«Зимний путь»: минимализм и музыка Шуберта

Алексей: Расскажи, как ты собирала программу фестиваля этого года - на Dance Open нужно показать и современную, и классическую хореографию, что-то и совсем новое, и интересное. Это крайне сложно, но тебе всегда удается.

Екатерина: Я тебе могу сказать, что новое у нас в приоритете, но не самоцель - мы не ставим перед собой задачу привезти «первыми и самое свежее». Самое главное все-таки - показать что-то действительно цепляющее. Недавно мы съездили в Цюрих на премьеру балета Кристиана Шпука «Зимний путь» - это 24 песни Франца Шуберта, но в современной обработке Ханса Цендера. Я поняла, насколько это здорово, и решительно включила спектакль в программу. И на Шпука пойдут эстеты - люди, готовые смотреть минималистичную работу, наслаждаться графичностью, музыкальностью, прекрасными ногами… В Цюрихе отличная труппа, в которой, кстати, множество первоклассных русских солистов.

«Коппелия»: блестящая реконструкция с роскошными костюмами

Екатерина: То же самое относится и к Вене, где балетной труппе 400 лет, но все ведущие партии танцуют наши с тобой знакомые из России. (Смеется.) Манюэль Легри, который возглавляет Венский балет, как грамотный руководитель, пригласил множество русских солистов и лет за пять семимильными шагами создал очень сильную компанию. Мы привозим из Вены «Коппелию» Пьера Лакотта - это было сознательное решение, потому что фестиваль всегда включает в программу одну постановку-реконструкцию. А Лакотт, конечно, чемпион среди хореографов-реконструкторов. Большая, серьезная, качественная работа с изумительными декорациями, потрясающими костюмами. Множество персонажей, а танцев такое количество, что возникает ощущение, будто у Лакотта было задумано три балета, а потом два ему не дали поставить и он решил все костюмы и танцы вставить в один спектакль. (Смеется.) И к нам приезжает из Вены весь этот огромный десант.

Алексей: И балетная труппа всегда виднее в классической работе: в современной хореографии есть за что спрятаться, а тут, что называется, будет товар лицом.

Екатерина: Да, это три акта абсолютного счастья. Я давно так не радовалась, как ребенок, потому что в этой «Коппелии» столько красивого сразу в одном балете.

«Алиса»: 3D-видеопроекция, инопланетная хореография и музыканты на сцене

Алексей: Есть еще в программе «Алиса» Мауро Бигонцетти.

Екатерина: Тут у меня была дилемма: я понимала, что спектакль, с одной стороны, не новый, 2014 года, а с другой стороны, Бигонцетти не то чтобы очень плодовит.

Алексей: Но он замечательный хореограф!

Екатерина: Прекрасный, один из моих любимых. Непохожий ни на кого вообще. С другой стороны, Дортмунд, откуда приедет этот спектакль, точно не балетная столица мира. Но так хотелось это показать здесь! Вот тот же Шпук с его «Зимним путем» - это все-таки осовремененная, но неоклассика: понятно, откуда у нее корни. А Бигонцетти - это какая-то история с другой планеты. Плюс совершенно потрясающая неаполитанская музыка, и музыканты вписаны внутрь действия, находятся на сцене вместе с балетными артистами. Невероятная 3D-видеопроекция итальянских художников, которая не просто является фоном, а становится действующим персонажем. Это настоящее искусство на стыке визуальных эффектов, музыки и хореографии! И еще неизвестно, что там важнее - видео, музыка или танцы.

Алексей: Я, к сожалению, не видел этого спектакля. А лучше один раз увидеть, конечно, - и балета это особенно касается.

Екатерина: Ну вот в Петербурге и посмотришь.

Introdans: непохожие балеты трех мастеров

Екатерина: И еще мы покажем программу Masters голландской труппы Introdans - с моей точки зрения, беспроигрышную. Это три абсолютно разных балета внутри одной программы. Начинается все постановкой Cantus Нильса Кристе на музыку Арво Пярта - она посвящена солдатам, которые погибли на войнах XX века. Если в начале это грустно-печальный, то под конец - мощно-трагический балет. Он сразу же выбивает тебя из равновесия. Вторыми идут «Польские пьесы» Ханса ван Манена - живого классика, балетного Пушкина. Все, как всегда у него, минималистично, графично, тонко, интеллигентно. И третий - Каетано Сото с очень забавной вещью-шуткой Conrazoncorazon. Труппа из Нидерландов невероятная: когда она впервые приехала на гастроли в нашу страну, в 1970 году, еще до нашего с тобой, Леша, рождения, по воспоминаниям очевидцев, у советских балетных артистов случился просто отвал башки. И с тех пор Introdans продолжает очень интересно развиваться.

Алексей: Да, исключительно разнообразная программа, поздравляю!

«Щелкунчик»: новая версия балета номер один

Екатерина: Ты привозишь к нам на фестиваль свой новый балет «Щелкунчик». Мы знакомы с тобой с детства, со времен учебы в Академии Вагановой; как и другие ее воспитанники, по мере взросления перетанцевали в Мариинском театре практически все партии в «Щелкунчике» Василия Вайнонена. Как только я слышу эту музыку, у меня не появляется никаких других ассоциаций - лишь хореография из этого спектакля, как будто это часть моей ДНК. И я вообще не понимаю: как ты смог абстрагироваться от постановки Вайнонена?

Алексей: Да, абсолютно согласен. Вайноненовский спектакль чудесный, мы на нем выросли. И абстрагироваться было правда сложно, но у меня были свои личные причины поставить этот балет. В Академии Вагановой я учился на балетмейстерском факультете у хореографа Игоря Бельского, который, как ты знаешь, в свое время возглавлял балетные труппы и в Малом оперном (Михайловском), и в Кировском (Мариинском) театрах. Как-то я пришел к Игорю Дмитриевичу, который уже совсем плохо себя чувствовал, и увидел у него на столе книги о Чайковском и «Щелкунчике». Он мне говорит: «Ты должен поставить этот балет». Я, естественно, отвечаю: «Зачем? Столько замечательных „Щелкунчиков“ уже существует». А он: «Обязательно поставь, только используй сказку о принцессе Пирлипат и реши проблему большого адажио. Иди!» И больше я его уже никогда не видел. Прошли годы, в 2009 году я переехал в Пермь, со временем у нас здесь обветшал вайноненовский спектакль, и встал вопрос, что делать - просто «переодеть» его в новые декорации и костюмы или создать совсем новый, хотя и неоклассический балет. настаивал на втором варианте: «Щелкунчик» Вайнонена идет по всей стране, от Петербурга до Новосибирска, и хотелось сделать что-то свое. И тут я вспомнил слова Бельского - а как ни крути, но это было творческое завещание моего педагога. Сколько себя помню, все твердили: «Да, великая музыка, но проблему большого адажио никто не может решить».

Екатерина: Да-да, проблема большого адажио не давала покоя хореографам от Льва Иванова и Юрия Григоровича до Мориса Бежара, Мэтью Борна и Алексея Ратманского: в музыке там звучит чудовищная трагедия, а по сюжету это счастливый предфинал балета. У музыкальных людей наступает некоторый диссонанс. И как же ты решил эту главную балетную проблему столетия? (Смеется.)

«Щелкунчик», пожалуй, самый знаменитый в мире балет

Алексей: Вот ты смеешься, а ведь «Щелкунчик», пожалуй, самый знаменитый в мире балет. Чайковский действительно написал музыку космического масштаба, абсолютно гениальную. Удивительно, что даже Баланчин, самый музыкальный в мире хореограф, не захотел решать эту проблему: у него артисты, улыбаясь, танцуют па-де-де, когда в музыке четко слышен надрывный крик. Я следовал совету Бельского, который рекомендовал обратить внимание на принцессу Пирлипат: у Гофмана в сказке про Щелкунчика Дроссельмейер рассказывает Кларе/Маше эту историю о том, как принц превратился в деревянную куклу, решив освободить от чар заколдованную принцессу. Как только он сам стал Щелкунчиком, неблагодарная принцесса Пирлипат от него отвернулась. Девочка рефлексирует, она говорит: «Я никогда бы не поступила, как эта принцесса». Но у меня в спектакле Маша почти так и поступает: буквально на мгновение она засомневается в том, чтобы остаться в сказочном Блюменбурге, и принц снова одеревенеет у нее на глазах. Маша кричит над ним, гладя по страшному и любимому лицу, - и тогда становится совершенно объяснимой трагическая музыка разрушения, которая звучит в этот момент. У Чайковского умерла сестра, когда он ее писал. К счастью, происходит это с Машей лишь во сне. Вот так я и решил проблему большого адажио. Действие у нас происходит в Петербурге в 1892 году, когда состоялась премьера «Щелкунчика» в Мариинском театре, - это такое старое доброе время, эпоха Александра III, когда еще спокойно, хорошо, уютно, а декаданс, революция и кошмар лишь впереди. Художник Альона Пикалова создала невероятную сценографию, в которой есть и сказочный Блюменбург, и отсылки к дореволюционным масленичным балаганам из «Петрушки» Александра Бенуа, и даже к кобальтовой сетке Императорского фарфорового завода.

Екатерина: Да-да, наш технический директор Максим Баландин обычно рыдает на твоих спектаклях - всегда все очень сложно с декорациями, бесконечная смена планов. (Смеется.) К сожалению, артисты из Перми не смогут остаться на гала-концерт, которым закончится фестиваль. Алексей: Нам тоже очень жаль, но я уверен, что у вас на гала-концерте выступит традиционно блестящий состав артистов.

Текст: Виталий Котов

Фото: предоставлены организаторами фестиваля (Bettina Stoess, B¦rn Hickmann, Hans Gerritsen)

Ученица легендарной Натальи Дудинской сама танцевала в Мариинском театре, а затем нашла себя в культурном менеджменте. , с каждым годом собирая и все более звездный состав участников, и восторженные отзывы ценителей современной хореографии.

В этом году , свои премьеры показали задающие тон в российском балете театры Перми и Екатеринбурга, приехали ведущие труппы Израиля и Польши, а билеты на гала-концерт Dance Open были, как обычно, главным дефицитом в весеннем Петербурге. Какой ценой все это дается?

Вообще это стоит крови, конечно. Так, переговоры с NDT мы упорно вели несколько лет. Программу гала-концерта планировали целый год, а за три дня до него травмы получили сразу три участника. Да, мы заменили их артистами столь же высокого уровня - мы всегда так делаем в подобных случаях. По большому счету, зрители даже не заметили, что какая-то проблема была. Но ни разу с 2001 года, когда мы начали подготовку к первому фестивалю, я не была в такой панике, как в день перед нынешним гала-концертом. Ведь нужно было не только стремительно найти свободных в этот вечер премьеров и прима-балерин ведущих театров мира, обеспечить их визами и привезти в Петербург, но и грамотно вписать их выступ­ления в программу. Потому что для гала-концерта ей мало быть просто хорошей - должен быть соблюден баланс светового оформления номеров, медленной и динамичной музыки, классической и современной хореографии. Чтобы не было однообразия, чтобы все работало на контрасте и публика, по­падая из горячего душа под холодный, воспринимала происходящее на одном дыхании.

Нужно еще понимать, что мы не можем привезти звезд балета заранее - они свободны только один-два дня. А значит, генеральная репетиция из обычного прогона превращается в творческий процесс. Например, в этом году в зале лично присутствовали хореографы-постановщики нескольких номеров, вошедших в программу. Юрий Посохов, Реми Вортмейер, Пол Лайтфут и Соль Леон комментировали, советовали, дополняли - одним словом, работали вместе с танцовщиками, доводя исполнение до совершенства. Было как никогда много технически сложных постановок, как, например, 15 Stepz Сэвиона Гловера на музыку Radiohead. Этот номер требовал специального пола, отдельных звука и коммутации. Нечеловеческое количество световых положений нужно было успеть прописать буквально за ночь.

Каждый раз мы на гала-концерте пытаемся взять новую, одним нам ведомую вершину. И вот в этом году я почувствовала, что иногда человеческие силы имеют границы: трудностей было больше, чем обычно. Я просто еле дожила до финала. Надо отдать должное нашей технической бригаде. Не было ни одной труппы, представители которой не подошли бы ко мне после своего выступления и не сказали: «Мы работаем, как у себя на площадке», - и не спросили бы с восхищением, где мы набрали таких специалистов.

Ежедневно надо вставать и совершать подвиг

Вы замечаете, что зритель растет вместе с фестивалем, привыкая к современной хореографии?

Классный вопрос. Когда-то мы сознательно начинали в БКЗ «Октябрьский» - у нас были не очень дорогие билеты и гораздо более классическая, почти эстрадная программа. Затем мы тоже сознательно переехали в Александринский театр - нам удобнее работать на его сцене, там совершенно по-другому смотрятся номера. Уменьшив количество зрителей с четырех тысяч человек до девятисот восьмидесяти, мы пострадали финансово, зато получили возможность делать прекрасную съемку, которую затем показывает канал «Культура». Билеты на гала-концерт разбирают в первые же дни после начала продаж - публика поверила в нас. Мы ценим это доверие и предлагаем вместе расширять горизонты, открывать новое. Так, я думала, что меня побьют после крайне нестандартного спектакля «Вирус Наарина» израильской Batsheva Dance Company на нынешнем фестивале, - но, к счастью, к нам приходят подготовленные зрители. И я этому рада: мы должны показывать самую разную хореографию.

В самом начале карьеры, окончив Вагановское училище и придя в кордебалет Мариинского театра, вы проработали в нем десять лет, а потом вдруг ушли - подобных примеров много?

Уходят единицы - обычно все дорабатывают до пенсии. На самом деле, я очень благодарна театру, потому что это была часть моей жизни, определенный опыт. Сначала, конечно, тебе очень интересно, но затем ты выучиваешь весь репертуар и просто танцуешь его из года в год. И наступает момент, когда ты понимаешь, что будешь стоять во второй линии кордебалета в «Лебедином озере» и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра, - осознание этого вгоняло меня в депрессию, в которую никогда не вводило отсутствие денег. А между тем в материальном отношении в 1990-е было очень тяжело: когда родилась моя старшая дочь, мы не могли купить коляску. Я укладывала малышку в меховую наволочку, и так мы с ней ходили гулять. Всю свою зарплату я отдавала няне, и, чтобы оставались деньги на жизнь, я должна была помимо театра зарабатывать где-то еще. Но таких трудностей не замечаешь, когда ты молод и влюблен. Именно такими мы были тогда с моим первым мужем Андреем Тимофеенко, который тоже танцевал в Мариинке.
Решение оставить театр зрело лет пять, я училась заочно на менеджера социально-культурной сферы в Университете профсоюзов и в какой-то момент дошла до психологического края - мне казалось, что я сойду с ума, если пробуду еще хоть один день не на своем месте, там, где мой мозг просто гибнет от бездействия. Я была реально на грани суицида. А потом начали происходить трагические события: умерла мама, которая работала в театре главным экономистом, а затем разбился на машине Андрей. Я осталась вдвоем с маленькой Варей - и некому нам было подсказать, что делать дальше.

Говорят, что мы окончательно взрослеем, когда теряем своих родителей.

Согласна. Папы не стало, когда мне было четыре года (Отец Екатерины, Анатолий Юфит, был профессором ЛГИТМиКа, создателем первой в стране кафедры театрального менеджмента. - Прим. ред.), а маму я потеряла в возрасте двадцати шести лет. Из театра я уходила в пустоту, не боялась никакой работы - готова была мыть полы. Первые пару лет после смерти мамы и мужа я даже объезжала стороной Театральную площадь, чтобы ее не видеть, - из-за своих личных переживаний, к театру отношения не имеющих. Я создала турфирму «Оазис», уставным капиталом которой был факсовый аппарат, а работал в ней помимо меня лишь один сотрудник. Когда я задумала создать балетный фестиваль, меня окружали несколько таких же одержимых, как я. С годами вокруг нас сложилась та самая команда, которая проводит и Dance Open, и гала-концерт «Классика на Дворцовой» в День города, и еще множество мероприятий. Каждый день я вспоминаю добрым словом своего педагога в Вагановском училище Наталью Михайловну Дудинскую - она воспитала нас всех немного танками. В кордебалете ее заветы были не нужны, она готовила солисток! Но в бизнесе они очень пригодились.

Текст: Виталий Котов.

Стиль: Анвар Зоиров

Благодарим Выставочный центр Санкт-Петербургского Союза художников и лично Павла Игнатьева за помощь в организации съемки

Танцевальные телешоу - это не только армия фанатов и блеск сцены. Об обратной стороне таких проектов рассказывает челябинский хореограф Екатерина Галанова, которой довелось увидеть жизнь шоу изнутри.

DH: Катя, в 2014 году ты поехала на кастинг украинского конкурса «Танцуют все». Как решилась на это?

Екатерина: Решение принималось очень легко. В то время я до дыр пересматривала сезоны британского шоу-аналога «So you think you can dance?». Мне даже рассказывали некоторую подоплеку таких проектов. И вот как-то впятером с друзьями-танцовщиками решили съездить на кастинг в Екатеринбург. Просто так, из интереса.

DH: Прошли?

Екатерина: Да, предкастинг мы прошли все, и нас позвали в Киев уже на видеокастинг. Там уже было жестче: сразу после выступления тебе говорят, прошел ты или нет, а в случае сомнений оставляют на вечернюю хореографию. Мне сразу сказали «да», моим друзьям повезло меньше. Через пару недель я снова приехала в танцевальный лагерь - уже на съемки отбора с ТОП-100 до ТОП-20.

DH: Сколько времени ты провела на проекте?

Екатерина: Четыре дня. Каждый день был отсев; на первых отборах взяли даже не сотню, а около 170 человек. Этого времени было достаточно, чтобы понять, что именно хотят видеть на проекте режиссеры.

DH: И что же?

Екатерина: Конечно, кроме танцев режиссеру важны зрелища, эмоции, истории. Те ребята, которые уже не первый раз на таких проектах, этим пользовались.

DH: Как строился ваш день?

Екатерина: Очень динамично. Спали по два часа в сутки - в 3 ночи ложились, а в 5 утра уже вставали и ехали учить хореографию. Потом отправлялись обратно в гостиницу, целиком паковали чемоданы, чтобы в случае вылета сразу со съемочной площадки отправляться домой.

DH: В какой момент ты покинула шоу?

Екатерина: На предпоследнем этапе на пути к ТОП-20. Это был четвертый из пяти дней. До этого все шло отлично, я слышала только положительные отзывы от жюри. Но в четвертом туре было неравное число мальчиков и девочек, мне дали двоих партнеров, с каждым из них я должна была успеть отработать номер и с каждым потом станцевать. Один мой партнер танцевал брейк, другой - хип-хоп, а хореографию нам дали афроджазовую. Весь номер на поддержках! Возможно, ребята были к этому не готовы. Меня оставили на «соло за жизнь», но его пройти уже не получилось.

DH: Что ты взяла от проекта?

Екатерина: Изначально я настраивалась на то, что это прежде всего мой опыт, и он не может быть бесполезным. В плане эмоций больше всего получила удовольствия от постановки джайва. Фишка номера была в том, что половину танца партнерша находится с завязанными глазами. Все на доверии к партнеру. И, конечно, увидеть этот мир изнутри было познавательно.

DH: Не было желания потом пойти на другие танцевальные проекты?

Екатерина: Мне было бы интересно поработать на таких проектах в качестве постановщика. Вот там ты практически не ограничен в сценических решениях: если хочешь супердекорации, видеопроекцию, полеты под потолком - все это будет.

DH: У кого больше всего шансов успешно влиться в такие шоу-проекты?

Екатерина: Ценятся универсальные танцовщики. Нужно себя к этому готовить, брать незнакомые стили. Также с проектов быстро «вылетают» импровизаторы. Они потрясающе двигаются на своих ощущениях, но как только им дают «хорягу», ребята даже не знают, как все это запомнить. Им приходится тяжело.

DH: А что касается эпатажа на площадке?

Екатерина: Это сработает до первого телеэфира. Когда начнется основательная работа, все заканчивается. С другой стороны, ты должен быть киногеничен, интересен режиссерам, у тебя должна быть своя история.

DH: Что бы ты посоветовала тем, кто собирается оказаться «в танцах»?

Екатерина: Помнить, что такие шоу - это не показатель твоего таланта. Это просто ресурс, который можно использовать для реализации своих задач. При этом проект требует большой отдачи: если играть в это всерьез, то придется надолго оставить все, чем ты занимался раньше.

Объявлена программа XVI сезона Международного фестиваля балета Dance Open. Об основных событиях стартующего 13 апреля форума обозревателю «Известий» рассказала его основатель и художественный руководитель Екатерина Галанова.

У Dance Open всегда широкая жанровая палитра, но впервые вы включили в программу детский спектакль, более того, открываетесь им. Решили радикально омолодить аудиторию?

Мы действительно никогда раньше не включали в программу спектакли для детей, и, мне кажется, пришло время это исправить. Балетов для детей остро не хватает. А ведь балет, не устану повторять, - самый понятный, близкий и демократичный вид искусства. Как только маленький человек начинает задумываться о жизни, задавать вопросы о любви, дружбе, верности, отношениях между людьми, а это происходит где-то в 5–6 лет, балет становится ему и близок, и интересен.

«Снежная королева» Вячеслава Самодурова в исполнении Екатеринбургского балета - тот самый остродефицитный продукт высокого класса. С одной стороны, это серьезный спектакль с глубоким философским подтекстом, с другой, он рассказывает о вещах простых, важных и актуальных в любом возрасте. Кроме того, спектакль интересно решен с точки зрения оформления и режиссуры - это красочная сказка-квест с огромным количеством фантастических персонажей. Музыку сочинил композитор Артем Васильев по заказу балетмейстера и специально для этого балета. Такой творческий альянс, редкий в наши дни, всегда любопытен, и этот эксперимент, я полагаю, удался.

- Поняла, что дети этот балет с удовольствием посмотрят. А родителям-балетоманам он будет интересен?

Думаю, да. Здесь надо сказать отдельно о хореографии. Слава Самодуров - один из самых талантливых современных балетмейстеров. Все, что он делает, - тонко, изящно, свежо, с юмором, безумным количеством цитат и аллюзий на самые разные танцевальные стили. Если хотите, это «дайджест мирового балета», но в оригинальной интерпретации.

Большой театр строго придерживается ограничений по возрасту, и это, я считаю, правильно. Возрастная рекомендация у «Снежной королевы» - «6+». Тех, кто меньше, пускать не будете?

Родители знают своих детей лучше, и мы им доверяем. Просто надо помнить, что всем зрителям в зале должно быть комфортно и никто никого не должен отвлекать. Конечно, «Снежная королева», да и вообще подобный ей балет, могла бы понравиться и маленькому ребенку: спекаткль - яркий, множество сказочных существ. Но я бы рекомендовала просмотр с того возраста, который указан на афише, - только потому, что это не совсем развлекательная постановка. И требует не только образного восприятия, но и интеллектуального участия.

Маленький человек, который уже дозрел до первых философских размышлений о мире и о том, как в нем всё устроено, обязательно должен попасть на этот спектакль. У нас в планах - продолжать детскую линию, и я была бы рада, если со временем ее удастся превратить в еще одну фирменную примету фестиваля.

Вы пригласили в Петербург культовую израильскую труппу «Батшева». Отношение к ней в балетном мире неоднозначное. Некоторые мои коллеги уверены, что их спектакли - вообще не балет.

Судя по темпам, с которыми уходят билеты, у «Батшева» и ее худрука, ученика Марты Грэм, эзотерика танца Охада Наарина в Петербурге есть собственный фан-клуб (смеется) . Израильтяне привезут «Вирус Наарина». Это премьера в России, хотя спектаклю, как и нашему фестивалю, 16 лет.

Танец ли это? Про балет ли это? Точно не про балет. Это скорее драматический пластический спектакль. Некая философская метка, символ, идея, психоделический эксперимент… Работа в технике контактной импровизации gaga, которую развивают Наарин и «Батшева», - это полное раскрепощение, слияние материи и мысли. В результате тело обретает мудрость, а разум - животную интуицию на уровне сверхчувств. Словами не объяснить - надо видеть.

Увидят петербуржцы. А для тех, кто далеко, но хотел бы взять этот спектакль на заметку, как бы вы его представили?

Это спектакль для людей, погруженных в драматическое искусство. Это манифест неоавангардизма - отсюда адаптация текста пьесы Петера Хандке «Оскорбление публики». И это личный манифест Наарина и его блистательной труппы.

Моя личная радость в программе вашего фестиваля - выступление Нидерландского театра танца (NDT 1). Вам за нее - особое спасибо. К тому же то, что они покажут, в России еще не видели.

Ох, мы гонялись за этой труппой четыре года, чтобы подписать контракт: ее гастрольные графики расписаны на много лет вперед. 21 и 22 апреля, два вечера подряд, будет программа из трех одноактных спектаклей. «Дотянуться до звезд» (Shoot The Moon) и «Немое пространство» (Silent Screen) - абсолютные шедевры Пола Лайтфута и Соль Леон. Это мэтры и гуру современной хореографии, и всё, что они делают, - абсолютный топ, самое свежее и острое, что есть на сегодня. Магнетическое зрелище на магнетическую музыку Филипа Гласса.

«Тонкая кожа» (Thin Skin) поставлена дерзким Марко Гёке на музыку Патти Смит и Кейт Джарретт. И то и другое совершенно точно нужно увидеть, чтобы понимать вершину хореографической мысли. И философской, выраженной в танце, тоже.

NDT 1 - удовольствие для гурманов. А Пермский балет с «Золушкой», я так понимаю, удовлетворит чаяния широкой публики?

Спектакль, и правда, - огромный, полновесный, красочный, с невозможным количеством костюмов, декораций и задействованных артистов. Декорации едут в Петербург пятью фурами. Хореограф-постановщик Алексей Мирошниченко сам написал либретто. Сюжет перенесен в 1957 год, в Москву. В главном театре страны ставят «Золушку», и действие разворачивается в двух планах одновременно.

С одной стороны, это сцены из сказки, с другой - перед нами история молодой исполнительницы, которая танцует ведущую партию. Ее судьба в чем-то пересекается с судьбой Золушки, а в чем-то нет. Вокруг плетут интриги стареющие примы; разворачиваются страсти с заграничными гастролями _ кто-то едет, кто-то нет; на роль принца приглашается иностранный солист…

- Лихо закручено…

Не то слово. Плюс оригинальная режиссура, богатство картин и эпизодов, роскошный Прокофьев, много советской эстетики, много света и воздуха, искрящийся юмор и богатый аллюзиями хореографический язык... Лично мне этот балет очень напоминает старые советские фильмы - чистые, светлые, очень позитивные и бойкие. Как «Веселые ребята» и «Весна» Григория Александрова, как «Карнавальная ночь» Эльдара Рязанова.

Когда я его смотрела, то ощутила, что очень тоскую по этим фильмам, по их атмосфере. И мне показалось, что Алексей Мирошниченко тоже тоскует. А с нами - еще очень много людей. Будто это настроение - щемящей, но светлой ностальгии висит в воздухе.

- Последний вопрос о финальном гала-концерте. Что нового готовите на этот раз?

Гала звезд Dance Open пройдет 24 апреля и, надеюсь, удивит: будет много новых имен. Произошла ротация - пару лет она длилась, и в результате у нас появилось множество танцовщиков, которые никогда не приезжали в Санкт-Петербург и не участвовали в фестивале. Конечно, будут звезды мирового уровня и с классическими, и с современными номерами, и с тем, что поставлено за последние полтора года в разных точках земного шара, и уже признано лучшим. Как всегда, совершим прогулку вне времени и пространства по настоящему, прошлому и будущему мирового балета.

Поделюсь самым долгожданным. Мы привезем в Петербург два номера моего любимого хореографа Юры Посохова: невероятно изящный дуэт из балета «Лолита», который исполнят Маша Кочеткова и Себастиан Клобборг, и потрясающие «Перезвоны» с Юань Юань Тань и Давитом Карапетяном. Этот дуэт выйдет и в хореографии Эдварда Льянга.

Будет также новый номер премьера Dutch National Ballet Реми Вортмейера с участием Анны Оль и Даниэля Камарго. Фанаты стэпа порадуются приезду легенды - Севиона Гловера, заполучить которого стоит немалых усилий. Но всех секретов программы раскрывать не стану: всегда очень завидую зрителям, потому что я все это уже видела, а они - еще нет.