Для новой потехи в Преображенском выстроили специальную комедийную хоромину, огороженную крепким забором с огромными воротами, к которым вел дощатый настил от самой реки. Комедийная хоромина срублена была из сосновых бревен и оказывалась внутри достаточно просторной, так что в ней могла уместиться многочисленная царская свита, а иногда и гости – чужестранные послы. Стены ее обили алым сукном, а пол устлали войлоком, поверх которого положили зеленое сукно. На «строение неба» (то есть потолка) в комедийной хоромине употребили лазоревую крашенину. Несколько десятков свечей в подсвечниках, прикрепленных к стенам, освещали яркое убранство: часть палаты отделена была завесой – это и служило сценой.

В театре, как и при всех важнейших государственных церемониях, строго соблюдался чин. Сам царь сидел в центре перед сценой в кресле, установленном на куске красного сукна, именитые бояре располагались на двух скамьях, поставленных позади царского места вдоль стен, остальные разместились по сторонам, а некоторые даже «стояли на самой сцене». При этом все бояре должны были стать так, чтобы не только царю не мешать смотреть, но чтобы все происходящее было видно из клети, находящейся в конце палаты. «Сквозь решетку или, вернее сказать, сквозь щели особого, досками отгороженного помещения» на сцену смотрела женская половина царской семьи: царица и царевны.

Заиграла музыка, завесу отодвинули, и перед застывшими зрителями появился «Мамурза – оратор царя Артаксеркса, которому предисловие и скончание говорить». Эту ответственную роль поручили сыну государева лейб-медика Лаврентия Блюментроста. Предисловие было достаточно пространное и обращалось, конечно же, к государю:

«О, великий царю, пред ним же христианство припадает, Великий же и княже, иже выю гордого варвара попирает! От силы бо твоего скифетра все страны севера, востока и запада Трепещут и смиренно твоему державству себя повинуют. Ты самодержец, государь, и обладатель россов, Еликих солнце весть, великих, малых и белых. Повелитель и государь Алексей Михайлович!»

«Предисловие и скончание» исполнитель затвердил по-русски – это потребовало от новоявленного актера известного мужества. Что же касается всего действия комедии, то рядом с царем стоял толмач, переводивший ему непонятные речи, так как комедию разыгрывали немцы. Рассказывалось в ней о том, «как Артаксеркс велел повесить Амана по царицьшу челобитью и Мардохеину наученью», и показывала она, «како гордость сокрушается и смирение венец приемлет, Астинь бо отвергается, Есфирь же приемлет корону».

Сцена представляла дворец, изображенный рамами «перспективного письма», и в центре ее «на престоле» восседал Артаксеркс, облаченный в настоящую горностаевую мантию. На этого ряженого царя затаив дыхание смотрел царь настоящий: «все – и новые невиданные одежды, незнакомый вид сцены и стройные переливы музыки – без труда возбуждало удивление», хотя сюжет разыгрываемой комедии всем присутствующим был очень хорошо знаком по Библии.

Широко раскрытыми черными глазами взирала на это молодая царица. Сердце ее, вероятно, сильно билось оттого, что она должна была смутно чувствовать связь всего происходящего на сцене со своею судьбой: это ее, девицу из небогатого и незнатного рода, предпочел Алексей Михайлович многим знатнейшим боярским дочерям, как Артаксеркс предпочел бедную Эсфирь гордой Астини. Рядом с Натальей Кирилловной сидели дочери царя от первого брака и его сестры, среди которых любимая им Татьяна Михайловна занимала ближнее к царице место. Все они сейчас тоже замерли от напряжения, желая ничего не пропустить и все понять в этом диковинном действии. Среди них выделялась пятнадцатилетняя царевна Софья – ее тучноватое тело застыло в какой-то настороженной позе, а глаза с расширившимися зрачками неотрывно следили за всеми перипетиями этой библейской истории, ожившей в выдуманных подробностях на сцене. Она, пожалуй, лучше всех присутствующих понимала смысл совершавшегося здесь.

Москва. Энциклопедический справочник

Комедийная хоромина

первое театральное здание в России, построенное в 1672 по указу царя Алексея Михайловича в селе Преображенском под Москвой для спектаклей первого русского придворного театра. «Комедийная хоромина» представляла собой просторную палату, стены которой были обиты красным, пол - зелёным сукном; сцену образовывала часть палаты, отгороженная «завесой»; напротив неё у дальней стены было устроено специальное помещение («клеть»), откуда «сквозь решётку» смотрели комедию царица и царевны. 17 октября 1672 состоялся первый спектакль - «Артаксерксово действо» (инсценировка библейской легенды). Спектакль было поручено представить пастору московской лютеранской церкви магистру И.Г. Грегори. Он собрал и обучил для этого около 60 молодых людей, бывших в основном «московскими природными иноземцами» (то есть родившимися и жившими в Москве); лишь несколько главных ролей исполняли приглашённые иностранные профессиональные актёры (при этом женские роли исполнялись также мужчинами). Комедия разыгрывалась на немецком языке, и для перевода присутствовал толмач. В июне 1673 были набраны русские актёры из молодых подьячих и других служащих (около 70 человек), с которыми Грегори подготовил «Олофернову комедию», или «Иудифь». В последующие годы в репертуар театра вошли пьесы: «О Товии», «О Егории Храбром», «Темир-Аксаково действо», «Малая прохладная комедия об Иосифе», «Жалобная комедия об Адаме и Еве», «О Давиде и Голиафе», «О Бахусе и Венусе»; балет «Об Орфее». После смерти Грегори (1675) театральное дело продолжали его помощники Ю. Гибнер и С. Чижинский. Летом 1675 к «Комедийной хоромине» пристроили «горницу трёх сажен», а к ней ещё такие же «сени». Ведал всем, что относилось к театру, боярин А.С. Матвеев. В 1676, после смерти Алексея Михайловича, спектакли прекратились, труппа была распущена. В 1707-11 в Преображенском устраивала спектакли царевна Наталья Алексеевна, младшая сестра Петра I.

Для «комедийной храмины», так недолго существовавшей на Красной площади, в 1701 году отправлен был за границу поступивший к царю на службу комедиант Иван Сплавский, в город Гданьск (Данциг) для вербования в Москву театральной труппы.

В контракте он обязывался, по прибытии с труппою в Москву, «царскому величеству всеми вымыслами, потехами угодить и к тому всегда доброму, готовому и должному быти», и за все это ему назначено ежегодно получать по 5 000 ефимков. Современники в то время смотрели на зарождающийся «светский театр», как на дело дьявольское и богопротивное и глядели, приговаривая: «С нами крестная сила!» Но не так думало тогда только наше духовенство, составлявшее в то время самый образованный класс, наиболее знакомый с литературою Запада.

Студенты духовного училища при московском Заиконоспасском монастыре переводили на славянский язык французские и немецкие мистерии, заимствованные из библейской истории, и разыгрывали их в трапезах и рекреационных залах. Лучшими из этих пьес были: «Эсфирь и Агасфер», «Рождество Христово», «Кающийся грешник» и «Христово Воскресение», с весьма аллегорическими посторонними действиями. Первая из этих пьес впоследствии, по повелению Елизаветы Петровны, игралась Великим постом на придворном театре.

Публичные представления на Красной площади в конце 1704 года на время прекратились. В этом году Иоганн Кунст, этот предтеча и тип нынешних антрепренеров, бежал из Москвы, не заплатив жалованья никому из своих служащих. Несчастные его комедианты принуждены были просить, чтобы для уплаты им Куистова долга взяли в казну принадлежащие его театру гардероб и другие вещи. Казна согласилась, и тогда появилось следующее объявление об аукционе: «Продаются театральные украшения, принадлежащие директору немецких комедиантов Ягану Кунсту, убоявшемуся нашего градского начальства наказания за сочиняемые им и играемые на публичном театре пасквильные комедии, уехал из России инкогнито, не заплатя никому жалованья, по сему резонту и объявляем, что продажа сия делается на уплату долгов комедиантов» . В числе вещей продавались: дворец с великолепными садами, крепостями, лесами, рощами, лугами, наполненными людьми, зверями, птицами, мухами и комарами; море, состоящее из 12 валов, из которых самый огромный, 9-й вал, немного поврежден. Полторы дюжины облаков, снег в больших хлопьях из белой овернской бумаги и т. д.

После Кунста театр на Красной площади перешел в руки Отто Фюрста. Представления у Фюрста чередовались с русскими представлениями: русские давались по воскресеньям и вторникам, а немцы играли по понедельникам и четвергам. Немецкая труппа давала по большей части так называемые пьесы на случай. Так, например, ей поручалось поставить драматическое представление на случай взятия русскими Нотебурга, или Орешка. На русском языке были играны следующие пьесы: «О Франталисс Эпирском и Мирандоне, сыне его», «О честном изменнике», «Тюрьмовый заключенник, или Принц Пикельгяринг», «Постоянный папиньянус» и «Доктор принужденный». Пьесы эти имели все театральные эффекты и ужасы: сражения, убийства, отравления и проч. По обыкновению, в пьесах были и смешные сцены, где шут Пикельгяринг сыплет грязные площадные шутки, поет куплеты вроде:

Братья, да возвеселимся,

Сим вином да утвердимся!

Бог убо весть - сколь нам жити.

Ныне идем купно в поле.

Убитыми быть или вздраве.

Афиши о представлениях на театрах разносили к знатным людям сами актеры. Берхгольц говорит, что один из актеров придумал было даже извлекать из этого выгоды, выпрашивая вознаграждение, за что и был наказан батогами. Афиши были печатные и так называемые перечневые. Последние печатались для лучшего объяснения публике содержания и хода представления.

Новому антрепренеру Отто Фюрсту было отдано несколько русских учеников в науку.

Об этих русских актерах сохранился интересный документ, относящийся к 1705 году, рисующий как ту эпоху, так и состояние тогдашнего драматического искусства у нас.

Вот этот доклад начальству:

«Ученики комедианты русские без указу ходят всегда со шпагами, и многие нс в шпажных поясах, но в руках носят, и непрестанно по гостям в нощные времена ходя пьют. И в рядах у торговых людей товары емлют в долги, а денег не платят. И всякие задоры с теми торговыми и иных чинов людьми чинят, придираясь к бесчестию, чтоб с них что взять нахально. И для тех взяток ищут бесчестий своих и тех людей волочат и убыточат в разных приказах, мимо государственного посольского приказу, где они ведомы. И взяв с тех людей взятки, мирятся, не дожидаясь по тем делам указу, а иным торговым людям бороды режут для таких же взяток».

В таких злокозненных деяниях особенно обличался актер Василий Теленков, он же Шмага-пьяный. По посланному на него доносу к боярину графу Ф. А. Головину, второму директору русского театра, вышла следующая резолюция: «Комедианта пьяного Шмагу, взяв в приказ, высеките батоги».

Драматическое искусство создавалось для народного увеселения. До этого лишь немногие москвичи были знакомы с профессиональным театром: спектакли с участием иностранных актеров давались в Кремле для царя и его ближайшего окружения, а также в домах некоторых состоятельных бояр.

«Комедийная храмина» была довольно большим зданием. Зрительный зал вмещал до 500 человек. Строительство здания началось, по-видимому, 21 октября 1702 года. 18 сентября 1703 года дьяки доложили ведавшему Посольским приказом Ф.А. Головину:
«Комедийная, государь, храмина совершена… А про готовности всего театрума он, комедиант, нам сказал, что поспеет у него все на готово в две недели… ».

Театральная труппа «царского величества дворового комедианта » Ягана Куншта с 18 учениками, набранными из подьячих и купцов, с музыкантами, живописцами, столярами, в это время репетировала в доме Ф. Лефорта в Немецкой слободе. Для этого там был устроен «комедийный театрус с хоралом ».

В «Комедийную храмину» на Красной площади было разрешено смотрящим всяких чинов людям российского народа и иноземцам ходить «повольно и свободно без всякого опасения ».

Театральное представление в начале XVIII века

Спектакли начались уже в декабре и давались 2 раза в неделю – по понедельникам и четвергам.

Чтобы смотрящие того действия ездили в комедию охотно, Петр приказал не брать пошлины с проезжающих после спектаклей и запирать ворота в Кремле, Китай-городе и Белом городе позже обычного.

Сохранились любопытные сведения о расценке мест в «Комедийной храмине». Они были четырех типов: первые стоили гривну, вторые – 2 алтына (6 копеек), третьи – 5 копеек и последние – 3.

Вначале билетов на спектакли не продавали. Только 15 мая 1704 года в бумагах Посольского приказа появилась запись: «Сделаны четыре железные печати с рукоятками деревянными, которые ярлыки для раздачи в комедии смотрящим, печатать, гривенные, двуалтынные, пятикопеешные и алтынные ». Так началось печатание «ярлыков » – театральных билетов.

Посещение театра стоило по тем временам достаточно дорого. Тем не менее, вначале театр был полон зрителями.

Сохранилось описание пьес, ставившихся на русском языке в первое десятилетие XVIII века:

- «О Фракталпее Ипирском и о Мирандоне сыне его»

- «О честном изменнике, в ней первая персона Арцух Фридрих фон Поплей»

Новое - это старое, расширенное и углубленное. Дополнила заметку о царевне Наталье Алексеевне данными про театральные увеселения ее отца, царя Алексея Михайловича, и кое-какими своими мыслями. Получился двухсерийный пост о русском придворном театре в XVII – начале XVIII вв. Сейчас как раз суббота масляной недели – а есть версия, что спектакли этого театра начались именно в такую субботу. Поэтому – самое время для старой комедийной забавы на новый лад.

«…А вот у меня в Кремле осенью будет новинка, так новинка. <…>Новинка будет изрядная…Тиатр...Не совсем, конечно, как при французском дворе…Там, в Версале, во всем свете преславные актеры, и танцоры, и живописцы, и музыканты…А здесь – я одна, я и трагедии перекладывай с французского на русский, я и сочиняй – чего недостает, я и с комедиантами возись…<…>Для начала, чтобы не очень напугать, будет представлено «Пещное действо», с пением виршей…А к новому году, когда государь приедет на праздники и из Питербурга съедутся, представим «Нравоучительное действо о распутном сластолюбце Дон-Жуане, или как его земля поглотила…» Уж я велю в тиатре бывать всем, упираться начнут – драгунов буду посылать за публикой…» (С)
А.Н.Толстой «Петр Первый».

У Толстого-«буратинщика» в романе непорядок: царевна Наталья «ласковая и веселая девушка» вначале «года на три старше Петра» (С), а ближе к концу «на пять лет только моложе брата Петруши…»(С) На самом деле она была моложе брата на год – родилась 22 августа (по старому стилю) 1673 года. Как и Петр, она должна была хорошо запомнить стрелецкий бунт 1682 года. Тогда ворвавшиеся в Кремль стрельцы не отыскали ненавистного им брата царицы Натальи Кирилловны, Ивана Нарышкина только потому, что он спрятался в тереме племянницы, маленькой Натальи. (Н.И. Костомаров, «Царевна Софья»). Впоследствии вдовствующая царица Наталья была вынуждена выдать стрельцам Ивана, и едва ли не на ее глазах его постигла жестокая смерть.
Ничего удивительного, что после смерти матери Наталья Алексеевна стала самым близким Петру человеком в семье и единственным другом среди сестер. Театров она создала два: один – в 1707 году, в селе Преображенском, где они с братом жили в детстве летом, а потом находился ее двор, другой – в Петербурге, куда позднее переселилась. Оба театра были любительскими, но открытыми бесплатно для благородной публики. Наталья исполняла обязанности режиссера.
Сведения о том, что она была еще и драматургом, сообщает министр голштинского герцога граф Бассевич. «Принцесса Наталия, меньшая сестра Императора, очень им любимая, сочинила, говорят, при конце своей жизни две-три пьесы, довольно хорошо обдуманные и не лишенные некоторых красот в подробностях; но за недостатком актеров они не были поставлены на сцену» (С) (Записки Голштинского министра графа Бассевича, служащие к пояснению некоторых событий из времени царствования Петра Великого (1713-1725) // Русский Архив. 1885. Вып. 64. Часть 5-6. С. 601).
Названия пьес, которые приписываются царевне Наталье: «Комедия о святой Екатерине», «Хрисанф и Дария», «Цезарь Оттон», «Святая Евдокия» (Русский Биографический Словарь). Пьесы в основном на «агиографические сюжеты», то есть, на основе житий святых.
Делались предположения, что Наталья – автор дошедшей до ХХ века в рукописи трагедии “Стефанотокос”, однако точно это не установлено – возможно, трагедия написана в середине XVIII века, уже после смерти царевны. Эта пьеса интересна тем, что в ней представлен стрелецкий заговор Федора Шакловитого (подстрекавшего стрельцов требовать венчания на царство правительницы Софьи и казненного Петром I в 1689 году). Иностранец Вебер рассказывает, что видел в петербургском театре царевны Натальи пьесу, «где была изображена неудачность восстаний и всегда несчастный конец их» и где, как ему объяснили, «было выведено на сцену одно из последних стрелецких возмущений» (С), И.Е. Забелин. «Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях». – Москва: АСТ: АСТ Москва: Транзиткнига, 2005. – С.773). В представлении принимали участие оратор, который рассказывал публике, о чем будет пьеса, и арлекин, всюду вставлявший шутки – его роль исполнял некий обер-офицер.
Передают также, что царевна Наталья поставила в своем театре пьесу Ж.-Б. Мольера «Лекарь поневоле» – может быть, она была и автором русского перевода. По всей видимости, именно этот слух имел в виду А.Н. Толстой, когда в романе «Петр Первый» вложил в уста Наталье заявление, что она «перекладывает с французского на русский».
«С сестрой Петра Великого, Натальей Алексеевной, появляется новый тип – тип артистки, писательницы, провозвестницы женщины-доктора будущего. И в быстром развитии последнего типа в наши дни нельзя не признать исторической преемственности». (С) К. Валишевский (Царство женщин). – Москва: «ИКПА», 1989 – С.21.
Но, хотя Наталья и была поклонницей иноземного, участницей петровских реформ и, можно сказать, замом своего брата в Москве по гуманитарной политике, любовь к «действам» она, скорее всего, унаследовала от отца, царя Алексея Михайловича. Ведь именно по его приказу была возведена «комедийная хоромина» в селе Преображенском и давались первые придворные спектакли.
Об этом театре царя Алексея и о драматических занятиях его дочери Натальи современный читатель и исследователь может много узнать, например, из книги «Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях» выдающегося русского историка быта И.Е. Забелина, или из «Истории русского театра» П.О. Морозова. Между работами этих двух дореволюционных авторов встречаются иногда разночтения в датировке или описании событий.
Сведения о том, что есть «комедия» (в самом широком смысле – театральное представление, отличное от скоморошьей и шутовской потехи) при дворе Московского царя получали в особенности от российских дипломатов, видевших ее за границей. Рассказывает В.Б. Лихачев, посланник при дворе герцога тосканского (1660 г.): «Объявилися полаты…Да в тех же полатах объявилося море, колеблемо волнами, [а] в море рыбы, а на рыбах люди ездят; и вверху полаты небо, а на облаках сидят люди (...) А в иной перемене объявилось человек с 50 в латах, и почали саблями и шпагами рубиться, и из пещалей стреляти, и человека с три как будто и убили…И многие предивные молодцы и девицы выходят из-за занавеса в золоте и танцуют. И многие диковинки делали…» Об остальных увиденных диковинах вздыхает, что «иного описать не уметь, потому, кто чего не видал, тому и в ум не прийдет» (С). Судя по описанию, это была серия великолепных живых картин, а не представление какой-то пьесы. Умилительное восхищение посланника заморскими дивами-дивными заставляет вспомнить, как в сказке C. Аксакова вновь и вновь изумляется честной купец, попав во дворец «зверя лесного, чуда морского», своего будущего зятя.
И.Е. Забелин высказал такую мысль: из-за того, что отечественное лицедейство осуждалось как грешное, театр должны были завезти в Россию «немцы», которые и сами считались пропащими грешниками. Придворный театр помог русским людям понять, что ничего адского в этом развлечении нету. Но, возможно, именно наследие, правда, преобразованное, старинного отношения к лицедейству как к греху выразилось со временем в том взгляде, который присущ многим классикам русской литературы, театра и кино уже в новое и новейшее время – неприятии увлечения театральной условностью как чем-то фальшивым и искажающим суть ради красивости. Я думаю, что именно отсюда – критика Льва Толстого в адрес Шекспира, слова пастернаковского доктора Живаго о том, что «в России немыслима эта театральщина», и слова И.М.Смоктуновского «Надо не играть, а быть», и многое другое, что в конечном счете способствовало новому развитию театра.
По мнению И.Е. Забелина первым представлением, которое увидели Алексей Михайлович, его семья и приближенные, стал балет – «французская пляска». Сюжетом была история Орфея, поставила, видимо, заезжая иностранная труппа, которая не могла бы оказаться в стране, а тем более при дворе, если бы ей этого не позволили – а то и нарочно пригласили. По царскому указу все было организовано в течение одной масляной недели, а в субботу был дан сам спектакль. На Масленицу дозволялись потехи, в иное время почитавшиеся греховными. Позднее царская семья часто забавлялась комедией именно на масляной неделе, наряду с медвежьим боем и прочими привычными развлечениями.
Мало того, что первый на Москве балет был вызовом традиционному укладу жизни, он еще и мог быть представлен несколько вызывающим для этого вида искусства образом, во всяком случае, для того времени. Алексей Михайлович вначале был обеспокоен тем, что придется слушать музыку, и не хотел этого сраму допустить. Придворный балет без музыки был бы очень в духе будущих реформ его сына, Петра Алексеевича – сразу и первый, и экспериментальный. Двоих одним махом! Но не получилось: царю Алексею объяснили, что без музыки танцевать – все равно что без ног, и он благодушно позволил актерам делать, как знают.
Орфей не только плясал, но и в начале представления пропел хвалу царю. Спектакль смотрели: сам царь Алексей Михайлович, сидевший на скамейке перед сценой, его сестры, молодая жена, царица Наталья Кирилловна, и царские дочери от первого брака, которые будут позже строить козни мачехе и ее сыну – из специального укрытия, и некоторые приближенные – стоя прямо на сцене. Вспоминается английская и французская традиция, по которой самые знатные зрители во время представления сидели на сцене вблизи актеров.
И.Е. Забелин датировал это представление масляной субботой 17 февраля 1672 года (все даты по старому стилю) и считал, что «с этого дня и должна начинаться история нашего театра». Он находил также любопытным, что «год рождения в Москве театра совпал с годом рождения великого преобразователя нашей жизни, Петра».
Другой исследователь, П.О. Морозов, относил постановку балета к следующему, 1673 году – тогда балет «Орфей» не может быть первым театральным спектаклем на Москве.
Если же месяц и число 17 февраля верны, то они должны заинтересовать любителей всевозможных исторических совпадений и ассоциаций.
17 февраля по старому стилю – это день избрания на царство врага рода Романовых, Бориса Годунова. Во-первых, воцарение Бориса сопровождалось массовыми акциями, которые можно признать примером использования «театральных» средств в политике и которые потом повторились при воцарении первого Романова, Михаила Федоровича. Конечно, слово «театр» должно использоваться здесь в переносном смысле – политический и театральный спектакли все-таки отличаются по своим целям. И, наверное, сами участники этих событий, знай они, что такое «театр», не были бы рады такому сравнению, ставшему привычным в наше время, несмотря на свою неточность. Ближайшая родственница «комедии» – шутовская потеха – считалась грехом, а действие, в котором участвовали люди, собравшиеся под стенами Новодевичьего монастыря, было священным – крестным ходом. Кроме того, сравнение с театром прямо оскорбило бы искрених сторонников Бориса. С другой стороны современника, чувствовавшего разницу между политическим действом и священнодействием, оскорбило то, что боярина, отказывавшегося принять престол, умоляли святой иконой, как будто Богородица просила его.
Во-вторых, царь Борис Федорович и его несчастная семья станут частыми героями и в драматическом, и в музыкальном представлении в будущие века, когда страсти человеческие останутся те же, но старомосковское царское и боярское платье превратится в театральные костюмы.
17 февраля по новому стилю – тоже знаменательный день в 1672 и 1673 годах. 17 февраля 1672 года умерла подруга Мольера, Мадлена Бежар, 17 февраля 1673 года умер и сам мастер Жан-Батист. Который в угоду вкусам короля Людовика часто устраивал при дворе роскошные комедии-балеты – конечно, неизмеримо превосходящие по размаху «французскую пляску», показанную Алексею Михайловичу. И который уже в том же веке начнет оказывать влияние на становление русской драматургии. В Московском царстве 17 февраля – другой день, чем во Франции, считающей время по-иному календарю.
Но год рождения русского театра – все равно 1672. В конце его было представлено знаменитое «Артаксерксово действо» – первый драматический спектакль первой в России XVII века пьесы. П.О. Морозов считал днем премьеры 17 октября 1672 года.
(окончание следует)