Бегемот является одним из подручных Воланда, он предстает перед читателем в образе огромного черного кота. Бегемот в Библии рассматривается в качестве примера непостижимости божественного творения; однако одновременно с этим Бегемотом традиционно именуется как демон, приспешник сатаны. При создании образа этого персонажа автор романа пользовался книгой М.А. Орлова «История сношений человека с дьяволом», где рассказывалось о французской игуменье, которая жила в XVII веке и была одержима семью бесами, пятым из которых был Бегемот. Он представлял собой чудовище, наделенное слоновой головой, клыками и хоботом. У него были человеческие руки, громаднейший живот, толстые задние лапы и короткий хвостик, как у бегемота.

Булгаков изобразил своего Бегемота в виде черного кота-оборотня громадных размеров, поскольку считается, что именно черные коты имеют связь с нечистой силой.

В романе Булгакова Бегемот - комический персонаж, сочетающий в себе склонность к философствованию, повадки интеллигента, агрессивность и жуликоватость. Появляется этот герой впервые в эпизоде погони поэта Ивана Бездомного за Воландом. Уже здесь мы видим фантастические черты этого персонажа: от погони он уезжает на трамвае; в другой сцене перед Степой Лиходеевым пьет водку, закусывая маринованным грибом, наконец, на пару с Азазелло Бегемот избивает и похищает Варенуху. Отличился этот персонаж и перед сеансом черной магии, где он наливал в стакан воду из графина и выпивал ее, затем оторвал голову конферансье Жоржу Бенгальскому, после чего вернул ее на место. Свои фокусы Бегемот продемонстрировал и в кабинете председателя Зрелищной комиссии, когда после его посещения в кресле остался только оживший костюм. Бегемот сообщил Поплавскому, который явился в квартиру покойного Берлиоза, что телеграмму в Киев дал он, после чего проверил документы у ошарашенного Поплавского. Голову Берлиоза из морга крадет тоже Бегемот, он же играет с Воландом в шахматы, а проигрывая, пытается жульничать, ему свойственны демагогические рассуждения. Одним словом, этот персонаж ведет себя не как кот, которым он, по сути, является, а как человек, причем не совсем честный и порядочный. Но именно такими видел Булгаков большинство людей – испорченными и нечистыми на руку демагогами. Бегемот во время бала купается в бассейне, наполненном коньяком, спорит с Маргаритой по поводу виновности хозяина кафе, соблазнившего Фриду, в детоубийстве. Бегемот любит выпить и побалагурить, вот он соревнуется в стрельбе с Азазелло, который после ранения котом Геллы заявляет, что Бегемота «хорошо было бы утопить». Бегемот продолжает свои проделки даже во время облавы чекистов, вступая с ними в перестрелку, он притворяется убитым, но после оживает и поджигает квартиру. Бегемот также устраивает пожары в магазине Торгсина и ресторане Грибоедова. Поведение Бегемота, его проказы становятся в романе юмористическими сценками, помогающими снять остроту важных житейских, философских и нравственных проблем, поставленных в произведении перед читателем.

Истинный облик Бегемот принимает во время последнего полета. Это демон-паж, худенький юноша, лучший шут, существовавший когда-либо в мире. Его шутки привели к тому, что даже после исчезновения Воланда и его свиты, черных котов вылавливали и истребляли по всей стране.

В целом Бегемот – симпатичный персонаж, вызывающий симпатию читателя. Большей частью он появляется в произведении в виде кота, который ходит на задних лапах, разговаривает и проказничает. Время от времени этот персонаж принимает человеческое обличье и становится маленьким толстяком с лицом, удивительно напоминающим кошачью морду.

Главная функция этого героя – шутовская, он служит для развлечения Князя Тьмы. В последней сцене романа ночь содрала шерсть с Бегемота, оторвала его пушистый хвост «и расшвыряла клочья по болотам».

Обновлено: 2012-08-22

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

«Не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и еще считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.»

«– А я действительно похож на галлюцинацию. Обратите внимание на мой профиль в лунном свете, – кот полез в лунный столб и хотел еще что-то говорить, но его попросили замолчать, и он, ответив: – Хорошо, хорошо, готов молчать. Я буду молчаливой галлюцинацией, – замолчал.»

«Приятно слышать, что вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта.»

(Михаил Афанасьевич Булгаков. «Мастер и Маргарита»)

Сегодня, 18 мая , более чем в 150 странах отмечают Международный день музеев (International Museum Day) , который ежегоднопразднуют, начиная с 1978 года.

А три дня назад, 15 мая, в московском музее-театре «Булгаковский Дом» отмечали 126 годовщину дня рождения выдающегося русского писателя и драматурга Михаила Афанасьевича Булгакова (15 мая 1891 г. — 10 марта 1940 г.)

Потрясающий человек и великий Мастер, без книг которого невозможно представить себе культуру нашей страны.
И сегодня, в честь этого двойного праздника, я хочу рассказать о коте Бегемоте, ставшем талисманом московского музея «Булгаковский дом», расположенного по всем известному адресу, что и таинственная «Нехорошая квартира» из романа «Мастер и Маргарита», ул. Большая Садовая, дом 10 (302-Бис), квартира 50 .

Бегемот — персонаж знаменитого романа «Мастер и Маргарита», кот-оборотень и любимый шут Воланда.

Бегемот - оборотень, может находиться в образе «громадного как боров чёрного кота с кавалерийскими усами, ходящего на задних лапах» и поражающего публику совершенно человеческими манерами, но может также выступать в виде «низкорослого толстяка в рваной кепке», «с кошачьей рожей».

А еще Бегемот — это реальный черный пушистый котище, который не просто проживает, но и работает в «Булгаковском Доме», как полноправный сотрудник музея и любимец всех посетителей.

Мистический кот появился в музее не случайно — в 2005 году был объявлен конкурс на кота Бегемота, который бы по облику и характеру наиболее близко походил на персонаж романа.

После долгих поисков сотрудники музея остановили свой выбор на взрослом черном коте, которого им принесла молодая пара. К несчастью, у их новорожденного ребенка оказалась сильная аллергия на шерсть животных.

Новый пушистый сотрудник сразу же почувствовал себя в музее как дома. Больше всего он полюбил сидеть или спать на макете памятника Михаилу Афанасьевичу. Часто посетители музея видят Бегемота спящим на лавочке, положив голову на колени Мастеру.

Несколько раз в день кот совершает обход всего музея и инспектирует почтовый ящик для записок.

Постепенно Бегемот настолько освоился на новом месте, где все относились к нему с большим теплом, что расширил свою территорию и стал совершать ежедневные обходы театра и всего двора дома №10. Часто позировал для восторженных зрителей рядом с памятником Бегемоту (литературному) и Коровьеву при входе в музей.

У Бегемота, как и у литературного персонажа, оказался очень независимый и свободолюбивый нрав. Бегемот конечно уже привык к постоянному вниманию большого числа незнакомых людей, но кот не слишком охотно сидит на руках даже у сотрудников и далеко не всем посетителям (которых здесь ежедневно бывает больше двухсот) позволяет себя гладить.

Больше всего он пугается и ненавидит фотовспышку, и сотрудники музея настоятельно просят гостей фотографировать животное без вспышки.

Завтракает, обедает и ужинает Бегемот без отрыва от производства – прямо на рабочем месте, в музее, и очень уважает свой собственный специальный корм (так что не нужно тут вашей осетрины второй свежести!).

Кроме того, у музейного кота есть личный стилист, который регулярно приводит в порядок длинную и густую шерсть Бегемота.

Но больше всего Бегемот любит дрыхнуть в самых разных местах музея, прямо среди экспонатов и вещей Мастера — на пианино и книге отзывов, на рабочем столе и на лавочке памятника.

Когда в музее проводятся экскурсии, Бегемот присоединяется к слушателям и очень внимательно следит за рассказами. Порою кажется, что он вживается в образ своего литературного героя.

Кот Бегемот стал знаменитостью и неотъемлемой частью музея, придавая дому атмосферу мистики и волшебства. Посетители очень ждут встречи с котом и его внезапное появление до сих пор воспринимается как нечто сверхъестественное.

А в следующем интересном видеофильме сотрудники музея подробнее рассказывают о характере и образе жизни музейного кота, и о том, насколько Бегемот необходим для создания мистической атмосферы дома Мастера.

Примечание. В этой статье использованы фотоматериалы из открытых источников в интернете, все права принадлежат их авторам, если вы считаете, что публикация какой-либо фотографии нарушает ваши права, пожалуйста, свяжитесь со мной при помощи формы в разделе , фотография будет немедленно удалена.

Похождения кота

Бегемот - один из подручных Воланда, предстающий в образе огромного чёрного кота. В Библии Бегемот приводится как пример непостижимости божественного творения; в то же время Бегемот - одно из традиционных наименований демона, приспешника сатаны.

Бегемот - оборотень, может находиться в образе «громадного как боров чёрного кота с кавалерийскими усами на задних лапах», но может также выступать в виде «низкорослого толстяка в рваной кепке», «с кошачьей рожей». В виде человека Бегемот устраивает переполох в здании Зрелищной инспекции, пожар в Торгсине и Доме Грибоедова, избивает и похищает Варенуху в общественном нужнике. Однако в подавляющем большинстве эпизодов выступает в кошачьем естестве, поражая людей совершенно человеческими манерами.

Бегемот в романе Булгакова комично сочетает склонность к философствованию и «интеллигентные» повадки с жуликоватостью и агрессивностью. Впервые он возникает в сцене погони Ивана Бездомного за Воландом, причём уезжает от погони на трамвае; затем перед испуганным Стёпой Лиходеевым пьёт водку, закусывая её маринованным грибом; вместе с Азазелло избивает и похищает Варенуху.

Перед сеансом чёрной магии Бегемот поражает присутствующих, наливая и выпивая стакан воды из графина; во время сеанса по приказу Коровьева (Фагота) отрывает голову конферансье Жоржа Бенгальского, затем водворяет её на место; в конце сеанса, в разгар начавшегося скандала Бегемот приказывает дирижёру оркестра «урезать марш». После посещения Бегемотом кабинета председателя Зрелищной комиссии вместо самого председателя в его кресле остается лишь оживший костюм.

Поплавскому, посещающему квартиру покойного Берлиоза, Бегемот сообщает, что это он дал Поплавскому телеграмму в Киев, а также проверяет у того документы.

Бегемот крадёт из гроба голову Берлиоза. При появлении Маргариты в спальне Воланда Бегемот играет с хозяином в шахматы, причём, проигрывая, пытается прибегнуть к жульничеству, а также пускается в демагогические рассуждения.

Бегемот даёт сигнал к началу бала, а во время приёма гостей сидит у левой ноги Маргариты. Он пытается спорить с Маргаритой относительно того, повинен ли в детоубийстве Фриды соблазнивший её хозяин кафе. Во время бала Бегемот купается в бассейне с коньяком.

За ужином после бала Бегемот угощает Маргариту спиртом и пьёт сам:

Ноблесс оближ, - заметил кот и налил Маргарите какой-то прозрачной жидкости в лафитный стакан.
- Это водка? - слабо спросила Маргарита.
Кот подпрыгнул на стуле от обиды.
- Помилуйте, королева, - прохрипел он, - разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!

При этом рассказывает небылицы, «соревнуется» с Азазелло в меткости стрельбы, убивает сову и ранит Геллу. Реплики Бегемота пародийно отстраняют слова Воланда, и раздражённый Азазелло заявляет по поводу кота, что его «хорошо бы утопить».
Кот Бегемот на оригинальной марке СССР, 1991

Бегемот диктует Гелле справку для Николая Ивановича, ставит печать с надписью «уплочено», и вместе с другими встречает Маргариту. В дальнейшем он в квартире № 50 встречает с примусом в лапах пришедших с облавой чекистов, объявляет, что «кот древнее и неприкосновенное животное» и устраивает шутовскую перестрелку.

Вместе с Коровьевым он посещает магазин Торгсина и ресторан Грибоедова, причём оба визита также заканчиваются пожарами, устроенными Бегемотом. В сцене на Воробьёвых горах Бегемот издает свист, подобный ветру.

Во время последнего полёта он принимает свой истинный облик: «худенького юноши, демона-пажа, лучшего шута, какой существовал когда-либо в мире».

Деятельность Бегемота служит причиной того, что уже после исчезновения Воланда со свитой по всей стране начинают вылавливать и истреблять чёрных котов. Согласно тексту романа, их было уничтожено около ста.

Цитаты кота Бегемота

История рассудит нас

Да, сдаюсь, - но сдаюсь исключительно потому, что не могу играть в атмосфере травли со стороны завистников!

Маэстро! Урежьте марш!

– Это водка? – слабо спросила Маргарита.
Кот подпрыгнул на стуле от обиды.
– Помилуйте, королева, – прохрипел он, – разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!

Не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и еще считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.

Домработницы все знают, это ошибка думать, что они слепые.

Приятно слышать, что вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта.

Знаменит своими словами, сказанными чекистам (сотрудникам ОГПУ), явившимся, чтобы арестовать «фокусников» (Воланда и его свиту - они понятия не имели о том, с кем имеют дело) в Москве в «нехорошей квартире » по адресу Большая Садовая , 302-бис, кв. 50:

Единственное, что может спасти смертельно раненного кота, - это глоток бензина…

Происхождение образа

Согласно «Булгаковской энциклопедии», источником для создания персонажа М. А. Булгакову послужила книга И. Я. Порфирьева «Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях» (М., 1872), в которой упоминалось морское чудовище Бегемот, обитающее в невидимой пустыне «на востоке от сада, где жили избранные и праведные». Помимо нее, М. А. Булгаков использовал книгу М. А. Орлова «История сношений человека с дьяволом» (М., 1904), выписки из которой сохранились в архиве писателя .

Бегемот в демонологической традиции - это демон чревоугодия (обжорство Бегемота в Торгсине). Булгаков иронизирует над посетителями валютного магазина, в том числе и над самим собой. На валюту, полученную от зарубежных постановщиков булгаковских пьес, драматург с женой иногда делали покупки в Торгсине . Оказавшись в этом магазине, они наблюдали, как советские люди, словно обуянные демоном, накупали себе деликатесов .

Характеристика образа

В конце романа Бегемот предстаёт перед читателем в облике печального пажа, обречённого на вечные скитания со своим господином. Б. М. Соколов указывает на возможную аллюзию на «легенду о жестоком рыцаре» из повести С. С. Заяицкого «Жизнеописание Степана Александровича Лососинова» (1928) . Литературовед А. Барков высказал предположение, что «прототипом юного рыцаря-пажа в облике кота Бегемота» был профессиональный пианист Николай Буренин , он же член вооружённого подполья РСДРП(б) «Герман » .

В финале Бегемот, как и другие представители потусторонних сил, исчезает перед восходом солнца в горном провале пустынной местности перед садом, где уготован вечный приют Мастеру и Маргарите - «праведным и избранным».

• Бегемот - один из подручных Воланда , предстающий в образе огромного чёрного кота. В Библии Бегемот приводится как пример непостижимости божественного творения; в то же время Бегемот - одно из традиционных наименований демона , приспешника сатаны.

• Бегемот - оборотень, может находиться в образе «громадного как боров чёрного кота с кавалерийскими усами, ходящего на задних лапах», но может также выступать в виде «низкорослого толстяка в рваной кепке», «с кошачьей рожей». В облике человека Бегемот устраивает переполох в здании Зрелищной инспекции, пожар в Торгсине и Доме Грибоедова , избивает Варенуху в общественном нужнике. Однако в подавляющем большинстве эпизодов выступает в кошачьем естестве, поражая людей совершенно человеческими манерами.
• Бегемот в романе Булгакова комично сочетает склонность к философствованию и «интеллигентные» повадки с жуликоватостью и агрессивностью. Впервые он возникает в сцене погони Ивана Бездомного за Воландом, причём уезжает от погони на сцепке трамвая ; затем перед испуганным Стёпой Лиходеевым пьёт водку, закусывая её маринованным грибом; вместе с Азазелло избивает Варенуху.

• Перед сеансом чёрной магии Бегемот поражает присутствующих, наливая и выпивая стакан воды из графина; во время сеанса по приказу Коровьева (Фагота) отрывает голову конферансье Жоржа Бенгальского, затем водворяет её на место; в конце сеанса, в разгар начавшегося скандала Бегемот приказывает дирижёру оркестра «урезать марш». После посещения Бегемотом кабинета председателя Зрелищной комиссии вместо самого председателя в его кресле остается лишь оживший костюм.

• Поплавскому, посещающему квартиру покойного Берлиоза, Бегемот сообщает, что это он дал Поплавскому телеграмму в Киев, а также проверяет у того документы.

• Бегемот крадёт из гроба голову Берлиоза. При появлении Маргариты в спальне Воланда Бегемот играет с хозяином в шахматы, причём, проигрывая, пытается прибегнуть к жульничеству, а также пускается в демагогические рассуждения.

• Бегемот даёт сигнал к началу бала, а во время приёма гостей сидит у левой ноги Маргариты. Он пытается спорить с Маргаритой относительно того, повинен ли в детоубийстве Фриды соблазнивший её хозяин кафе. Во время бала Бегемот купается в бассейне с коньяком.

• За ужином после бала Бегемот угощает Маргариту спиртом и пьёт сам:

- Ноблесс оближ , - заметил кот и налил Маргарите какой-то прозрачной жидкости в лафитный стакан. - Это водка? - слабо спросила Маргарита. Кот подпрыгнул на стуле от обиды. - Помилуйте, королева, - прохрипел он, - разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!

• При этом Бегемот рассказывает небылицы, «соревнуется» с Азазелло в меткости стрельбы, убивает сову и ранит Геллу. Реплики Бегемота пародийно отстраняют слова Воланда, и раздражённый Азазелло заявляет по поводу кота, что его «хорошо бы утопить».

• Бегемот диктует Гелле справку для Николая Ивановича, ставит печать с надписью «уплочено», и вместе с другими встречает Маргариту. В дальнейшем он в квартире № 50 встречает с примусом в лапах пришедших с облавой чекистов, объявляет, что «кот древнее и неприкосновенное животное» и устраивает шутовскую перестрелку.

• Вместе с Коровьевым он посещает магазин Торгсина и ресторан Грибоедова, причём оба визита также заканчиваются пожарами, устроенными Бегемотом. В сцене на Воробьёвых горах Бегемот издает свист, подобный ветру.

• Во время последнего полёта он принимает свой истинный облик: «худенького юноши, демона-пажа, лучшего шута, какой существовал когда-либо в мире».

• Деятельность Бегемота служит причиной того, что уже после исчезновения Воланда со свитой по всей стране начинают вылавливать и истреблять чёрных котов . Согласно тексту романа, их было уничтожено около ста.

Были ли эти силуэты или они только померещились пораженным страхом жильцам злосчастного дома на Садовой, конечно, с точностью сказать нельзя. Если они были, куда они непосредственно отправились, также не знает никто. Где они разделились, мы также не можем сказать, но мы знаем, что примерно через четверть часа после начала пожара на Садовой, у зеркальных дверей торгсина на Смоленском рынке появился длинный гражданин в клетчатом костюме и с ним черный крупный кот.

Ловко извиваясь среди прохожих, гражданин открыл наружную дверь магазина. Но тут маленький, костлявый и крайне недоброжелательный швейцар преградил ему путь и раздраженно сказал:

– С котами нельзя.

– Я извиняюсь, – задребезжал длинный и приложил узловатую руку к уху, как тугоухий, – с котами, вы говорите? А где же вы видите кота?

Швейцар выпучил глаза, и было отчего: никакого кота у ног гражданина уже не оказалось, а из-за плеча его вместо этого уже высовывался и порывался в магазин толстяк в рваной кепке, действительно, немного смахивающий рожей на кота. В руках у толстяка имелся примус.

Эта парочка посетителей почему-то не понравилась швейцару-мизантропу.

– У нас только на валюту, – прохрипел он, раздраженно глядя из-под лохматых, как бы молью изъеденных, сивых бровей.

– Дорогой мой, – задребезжал длинный, сверкая глазом из разбитого пенсне, – а откуда вам известно, что у меня ее нет? Вы судите по костюму? Никогда не делайте этого, драгоценнейший страж! Вы можете ошибиться, и притом весьма крупно. Перечтите еще раз хотя бы историю знаменитого калифа Гарун-аль-Рашида. Но в данном случае, откидывая эту историю временно в сторону, я хочу сказать вам, что я нажалуюсь на вас заведующему и порасскажу ему о вас таких вещей, что не пришлось бы вам покинуть ваш пост между сверкающими зеркальными дверями.

– У меня, может быть, полный примус валюты, – запальчиво встрял в разговор и котообразный толстяк, так и прущий в магазин. Сзади уже напирала и сердилась публика. С ненавистью и сомнением глядя на диковинную парочку, швейцар посторонился, и наши знакомые, Коровьев и Бегемот, очутились в магазине.

Здесь они первым долгом осмотрелись, и затем звонким голосом, слышным решительно во всех углах, Коровьев объявил:

– Прекрасный магазин! Очень, очень хороший магазин!

Публика от прилавков обернулась и почему-то с изумлением поглядела на говорившего, хотя хвалить магазин у того были все основания.

Сотни штук ситцу богатейших расцветок виднелись в полочных клетках. За ними громоздились миткали и шифоны и сукна фрачные. В перспективу уходили целые штабеля коробок с обувью, и несколько гражданок сидели на низеньких стульчиках, имея правую ногу в старой, потрепанной туфле, а левую – в новой сверкающей лодочке, которой они и топали озабоченно в коврик. Где-то в глубине за углом пели и играли патефоны.

Но, минуя все эти прелести, Коровьев и Бегемот направились прямо к стыку гастрономического и кондитерского отделений. Здесь было очень просторно, гражданки в платочках и беретиках не напирали на прилавки, как в ситцевом отделении.

Низенький, совершенно квадратный человек, бритый до синевы, в роговых очках, в новенькой шляпе, не измятой и без подтеков на ленте, в сиреневом пальто и лайковых рыжих перчатках, стоял у прилавка и что-то повелительно мычал. Продавец в чистом белом халате и синей шапочке обслуживал сиреневого клиента. Острейшим ножом, очень похожим на нож, украденный Левием Матвеем, он снимал с жирной плачущей розовой лососины ее похожую на змеиную с серебристым отливом шкуру.

– И это отделение великолепно, – торжественно признал Коровьев, – и иностранец симпатичный, – он благожелательно указал пальцем на сиреневую спину.

– Нет, Фагот, нет, – задумчиво ответил Бегемот, – ты, дружочек, ошибаешься. В лице сиреневого джентльмена чего-то не хватает, по-моему.

Сиреневая спина вздрогнула, но, вероятно, случайно, ибо не мог же иностранец понять то, что говорили по-русски Коровьев и его спутник.

– Кароши? – строго спрашивал сиреневый покупатель.

– Мировая, – отвечал продавец, кокетливо ковыряя острием ножа под шкурой.

– Кароши люблю, плохой – нет, – сурово говорил иностранец.

– Как же! – восторженно отвечал продавец.

Тут наши знакомые отошли от иностранца с его лососиной к краю кондитерского прилавка.

– Жарко сегодня, – обратился Коровьев к молоденькой, краснощекой продавщице и не получил от нее никакого ответа на это. – Почем мандарины? – осведомился тогда у нее Коровьев.

– Тридцать копеек кило, – ответила продавщица.

– Все кусается, – вздохнув, заметил Коровьев, – эх, эх... – Он немного еще подумал и пригласил своего спутника: – Кушай, Бегемот.

Толстяк взял свой примус под мышку, овладел верхним мандарином в пирамиде и, тут же со шкурой сожравши его, принялся за второй.

Продавщицу обуял смертельный ужас.

– Вы с ума сошли! – вскричала она, теряя свой румянец, – чек подавайте! Чек! – и она уронила конфетные щипцы.

– Душенька, милочка, красавица, – засипел Коровьев, переваливаясь через прилавок и подмигивая продавщице, – не при валюте мы сегодня... ну что ты поделаешь! Но, клянусь вам, в следующий же раз, и уж никак не позже понедельника, отдадим все чистоганом. Мы здесь недалеко, на Садовой, где пожар.

Бегемот, проглотив третий мандарин, сунул лапу в хитрое сооружение из шоколадных плиток, выдернул одну нижнюю, отчего, конечно, все рухнуло, и проглотил ее вместе с золотой оберткой.

Продавцы за рыбным прилавком как окаменели со своими ножами в руках, сиреневый иностранец повернулся к грабителям, и тут же обнаружилось, что Бегемот не прав: у сиреневого не не хватало чего-то в лице, а, наоборот, скорее было лишнее – висящие щеки и бегающие глаза.

Совершенно пожелтев, продавщица тоскливо прокричала на весь магазин:

– Палосич! Палосич!

Публика из ситцевого отделения повалила на этот крик, а Бегемот отошел от кондитерских соблазнов и запустил лапу в бочку с надписью: «Сельдь керченская отборная», вытащил парочку селедок и проглотил их, выплюнув хвосты.

– Палосич! – повторился отчаянный крик за прилавком кондитерского, а за рыбным прилавком гаркнул продавец в эспаньолке:

– Ты что же это делаешь, гад?!

Павел Иосифович уже спешил к месту действия. Это был представительный мужчина в белом чистом халате, как хирург, и с карандашом, торчащим из кармана. Павел Иосифович, видимо, был опытным человеком. Увидев во рту у Бегемота хвост третьей селедки, он вмиг оценил положение, все решительно понял и, не вступая ни в какие пререкания с нахалами, махнул вдаль рукой, скомандовав:

– Свисти!

На угол Смоленского из зеркальных дверей вылетел швейцар и залился зловещим свистом. Публика стала окружать негодяев, и тогда в дело вступил Коровьев.

– Граждане! – вибрирующим тонким голосом прокричал он, – что же это делается? Ась? Позвольте вас об этом спросить! Бедный человек, – Коровьев подпустил дрожи в свой голос и указал на Бегемота, немедленно скроившего плаксивую физиономию, – бедный человек целый день починяет примуса; он проголодался... а откуда же ему взять валюту?

Павел Иосифович, обычно сдержанный и спокойный, крикнул на это сурово:

– Ты это брось! – и махнул вдаль уже нетерпеливо. Тогда трели у дверей загремели повеселее.

Но Коровьев, не смущаясь выступлением Павла Иосифовича, продолжал:

– Откуда? – задаю я всем вопрос! Он истомлен голодом и жаждой! Ему жарко. Ну, взял на пробу горемыка мандарин. И вся-то цена этому мандарину три копейки. И вот они уж свистят, как соловьи весной в лесу, тревожат милицию, отрывают ее от дела. А ему можно? А? – и тут Коровьев указал на сиреневого толстяка, отчего у того на лице выразилась сильнейшая тревога, – кто он такой? А? Откуда он приехал? Зачем? Скучали мы, что ли, без него? Приглашали мы его, что ли? Конечно, – саркастически кривя рот, во весь голос орал бывший регент, – он, видите ли, в парадном сиреневом костюме, от лососины весь распух, он весь набит валютой, а нашему-то, нашему-то?! Горько мне! Горько! Горько! – завыл Коровьев, как шафер на старинной свадьбе.

Вся эта глупейшая, бестактная и, вероятно, политически вредная вещь заставила гневно содрогаться Павла Иосифовича, но, как это ни странно, по глазам столпившейся публики видно было, что в очень многих людях она вызвала сочувствие! А когда Бегемот, приложив грязный продранный рукав к глазу, воскликнул трагически:

– Спасибо, верный друг, заступился за пострадавшего! – произошло чудо. Приличнейший тихий старичок, одетый бедно, но чистенько, старичок, покупавший три миндальных пирожных в кондитерском отделении, вдруг преобразился. Глаза его сверкнули боевым огнем, он побагровел, швырнул кулечек с пирожными на пол и крикнул:

– Правда! – детским тонким голосом. Затем он выхватил поднос, сбросив с него остатки погубленной Бегемотом шоколадной эйфелевой башни, взмахнул им, левой рукой сорвал с иностранца шляпу, а правой с размаху ударил подносом плашмя иностранца по плешивой голове. Прокатился такой звук, какой бывает, когда с грузовика сбрасывают на землю листовое железо. Толстяк, белея, повалился навзничь и сел в кадку с керченской сельдью, выбив из нее фонтан селедочного рассола. Тут же стряслось и второе чудо. Сиреневый, провалившись в кадку, на чистом русском языке, без признаков какого-либо акцента, вскричал:

– Убивают! Милицию! Меня бандиты убивают! – очевидно, вследствие потрясения, внезапно овладев до тех пор неизвестным ему языком.

Тогда прекратился свист швейцара, и в толпах взволнованных покупателей замелькали, приближаясь, два милицейских шлема. Но коварный Бегемот, как из шайки в бане окатывают лавку, окатил из примуса кондитерский прилавок бензином, и он вспыхнул сам собой. Пламя ударило кверху и побежало вдоль прилавка, пожирая красивые бумажные ленты на корзинках с фруктами. Продавщицы с визгом кинулись бежать из-за прилавка, и лишь только они выскочили из-за него, вспыхнули полотняные шторы на окнах и на полу загорелся бензин. Публика, сразу подняв отчаянный крик, шарахнулась из кондитерского назад, смяв более ненужного Павла Иосифовича, а из-за рыбного гуськом со своими отточенными ножами рысью побежали к дверям черного хода продавцы. Сиреневый гражданин, выдравшись из кадки, весь в селедочной жиже, перевалился через семгу на прилавке и последовал за ними. Зазвенели и посыпались стекла в выходных зеркальных дверях, выдавленные спасающимися людьми, и оба негодяя – и Коровьев, и обжора Бегемот – куда-то девались, а куда – нельзя было понять. Потом уж очевидцы, присутствующие при начале пожара в торгсине на Смоленском, рассказывали, что будто бы оба хулигана взлетели вверх под потолок и там будто бы лопнули оба, как воздушные детские шары. Это, конечно, сомнительно, чтобы дело было именно так, но чего не знаем, того не знаем.

Но знаем, что ровно через минуту после происшествия на Смоленском и Бегемот и Коровьев уже оказались на тротуаре бульвара, как раз напротив дома Грибоедовской тетки. Коровьев остановился у решетки и заговорил:

– Ба! Да ведь это писательский дом. Знаешь, Бегемот, я очень много хорошего и лестного слышал про этот дом. Обрати внимание, мой друг, на этот дом! Приятно думать о том, что под этой крышей скрывается и вызревает целая бездна талантов.

– Как ананасы в оранжереях, – сказал Бегемот и, чтобы получше полюбоваться на кремовый дом с колоннами, влез на бетонное основание чугунной решетки.

– Совершенно верно, – согласился со своим неразлучным спутником Коровьев, – и сладкая жуть подкатывает к сердцу, когда думаешь о том, что в этом доме сейчас поспевает будующий автор «Дон Кихота», или «Фауста», или, черт меня побери, «Мертвых душ»! А?

– Страшно подумать, – подтвердил Бегемот.

– Да, – продолжал Коровьев, – удивительных вещей можно ожидать в парниках этого дома, объединившего под своею кровлей несколько тысяч подвижников, решивших отдать беззаветно свою жизнь на служение Мельпомене, Полигимнии и Талии. Ты представляешь себе, какой поднимется шум, когда кто-нибудь из них для начала преподнесет читающей публике «Ревизора» или, на самый худой конец, «Евгения Онегина»!

– И очень просто, – опять-таки подтвердил Бегемот.

– Да, – продолжал Коровьев и озабоченно поднял палец, – но! Но, говорю я и повторяю это – но! Если на эти нежные тепличные растения не нападет какой-нибудь микроорганизм, не подточит их в корне, если они не загниют! А это бывает с ананасами! Ой-ой-ой, как бывает!

– Кстати, – осведомился Бегемот, просовывая свою круглую голову через дыру в решетке, – что это они делают на веранде?

– Обедают, – объяснил Коровьев, – добавлю к этому, дорогой мой, что здесь очень недурной и недорогой ресторан. А я, между тем, как и всякий турист перед дальнейшим путешествием, испытываю желание закусить и выпить большую ледяную кружку пива.

– И я тоже, – ответил Бегемот, и оба негодяя зашагали по асфальтовой дорожке под липами прямо к веранде не чуявшего беды ресторана.

Бледная и скучающая гражданка в белых носочках и белом же беретике с хвостиком сидела на венском стуле у входа на веранду с угла, там, где в зелени трельяжа было устроено входное отверстие. Перед нею на простом кухонном столе лежала толстая конторского типа книга, в которую гражданка, неизвестно для каких причин, записывала входящих в ресторан. Этой именно гражданкой и были остановлены Коровьев и Бегемот.

– Ваши удостоверения? – она с удивлением глядела на пенсне Коровьева, а также и на примус Бегемота, и на разорванный Бегемотов локоть.

– Приношу вам тысячу извинений, какие удостоверения? – спросил Коровьев, удивляясь.

– Вы – писатели? – в свою очередь, спросила гражданка.

– Безусловно, – с достоинством ответил Коровьев.

– Ваши удостоверения? – повторила гражданка.

– Прелесть моя... – начал нежно Коровьев.

– Я не прелесть, – перебила его гражданка.

– О, как это жалко, – разочарованно сказал Коровьев и продолжал: – Ну, что ж, если вам не угодно быть прелестью, что было бы весьма приятно, можете не быть ею. Так вот, чтобы убедиться в том, что Достоевский – писатель, неужели же нужно спрашивать у него удостоверение? Да возьмите вы любых пять страниц из любого его романа, и без всякого удостоверения вы убедитесь, что имеете дело с писателем. Да я полагаю, что у него и удостоверения-то никакого не было! Как ты думаешь? – обратился Коровьев к Бегемоту.

– Пари держу, что не было, – ответил тот, ставя примус на стол рядом с книгой и вытирая пот рукою на закопченном лбу.

– Вы – не Достоевский, – сказала гражданка, сбиваемая с толку Коровьевым.

– Ну, почем знать, почем знать, – ответил тот.

– Достоевский умер, – сказала гражданка, но как-то не очень уверенно.

– Протестую, – горячо воскликнул Бегемот. – Достоевский бессмертен!

– Ваши удостоверения, граждане, – сказала гражданка.

– Помилуйте, это, в конце концов, смешно, – не сдавался Коровьев, – вовсе не удостоверением определяется писатель, а тем, что он пишет! Почем вы знаете, какие замыслы роятся у меня в голове? Или в этой голове? – и он указал на голову Бегемота, с которой тот тотчас снял кепку, как бы для того, чтобы гражданка могла получше осмотреть ее.

– Пропустите, граждане, – уже нервничая, сказала она.

Коровьев и Бегемот посторонились и пропустили какого-то писателя в сером костюме, в летней без галстука белой рубашке, воротник которой широко лежал на воротнике пиджака, и с газетой под мышкой. Писатель приветливо кивнул гражданке, на ходу поставил в подставленной ему книге какую-то закорючку и проследовал на веранду.

– Увы, не нам, не нам, – грустно заговорил Коровьев, – а ему достанется эта ледяная кружка пива, о которой мы, бедные скитальцы, так мечтали с тобой, положение наше печально и затруднительно, и я не знаю, как быть.

Бегемот только горько развел руками и надел кепку на круглую голову, поросшую густым волосом, очень похожим на кошачью шерсть. И в этот момент негромкий, но властный голос прозвучал над головой гражданки:

– Пропустите, Софья Павловна.

Гражданка с книгой изумилась; в зелени трельяжа возникла белая фрачная грудь и клинообразная борода флибустьера. Он приветливо глядел на двух сомнительных оборванцев и, даже более того, делал им пригласительные жесты. Авторитет Арчибальда Арчибальдовича был вещью, серьезно ощутимой в ресторане, которым он заведовал, и Софья Павловна покорно спросила у Коровьева:

– Как ваша фамилия?

– Панаев, – вежливо ответил тот. Гражданка записала эту фамилию и подняла вопросительный взор на Бегемота.

– Скабичевский, – пропищал тот, почему-то указывая на свой примус. Софья Павловна записала и это и пододвинула книгу посетителям, чтобы они расписались в ней. Коровьев против Панаева написал «Скабичевский», а Бегемот против Скабичевского написал «Панаев». Арчибальд Арчибальдович, совершенно поражая Софью Павловну, обольстительно улыбаясь, повел гостей к лучшему столику в противоположном конце веранды, туда, где лежала самая густая тень, к столику, возле которого весело играло солнце в одном из прорезов трельяжной зелени. Софья же Павловна, моргая от изумления, долго изучала странные записи, сделанные неожиданными посетителями в книге.

Официантов Арчибальд Арчибальдович удивил не менее, чем Софью Павловну. Он лично отодвинул стул от столика, приглашая Коровьева сесть, мигнул одному, что-то шепнул другому, и два официанта засуетились возле новых гостей, из которых один свой примус поставил рядом со своим порыжевшим ботинком на пол. Немедленно исчезла со стола старая скатерть в желтых пятнах, в воздухе, хрустя крахмалом, взметнулась белейшая, как бедуинский бурнус, другая, а Арчибальд Арчибальдович уже шептал тихо, но очень выразительно, склоняясь к самому уху Коровьева:

– Чем буду потчевать? Балычок имею особенный... у архитекторского съезда оторвал...

– Вы... э... дайте нам вообще закусочку... э... – благожелательно промычал Коровьев, раскидываясь на стуле.

– Понимаю, – закрывая глаза, многозначительно ответил Арчибальд Арчибальдович.

Увидев, как обращается с весьма сомнительными посетителями шеф ресторана, официанты отбросили всякие сомнения и принялись за дело серьезно. Один уже подносил спичку Бегемоту, вынувшему из кармана окурок и всунувшему его в рот, другой подлетел, звеня зеленым стеклом и выставляя у приборов рюмки, лафитники и тонкостенные бокалы, из которых так хорошо пьется нарзан под тентом... нет, забегая вперед, скажем... пился нарзан под тентом незабвенной Грибоедовской веранды.

– Филейчиком из рябчика могу угостить, – музыкально мурлыкал Арчибальд Арчибальдович. Гость в треснувшем пенсне полностью одобрял предложения командира брига и благосклонно глядел на него сквозь бесполезное стеклышко.

Обедающий за соседним столиком беллетрист Петраков-Суховей с супругой, доедавшей свиной эскалоп, со свойственной всем писателям наблюдательностью заметил ухаживания Арчибальда Арчибальдовича и очень удивился. А супруга его, очень почтенная дама, просто даже приревновала пирата к Коровьеву и даже ложечкой постучала... – И что ж это, дескать, нас задерживают... пора и мороженое подавать! В чем дело?

Однако, послав Петраковой обольстительную улыбку, Арчибальд Арчибальдович направил к ней официанта, а сам не покинул своих дорогих гостей. Ах, умен был Арчибальд Арчибальдович! А уж наблюдателен, пожалуй, не менее, чем и сами писатели. Арчибальд Арчибальдович знал и о сеансе в Варьете, и о многих других происшествиях этих дней, слышал, но, в противоположность другим, мимо ушей не пропустил ни слова «клетчатый», ни слова «кот». Арчибальд Арчибальдович сразу догадался, кто его посетители. А догадавшись, натурально, ссориться с ними не стал. А вот Софья Павловна хороша! Ведь это надо же выдумать – преграждать этим двум путь на веранду! А впрочем, что с нее спрашивать.

Надменно тыча ложечкой в раскисающее сливочное мороженое, Петракова недовольными глазами глядела, как столик перед двумя одетыми какими-то шутами гороховыми как бы по волшебству обрастает яствами. До блеска вымытые салатные листья уже торчали из вазы со свежей икрой... миг, и появилось на специально пододвинутом отдельном столике запотевшее серебряное ведерко...

Лишь убедившись в том, что все сделано по чести, лишь тогда, когда в руках официантов прилетела закрытая сковорода, в которой что-то ворчало, Арчибальд Арчибальдович позволил себе покинуть двух загадочных посетителей, да и то предварительно шепнув им:

– Извините! На минутку! Лично пригляжу за филейчиками.

Он отлетел от столика и скрылся во внутреннем ходе ресторана. Если бы какой-нибудь наблюдатель мог проследить дальнейшие действия Арчибальда Арчибальдовича, они, несомненно, показались бы ему несколько загадочными.

Шеф отправился вовсе не на кухню наблюдать за филейчиками, а в кладовую ресторана. Он открыл ее своим ключом, закрылся в ней, вынул из ларя со льдом осторожно, чтобы не запачкать манжет, два увесистых балыка, запаковал их в газетную бумагу, аккуратно перевязал веревочкой и отложил в сторону. Затем в соседней комнате проверил, на месте ли его летнее пальто на шелковой подкладке и шляпа, и лишь после этого проследовал в кухню, где повар старательно разделывал обещанные гостям пиратом филейчики.

Нужно сказать, что странного и загадочного во всех действиях Арчибальда Арчибальдовича вовсе не было и странными такие действия мог бы счесть лишь наблюдатель поверхностный. Поступки Арчибальда Арчибальдовича совершенно логически вытекали из всего предыдущего. Знание последних событий, а главным образом – феноменальное чутье Арчибальда Арчибальдовича подсказывали шефу Грибоедовского ресторана, что обед его двух посетителей будет хотя и обилен и роскошен, но крайне непродолжителен. И чутье, никогда не обманывающее бывшего флибустьера, не подвело его и на сей раз.

В то время как Коровьев и Бегемот чокались второй рюмкой прекрасной холодной московской двойной очистки водки, появился на веранде потный и взволнованный хроникер Боба Кандалупский, известный в Москве своим поразительным всеведением, и сейчас же подсел к Петраковым. Положив свой разбухший портфель на столик, Боба немедленно всунул свои губы в ухо Петракову и зашептал в него какие-то очень соблазнительные вещи. Мадам Петракова, изнывая от любопытства, и свое ухо подставила к пухлым масленым губам Бобы, а тот, изредка воровски оглядываясь, все шептал и шептал, и можно было расслышать отдельные слова, вроде таких:

– Клянусь вам честью! На Садовой, на Садовой, – Боба еще больше снизил голос, – не берут пули. Пули... пули... бензин, пожар... пули...

– Вот этих бы врунов, которые распространяют гадкие слухи, – в негодовании несколько громче, чем хотел бы Боба, загудела контральтовым голосом мадам Петракова, – вот их бы следовало разъяснить! Ну, ничего, так и будет, их приведут в порядок! Какие вредные враки!

– Какие же враки, Антонида Порфирьевна! – воскликнул огорченный неверием супруги писателя Боба и опять засвистел: – Говорю вам, пули не берут... А теперь пожар... Они по воздуху... по воздуху, – Боба шипел, не подозревая того, что те, о ком он рассказывает, сидят рядом с ним, наслаждаясь его свистом. Впрочем, это наслаждение скоро прекратилось. Из внутреннего хода ресторана на веранду стремительно вышли трое мужчин с туго перетянутыми ремнями талиями, в крагах и с револьверами в руках. Передний крикнул звонко и страшно:

– Ни с места! – и тотчас все трое открыли стрельбу на веранде, целясь в голову Коровьеву и Бегемоту. Оба обстреливаемые сейчас же растаяли в воздухе, а из примуса ударил столб огня прямо в тент. Как бы зияющая пасть с черными краями появилась в тенте и стала расползаться во все стороны. Огонь, проскочив сквозь нее, поднялся до самой крыши Грибоедовского дома. Лежащие на окне второго этажа папки с бумагами в комнате редакции вдруг вспыхнули, а за ними схватило штору, и тут огонь, гудя, как будто кто-то его раздувал, столбами пошел внутрь теткиного дома.

Через несколько секунд по асфальтовым дорожкам, ведущим к чугунной решетке бульвара, откуда в среду вечером пришел не понятый никем первый вестник несчастья Иванушка, теперь бежали недообедавшие писатели, официанты, Софья Павловна, Боба, Петракова, Петраков.

Заблаговременно вышедший через боковой ход, никуда не убегая и никуда не спеша, как капитан, который обязан покинуть горящий бриг последним, стоял спокойный Арчибальд Арчибальдович в летнем пальто на шелковой подкладке, с двумя балыковыми бревнами под мышкой.