Ленину, в многочисленных и разнообразных «требованиях» со стороны широких демократических слоев, враждебных самодержавно-помещичьему строю, но не имевших еще ясных социально-политических идеалов. Поэтому эти требования не шли дальше удовлетворения правовых и культурных интересов. «Потребность в «человеческой», культурной жизни, - писал Ленин, - в объединении, в защите своего достоинства, своих прав человека и гражданина охватывает все и вся, объединяет все классы, обгоняет гигантски всякую партийность, встряхивает людей, еще далеко-далеко не способных подняться до партийности» (77, 136). Ленин, однако, подчеркивал, что это только «внешняя беспартийность», только «видимость беспартийности», так как под правовыми и культурными требованиями широких демократических масс скрывались, по сути дела, буржуаз ные стремления освободить капиталистический строй от «пережитков крепостного права». Таковы были большие различия в уровне партийности среди социальных слоев, участвовавших в революции 1905-1907 гг. Но большие различия существовали в этом отношении и раньше, на предыдущих этапах исторического развития общества, в разных странах, у представителей различных общественных движений - в их мировоззрении, политической борьбе и выражавшей их взгляды литературе. Дело в том, что в обществе, разделенном на классы, всегда были глубокие социально-экономические и политические противоречия, а отсюда и противоречия идейные. Они разъединяли целые классы и классовые группы в их взглядах и идеалах, но вместе с тем они и объединяли людей с одинаковыми или близкими взглядами и идеалами. Наиболее активные из таких людей часто образовывали идейные группировки, иногда даже союзы и содружества. Такие идейные содружества не обладали еще тем высоким уровнем внутренней политической организованности и дисциплинированности, какой характерен для политических партий конца XIX и XX в. Но в широком смысле слова это все же были партии. В их взглядах, политической деятельности и литературе всегда проявлялась определенная партийность. Таковыми были, например, в России дворянские революционеры, участники Северного и Южного обществ «декабристов», во главе с Пестелем и Рылеевым в их борьбе с крепостниками. Таковыми были революционные демократы 60-х годов во главе с Чернышевским, Добролюбовым, Некрасовым в борьбе со всем самодержавно-помещичьим строем. Таковыми были во Франции конца XVIII в., периода великой буржуазной революции, «жирондисты» и «якобинцы» в борьбе с феодальной реакцией. В английском обществе и парламенте того же и последующего времени - консервативные «тори» и либеральные «виги». В Древнем Риме I в. до н. э. - сторонники вновь возникающей императорской власти и сторонники старого республиканского строя, представители которых во главе с Брутом убили Юлия Цезаря, и т. д. Итак, во взглядах людей разных стран и эпох, в их общественной деятельности, в политической и публицистической литературе, которую в основном имел в виду Ленин в цитированных выше статьях, проявлялась партийность разного уровня. Это могла быть скрытая, иногда неосознанная партийность, которая выступала под видом внешней беспартийности, или же партийность в различной степени сознательная, но исходящая из более или менее ограниченного и абстрактного понимания исторического развития общества, или, наконец, сознательная и свободная партийность, вытекающая из верного, исторически- конкретного понимания закономерностей общественного развития. Все эти различные уровни партийности проявлялись и проявляются также и в художественной литературе, но особенным, специфическим путем: в идейной направленности (тенденции) художественных произведений, образно воспроизводящих жизнь, - в определенном выборе социальных характеров, их идейноэмоциональном утверждающем или отрицающем осмыслении в процессе творческой типизации. Такая типизация совершается путем создания вымышленных персонажей посредством гиперболизма, иногда даже фантастики в деталях их изображения. Поэтому партийность художественного обобщения, осмысления и оценки жизни не получает своего прямого, непосредственного и легко воспринимаемого проявления. Она таится, так сказать, во всей системе образов произведения, даже во всех их изобразительных и выразительных деталях. Ее невозможно легко й просто перевести на язык отвлеченных понятий и, определений. Но она всегда находит свое выражение и всегда воспринимается читателями, хотя они и не всегда ее осознают. Кроме того, одна и та же партийность мировоззрения писателя (или писателей, близких друг другу по своим взглядам) обычно получает свое выражение в произведениях с различным идейным содержанием - разной тематикой, проблематикой и идейной оценкой. Эти произведения могут выражать разные стороны общественного миропонимания писателя, его взглядов на жизнь. Так, Лермонтов, выразивший в своем творчестве идейные умонастроения следующего за декабристами поколения дворянских революционеров, жившего в условиях тяжелой политической реакции Николая I, написал почти одновременно три поэмы с различным идейным содержанием. В «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова», изображая русскую жизнь XVI в., эпоху царствования Ивана Грозного, он показал трагическую обреченность людей, смелый, но одинокий протест выступавших против деспотической** самодержавной власти в защиту своего человеческого достоинства. В «Тамбовской казначейше», изображая свою современность, поэт дал сатирическое разоблачение низких нравов царских бюрократов и офицерства. В поэме «Мцыри», показывая юношу-горца, бежавшего из монастырского плена, он выразил свои отвлеченные романтические стремления к свободе, к борьбе за нее и трагическую неосуществимость этих стремлений. Осознание трагической обреченности одинокого протеста против деспотизма, сатира на приспешников деспотической власти и романтические мечты о неосуществимой борьбе за свободу - все это было различным проявлением одной идейно-политической позиции поэта, выражавшего идеи дворянской революционности 30-х годов XIX в. Некрасов, выдающийся поэт русской революционной демократии 40-70-х годов, посвятил свое творчество в основном изображению тяжелой, подневольной жизни крестьянства до и после реформы 1861 года. Он понял, что труд крестьянства является основой жизни всего общества; в труде и борьбе крестьянства за свою свободу он видел будущее России. С особенной силой, с горечью и глубоким сочувствием поэт выразил свое осмысление и оценку народной жизни в «Размышлениях у парадного подъезда», поэмах «Железная дорога», «Мороз, Красный нос», «Кому на Руси жить хорошо». В них он затронул отчасти и жизнь помещиков, крупных чиновников, духовенства, сатирически раскрыв их паразитизм, самодовольство и ограниченность интересов. Но об идейных исканиях революционно-демократической интеллигенции Некрасов писал гораздо меньше (поэма «Рыцарь на час», образ Гриши Добросклонова в поэме «Кому на Руси жить хорошо»). С большой глубиной и гневным сатирическим пафосом жизнь господствующих слоев изобразил в своих повестях другой выдающийся писатель-демократ, современник и единомышленник Некрасова, Салтыков-Щедрин («История одного города», «Помпадуры и помпадурши» и др.). А борьбу демократической интеллигенции за ее социалистические идеалы с большим романтическим подъемом показал в романе «Что делать?» крупнейший идеолог и вождь революционной демократии 60-х годов Чернышевский. Таким образом, в произведениях этих писателей, значительно отличающихся друг от друга по содержанию, идейной направленности, нашло свое выражение единое и разностороннее революционно-демократическое миропонимание, обладающее своей, особенной, ярко выраженной партийностью. Подобное различие содержания можно найти и в произведениях Горького. Так, написав почти одновременно пьесу «Мещане» и «Песню о Буревестнике», писатель в первой выразил в основном идейное отрицание жизни русского мещанства с его обывательскими интересами и политической неустойчивостью; во второй - романтическое ожидание приближающейся революционной «бури» и стремление к героической революционной борьбе. То и другое было разными сторонами одной идейно-политической позиции, заключающей в себе высокую, но еще не вполне созревшую социал-демократическую партийность. Идейная партийность произведений Лермонтова, писателей революционной демократии и Горького была, следовательно, различна по своему уровню, каждый раз исторически обусловленному. Партийность взглядов Лермонтова была исторически ограниченной. К его времени русская самодержавная власть, подавившая восстание дворянских революционеров, декабристов, дошла до предела своей реакционности и антинародности, и Лермонтов, вслед за поэтами-декабрис- тами и Пушкиным, гневно осуждал эту власть и все реакционное дворянское общество. Но подобно декабристам Лермонтов в своих идеалах был «далек от народа», в его убеждениях не было последовательного демократизма, он жаждал свободы и мечтал о ней, но эти мечты имели отвлеченный, субъективный характер, заставлявший поэта нередко прибегать к фантастике и символике. Некрасов, Чернышевский, Щедрин были, наоборот, сознательными и последовательными крестьянскими демократами. Отчетливо сознавая глубочайшие и непримиримые противоречия между интересами всех господствующих слоев общества и интересами трудящегося народа, крестьянства, они не только не боялись массового протеста крестьянства против помещичье-чиновничьей власти, но и стремились превратить этот стихийный протест в сознательное революционное движение. Однако они не могли еще понять, что крестьянства уже начало расслаиваться, что в нем появились предприниматели, экономически угнетающие бедноту. Поэтому надежды Некрасова на имущественное равенство и всеобщее процветание деревни, освобожденной от власти помещиков и чиновников (пОэма «Дедушка»), или вера Чернышевского в победу коллективного труда в мастерских («Что делать?») были их социально-исторической утопией. Партийность творчества революционно-демократических писателей была очень сильна и конкретна в критике существующего строя, но очень слаба и абстрактна в их утопических идеалах. Партийность творчества Горького развивалась в своем содержании. Создавая пьесу «Мещане» и «Песню о Буревестнике», писатель уже был, в своем миропонимании, пролетарским демократом и социалистом. В названной пьесе он противопоставил мещанам сознательного рабочего машиниста Нила и полагал, что основными участниками той социальной «бури», которую предвещал его символический «буревестник», будут люди, подобные Нилу. Но Горький не умел тогда показать те основные общественные силы, на которые опирается мещанство, и не разглядел еще в жизни массовой борьбы рабочего класса с его угнетателями. В творчестве писателя проявлялась отчасти отвлеченная революционная романтика. Новый период в творчестве Горького наступил на подъеме революционного движения, когда в 1906 г. он написал роман «Мать» и драму «Враги». В этой драме писатель поднялся до наибольшей исторической конкретности своего миропонимания и партийности творчества и показал два борющихся социально-политических лагеря - дворянско- буржуазный и пролетарский, и не только в их внешних столкновениях, но и в их общественном самосознании. Но в художественной литературе проявлялась и скрытая партийность, внешне выступавшая под знаменем «беспартийности». Таково было творчество писателей, которые относили свои произведения к сфере «чистого искусства», не связанного будто бы с общественными интересами их современности, вдохновленного исканиями «вечных начал» истины, добра, красоты. В русской литературе XIX в. такой взгляд на свое творчество и на искусство вообще выражал Жуковский, позднее - Тютчев, Фет, Майков, А. К. Толстой, в начале XX в. - поэты-«симво- листы» во главе с В. Ивановым, Белым, а также с Блоком, Брюсовым в ранний период их творчества. Отрицание ими общественных позиций в художественном творчестве было только видимостью беспартийности. В своем творчестве эти поэты действительно стремились уйти от противоречий общественной жизни в мир личных, в большинстве случаев любовных, переживаний, в романти ческое восхищение красотой природы. И в таком уходе выражались настроения социальной ущербности и упадка, а вместе с тем и скрытого недоверия к новым, прогрессивным силам и путям национального развития, определяемые отсутствием сознательного демократизма в общественном миросозерцании названных поэтов. «Беспартийность» их творчества была только внешней. Итак, художественная литература на всем протяжении своего исторического развития заключала в себе тот или иной уровень открытой или скрытой, или неосознанной партийности. Став еще на ранних ступенях возникновения классового общества особым видом общественного сознания, литература - как и искусство вообще - всегда выражала в своих произведениях определенную идеологическую тенденцию, утверждающую или отрицающую те или иные основы и перспективы общественного развития.

Новые условия социал-демократической работы, создавшиеся и России после октябрьской революции выдвинули на очередь вопрос о партийной литературе. Различие между нелегальной и легальной печатью, это печальное наследие крепостнической, самодержавной России, — начинает исчезать. Оно еще не померло, далеко нет. Лицемерное правительство нашего министра-премьера еще бесчинствует до того, что «Известия Совета Рабочих Депутатов» печатаются «нелегально», но, кроме позора для правительства, кроме новых моральных ударов ему, ничего не получается из глупых попыток «запретить» то, чему помешать правительство не в силах.

При существовании различия между нелегальной и легальной печатью вопрос о партийной и непартийной печати решался крайне просто и крайне фальшиво, уродливо. Вся нелегальная печать была партийна, издавалась организациями, велась группами, связанными так или иначе с группами практических работников партии. Вся легальная печать была не партийна, потому что партийность была под запретом, — но «тяготела» к той или другой партии. Неизбежны были уродливые союзы, ненормальные «сожительства», фальшивые прикрытия; с вынужденными недомолвками людей, желавших выразить партийные взгляды, смешивалось недомыслие или трусость мысли тех, кто не дорос до этих взглядов, кто не был, в сущности, человеком партии.

Проклятая пора эзоповских речей, литературного холопства, рабьего языка, идейного крепостничества! пролетариат положил конец этой гнусности, от которой задыхалось, все живое и свежее на Руси. Но пролетариат завоевал пока лишь половину свободы для России.

Революция еще не закончена. Если царизм уже не в силах победить революцию, то революция еще не в силах победить царизма. И мы живем в такое время, когда всюду и на всем сказывается это противоестественное сочетание открытой, честной, прямой, последовательной партийности с подпольной, прикрытой, «дипломатичной», увертливой «легальностью». Это противоестественное сочетание сказывается и на нашей газете: сколько бы ни острил г. Гучков насчет социал-демократической тирании, запрещающей печатать либерально-буржуазные, умеренные газеты, а факт все же остается фактом, — Центральный Орган Российской социал-демократической рабочей партии, «Пролетарий», все же остается за дверью самодержавно-полицейской России.

Как-никак, а половина революции заставляет всех нас приняться немедленно за новое налаживание дела. Литература может теперь, даже «легально», быть на 9/10 партийной. Литература должна стать партийной. В противовес буржуазным нравам, в противовес буржуазной предпринимательской, торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, «барскому анархизму» и погоне за наживой, -- социалистический пролетариат должен выдвинуть принцип партийной литературы, развить этот принцип и провести его в жизнь в возможно более полной и цельной форме.

В чем же состоит этот принцип партийной литературы? Не только в том, что для социалистического пролетариата литературное дело не может быть орудием наживы лиц или групп, оно не может быть вообще индивидуальным делом, не зависимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков! Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, «колесиком и винтиком» одного-единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса. Литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социал-демократической партийной работы.

«Всякое сравнение хромает», говорит немецкая пословица. Хромает и мое сравнение литературы с винтиком, живого движения с механизмом. Найдутся даже, пожалуй, истеричные интеллигенты, которые поднимут вопль по поводу такого сравнения, принижающего, омертвляющего, «бюрократизирующего» свободную идейную борьбу, свободу критики, свободу литературного творчества и т. д. , и т. д. По существу дела, подобные вопли были бы только выражением буржуазно-интеллигентского индивидуализма. Спору нет, литературное дело менее всего поддается механическому равнению, нивелированию, господству большинства над меньшинством. Спору нет, в этом деле безусловно необходимо обеспечение большего простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простору мысли и фантазии, форме и содержанию.

Все это бесспорно, но все это доказывает лишь то, что литературная часть партийного дела пролетариата не может быть шаблонно отождествляема с другими частями партийного дела пролетариата. Все это отнюдь не опровергает того чуждого и странного для буржуазии и буржуазной демократии положения, что литературное дело должно непременно и обязательно стать неразрывно связанной с остальными частями частью социал-демократической партийной работы. Газеты должны стать органами разных партийных организаций. Литераторы должны войти непременно в партийные организации. Издательства и склады, магазины и читальни, библиотеки и разные торговли книгами — все это должно стать партийно-подотчетным. За всей этой работой должен следить организованный социалистический пролетариат, всю ее контролировать, во всю эту работу, без единого исключения, вносить живую струю живого пролетарского дела, отнимая, таким образом, всякую почву у старинного, полуобломовского, полуторгашеского российского принципа: писатель пописывает, читатель почитывает.

Мы не скажем, разумеется, о том, чтобы это преобразование литературного дела, испакощенного азиатской цензурой и европейской буржуазией, могло произойти сразу. Мы далеки от мысли проповедовать какую-нибудь единообразную систему или решение задачи несколькими постановлениями. Нет, о схематизме в этой области всего менее может быть речь. Дело в том, чтобы вся наша партия, чтобы весь сознательный социал-демократический пролетариат во всей России сознал эту новую задачу, ясно поставил ее и взялся везде и повсюду за ее решение. Выйдя из плена крепостной цензуры, мы не хотим идти и не пойдем в плен буржуазно-торгашеских литературных отношений. Мы хотим создать и мы создадим свободную печать не в полицейском только смысле, но также и в смысле свободы от капитала, свободы от карьеризма; - мало того: также и в смысле свободы от буржуазно-анархического индивидуализма.

Эти последние слова покажутся парадоксом или насмешкой над читателями. Как! закричит, пожалуй, какой-нибудь интеллигент, пылкий сторонник свободы. Как! Вы хотите подчинения коллективности такого тонкого, индивидуального дела, как литературное творчество! Вы хотите, чтобы рабочие по большинству голосов решали вопросы науки, философии, эстетики! Вы отрицаете абсолютную свободу абсолютно-индивидуального идейного творчества!

Успокойтесь, господа! Во-первых, речь идет о партийной литературе и ее подчинении партийному контролю. Каждый волен писать и говорить все, что ему угодно, без малейших ограничений. Но каждый вольный союз (в том числе партия) волен также прогнать таких членов, которые пользуются фирмой партии для проповеди антипартийных взглядов. Свобода слова и печати должна быть полная. Но ведь и свобода союзов должна быть полная. Я обязан тебе предоставить, во имя свободы слова, полное право кричать, врать и писать что угодно. Но ты обязан мне, во имя свободы союзов, предоставить право заключать или расторгать союз с людьми, говорящими то-то и то-то.

Партия есть добровольный союз, который неминуемо бы распался, сначала идейно, а потом и материально, если бы он не очищал себя от членов, которые проповедуют антипартийные взгляды. Для определения же грани между партийным и антипартийным служит партийная программа, служат тактические резолюции партии и её устав, служит, наконец, весь опыт международной социал-демократии, международных добровольных союзов пролетариата, постоянно включавшего в свои партии отдельные элементы или течения, не совсем последовательные, не совсем чисто марксистские, не совсем правильные, но также постоянно предпринимавшего периодические «очищения» своей партии.

Так будет и у нас, господа сторонники буржуазной «свободы критики», внутри партии: теперь партия у нас сразу становится массовой, теперь мы переживаем крутой переход к открытой организации, теперь к нам войдут неминуемо многие непоследовательные (с марксистской точки зрения) люди, может быть, даже некоторые христиане, может быть, даже некоторые мистики. У нас крепкие желудки, мы твердокаменные марксисты. Мы переварим этих непоследовательных людей. Свобода мысли и свобода критики внутри партии никогда не заставят нас забыть о свободе группировки людей в вольные союзы, называемые партиями.

Во-вторых, господа буржуазные индивидуалисты, мы должны сказать вам, что ваши речи об абсолютной свободе одно лицемерие. В обществе, основанном на власти денег, в обществе, где нищенствуют массы трудящихся и тунеядствуют горстки богачей, не может быть «свободы» реальной и действительной. Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? от вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии в романах и картинах, проституции в виде «дополнения» к «святому» сценическому искусству? Ведь эта абсолютная свобода есть буржуазная или анархическая фраза (ибо, как миросозерцание, анархизм есть вывернутая наизнанку буржуазность).

Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания.

И мы, социалисты, разоблачаем это лицемерие, срываем фальшивые вывески, — не для того, чтобы получить неклассовую литературу и искусство (это будет возможно лишь в социалистическом внеклассовом обществе), а для того, чтобы лицемерно-свободной, а на деле связанной с буржуазией, литературе противопоставить действительно-свободную, открыто связанную с пролетариатом литературу. Это будет свободная литература, потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствие трудящимся будут вербовать новые и новые силы в ее ряды.

Это будет свободная литература, потому что она будет служить не пресыщенной героине, не скучающим и страдающим от ожирения «верхним десяти тысячам», а миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность. Это будет свободная литература, оплодотворяющая последнее слово революционной мысли человечества опытом и живой работой социалистического пролетариата, создающая постоянное взаимодействие между опытом прошлого (научный социализм, завершивший развитие социализма от его примитивных, утопических форм) и опытом настоящего (настоящая борьба товарищей рабочих).

За работу же, товарищи! Перед нами трудная и новая, но великая и благодарная задача — организовать обширное, разностороннее, разнообразное литературное дело в тесной и неразрывной связи с социал-демократическим рабочим движением. Вся социал-демократическая литература должна стать партийной. Все газеты, журналы, издательства и т. д. должны приняться немедленно за реорганизационную работу, за подготовку такого положения, чтобы они входили целиком на тех или иных началах в те или иные партийные организации. Только тогда «социал-демократическая» литература станет таковой на самом деле, только тогда она сумеет выполнить свой долг, только тогда она сумеет и в рамках буржуазного общества вырваться из рабства у буржуазии и слиться с движением действительно передового и до конца революционного класса.

Подпись: Н. Ленин

Публикуется по тексту Сочинений В. И. Ленина, 5 изд., том 12, стр. 99−105.

Новые условия социал-демократической работы, создавшиеся и России после октябрьской революции выдвинули на очередь вопрос о партийной литературе. Различие между нелегальной и легальной печатью, это печальное наследие крепостнической, самодержавной России, - начинает исчезать. Оно еще не померло, далеко нет. Лицемерное правительство нашего министра-премьера еще бесчинствует до того, что "Известия Совета Рабочих Депутатов" печатаются "нелегально", но, кроме позора для правительства, кроме новых моральных ударов ему, ничего не получается из глупых попыток "запретить" то, чему помешать правительство не в силах.

При существовании различия между нелегальной и легальной печатью вопрос о партийной и непартийной печати решался крайне просто и крайне фальшиво, уродливо. Вся нелегальная печать была партийна, издавалась организациями, велась группами, связанными так или иначе с группами практических работников партии. Вся легальная печать была не партийна, потому что партийность была под запретом, - но "тяготела" к той или другой партии. Неизбежны были уродливые союзы, ненормальные "сожительства", фальшивые прикрытия; с вынужденными недомолвками людей, желавших выразить партийные взгляды, смешивалось недомыслие или трусость мысли тех, кто не дорос до этих взглядов, кто не был, в сущности, человеком партии.

Революция еще не закончена. Если царизм уже не в силах победить революцию, то революция еще не в силах победить царизма. И мы живем в такое время, когда всюду и на всем сказывается это противоестественное сочетание открытой, честной, прямой, последовательной партийности с подпольной, прикрытой, "дипломатичной", увертливой "легальностью". Это противоестественное сочетание сказывается и на нашей газете: сколько бы ни острил г. Гучков насчет социал-демократической тирании, запрещающей печатать либерально-буржуазные, умеренные газеты, а факт все же остается фактом, - Центральный Орган Российской социал-демократической рабочей партии, "Пролетарий", все же остается за дверью самодержавно-полицейской России.

Как-никак, а половина революции заставляет всех нас приняться немедленно за новое налаживание дела. Литература может теперь, даже "легально", быть на 9/10 партийной. Литература должна стать партийной. В противовес буржуазным нравам, в противовес буржуазной предпринимательской, торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, "барскому анархизму" и погоне за наживой, -- социалистический пролетариат должен выдвинуть принцип партийной литературы, развить этот принцип и провести его в жизнь в возможно более полной и цельной форме.

В чем же состоит этот принцип партийной литературы? Не только в том, что для социалистического пролетариата литературное дело не может быть орудием наживы лиц или групп, оно не может быть вообще индивидуальным делом, не зависимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков! Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, "колесиком и винтиком" одного-единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса. Литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социал-демократической партийной работы.

"Всякое сравнение хромает", говорит немецкая пословица. Хромает и мое сравнение литературы с винтиком, живого движения с механизмом. Найдутся даже, пожалуй, истеричные интеллигенты, которые поднимут вопль по поводу такого сравнения, принижающего, омертвляющего, "бюрократизирующего" свободную идейную борьбу, свободу критики, свободу литературного творчества и т. д., и т. д. По существу дела, подобные вопли были бы только выражением буржуазно-интеллигентского индивидуализма. Спору нет, литературное дело менее всего поддается механическому равнению, нивелированию, господству большинства над меньшинством. Спору нет, в этом деле безусловно необходимо обеспечение большего простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простору мысли и фантазии, форме и содержанию.

Все это бесспорно, но все это доказывает лишь то, что литературная часть партийного дела пролетариата не может быть шаблонно отождествляема с другими частями партийного дела пролетариата. Все это отнюдь не опровергает того чуждого и странного для буржуазии и буржуазной демократии положения, что литературное дело должно непременно и обязательно стать неразрывно связанной с остальными частями частью социал-демократической партийной работы. Газеты должны стать органами разных партийных организаций. Литераторы должны войти непременно в партийные организации. Издательства и склады, магазины и читальни, библиотеки и разные торговли книгами - все это должно стать партийно-подотчетным. За всей этой работой должен следить организованный социалистический пролетариат, всю ее контролировать, во всю эту работу, без единого исключения, вносить живую струю живого пролетарского дела, отнимая, таким образом, всякую почву у старинного, полуобломовского, полуторгашеского российского принципа: писатель пописывает, читатель почитывает.

Так будет и у нас, господа сторонники буржуазной "свободы критики", внутри партии: теперь партия у нас сразу становится массовой, теперь мы переживаем крутой переход к открытой организации, теперь к нам войдут неминуемо многие непоследовательные (с марксистской точки зрения) люди, может быть, даже некоторые христиане, может быть, даже некоторые мистики. У нас крепкие желудки, мы твердокаменные марксисты. Мы переварим этих непоследовательных людей. Свобода мысли и свобода критики внутри партии никогда не заставят нас забыть о свободе группировки людей в вольные союзы, называемые партиями.

Во-вторых, господа буржуазные индивидуалисты, мы должны сказать вам, что ваши речи об абсолютной свободе одно лицемерие. В обществе, основанном на власти денег, в обществе, где нищенствуют массы трудящихся и тунеядствуют горстки богачей, не может быть "свободы" реальной и действительной. Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? от вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии в романах и картинах, проституции в виде "дополнения" к "святому" сценическому искусству? Ведь эта абсолютная свобода есть буржуазная или анархическая фраза (ибо, как миросозерцание, анархизм есть вывернутая наизнанку буржуазность).

И мы, социалисты, разоблачаем это лицемерие, срываем фальшивые вывески, - не для того, чтобы получить неклассовую литературу и искусство (это будет возможно лишь в социалистическом внеклассовом обществе), а для того, чтобы лицемерно-свободной, а на деле связанной с буржуазией, литературе противопоставить действительно-свободную, открыто связанную с пролетариатом литературу. Это будет свободная литература, потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствие трудящимся будут вербовать новые и новые силы в ее ряды.

Это будет свободная литература, потому что она будет служить не пресыщенной героине, не скучающим и страдающим от ожирения "верхним десяти тысячам", а миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность. Это будет свободная литература, оплодотворяющая последнее слово революционной мысли человечества опытом и живой работой социалистического пролетариата, создающая постоянное взаимодействие между опытом прошлого (научный социализм, завершивший развитие социализма от его примитивных, утопических форм) и опытом настоящего (настоящая борьба товарищей рабочих).

За работу же, товарищи! Перед нами трудная и новая, но великая и благодарная задача - организовать обширное, разностороннее, разнообразное литературное дело в тесной и неразрывной связи с социал-демократическим рабочим движением. Вся социал-демократическая литература должна стать партийной. Все газеты, журналы, издательства и т. д. должны приняться немедленно за реорганизационную работу, за подготовку такого положения, чтобы они входили целиком на тех или иных началах в те или иные партийные организации. Только тогда "социал-демократическая" литература станет таковой на самом деле, только тогда она сумеет выполнить свой долг, только тогда она сумеет и в рамках буржуазного общества вырваться из рабства у буржуазии и слиться с движением действительно передового и до конца революционного класса.