Евге́ний Ива́нович Чару́шин ( - ) - советский график, скульптор и писатель. Сын архитектора И. А. Чарушина .
Энциклопедичный YouTube
1 / 4
✪ Евгений Чарушин - Кто как живет
✪ Читаем #книги с папой Про Томку Евгений #Чарушин
✪ Чарушин Как мальчик Женя научился говорить букву Р
✪ Чарушин Е.И.
Субтитры
Биография
Евгений Иванович Чарушин родился 29 октября (11 ноября) 1901 года в Вятке , в семье Ивана Аполлоновича Чарушина, главного губернского архитектора, оказавшего влияние на застройку многих городов Прикамья и Предуралья. С детства рисовал, обучаемый отцом. С этого же времени на протяжении всей жизни был дружен с родившимся в Вятке художником Ю. А. Васнецовым .
В 1918 году закончил среднюю школу и был призван в Красную Армию. Работал помощником декоратора в культпросвете Политотдела штаба Красной Армии Восточного фронта.
В 1922 году по окончании службы, пришедшейся на гражданскую войну, вернулся в Вятку. Учился в декоративных мастерских Вятского губвоенкомата.
Осенью 1922 года переехал в Петроград, поступил на живописный факультет в (ВХУТЕИН), где занимался пять лет, у педагогов А. Е. Карева , А. И. Савинова .
В 1922-1927 годах посещал Мастерскую пространственного реализма М. В. Матюшина , формально не будучи его студентом .
В 1927 году закончил ВХУТЕИН.
С 1927 года начал работу в Детском отделе Госиздата, художественным редактором которого был В. В. Лебедев , ставивший перед собой задачу создания принципиально новой детской книги, высокохудожественной и познавательной. Лебедев принял Чарушина, и помог ему сформировать его личный стиль, связанный прежде всего с изображениями животных. Первой книгой, иллюстрированной Чарушиным Евгением Ивановичем, был рассказ В. В. Бианки «Мурзук»; Чарушин испытал сильное влияние В. В. Лебедева .
Иллюстрировал собственные книги («Волчишко и другие», ; «Никитка и его друзья» (главный герой - сын автора, Н. Е. Чарушин), ; «Про Томку», ) и произведения других авторов («Детки в клетке» С. Я. Маршака , изд. в ) для детей младшего возраста познавательные цели органически сочетаются с задачами воспитания этического сознания и любви к природе (этими же чертами отмечена и проза самого Чарушина).
В 1930 году, при участии и помощи С. Я. Маршака, начал работать в детской литературе, писал небольшие рассказы для детей о жизни животных. Заслужил похвалу Максима Горького. До войны создал около двух десятков книг: «Птенцы», «Волчишко и другие», «Облава», «Цыплячий город», «Джунгли - птичий рай», «Животные жарких стран», продолжая также иллюстрировать других авторов - С. Я. Маршака, М. М. Пришвина, В. В. Бианки. Написал рассказы: «Что за зверь?», «Страшный рассказ», «Удивительный почтальон», «Яша», «Верный Трой», «Кот Епифан», «Друзья», серии рассказов про Тюпу и про Томку. Последней книгой, оформленной художником стала книга «Детки в клетке» С. Я. Маршака. Постоянный автор журнала "Чиж" как писатель и художник.
Книги Чарушина переведены на языки народов СССР и некоторых зарубежных стран. Биобиблиографический справочник «Писатели Ленинграда» (1982) характеризует Чарушина: …Прозаик, детский писатель. В течение многих лет иллюстрировал книги Чуковского, Маршака, Пришвина, Бианки и др. детских писателей. В 1930 был напечатан первый его рассказ для детей. С тех пор писатель и художник Е. И. Чарушин опубликовал много иллюстрированных книжек для детей младшего школьного возраста о зверях, птицах, об охоте, о детях. Его иллюстрации, эстампы, фарфоровая скульптура, книги экспонировались на многих международных выставках в Софии, Лондоне, Париже.
В 1941 году после начала войны эвакуировался из Ленинграда в Киров. Рисовал плакаты для «Окон ТАСС», писал картины на партизанскую тему, оформлял спектакли в Кировском театре драмы.
В 1945 году вернулся в Ленинград. Продолжал работать в книге; создал серию эстампов с изображениями животных. Занимался скульптурой и мелкой пластикой (в фарфоре), преимущественно анималистикой; делал эскизы росписи для чайных сервизов на ЛФЗ . Эстампы и мелкая фарфоровая пластика по духу близки книжным иллюстрациям художника.
Адреса в Ленинграде
- - 18 февраля 1965 года - набережная реки Фонтанки, дом 50.
Награды
- Золотая медаль (1965 - посмертно ) на международной выставке детской книги в Лейпциге .
Сочинения
- Чарушин Е. Вольные птицы (М.: ЗГИ)1929. (переезд. 1929, 1931)
- Чарушин Е. Разные звери (М.: ИЗГИБ)1929. (переезд. 1931)
- Чарушин Е. Птенцы 1930 (М.- Л.: ГИЗ)
- Чарушин Е. Щур (М.- Л.: ЗГИ) 1930 (1980 - в кн. «Мир Чарушина»)
- Чарушин Е. Волчишко и другие (М.- Л.: ГИЗ)1931 (переизд. 1931, 1933, 1935, 1936, 1938, 1941, 1947, 1948, 1950, 1951)
- Чарушин Е. «Джунгли» - птичий рай (М.- Л.: Молодая гвардия)1931
- Чарушин Е. Облава (М.- Л.: Молодая гвардия)1931
- Чарушин Е. Цыплячий город (М.- Л.: Молодая гвардия) 1931
- Чарушин Е. Охота на медведя (М.- Л.: Молодая гвардия)1933
- Чарушин Е. Васька, Бобка и крольчиха (Л.: Детгиз)1934 (переизд. 1936, 1948, 1975, 1978)
- Чарушин Е. Животные жарких стран 1935(Л.: Детгиз)
- Чарушин Е. Семь рассказов (М.- Л.: Детгиз)1935 (переизд. 1936, 1937)
- Чарушин Е. Про сороку (М.: Детиздат)1936
- Чарушин Е. Три рассказа (М.- Л.: Детиздат) 1937(переизд. 1953, 1955, 1957)
- Чарушин Е. Волчишко. Медвежата (М.: Детиздат)1938
- Чарушин Е. Звери жарких и холодных стран (М.- Л.: Детиздат)1938
- Чарушин Е. Каждой маме и каждому папе (М.- Л.: Детиздат)1938
- Чарушин Е. Никитка и его друзья (М.- Л.: Детиздат)1938 (переизд. 1947, 1962, 1966, 1968, 1973, 1971)
- Чарушин Е. Маленькие рассказы (М.- Л.: Детиздат)1940 (переизд. 1946, 1948)
- Чарушин Е. Охотничьи рассказы (М.- Л.: Детиздат)1940
- Чарушин Е. Путешественники (М.- Л.: Детиздат)1940 (переизд. 1947)
- Чарушин Е. Моя первая зоология. Ч. 1. На нашем дворе (М.- Л.: Детгиз) 1942 (переизд. 1968)
- Чарушин Е. Моя первая зоология. Ч. 2. В лесу (М.- Л.: Детгиз)1942
- Чарушин Е. Кот, петух и лиса [Пьеса-сказка для театра теней] (М.: Молодая гвардия)1944
- Чарушин Е. Моя первая зоология. Ч. 3. Животные жарких и холодных стран (М.- Л.: Детгиз)1944
- Чарушин Е. Медвежата (Л.: Детгиз) 1945(переизд. 1946, 1987)
- Чарушин Е. Лиса и заяц (Киров)1946
- Чарушин Е., Шумская Е. Шутки (М.- Л.: Детгиз)1946 (переизд. 1954, 1956)
- Чарушин Е. Рассказы (М.- Л.: Детгиз)1947 (переизд. 1948, 1959)
- Чарушин Е. Теремок (М.- Л.: Детгиз) 1947(переизд. 1952, 1971, 1973, 1974)
- Чарушин Е. Кот Епифан (Детгиз)1948
- Чарушин Е. Что за зверь? (М.- Л.: Детгиз)1948(переизд. 1950, 1956)
- Чарушин Е. Зверята (М.- Л.: Детгиз) 1949 (переизд. 1958)
- Чарушин Е. Избранное / Предисл. И. Бродского (Киров: Кировское обл. гос. Изд-во)1950 - 176 с.
- Чарушин Е. Про больших и маленьких (М.- Л.: Детгиз) 1950(переизд. 1952, 1953, 1959, 1960, 1973)
- Чарушин Е. Большие и маленькие (М.- Л.: Детгиз) 1951 (переизд. 1959, 1973)
- Чарушин Е Друзья. Л., Детгиз, 1957
- Чарушин Е. Болтливая сорока. Л., Детгиз, 1961 (переизд. 1969, 1975)
- Чарушин Е. В лесу./ Рис. Н. Чарушина. М., 1968, 1969
- Чарушин Е. Верный Трой. Л., 1990
Книжная иллюстрация
- Бианки В. Мурзук (М.- Л.: ГИЗ) 1928. (переизд. 1932)
- Лесник А. Волк (М.- Л.: ГИЗ). 1928
- Бианки В. Рассказы об охоте (М.- Л.: ГИЗ)1929. (переизд. 1931)
- Бианки В. Теремок 1929.(М.: ГИЗ)
- Бианки В. Чёрный сокол 1929.(М.- Л.: ГИЗ)
- Смирнова Н. Как Мишка большим медведем стал (М.- Л.: ГИЗ) 1929.(переизд. 1930, 1931, 1966, 1968, 1980 - в кн. «Мир Чарушина»)
- Лесник А. Встречи в лесу (М.: ГИЗ)1930
- Смирнова Н. Про курочку (М.- Л.: ГИЗ)1930
- Берголльц О. Пыжик (М.- Л.: ГИЗ)1930
- Бианки В. Красная горка (М.- Л.: ГИЗ)1930 (переизд. 1961, 1962, 1965)
- Флейрон С. Стрикс (История одного филина)1930 (М.- Л.: Молодая гвардия)
- Робертс Ч. Избранные рассказы: Рис. Чарушина и Курдова (М.- Л.: ГИЗ)1931
- Бианки В. Первая охота (М.- Л.: Молодая гвардия)1933 (переизд. 1935, 1936, 1937, 1950, 1951, 1954, 1970, 1972, 1973, 1980 - в кн. «Мир Чарушина»)
- Чуковский К. Цыпленок (М.- Л.: Детгиз)1934 (переизд. 1937, 1938, 1940, 1955, 1958, 1966)
- Маршак С. Детки в клетке (М.: Издательство детской литературы)1935 (переизд. 1936, 1939, 1947, 1953, 1956, 1957, 1960 в 2 изд-вах, 1964, 1965, 1966, 1967)
- Пришвин М. Зверь бурундук (М.- Л.: Детиздат)1935 (переизд. 1936 в 2 изд-вах.)
- Пришвин М. Ярик (М.- Л.: Детиздат)1936 (переизд. 1937)
- Арсеньев В. К. Дерсу Узала (М.- Л.: Детиздат) 1936(переизд. 1944)
- Введенский А. И. Щенок и котенок (М.- Л.: Детиздат) 1937
- Олешек - золотые рожки: Сказки северных народов (М.- Л.: Детиздат)1937 (переизд. 1949, 1959)
- Маршак С. Мой зоосад (М.- Л.: Детиздат)1938
- Ушинский К. Бишка (М.- Л.: Детиздат)1938
- Шварц Е. Красная Шапочка (М.: Детиздат)1938
- Сетон-Томпсон Э. Королевская Аналостанка 1941 (М.- Л.: Детиздат)
- Бианки В. Чей нос лучше? Рис. Чарушина и Рачёва (М.- Л.: Детгиз)1942
- Дьяков В. Красная Армия (М.: Детгиз)1942
- Дьяков В. Песенки-байки (М.: Детгиз)1942
- Песенки-байки (Киров: Кировское областное изд-во)1942
- Бианки В. Плавунчик (М.- Л.: Детгиз)1946
- Белышев И. Упрямый котенок (М.- Л.: Детгиз1946) (переизд. 1948, 1955)
- Мамин-Сибиряк Д. Н. Рассказы и сказки. Рис. Чарушина и Кобелева (М.- Л.: Детгиз)1948
- Русские сказки про зверей (собрала О.Капица) (М.- Л.: Детгиз)1948 (переизд. 1951)Ч
- Бианки В. Кузя двухвостый (М.- Л.: Детгиз)1948
- Бианки В. Рассказы и сказки. Рис. Чарушина, Курдова, Ризнича, Тырсы (М.- Л.: Детгиз)1949 (переизд. 1951, 1956, 1960, 1963, 1967)
- Горький М. Воробьишко (М.- Л.: Детгиз)1949 (переизд. 1956, 1962, 1968, 1971, 1972)
- Любимые сказки (в обработке А.Толстого и М.Булатова) 1949(М.- Л.: Детгиз)
- Лиса и заяц: русская народная сказка в обработке А.Толстого (М.- Л.: Детгиз)1950
- Мамин-Сибиряк Д. Аленушкины сказки (М.- Л.: Детгиз)1951
- Бианки В. Лесные были и небылицы. Рис. Чарушина и, Курдова (Л.: Лениздат)1952 (переизд. 1957, 1969)
- Бианки В. Мишка-Башка (М.- Л.: Детгиз)1952 (переизд. 1953, 1961, 1996 - Росмэн)
- Сказки Севера (в обработке Г.Меновщика) (М.- Л.: Детгиз)1953
- Карнаухова И. Избушка на опушке (Л.: Детгиз)1953
- Бианки В. Мастера без топора (Л.: Детгиз)1954
- Сладков Н. Медвежья горка (М.- Л.: Детгиз)1954 (переизд. 1967, 1968)
Рассказ о птицах для детей. Рассказ для внеклассного чтения. Рассказ о том, что даже ворона можно научить говорить. Не верите? Тогда прочитайте рассказ и всё сразу поймёте.
Евгений Чарушин. Яшка
Я ходил по зоосаду, устал и сел отдохнуть на лавочку. Передо мной была клетка вольера, в которой жили два больших чёрных ворона — ворон и ворониха. Я сидел, отдыхал и покуривал. И вдруг один ворон подскочил к самой решётке, посмотрел на меня и сказал человеческим голосом:
— Дай Яше горошку!
Я даже сначала испугался и растерялся.
— Чего, — говорю, — чего тебе надо?
— Горошку! Горошку! — закричал снова ворон. — Дай Яше горошку!
У меня в кармане никакого гороха не было, а было только целое пирожное, завёрнутое в бумагу, и новенькая, блестящая копеечка. Я бросил ему сквозь прутья решётки копейку. Яша взял денежку своим толстым клювом, ускакал с ней в угол и засунул в какую-то щёлку. Я отдал ему и пирожное. Яша сначала покормил пирожным ворониху, а потом сам съел свою половину.
Какая интересная и умная птица! А я-то думал, что только одни попугаи могут выговаривать человеческие слова. И там же, в зоосаду, я узнал, что можно научить говорить и сороку, и ворону, и галку, и даже маленького скворца.
Говорить их учат так.
Надо посадить птицу в маленькую клетку и обязательно прикрыть платком, чтобы птица не развлекалась. А потом, не торопясь, ровным голосом повторять одну и ту же фразу — раз двадцать, а то и тридцать. После урока надо птицу угостить чем-нибудь вкусным и выпустить в большую клетку, где она всегда живёт. Вот и вся премудрость.
Этого ворона Яшу так и учили говорить. И на двадцатый день учения, как только его посадили в маленькую клетку и закрыли платком, он хрипло сказал из-под платка по-человечески: «Дай Яше горошку! Дай Яше горошку!» Тут ему горошку и дали. — Кушай, Яшенька, на здоровье.
Наверное, очень интересно держать у себя такую говорящую птицу. Пожалуй, я куплю себе сороку или галку и научу её говорить.
Главная / Библиотека / Чарушин Е. И.
Чарушин Е. И. Художественные произведения о мире животных.
Яша
Однажды я пошёл в зоосад. Там я посмотрел всех зверей и всех птиц. Видел слона, павлина, крокодила, разных антилоп.
Но почему-то всех больше мне понравилась простая рыжая кошка. Её звали Маруська. Она забралась в клетку к бобрам и сидела там, будто настоящий дикий зверь. А потом поймала огромную, противную крысу, вышла из клетки и понесла её в зубах мимо всех зверей. Потом эта Маруська встретила служителя зоосада, отдала ему крысу и снова пошла в клетку к бобрам -- ловить крыс.
Я ходил, ходил по зоосаду, устал и сел отдохнуть на скамейку. Передо мной была клетка-вольера, в которой жили два больших чёрных ворона -- ворон и ворониха.
Сижу я, отдыхаю, покуриваю. Вдруг один ворон подскочил к самой решётке, посмотрел на меня и сказал человеческим голосом:
- Дай Яше горошку!
Я даже сначала испугался и растерялся.
- Чего, -- говорю, -- чего тебе надо?
- Горошку! Горошку! -- закричал снова ворон. -- Дай Яше горошку!
У меня в кармане никакого гороха не было, а было только целое пирожное, завёрнутое в бумагу, и новенькая, блестящая копеечка. Я бросил ему сквозь прутья решётки копейку.
Яша взял денежку своим толстым клювом, ускакал с нею в угол и засунул в какую-то щёлку. Я отдал ему и пирожное. Яша сначала покормил пирожным ворониху, а потом съел свою половину. Интересная и умная птица! А я-то думал, что только одни попугаи могут выговаривать
человеческие слова.
И там же, в зоосаде, я узнал, что можно научить говорить и сороку, и ворону, и галку, и маленького скворца. Говорить их учат так. Надо посадить птицу в маленькую клетку и обязательно прикрыть платком, чтобы птица не развлекалась. А потом не торопясь, ровным голосом повторять одну и ту же фразу -- раз двадцать, а то и тридцать. После урока надо птицу угостить чем-нибудь вкусным и выпустить в большую клетку, где она всегда живёт.
Вот и вся премудрость. Этого ворона Яшу так и учили говорить. И на двадцатый день ученья, как только его посадили в маленькую клетку и закрыли платком, он хрипло сказал из-под платка по-человечьему:
- Дай Яше горошку! Дай Яше горошку!
Тут ему горошку и дали:
- Кушай, Яшенька, на здоровье.
Художник и писатель Евгений Иванович Чарушин (1901 -1965) широко известен многим юным читателям, живущим на разных континентах земного шара. Его книги напечатаны в СССР, Англии, Франции, Чехословакии, Болгарии, Японии, США, Индии, Австралии и в других странах, тиражом свыше 50 миллионов экземпляров.
Рассказы и рисунки художника пришлись по сердцу всем, кто любит животных и природу. Чарушин всегда изображал то, что сам сильно любил и хорошо знал.
Еще мальчиком он часто бывал с отцом на охоте, бродил по полям и лесам. Он знал повадки животных и птиц, сам приручал их, поил, кормил.
Нарисованные им зайчата, медвежата, оленята, волчата вызывают добрые, теплые чувства. Художник изображает животных, тонко передавая их характер; мы узнаем хищника в барсе и тигренке, видим незащищенность зайчика, задиристость петуха, суетливость вороны.
Чарушин работал также в фарфоре, писал декорации для театра. Расписывал стены детских садов и домов пионеров, создавал модели игрушек. Он был талантливым педагогом, много сделавшим для художественного воспитания детей. За выдающуюся творческую и общественную деятельность ему было присвоено звание заслуженного деятеля искусств РСФСР. Своим искусством Чарушин способствовал расцвету советской детской книги.
И. А. Бродский
Для просмотра и чтения книги нажмите на ее изображение,
а затем на прямоугольник слева внизу на панели плеера.
В. Бианки "Теремок" Рисунки Е. Чарушина Гиз, 1929, 22,5 х 19,5 8 стр. с иллюстрациями |
Е. Чарушин "Животные жарких стран" Рисунки автора ОГИЗ ДЕТГИЗ 1935 год, 29 х 12 см 8 стр. с иллюстрациями |
С. Маршак "Детки в клетке" Рисунки Е. Чарушина ОГИЗ 24 стр. с иллюстрациями 29 х 22,5 см, 1935 |
М. Пришвин "Зверь бурундук" Рисунки Е. Чарушина ДЕТИЗДАТ ЦК ВЛКСМ 1936 год, 22 х 17,5 см 120 стр. с иллюстрациями |
Сказки северных народов "Олешек Золотые Рожки" Рисунки Е. Чарушина ДЕТИЗДАТ ЦК ВЛКСМ 1937 год, 26,5 х 20 см 50 стр. с иллюстрациями |
С. Маршак "Мой зоосад" Иллюстрации Е. Чарушина Серия Для маленьких ДЕТИЗДАТ ЦК ВЛКСМ 1938 год, 14 х 10 см 16 стр. с иллюстрациями |
Е. Чарушин "Волчишко" Рисунки Е. Чарушина Серия Для маленьких ДЕТИЗДАТ 1938 год, 13,5 х 10,5 см 16 стр. с иллюстрациями |
Е. Чарушин "Никитка и его друзья" Рисунки Е. Чарушина и Р. Великановой ДЕТИЗДАТ ЦК ВЛКСМ 1938 год, 22 х 17 см 52 стр. с иллюстрациями |
В. Бианки "Чей нос лучше" Рисунки Е. Рачева и Е. Чарушина ДЕТГИЗ 32 стр. с иллюстрациями 16 х 13 см, 1942 г |
С. Маршак "Детки в клетке" Рисунки Е. Чарушина ДЕТГИЗ 24 стр. с иллюстрациями 29,5 х 22,5 см, 1947 |
Русские сказки про зверей Рисунки Е. Чарушина Калинин, издание газеты Пролетарская правда 1948 год, 25,8 х 19,4 см 64 стр. с иллюстрациями |
И. Белышев "Упрямый котенок" Рисунки Е. Чарушина Детгиз 1948 год, 20 х 26 см 12 стр. с иллюстрациями |
Е. Чарушин "Что за зверь" Рисунки Е. Чарушина Детгиз 1950 год, 20 х 15 см 72 стр. с иллюстрациями |
|
Русские сказки про зверей Рисунки Е. Чарушина Детгиз 1951 год, 26 х 20 см 76 стр. с иллюстрациями |
Виталий Бианки "Первая охота" Рисунки Е. Чарушина Детгиз 1951 год, 29 х 22,5 см 16 стр. с иллюстрациями |
Е. Чарушин "Три рассказа" Рисунки Е. Чарушина Детгиз 1953 год 16 стр. с иллюстрациями 22 х 17 см |
"Тюпа, Томка и сорока" Е. Чарушин Рисунки Е. Чарушина В твердом переплете Детгиз 1963, 29 х 22 см 64 стр. с иллюстрациями |
Е. Сладков "Бежал ежик по дорожке" Рисунки Е. Чарушина Детгиз 1953 год 16 стр. с иллюстрациями 27 х 21 см |
Корней Чуковский "Цыпленок" Рисунки Е. Чарушина Детгиз 1958 год 12 стр. с иллюстрациями 22 х 16,5 см |
Н. Сладков "Воробьишкина весна" Иллюстрации Е. Чарушина Детгиз 1959 год 20 стр. с иллюстрациями 27,5 х 22 см |
Е. Чарушин "Бежал ежик по дорожке" Рисунки Е. Чарушина Детгиз 1961 год 24 стр. с иллюстрациями 27 х 21 см |
Н. Смирнова "Мишка - большой медведь" Рисунки Е. Чарушина Художник РСФСР, 1966 год 32 стр. с иллюстрациями 21 х 16,5 см |
|
Н. Сладков "Медвежья горка" Рисунки Е. Чарушина Изд-во Ленинград Детская литература 12 стр. с иллюстрациями 27,5 х 21,5 см, 1967 |
Е. Чарушин "Рассказы" Иллюстрации Е. Чарушина 272 стр. с иллюстрациями 22 х 16,5 см, 1971 год |
В. Бианки "Мышонок Пик" Иллюстрации Е. Чарушина Издательство Детская литература 64 стр. с иллюстрациями 22 х 17 см, 1972 год |
Е. Чарушин "Большие и маленькие" Иллюстрации Е. Чарушина Издательство Детская литература 24 стр. с иллюстрациями 26 х 20 см, 1973 год |
Е. Чарушин "Никитка и его друзья" Рисунки Е. Чарушина Серия Мои первые книжки Издательство Детская литература 16 стр. с иллюстрациями 23 х 16,5 см, 1971 год |
"Теремок" Русская народная сказка Рисунки Е. Чарушина Серия Для маленьких Изд-во Детская литература 1974 год, 13,5 х 10,5 см 16 стр. с иллюстрация |
"Заячья избушка" Русская народная сказка Иллюстрации Е. Чарушина Серия Для маленьких Изд-во Детская литература 1975 год, 13,5 х 10,5 см 16 стр. с иллюстрация |
Е. Чарушин "Болтливая сорока" Иллюстрации Е. Чарушина Издательство Художник РСФСР 28 х 22 см, 1975 год 24 стр. с иллюстрациями |
Е. Чарушин "Волчишко" Рисунки Е. Чарушина Серия Мои первые книжки Издательство Детская литература 1977 год, 23,5 х 16,5 см 16 стр. с иллюстрациями |
И. Соколов-Микитов "От весны до весны" Рассказы о природе Иллюстрации Е. Чарушина, Н. Чарушина Серия Книга за книгой Издательство Детская литература 1978 год, 21 х 14 см 32 стр. с иллюстрациями |
М. Пришвин "Ярик" Рассказы Рисунки Е. Чарушина Издательство Детская литература 1978 год, 23,5 х 16,5 см 16 стр. с иллюстрациями |
Е. Чарушин "Васька, Бобка и крольчиха" Иллюстрации Е. Чарушина Издательство Детская литература 1978 год, 23,5 х 17 см 16 стр. с иллюстрациями |
Е. Чарушин "Зверята" Рисунки автора Издательство Детская литература 1982 год, 21,5 х 19,5 см 20 стр. с иллюстрациями |
Никитка и его друзья — книга рассказов для детей написанная Евгением Чарушиным. В книгу вошло несколько рассказов, прочитать который можно на нашем сайте.
Содержание книги «Никитка и его друзья»
Сижу я как-то за своим столом и думаю.
Вдруг подъезжает ко мне на велосипеде Никита. Подъехал, посмотрел на меня и спрашивает:
Ты думаешь, папа? Да? А про что ты думаешь? Наверно, про что-нибудь интересное?
Про интересное, - говорю. - Хочу написать книжку про нас с тобой - для ребят. О том, как мы живём-поживаем, как у нас кошка зайчат кормила, как Томка плавать научился. Напишу, а потом всех нарисую: и тебя, Никита, и Томку, и зайчат - всех, всех. Только ты мне не мешай - я сейчас писать начну.
А Никита обрадовался и кричит:
Я тоже хочу писать! Я тебе помогать буду!
Да ты же ещё маленький, - говорю, - ты не умеешь!
Умею, - говорит, - давай бумагу.
Вот влез Никита на стул, взял перо, взял бумагу и стал писать пером по бумаге.
Ну ладно, - говорю. - Запиши-ка сначала название первого нашего рассказа. Пиши так: «Как Никита научил летать воробья».
Никита высунул язык и заскрипел пером.
Ну, ещё про кого писать? - спрашивает.
Пиши вот что: «Как лошадка зверей катала».
Он и это написал.
А теперь пиши: «Как Никитка укусил Томку».
Ну, уж про это я не хочу писать, - говорит Никита, - я ведь его нечаянно укусил - просто хотел ему показать, как львы кусаются. Не надо про это писать!
Ладно, не надо - так не надо, пиши другое.
Писал Никита, писал, скрипел пером, скрипел - всё написал. Слез со стула и говорит:
Вот я тебе и помог. На бумагу - читай!
Сел он на свой велосипед и уехал помогать маме - она к его штанам пуговицу пришивала.
Ну-ка почитай ты сам - может быть, что и поймёшь?
Никита — охотник
Есть у Никиты деревянный тигр, крокодил резиновый и слон. Слон из тряпок сшит, а внутри у него вата.
А ещё есть у Никиты верёвочка.
Вот запрятал Никита своего тигра под кровать, крокодила - за комод, слона - под стол.
Сидите там, - говорит. - Сейчас я на вас охотиться буду!
А верёвочка стала змеёй. Тоже под стулом живёт, извивается там.
Начинается охота! - кричит Никита.
Зарядил он своё ружьё и пополз. Полз, полз и на тигра наполз. А тигр как зарычит страшным голосом:
«Рррр-ррр-ры!»
А потом замяукал, как кошка:
«Мяу-мяу!»
Это, конечно, не тигр рычал и мяукал, а сам Никита.
Бух! Ба-бах! - закричал Никита.
Это будто ружьё выстрелило. Убил охотник тигра и пополз дальше. Полз, полз и на дикого слона наполз. Стоит слон, клыки вперёд выставил и трубит хоботом, как в трубу:
«Тру! Трррр-ррр-руууу!»
Это, конечно, Никита за него трубил.
«Бух, ба-бах!»
Это Никита от папы узнал, что крокодилы мычат по-коровьи.
«Бух, ба-бах!» - убит крокодил.
«Бух, ба-бах!» - и змея готова.
Всех перестрелял Никита и кричит:
Вот я какой охотник! Никого не боюсь!
Летом приехали мы на дачу и пошли гулять.
Ты что же, Никитушка, ружьё с собой не берёшь? - спрашиваю. - Ведь ты же охотник.
Ох, верно, я и забыл! - говорит Никита.
Побежал он домой, нашёл своё ружьё под кроватью, надел его через плечо и шагает со мной рядом.
Идём мы лугом среди белых ромашек с жёлтенькими пуговками-серединками.
С цветов бабочки разноцветные слетают. Кузнечики от нас в стороны скачут.
И вдруг видим мы сорочонка. Он совсем такой же, как и большая сорока, - чёрный с белым, только хвост покороче да сам поменьше.
Скачет от нас сорочонок по траве, крыльями машет, а летать ещё не умеет.
Доскакал до рябинного кустика и затаился в нём.
Гляжу, стал Никита-охотник на четвереньки - тоже притаился. Шёпотом спрашивает меня:
Папа! Папа! Можно мне стрелять?
Стреляй, стреляй, - говорю. - Уж раз ты охотник, так можно.
И вот пополз Никита по травке к сорочонку.
Долго полз с ружьём в руке. Совсем близко подобрался.
Вот прицелился. И вдруг как заорёт во всё горло:
Бух! Ба-бах!
А сорочонок выскочил из куста да как закричит:
«Криии! Крээээ! Криии!»
Никита сразу ружьё наземь бросил - и ко мне. Бежит, спотыкается, падает.
Гляжу: и сорочонок тоже удирает - только в другую сторону.
Так друг от друга улепётывают: сорока - в лес, а Никита - от сороки из лесу.
Ты что же, охотничек? Чего испугался?
Да как же! - говорит Никита. - Зачем она, глупая, сама кричит!
Воробей
Пошёл Никита с папой гулять. Гулял он, гулял и вдруг слышит — кто-то чирикает:
— Чилик-чилик! Чилик-чилик! Чилик-чилик!
И видит Никита, что это маленький воробушек прыгает по дороге. Нахохлённый такой, прямо как шарик катится. Хвостик у него коротенький, клюв жёлтый, и никуда он не улетает. Видно, ещё не умеет.
— Смотри-ка, папа, — закричал Никита, — воробей не настоящий!
А папа говорит:
— Нет, это настоящий воробей, да только маленький. Это, наверно, птенчик выпал из своего гнезда.
Тут побежал Никита ловить воробья и поймал.
И стал этот воробушек жить у нас дома в клетке, а Никита кормил его мухами, червяками и булкой с молоком.
Вот живёт воробей у Никиты. Всё время кричит — есть просит. Ну и обжора какой! Чуть утром солнце покажется, — он зачирикает и всех разбудит.
Тогда Никита сказал:
— Я научу его летать и выпущу.
Достал воробья из клетки, посадил на пол и стал учить.
— Ты крыльями вот так маши, — сказал Никита и показал руками, как надо летать.
А воробей ускакал под комод.
Покормили воробья ещё денёк. Опять его посадил Никита на пол учить летать.
Никита замахал руками, и воробей замахал крыльями. Полетел воробей!
Вот он через карандаш перелетел.
Вот через красный пожарный автомобиль перелетел. А как стал через неживую кошку-игрушку перелетать, наткнулся на неё и упал.
— Плохо ты ещё летаешь, — говорит ему Никита. — Давай-ка я тебя ещё денёк покормлю.
Покормил, покормил, а назавтра воробушек через Никитину скамейку перелетел.
Через стул перелетел.
Через стол с кувшином перелетел.
Вот только через комод не мог перелететь — свалился.
Видно, надо его ещё кормить.
На другой день Никита взял воробья с собой в сад, да там и выпустил.
Воробей через кирпич перелетел.
Через пенёк перелетел.
И стал уж через забор перелетать, да об него стукнулся и повалился.
А на следующий день он и через забор перелетел.
И через дерево перелетел.
И через дом перелетел.
И совсем от Никиты улетел.
Вот как здорово научился летать!
Перепёлка
У нас в клетке жила ручная перепёлка. Такая маленькая дикая курочка. Вся коричневая, в светлых полосках. И на горле у неё нагрудничек из пёрышек, будто ребячий слюнявник.
Перепёлочка ходит по клетке и тихонько насвистывает — вот так:
— Тюрр-тюрр! тюрр-тюрр!
А то ляжет на бочок и купается в песке, как настоящая курица, чистит пёрышки, крыльями похлопывает. Мы ей покажем червячка, она подойдёт и клюнет из рук.
Мы её даже на руки брали, как игрушку.
Сидит она на ладошке и не улетает. Совсем ручная.
Но самое удивительное вот что. Как только зажжём мы вечером электричество, перепёлочка сразу начинает высвистывать — кричать:
— Фить-пирю! Фить-пирю!
— Что такое она говорит? — спрашивает Никита.
— Это она тебя спать укладывает. Слышишь, кричит: «Спать пора! Спать пора!»
Прислушался Никита — вправду похоже:
— Фить-пирю! Спать пора! Фить-пирю! Спать пора!
А Никите и в самом деле спать пора. Но только уложить его трудно.
— Рано ещё! — говорит Никита.
Перепёлка опять:
— Спать пора!
— Да не хочу я!
— Спать пора!
— Ну, да я ещё немножко поиграю!
Тут как раскричится перепёлка, что терпеть больше нельзя:
— Спать пора! Спать пора! Спать пора!
— Да уж умываюсь!
— Спать пора! Спать пора!
— Да я уж штанишки снимаю!
— Спать пора! Спать пора!
— Да что ты кричишь, глупая? Ведь я уже лёг.
Потушат свет в доме — тут и перепёлка замолчит, и Никита уснёт.
Так у нас повелось.
Стала перепёлка укладывать Никиту спать.
Чуть засвистит она своё «фить-пирю», Никита зевать начинает. Позевает-позевает, а потом умоется, разденется и ложится спать.
Правда, перепёлочка не только по вечерам, но и в другое время кричала «спать пора», но я сразу же накину на клетку какое-нибудь полотенце или платок, она и замолчит.
В темноте перепёлки кричать не любят.
Летом мы переехали жить на дачу.
В саду устроили перепёлочке большую клетку-загородку. Посадили её туда и ушли в поле собирать цветы на новоселье. А в клетке оказалась щель, перепёлка-то и убежала. Пришли мы обратно, а её нет.
Вот жалко-то нам было!
Стали мы её искать. Целый день ищем, целый вечер. В траве роемся, кусты раздвигает. Нет и нет нашей перепёлочки.
Устали мы, из сил выбились. Никите давно спать пора.
— Как же я спать буду? — плачет он. — Никто меня не укладывает.
И вот взошла луна. Яркая-яркая, всё кругом осветила: и траву, и дорогу. Вдруг мы слышим из куста, что у самой дороги:
— Фить-пирю! Фить-пирю!
— Она! — говорит Никита.
А перепёлка ещё громче:
— Фить-пирю! Спать пора!
Мы в кусты — и сразу поймали нашу перепёлку.
Она была вся холодная, мокрая от росы. Вернулись мы с ней домой, заделали крепко щёлку в клетке и посадили перепёлку туда обратно. А Никита пошёл спать.
Рябчонок
Я давно приметил в лесу одну полянку с рыжиками. Они там в траве рассыпаны, как жёлтенькие пуговки. Такие маленькие, что в горлышко бутылки пролезают. Их очень хорошо солить.
Взяли мы по корзинке - я большую, а Никитка маленькую - и отправились в лес.
И Томка с нами побежал.
Мы ещё и до полянки с рыжиками не дошли, как Томка закрутился, завертелся на одном месте около ёлки, - принюхиваться стал. И вдруг совсем близко от нас кто-то громко захлопал крыльями.
Посмотрели мы за куст, а там ходит какая-то удивительная курочка, ходит и на нас глядит. Пёстренькая такая, мохнатые лапки, а на голове чёрный хохолок - то поднимется колпачком, то ляжет.
Это кто? - спрашивает Никита.
Тише, тише, - говорю я ему, - не пугай, это рябчиха.
Вдруг курочка поползла по земле, как мышь, потом встала столбиком, шею вытянула и ещё громче захлопала крыльями. Похлопала, похлопала, взъерошилась вся, будто больная, и поскакала куда-то вбок.
Вот так представление! Чего это она так? - спрашивает Никита.
Это она хитрит, - говорю, - нашего Томку от цыплят отводит.
А Томка как увидал рябчиху, так сразу и кинулся за ней.
Рябчиха прихрамывает, подлётывает, еле бежит, будто она совсем больная. Притворяется.
А Томка и рад: визжит, лает, вот-вот догонит рябчиху, вот-вот за хвост её схватит! Глупый Томка.
Увела его рябчиха далеко-далеко и потом, видно, села на дерево. Слышим: Томка лает на одном месте.
Тут я говорю:
Давай-ка, Никитушка, поищем с тобою цыплят. Рябчиха отсюда Томку нарочно увела - значит, рябчата где-то тут затаились.
Приподняли мы с земли прелую еловую ветку, видим: какой-то гриб-поганка торчит на тонкой ножке. А под поганкой рябчонок сидит. Спрятался и глаза закрыл.
Я цап его рукой - и поймал. Готово! Попался, маленький!
А, вот он какой! Совсем как настоящий цыплёнок. Только поменьше, да весь полосатый и пятнистый. Это для того, чтобы легче было прятаться.
Ещё пуховый, а на крылышках перья - значит, уже летает.
Я и Никите дал подержать рябчонка.
Что же будем с ним делать? - спрашиваю. - Унесём домой или оставим рябчихе? Пожалуй, он умрёт у нас дома без матери.
Отдадим рябчихе, - говорит Никита.
Так мы и сделали.
Я разжал руку. А рябчонок сидит у меня на ладони и не двигается, боится очень.
Тут я немножко его подтолкнул, и он полетел.
Пролетел шагов пять, сел на землю да и с глаз пропал - то ли в яму сунулся, то ли под какой-нибудь листочек залез или просто прижался к земле.
Ну и ловко прячутся эти рябчата!
Мы набрали с Никиткой полные корзинки рыжиков и пришли домой.
А Томка в лесу остался. Его, глупого, рябчиха ещё долго-долго обманывала, от дерева к дереву водила.
Сказка, которую Никита сам рассказал
Вот я поймал лягушку, посадил её в банку. Я её кормил, кормил, кормил…
Кормил червяками, выкормил большую-пребольшую. А потом сделал ей дом с печкой, чтобы из трубы шёл дым.
Вот прихожу утром кормить лягушку, а лягушка превратилась в пожарный автомобиль. Вот я его кормил, кормил…
Керосином. Автомобили керосин пьют. Кормил, кормил… А пожарный автомобиль превратился в кабана.
Я его кормил, кормил, кормил…
Морковкой. Он превратился в гусей-лебедей.
Я их кормил, кормил семечками, они превратились в тигра.
А его ты чем кормил?
А его не кормил. Я прицеливался в него из пушки да как ба-бах!.. И застрелил.
Вот и всё.
Никита-доктор
Говорит Никита Томке:
Ну, Томка, сейчас я буду тебя лечить.
Надел Никита на себя халат из простыни, очки нацепил на нос и взял докторскую трубочку для выслушивания - дудку-игрушку. Потом вышел за дверь и постучался - это доктор пришёл. Потом утёрся полотенцем - это доктор вымыл руки.
Поклонился щенку Томке и говорит:
Здравствуйте, молодой человек! Вы хвораете, я вижу. Что же у вас болит?
А Томка, конечно, ничего не отвечает, только хвостиком виляет - не умеет говорить.
Ложитесь, молодой человек, - говорит доктор Никита, - я вас выслушаю.
Доктор повернул Томку кверху пузом, приставил к животу дудочку и слушает. А Томка хвать его за ухо!
Ты что кусаешься! - закричал Никита. - Ведь я же доктор!
Рассердился доктор. Ухватил Томку за лапу и сунул под мышку градусник-карандаш.
А Томка не хочет измерять температуру. Барахтается. Тогда доктор говорит больному:
Теперь вы откройте рот и скажите: а-а-а. И высуньте язык.
Хотел язык посмотреть. А Томка визжит и язык не высовывает.
Я пропишу вам лекарство, - говорит доктор Никита, - и научу чистить зубы. Я вижу, что вы, молодой человек, неряха, не любите зубы чистить.
Взял Никита свою зубную щётку и стал чистить у Томки зубы.
А Томка как схватит щетку зубами! Вырвался у доктора из рук, утащил щётку и разгрыз её на мелкие кусочки.
Ты глупый, Томка! - кричит Никита. - Ведь совсем не так играют!
Так и не научился Томка играть в больного.
Кошка
Стала чужая кошка пугать наших птиц - чижей, щеглов, канареек, снегирей. У нас много их жило. Хорошо они поют, и мы их с Никитой всегда держали. Проберётся кошка по балкону к нашему окну, вспрыгнет на карниз и смотрит через стекло на птичек. А птицы беспокоятся, мечутся к клетке.
Вот Никита и говорит Томке:
Пойдем-ка с тобой чужую кошку пугать.
Гав-гав! - Значит, понимает, что такое «кошка»!
Подошли они вместе к окну и стали рядышком.
А чужая кошка сидит за окном, с птиц глаз не сводит. Замахал Никита руками, кричит:
Пошла прочь!
А Томка заскулил, залаял, лапами по стеклу царапает. А кошка не думает уходить. Лоб нахмурила, уши прижала, усы растопырила. Стала злющая-презлющая - стала страшнее тигра.
Струсил немного Никита, зовёт меня:
Папа, папа, да что ж это такое! Мы кричим, кричим, а она на нас смотрит и не боится.
Потому и не боится, что через стекло вас не слышно, - говорю я Никите. - Вы её не криком, а как-нибудь иначе напугайте.
Ладно, - говорит Никита.
Подошли они опять с Томкой к окну. Никита пальцы растопырил, брови наморщил, сделал страшное-престрашное лицо. Томка тоже зубы оскалил. Тут кошка спину выгнула, распушила хвост как щётку и так сморщилась, что глаза щёлочками стали. Не слышно, а видно, что она ужасно на Никиту и Томку шипит.
Так все трое друг на друга и смотрят.
Так друг друга и пугают.
Она - их пугает.
Они - её пугают.
Вдруг кошка как-то съёжилась, назад попятилась, да и кувырк! С карниза на балкон.
Перепугали всё-таки кошку.
Как лошадка зверей катала
Подарили Никите деревянную лошадку. Лошадка белая вся, в серых яблоках. Глаза у неё стеклянные, а грива и хвост настоящие - из конских волос.
А ещё подарили Никите тележку.
Вот так тележка!
Колёса красные, оглобли золотые, сиденье мягкое, на пружинках.
Стал Никита лошадку запрягать.
Поставил её в оглобли, привязал дугу с колокольчиками и бубенцами. И только он её запряг - как затопает лошадка копытами, как вырвется у Никиты из рук - и побежала по полу. Под стол забежала, под стул, под диван, а потом из-под дивана выскочила - и марш в коридор! Весь тёмный коридор проскакала и понеслась вниз по лестнице. Со ступеньки на ступеньку прыгает, а тележка сзади скачет.
Выбежала лошадка на улицу, бубенчиками зазвенела. Люди удивляются, кричат:
Смотрите! Смотрите! Деревянная лошадка бежит, деревянную тележку везёт!
Сбежались собаки, лают. Воробьи в сторону шарахаются, кошки на забор лезут - боятся.
Вот пробежала лошадка через весь город - туда, где поля и огороды начинаются. Носится лошадка по полям, хвостом помахивает. Видит: зайцы в огороде капусту едят, длинными ушами поводят.
Подошла к ним лошадка и спрашивает:
Хотите, зайчики, покататься?
Хотим, хотим! - говорят зайцы.
Прыг, прыг в, тележку - и уселись.
Лошадка хвостом махнула, гривой тряхнула - и понеслась по дорожке.
Бежала-бежала, а потом спрашивает:
Ну что, зайчики, хорошо вам кататься?
Никто не отвечает.
Посмотрела лошадка, а тележка пустая.
Где же зайцы? Куда подевались?
А зайцы на полянке играют, скачут друг через друга.
Скучно нам в твоей тележке сидеть! - кричат зайцы. - Нам веселее через пеньки да кочки скакать.
Бежит лошадка по дорожке, опять пустую тележку везёт. Вдруг слышит - кто-то в кустах сопит и похрюкивает.
Эй! Кто там сопит? - спрашивает лошадка. - Вылезай! Я тебя покатаю!
Погоди, сейчас вылезу, - отвечает ей кто-то.
И вот из кустов вылезает ёж - круглый, колючий, весь в иголках.
Посопел он, похрюкал, а потом забрался в тележку - и шариком свернулся.
Рада лошадка - есть кого повозить!
Бежит-бежит она, то вправо, то влево повернёт, а в тележке ёж из угла в угол так и перекатывается.
Катался-катался да и выкатился из тележки на дорогу.
Оглянулась лошадка, - что такое?
Потерялся ёж.
Лошадка опять пустую тележку везёт.
Видит: медведь у дороги собирает с кустов малину.
Толстый-претолстый медведь.
Хотите, Михайло Иванович, покататься? - спрашивает лошадка.
Ладно, - отвечает медведь. - Вот куст малины объем и поеду.
Почмокал медведь, обсосал лапы и полез в тележку - затрещала тележка под ним. Понатужилась лошадка - еле тележку с места сдвинула.
Изо всех сил старается, везёт, пыхтит.
Втащила медведя на горку, а уже под горку тележка сама покатилась.
Колёса на камушках подскакивают, медведя в тележке потряхивает, медведь в тележке порявкивает.
А как тряхнуло его посильней - он и вывалился. Сидит на дороге, лапами нос трёт.
Не буду больше кататься, - ревёт. - Буду на своих четырёх ходить.
И ушёл в лес.
Скучно лошадке: никто больше кататься не хочет. Пошла она домой. Подходит к дому, а на крыльце на нижней ступеньке Никита сидит и верёвочку к палочке привязывает - кнутик делает.
Увидал Никита лошадку и кричит:
Ты куда из дому уходила? Я кататься хочу!
Обрадовалась лошадка.
Садись, Никита, садись, - говорит, - только сильно меня кнутом не стегай.
Сел Никита в тележку, натянул вожжи да как крикнет:
Н-н-н-ооо! Поехали!
Ух, понеслась лошадка!
Никита потянет правую вожжу - она вправо бежит, потянет левую - она влево поворачивает.
Мимо огородов проехали, зайцев напугали, мимо кустов пронеслись, где ёж прячется, по лесу проскакали, куда медведь ушёл.
Ехали мимо озера - там Никита воды напился.
Ехали по полю - там Никита жука поймал.
Ехали по лесу - там Никита ягоду-землянику сорвал.
Ездили-ездили и повернули домой. Подкатили к крыльцу, остановились.
Тпррр-ррр-рр-руууу! Приехали!
Поставил Никита лошадку опять в уголок под кроватью, где она раньше стояла, бумажного сена ей настриг.
Ешь, - говорит, - лошадка. Ты сегодня много бегала!
А на самом деле лошадка никуда не бегала - это мы с Никитушкой так играли.
Про зайчат
Однажды на даче ко мне прибежал Никита и кричит:
Папа, отдай кроликов! Папа, отдай кроликов!
А я не понимаю, каких кроликов ему отдать. И отдавать я никого не собираюсь, и кроликов у меня нет.
Да что ты, Никитушка, - говорю, - что с тобой?
А Никита прямо плачет: отдай да отдай ему кроликов.
Тут пришла мама и всё мне рассказала. Оказывается, деревенские ребята принесли с лугов двух зайчат: они их на сенокосе поймали. А Никита всё перепутал. Надо было сказать: «Возьми зайчат», а он говорит: «Отдай кроликов».
Взяли мы зайчат, стали они у нас жить.
Ну и славные были зайчата! Этакие мохнатые шарики! Уши врозь, глаза коричневые, большие. А лапки мягкие-мягкие - будто зайчата в валеночках ходят.
Захотели мы зайчат покормить. Дали им травы - не едят. Налили молока в блюдце - и молоко не пьют… Сыты, что ли?
А спустили их на пол - они шагу никому не дают ступить. Прямо наскакивают на ноги. Тычутся мордочками в сапоги и лижут их… Должно быть, ищут мать-зайчиху.
Видно, голодные, а есть не умеют. Сосунки ещё.
Тут в комнату пришёл Томка, наш пёс. Тоже захотел посмотреть на зайчат. Они, бедняжки, на Томку наскочили, лезут на него… Томка зарычал, огрызнулся и убежал.
Как же нам накормить зайчат? Ведь они, бедняги, умрут с голоду.
Думали мы, думали, и придумали, наконец. Пошли мы искать им кормилицу-кошку.
Кошка лежала на лавке у соседнего дома, кормила своих котят. Она такая пёстрая, расписная, даже нос у неё разноцветный.
Притащили мы кошку к зайчатам, она как зафыркает на них, как заворчит басом, чуть не воет. Да ну её!
Пошли мы другую кормилицу искать.
Видим, на завалинке лежит кошка, вся чёрная, с белой лапой. Мурлычет кошка, нежится на солнышке… А как взяли да подложили к ней зайчат, она сразу же все когти выпустила и ощетинилась. Тоже не годится в кормилицы! Отнесли мы её обратно.
Стали третью кошку искать.
Уж в самом конце деревни нашли. На вид такая хорошая, ласковая. Только эта ласковая-то чуть-чуть наших зайчат не съела. Как увидела их, вырвалась из рук да как бросится на зайчат, как на мышей.
Насилу мы её оттащили и за дверь выбросили.
Наверное, наши зайчата так и умерли бы с голоду, если бы, на наше счастье, не нашлась ещё одна кошка - четвёртая. Она сама к нам пришла. А пришла потому, что котят искала. У неё котята умерли, и она по всей деревне ходила и искала их… Рыженькая такая, худая; мы накормили её, напоили и уложили на подоконник и принесли к ней зайчат. Сперва одного зайчонка, потом и другого.
Сунулись к ней зайчата и сразу присосались, даже зачмокали - нашли молоко!
А кошка сначала задёргалась, забеспокоилась, а потом вылизывать их стала - и даже песенку замурлыкала.
Значит, всё в порядке.
Много дней кормила кошка зайчат.
Лежит с ними на подоконнике, а народ останавливается у окошка, смотрит:
Вот так чудо, кошка зайцев кормит!
Потом зайчата подросли, научились сами есть траву и убежали в лес. Им там вольнее жить.
А кошка завела себе настоящих котят.
Самолетики за крышами
В нашей комнате три окна.
Посмотришь в одно — увидишь соседский балкон. Туда всегда после обеда слетаются воробьи. Им соседи каждый день выставляют в плошке остатки еды.
В другое окно посмотришь — увидишь улицу. По улице красные трамваи бегают, звонят, черные автомобили шныряют, голубые автобусы катятся, и народ ходит по тротуарам и через улицу.
А третье окно самое интересное. Там крыши, крыши и трубы.
Одна большая фабричная труба с густым дымом, и тут же самолетики.
Самолеты кажутся совсем маленькими. Они летают между труб: то опускаются за крыши, то подымаются высоко в небо.
В плохую погоду, когда тучи несутся низко, самолеты будто в прятки играют.
Летят — летят, залетят в самую тучу — и с глаз пропадут.
А потом снова вынырнут, да уже где — нибудь в другом месте.
А в хорошую погоду самолеты не просто летают: они то кувыркаются в небе, то винтом подымаются кверху, то вниз падают.
Никита про них говорит:
— Они там за большой трубой живут, а в небо гулять вылетают.
Очень любит Никита смотреть в это окошко. Прижмется носом к стеклу и стоит так долго-долго. У него даже нос побелеет.
— Эй, Никита, не дави носом стекло! Смотри, будет у тебя нос лепешкой.
Никита отодвинется от стекла, а потом забудет и опять уткнется в него носом.
И вот наступил Первомай.
Мы с Никитой открыли все окна в комнате, сами оделись потеплее и уселись у окна.
Нам было рано еще идти на парад. Мы попозже должны были выйти.
Только мы сели у окна, Никита закричал:
— Смотри, смотри!
Я посмотрел и увидел самолеты.
Их было много-много. Они целой тучей собрались за фабричной трубой. Вот совсем как толкунцы — комары собираются в летние вечера у какого-нибудь кустика.
И вдруг вся эта комариная куча полетела прямо к нам.
Все ближе летит и расползается все шире и шире над крышами. Теперь уже слышно, как она жужжит.
Здорово жужжит, как шмели.
Вот самолетики еще выросли, стали больше ласточек, и не жужжат они теперь, а гудят басом.
От самого левого края неба до самого правого все кругом загудело.
Вот уже самолеты стали как утки.
Вот уже как журавли…
А потом загрохотали по небу, зарычали, как львы в зоосаду.
Как налетели, так на улице темно от них стало. Низко летят они — над самым домом, во всем нашем доме стекла дребезжат.
Никита прижался ко мне, накрылся полой моего пиджака, а сам одним глазом в окно смотрит.
Потом, когда все самолеты через нас перелетели и перестали гудеть, Никита выглянул и говорит:
— Ох, папа! Как страшно-то. Ведь я думал, что они маленькие, а они вон какие! А как гремят!..
— Это очень хорошо, что страшно, — говорю, — пусть все враги боятся наших самолетов. А ты их, Никитушка, не бойся. Ведь самолеты для того и летают, чтобы все маленькие мальчики и маленькие девочки жили спокойно и счастливо в нашей стране.
Цапля
Когда рисуешь животных в зоосаду, тогда видишь гораздо больше.
Это, наверно, потому, что животные перестают замечать неподвижного человека и занимаются своими делами. Мы с сыном Никитой пошли в зоосад животных рисовать. Сначала подошли к лебедям. Самый большой из них заснул, стоя на одной ноге, - сразу не разберёшь, где у него голова, где хвост, будто это и не птица, а громадный белый куль на чёрной палочке. Никита его нарисовал:
Видишь, как он свою длинную шею уложил на бок и на спину, а голову сунул за крыло?
Потом мы увидали лебедя на воде. Он плыл как-то странно - вывернув ногу. Мы решили: больной, значит. А оказывается, совсем не больной: это он так нежится.
Лежит в воде. Одну ногу поднимает, а второй гребёт. Потом на другой бок перевалится, другую ногу высунет и подставит солнцу и ветерку.
Рядом с озерком, где плавали лебеди и утки, в громадной клетке — тетерева, глухарь, фазан и куропатки: наши северные и южные — горные, называются кеклики. Такие кругленькие дикие курочки с ярко-красным клювом. Клюв у них так и светится красненьким, будто птица рябину всё время держит и проглотить не может.
А фазан — линючий. Перья меняет. Видно, в это время птице тяжело.
Она плохо себя чувствует. Фазан головой упёрся в угол и стоит. Рисовать, правда, его удобно: он совсем не шевелится.
Никита сделал с него целых пять набросков. А потом отломил длинный прутик с тополя, что рос рядом, просунул его сквозь металлическую сетку и подгрёб к себе несколько фазаньих расписных перьев. Двумя щепочками прихватил и вытянул наружу. Верно — очень красивые перья. А одно из хвоста — длинное-длинное и всё в поперечных полосах.
Мы постояли, полюбовались… Одна куропатка стала купаться. Легла на бок и в песке бултыхается, трепещется — совсем как домашняя курица. Никита её нарисовал, — вот она.
Под конец мы подошли к цапле. Она в одной клетке с журавлями.
Журавли ходят всё время; у них пышные, вроде как кудрявые, чёрные хвосты из мягких длинных перьев.
Затылок малиновый, сами серые. Очень приятные птицы, такие солидные, большие, красивые. Даже походка у них важная.
А цапля стоит, как истукан. Какая-то горбатая, нахохленная. Свою длиннющую шею сложила как складной аршин, голову вроде как между плеч втянула — только длинный клюв, как пика, торчит. А глаз у цапли прямо какой-то не птичий даже, а рыбий: без выражения, неподвижный и как будто даже плоский. И стоит это чучело на одной ноге, не шелохнётся.
Вот Никита рисует, а я закуриваю. И… тут всё как-то сразу случилось. Пролез воробей сквозь сетчатый потолок и опускается к кормушке. И как раз около цапли пролетает. И будто белая змея мелькнула в воздухе. Это выпрямилась длиннейшая шея у цапли, и страшно, отчаянно закричал воробей: его цапля на лету схватила клювом, как щипцами.
Я бросился к клетке, Никита тоже. Стали оба кричать.
Все птицы в вольере заметались… Цапля шарахнулась и выпустила воробья, а он, дурачишка, поскакал по земле, как мышь. Быстро, быстро ускакал в тёмную сторону, в угол — и юрк в крысиную нору. Но нора оказалась сквозная — только через толстую доску. Он и улетел из клетки.
— Теперь я знаю, - говорит Никита, - что это такое - цапля! Это хищник, да ещё какой! Вот я так и представляю себе. Стоит такая птичка в камыше, как чучело. Не шевелится, лягушечьим своим глазом поводит. Прилетела овсянка-камышница. Рядом села на камышинку — раз! — и попалась к ней в клюв. Окуней стайка поближе подплыла. Раз! — и окуня нет!
Ну и птица! Недаром она и по виду какая-то гадкая.
— Нарисуй, — говорю, — Никита, как она ловит воробья, ведь интересно!
— Ни за что, — говорит, — не буду, даже и вспоминать не хочу.
Злая Галя
Девочка Галя Столбова пошла в зоосад. В зоосаду, в птичнике, павлин показывал свой замечательный хвост. Зелёный, блестящий, с синими пятнами. Развернул его веером и трясёт.
Все люди удивляются: «Вот так хвост! Какая красота!»
А Галя Столбова набрала горсть опилок да как бросит в павлина! Павлин и не стал больше показывать хвост. Сложил его и взлетел на насест.
На улице, в клетке с толстыми железными прутьями, сидел медведь Федька. Задние лапы свесил наружу, а передние протягивает, просит сладенького. Вот все ему и кидают хлеб, пряники, и сухари, и конфеты - у кого что найдётся в кармане.
А Галя Столбова завернула в конфетную бумажку камень и бросила медведю. Хапнул Федька конфету и чуть-чуть не сломал зуб, обиделся и ушёл в угол спать.
А Галя Столбова сочинила песенку - скачет и дразнит:
… Эй, Федька-Федул,
Что губы надул?
Конфетку просил -
В зебру бросила снегом, на журавля затопала ногами. Потом она пошла в слоновник к слону.
А там в это время слон покупал морковку. Кто-нибудь протянет ему денежку, слон возьмёт её хоботом и передаст своему сторожу. А сторож за денежку даст морковку.
Галя Столбова захотела и слона подразнить. Она думает: «Я брошу ему свою рукавицу, а сторож морковку слону за неё и не даст. А я рукавичку потом обратно у сторожа заберу».
Протянула слону Галя Столбова свою вязаную красную рукавицу. Слон вытянул хобот, взял её осторожно и… сунул себе в рот. И съел.
Так тебе и надо, Галя Столбова, - не дразни зверей.
Удивительный почтальон
Мальчик Вася со своим папой поехал на дачу. А Васина мама осталась в городе: ей надо было ещё чего-то купить. Мама хотела приехать с покупками вечером.
Вот идёт поезд. Вася сидит в вагоне на скамейке рядом со своим папой и глядит в окно. А в окне бегут деревья, и заборы, и разные дома.
Напротив Васи на скамеечке тоже сидит мальчик, с часами на левой руке. Он везёт какую-то корзинку. Этот мальчик уже большой; ему, наверно, лет пятнадцать. Как поезд подъедет к станции, мальчик посмотрит на свои часы, запишет что-то карандашом в записной книжке, наклонится над своей корзиной, что-то вытащит из неё и выбежит из вагона. А потом снова придёт и сидит, в окно поглядывает.
Вася сидел-сидел, смотрел-смотрел на мальчика с корзиной, да вдруг как заплачет во весь голос! Он вспомнил, что свой велосипед дома забыл.
— Как же я без велосипеда-то? — плачет. — Я всю зиму думал, как по лесам на нём буду ездить.
— Ну-ну, не плачь, — сказал его папа. — Мама поедет и привезёт тебе велосипед.
— Да нет, не привезёт, — плачет Вася. — Она его не любит. Он скрипит…
— Ну, ты, паренёк, перестань, не плачь, — вдруг сказал мальчик с часами на руке. — Я тебе сейчас, устрою это дело. Я сам люблю ездить на велосипеде. Только он настоящий, двухколёсный. У вас есть дома телефон? — спрашивает он у Васиного папы.
— Есть, — отвечает папа. — Номер пять пятьдесят пять ноль шесть.
— Ну, так всё в порядке, — говорит мальчик. — Мы сейчас срочно отправим почтальона с письмом.
Он вытащил из кармана крохотную бумажную ленточку из тонкой папиросной бумажки и написал на ней: «Позвоните по телефону 5-55-06, передайте: «Маме надо взять на дачу Васин велосипед». Потом вложил это письмо в какую-то блестящую маленькую трубочку, открыл свою корзинку.
А там, в корзине, сидит голубь — длинноносый, сизый.
Вытащил мальчик голубя и привязал к его ноге трубочку с письмом.
— Вот мой почтальон, — говорит. — Готов к полёту. Смотри.
И только поезд остановился на станции, мальчик посмотрел на часы, отметил время в своей записной книжке и выпустил голубя в окно.
Голубь как взлетит прямо вверх — только его и видели!
— Я сегодня учу почтовых голубей, — говорит мальчик. — На каждой станции выпускаю по одному и записываю время. Голубь полетит прямо в город, на свою голубятню. А там уж его ждут. А на этом, последнем, увидят трубочку, прочтут письмо и позвонят к вам на квартиру. Только бы его по пути ястреб не поймал.
И верно: Вася приехал на дачу, ждет-пождет маму — и вечером мама приехала с велосипедом. Получили письмо. Значит, не словил голубя ястреб.
Зоосад
В детском саду у ребят жили разные звери. В ящике с песком жила черепаха, её звали Манечка, в деревянной клетке жил белый кролик, его никак не звали, а в маленькой железной клетке - белая мышка, её тоже никак не звали. Эти звери были не дикие, а совсем ручные.
А ребятам хотелось диких зверей. Очень хотелось!
Вот однажды, когда была очень хорошая погода, тётя Маня им и говорит:
Ну как, ребята? Не пойдём ли мы сегодня сами ловить диких зверей?
Пойдём, пойдём! - закричали ребята. - Будем охотиться по-настоящему.
Все очень обрадовались. А тётя Маня стала раздавать разные вещи для того, чтобы ловить зверей. Пете дала поливальницу, Майе зелёное жестяное ведро, Оле большую кружку, а Васе цветочный горшок с дыркой в донышке, которую надо затыкать пальцем. И ещё дала разные спичечные и неспичечные коробочки. И два сачка - красный и зелёный. А сама взяла две стеклянные банки. Они очень ломкие.
И вот все пошли на луга, за город.
По дороге Петя поймал большого дикого кузнечика. Он очень больно щиплется. Его накрыли банкой, а потом посадили в коробку из-под папирос, - он в спичечную не влезал, у него длинные ноги.
Потом Майя увидала в канавке лягушат, а в траве лягушку. Их всех сразу поймали просто руками и посадили в банку.
А потом поймали ещё пять жуков. И одну бабочку-крапивницу.
А когда вышли на луга, тут началась самая интересная охота. Майя увидела в земле какие-то норки. Тут жила дикая полевая мышь. В земле было четыре дырки, две заткнули травой, и тётя Маня сказала:
Бегите за водой.
И все побежали к канавке за водой. Петя принёс воду в поливальнице, Майя в зелёном жестяном ведёрке, Оля в кружке, а Вася в цветочном горшке с дыркой на донышке, которую надо затыкать пальцем.
Принесли воду. Тётя Маня наложила на дырку в земле мешок и говорит:
Ну, ребята, лейте воду в другую дырку. Мышка в воде не живёт - обязательно выскочит.
Вот Петя вылил, а никто не выскочил. И Майя вылила. И Оля вылила. А как стал лить Вася из цветочного горшка с дыркой на донышке, тут все увидели: в мешке что-то бегает. Шевелится мешок. Значит, выскочила из норки дикая мышка.
Мышку скорее поймали, посадили её в коробочку, и все пошли домой - устраивать зоосад.
Лягушка с лягушатами стала жить в большой банке, кузнечики тоже в банке, в другой, а жуки потерялись - они по дороге выползли из коробочки, - ни одного нет. Бабочку сами ребята выпустили - пускай она летает, мёд собирает с цветов.
А дикая мышь стала жить с белой мышкой в железной клетке.
Она скоро стала совсем ручной, и у неё родились пять мышенят.
Ваня — охотник
Каждый вечер, как начнет смеркаться, на зеленое озимое поле из леса выбегает заяц. И выбегает он все в одно и то же место. У дороги, возле ивового куста.
Погонит коров домой Ваня, колхозный подпасок, глядит — заяц уж на озими сидит, посматривает во все стороны, поводит ушами. И жует.
А Ваня был охотник.
Только он еще ни разу никого не убивал. Все-таки это дело трудное.
Решил Ваня устроить на зайца засаду.
Он взял ружье, зарядил его и залез с ним в ивовый куст, к которому выбегал кормиться заяц.
Залез еще днем — пораньше. Сидит Ваня в кусту и ждет зайца.
Вот час сидит Ваня, не двигается, а никто из леса не бежит.
Вот другой час прошел — нет зайца.
Вдруг пошел дождь, такой сильный, крупный, и сразу нахлестало везде воды.
По дороге разлились лужи.
Вся трава стала сырая. С куста со всех листьев капает, прямо течет струйками.
Ваня почти весь до ниточки вымок, а сидит, не шевелится, только дрожит от холода.
«Все равно, — думает, — застрелю я этого зайца! Обязательно застрелю! До самой ночи я просижу, а дождусь его. Не провороню!»
Наступил вечер.
Вот и ночь близко.
Темнеет. Не шевелится Ваня, сидит, ждет. И вдруг он слышит: шлеп — плюх… шлеп — плюх…
Это кто-то по дороге шлепает ногами по лужам. Заяц пришел!
Тут Ване стало даже жарко. Сердце у него в груди заколотилось, руки задрожали.
Взглянул он из куста, из-под мокрой веточки, а зайца не видно.
И ничего не видно, потому что стало совсем темно.
А заяц все ближе да ближе шлепает: шлеп-плюх… шлеп-плюх… шлеп-плюх…
Вот уж совсем тут, рядышком.
Вот уж рукой можно его достать — только протяни!
И вдруг! К Ване на колени — шлеп-плюх! — прыгнула большая, здоровенная лягушка.
Это она и шлепала по лужам вместо зайца.
А заяц так и не пришел.
Я рисую животных.
Рано… Часов в семь-восемь в зоосаду никого не бывает. Рисовать удобно. Никто через плечо не заглядывает, не расспрашивает. Хорошо!
Только звери в клетках да я. Рисую я оленя марала, Серёжку.
У него рога новые. Каждый год олени меняют рога. Старые отваливаются, а новые вырастают; сначала мягкие, тёплые, живые - не рога, а кровяной какой — то студень в кожаном пушистом чехле.
Потом студень твердеет, становится настоящим рогом, а кожа отпадает. Сейчас у Серёжи на рогах кожа висит клочьями.
Утром все звери играют. Ягуар шар деревянный катает в клетке.
Гималайский медведь-губач стоит на голове. Днём, при народе, он за конфетку стоит, а сейчас сам забавляется.
Слон боком сторожа к стене придавил, метлу отнял и съел. Волки по клетке бегают, кружат: в одну сторону - в другую, в одну - в другую, рысью, быстро.
В общей птичьей загородке танцуют журавли — красавки, подпрыгивают, вертятся.
А наш серый журавль их унимает. Баловства не любит. Чуть где-нибудь непорядок - суета или драка, он, не торопясь, пришагает и ткнёт кого надо клювом. Начальник-птица! За это его и на птичьих дворах часто держат начальником.
У оленя Серёжки в рогах зуд. Он их чешет. Изгибается весь передо мной: то на меня бросится - пугает, то шею вытянет, приподнимет ноздри, противно сопит. Тоже пугает, - а может, подраться зовёт.
Забьёт передними острыми копытами землю, начнёт скакать по загородке телёнком и хвост поднимет. А сам - чуть не с лошадь.
Интересно мне рисовать!
Рисую - и ничего не вижу, кроме оленя.
Хрустнуло что-то сзади. Оглянулся. И ничего не могу понять. Идут на меня шесть кабанов гуськом, передний в пяти шагах от меня.
А решётка-то где перед ними? А решётки-то нет! Вырвались на волю!
Всё у меня из рук попадало. И полез я на Серёжкину загородку. Залез и сижу.
Подо мной с одной стороны Сергей буянит, на задних ногах ходит, меня хочет сшибить с загородки, растоптать, забодать. Пена изо рта тянется.
А с другой - кабаны.
Громадные, с жёлтыми клыками, в щетине, как в щётке. Толпятся, на меня смотрят, не умеют голову поднимать, смотреть вверх. Сверху узкие, как рыбы, - только клыки торчат в стороны.
Прощай, моя акварель! Сжевали вместе с деревянным ящиком.
А что, если меня или ещё кого-нибудь так сжуют?
Делать что-то надо! Да что делать-то? Заорать - прибежит кто-нибудь на крик, а они - на него. Догонят, повалят!
Полезу лучше к забору. К забору - по загородке, за забором улица. По телефону в пожарную часть позвоню, администрации скажу…
Ползу, перебираюсь по загородке, будто по небоскрёбу. Свалишься - тут и смерть тебе: справа Сергей сопит, танцует, слева кабаны чавкают, идут толпой.
Верхняя доска на загородке подо мной качаться стала, старая совсем; вспотел я со страху.
Вдруг - крик:
Сашка, Машка, Яшка, Прошка, Акулька!
Чуть я не слетел! Едва-едва удержался. Маленький парнишка забежал в кабанью толпу и стегает кабанов хворостиной.
Обратно! - кричит. - Я вас!
Повернулись кабаны. Простыми свиньями побежали в свой хлев - в свою клетку. А парнишка их подгоняет прутиком.
Похрюкивают кабаны, бегут, хвостиками вертят. Загнал в клетку и запер.
Тут я быстро-быстро с решётки слез, чтобы парнишка не заметил, и ходу из сада. Стыдно стало. Кабаны-то ручные!
В Московском зоопарке две территории - старая и новая. Новая - через улицу от старой.
Я сначала даже не понимал, что за «территории» такие в зоопарке.
Пришёл я как-то раз уток смотреть, а мне говорят:
Идите на новую территорию! Там интереснее. Вот она. Через улицу перейдите.
Я перешёл.
Оказывается, новая территория - это просто-напросто новое место.
На старом месте Московскому зоопарку тесно стало. Он и перескочил через улицу. Новые места занял. А улица бойкая. Тут и трамвай звонит, и автомобиль рявкает. Только не дома по сторонам тянутся, а длинный забор, из-за которого ничего не видать, а так - вроде деревянной решётки.
За решёткой - озеро.
А на озере и утки, и гуси, и бакланы, и нырки, и всякая водяная птица.
Купаются, ныряют, отряхиваются, кричат. Хорошо им: воды много.
Вот гуси плывут. Стройные, перо к перу. Шея длинная, голова маленькая. Гогочут, ныряют, только плохо ныряют, просто окунаются. Очень у них мяса много, пера, пуха — вода из них и выпирает вверх.
А вот баклан нырнул - это другое дело. Сидел себе, сидел на гнезде, а гнездо у него - просто тумба из воды торчит, и на тумбе куча хворосту. Сидел себе на гнезде - и бух в воду. Поплыл, как морской пароход. Клюв кверху трубой торчит, и волны по воде.
А потом -раз! И нет баклана.
Смотрю я, смотрю: где-то вынырнет. А он через всё озеро махнул. На самом дальнем конце пароходом плывёт, лысух с пути гонит.
Лысухи - водяные куры - гребут, удирают. Головы у них дёргаются, взад-вперёд, взад-вперёд, только лысины мелькают - белые пятна на голове.
И вдруг всё озеро полетело. Все птицы с воды снялись.
Загалдели гоголи, кряквы, гуси, нырки. Брызги дождём сыплются, крылья свистят.
Кто потяжелее, летать не может - пешком по озеру бежит, крыльями по воде хлопает.
А кто и ныром за всеми поспевает.
Всё озеро облетели птицы и уселись. А две кряковые утки до того разлетались, что взяли да и перемахнули через забор.
До свиданья, значит!
Через забор, а потом через всю Москву в лес и - прямо в болото камышовое.
Небось из какого-нибудь старого зоологического сада не улетели бы. Там все птицы были калеки. Посмотришь, бывало, - у кого обрубок крыла из перьев вылезает, йодом залит, у кого крыло вывернуто - вбок торчит. Тихая там была у птиц жизнь, как в больнице.
А здесь птицам - воля, хоть и не лес это, а зоопарк.
Вот вышли на бережок, на солнышко, дикие утки, привели своих утят погреться. Дня три всего утятам.
Пуховые и маленькие-маленькие. Кажется, их обратно в яичную скорлупу ещё затолкать можно - войдут без остатка. А что мать делает, то и они. И на боку, как настоящие утки, лежат, и клювом перья себе правят (а перьев у них ещё нет - один пух), и ногами песок гребут, и крыльями машут, хоть и не крылья у них, а крючочки какие-то в пуху.
Вдруг плюхнулось что-то в воду.
Брызги полетели.
Утят как ветром сдуло. Один унырнул, другой в ямку забился.
А это на воду сели кряковые утки. Те самые, что через забор улетели.
Чего же это они вернулись? Я уж думал, что они давно в болоте за городом. Непонятное дело. Надо спросить кого-нибудь.
А тут рядом со мною какие-то люди - мужчина и женщина - стояли.
Высматривали кого-то на озере. Женщину-то я сразу узнал - недавно я видел, как она шакалят приручала.
Каждого трусливого пузатенького шакалёнка по очереди держала на руках.
Гладила, говорила что-то, к человеческому голосу приучала.
Значит, она здешняя, в зоопарке служит. Я к ней подошёл.
Почему, - спрашиваю, - у вас утки из зоопарка не улетают? Я вот видел - улетела пара через забор, а потом назад вернулась.
Хорошо им тут - вот и не улетают. А если и улетят, так не далеко, через улицу, на старую территорию. Там они из чужих загородок корм воруют, вместе с воробьями, у бегемота овёс пареный таскают, у слона в сенной трухе роются. Погостят - и обратно домой, к своим утятам.
Вдруг женщина закричала:
Вот он! Вот он!
Смотрю я, а по воде будто маленький чёрный шарик в разные стороны перекатывается. Задержится на одном месте - и опять как по наклону покатится. От гуся к утке, от утки к лысухе - ко всем пристаёт.
Пищит-посвистывает. Все его почему-то боятся.
Подкатится к гусю, гусь шею вытянет - и вбок. К утке подъедет, утка от него чуть не нырнёт со страху.
Нельзя ему в ту сторону плыть! - говорит женщина. - Там баклан в гнезде сидит - проглотит его, дурака. Скорее ловить его надо.
Бросились мужчина с женщиной на ту сторону озера, куда нам, посетителям, ходу нет.
Бегут, торопятся, прямо по лужам шлёпают.
Потом оба на четвереньках поползли - будто кошки к мыши подкрадываются. Мужчина впереди ползёт. Вдруг он притаился, замер - и раз в воду. Поймал!
Поймали? - спрашиваю.
Поймали! - кричит.
Кто же это такой?
А лысушонок это. Первого птенца у нас лысуха вывела. Вот она, чёрная, лысая, - на тумбе сидит, другие яйца досиживает. А этот беспризорником пока болтается.
Дайте, - говорю, - пожалуйста, мне его зарисовать.
Рисуйте, да поскорее.
Ах,- говорю, - у меня с собой красок нет.
Ничего, нарисуйте, - а потом словами напишите, где у него какой цвет.
Я так и нарисовал. Вот он какой, лысушонок.
Свинья
Знаешь ли ты, как делают деревянные ложки?
Сначала осину или берёзу распилят на коротенькие полешки, потом полешки колют на баклуши, а потом теслом теслят — долбят ямку в ложке. А потом уж острым ножом состругивают лишнее и ровняют.
Коры и стружки от этой работы получаются прямо горы.
У меня есть знакомый ложечник Егорыч.
Егорыч — бобыль. У него никого нет на свете. Живёт он один и каждую весну уходит глубоко в лес. Живёт там в шалаше у озера и стругает свои ложки. Съестное Егорыч в свой шалаш завезёт ещё по снегу зимой, потому что летом по болотам трудно добраться.
Весной в лесу есть и своя еда — лесная. Весной ёлка цветёт. На еловых лапах растут красные столбики. Их можно есть.
Бывает сосновый и еловый огурец. Между старой, твёрдой корой и древесиной - слой молодого дерева. Этот слой отдирается пластами. Прозрачный и, верно, хрустит на зубах, как огурчик.
А у болот растут хвощи. Это такая трава, похожая на ёлочки. В наших краях хвощи зовутся пестами. Потому что хвощ похож на пестик. Он ещё не распустился в ёлочку и торчит из земли столбиком. Эти песты надо собрать, посолить и зажарить в масле на сковороде. Получается очень вкусно. Похоже на печёнку.
Я охотился в этих лесах и завернул к Егорычу переночевать. Он мне обрадовался, подарил красивую ложку, у которой на черенке была вырезана рыба щука, а сама ложка расписана цветами. Угостил меня чайком да жареными пестами и рассказал мне интересную историю.
— Вот слушай, - сказал мне Егорыч, когда мы закурили после чаю махорку и разлеглись в шалаше на сенниках. — Нынче весной пришлось мне много сделать ложек. Щепок да стружек осиновых, наверно, воза два я свалил у озера. Я это к тому говорю, что не будь этой стружки, ничего бы не случилось.
Сижу я как-то вечером в шалаше и стругаю ложки. Хотел закурить, чиркнул спичкой… Вдруг как затрещат сучья в лесу. Видно, какой-то зверь убежал.
А ночью на рассвете слышу: кто-то ходит. Осторожно ходит у шалаша. То веточка хрустнет, то камушек покатится.
Ну, думаю, не злой ли человек пришёл, бродяга, а может — медведь?
Взял я топор в руки и вышел. Никого нет.
Вторую ночь опять кто-то ходит.
Чурбашки мокли в корыте. Чурбашки, слышу, застучали и вода заплескалась, а потом на берегу озера зачавкали ноги по сырой земле.
И всю ночь там кто-то ходил.
Вот я утром встал раненько и смотрю: на берегу озера следы, ну совсем такие, будто свинья ходила.
Я хоть и не охотник, но вижу: два копытца есть на каждой ноге. Ну, раз свинья, так свинья, пускай ходит. Только удивительно, думаю, как это свинья зашла так далеко в лес. Ведь от деревни до меня двенадцать километров. Наверно, голодная эта свинья. Надо, думаю, её в сарай на ночь запирать. Волков, правда, у нас нет, но медведь бродит.
Выстроил загородку и приделал западню: как свинья войдёт в хлев, ступит ногой на доску, тут сзади неё двери и закроются.
Я положил в этот сарай два ломтя хлеба и поставил корыто с пойлом.
Ну, думаю, моя сейчас свинья!
Этой ночью опять свинья бродила вокруг шалаша, опять зачем-то пила горькую воду из корыта, где мокли осиновые чурбашки.
Ходила свинья вокруг да около, а в сарай и не заглянула.
Тогда я днём набросал хлеба у сарая, кусочек к кусочку. Сделал хлебную дорожку от корыта до сарая. Сосчитал, так вышло тридцать четыре хлебных кусочка.
Ну, думаю, уж сейчас-то непременно зайдет свинья в сарай. Будет кусочек за кусочком подбирать и попадётся.
Наутро смотрю: в сарае никого нет, а кусочков стало меньше - двадцать девять штук.
Вот ночью слышу: хрустит свинья как раз у окошечка, что-то жуёт.
Я потихоньку выглянул и вижу: да ведь это не свинья! Это кто-то большеголовый, на длинных ногах, ростом с жеребёнка.
Пригляделся и узнал: это лосёнок.
А лосёнок наклонился над колодой с горькой водой и пьёт, причмокивает, потом взял в губы кусок горькой осиновой коры и стал жевать.
Эх, вот бы мне его поймать!
Я немного выглянул и стал причмокивать губами, звать его. Потихоньку-потихоньку, чтоб не пугать.
Насторожил тут уши лосёнок. Посмотрел ко мне в окно да как прыснет в туман. Грязь прямо мне в лицо шлёпнулась, затрещали сучья — и нет никого. Только дыра в тумане осталась, заплывает.
Но я всё-таки этого лосёнка поймал — не на хлеб, а на осиновую кору, на корыто с осиновым настоем.
Очень славный был этот лосёнок. Горбоносый, длинноногий, мягкий. Наверно, сиротка. Не иначе — медведь съел его мать или какой-нибудь вредный охотник застрелил матку на мясо.
Лосёнок научился есть хлеб, и кашу ел, и картошку. А посолишь посолонее - и ест лосёнок пожаднее. Видно, соль ему очень нравилась.
Вот так мы и жили. Я ложки стругаю, лосёнок кашу ест с солью да горькие стружки сосёт.
Однажды заглянул я как-то в ларёк, а муки да крупы у меня уж немного. Я и выпустил лосёнка из стойла.
И что бы вы думали? Лосёнок ко мне в шалаш сам залез. Вот какой стал ручной да ласковый! Пришёл в шалаш и стонет, по-лосиному мычит: ых! ых! ых! Просит соли.
Так жили мы с лосёнком целое лето.
А к осени ушёл лосёнок. Видно, в лесу увидел своих, пристал к ним и ушёл.
Вот так птица попугай!
У меня есть большая клетка. В ней живет много птиц: жаворонок, соловей, желтые канарейки, зеленые канарейки, маленькая курочка-перепёлочка, которая кричит по вечерам: «Спать пора, спать пора», и египетская голубка, которая воркует: «Гур-гуррру-у, гур-гуррру-у».
Раньше жила в этой клетке и уточка-чирок, да очень уж она брызгалась и любила у всех перья из хвоста выдергивать. Пришлось ее выпустить на волю.
Мы с Никитой очень любим сидеть перед клеткой и смотреть, как наши птицы купаются в воде или в песке, как едят, как дерутся. Томка тоже с нами сидит. Только ему надоедает попусту сидеть. Он свернётся калачом и заснёт под птичье пенье.
Так всё и шло у нас — хорошо и спокойно.
Но вот раз я купил зеленого автралийского попугая. Он называется «волнистым попугаем». Смешной такой попка. Круглоголовый. Совсем как старичок с бородкой, а ростом с воробья. Принес я его домой и пустил ко всей нашей компании. Что тут было! Как все перепугались!
Перепелка в три раза больше попки, а с перепугу взлетела и о потолок клетки бац головой. Канарейки мечутся, бьются об решетку, только перья летят из клетки, а голубка в угол забралась и стонет там, будто помирает.
Чего они все так испугались? - спрашивает Никита. - Ведь попка их не трогает. Он маленький.
А я говорю Никите:
Да ты посмотри, как он ползает по веткам. Посмотрел Никита и засмеялся.
Совсем как червяк ползает австралийский попугай. Подтянется к веточке и подожмется весь, подтянется и подожмется. Клювом уцепится за веточку, а потом ее лапами перехватит.
Чижи да канарейки смотрят — что за птица? И двигается он не по-ихнему, а по-своему, по-попугайному, по-австралийски, и как-то при этом покрякивает, посвистывает, пощелкивает. А крыльями шумит «фррр»- совсем как пропеллер у самолета.
Птицы бились-бились в клетке, а Томка будто с ума сошел. Лезет в клетку, визжит, царапается, глаз с попугая не сводит.
Ты что, - кричит ему Никитка, - нельзя попугая ловить, это тебе не тетерка!
И вдруг наш попугай взял да и вылетел из клетки. Как-то боком пролез сквозь прутья. Мы так и ахнули. Обязательно съест его Томка! Носится попугай по комнате, кружится у самого потолка, а Томка тоже кружится по полу.
Полетал-полетал попка, а потом сел на электрическую лампу и отдыхает. А Томка тоже сел на кровать, язык высунул и смотрит на попугая.
И вдруг попка снова полетел. Летал-летал, не знает, куда сесть. И вдруг сел… Прямо Томке на голову сел. Томка так и замер, моргнул глазами, рот прихлопнул и… юрк под кровать. Лежит там и молчит.
Вот как его австралиец перепугал.
С тех пор Томка даже и не смотрит на него, отворачивается.
Червяки
Жила у нас в клетке синичка.
А синички едят червяков. Вот мы и покупали для нее в зоомагазине мучных червяков, которые в гнилой муке заводятся. Они такие желтые с коричневыми головками.
Папа, - говорит как-то Никита, - сделай-ка червякам домик. Там родятся у них маленькие-маленькие червячата. Червячата будут в домике жить и в окна выглядывать. Вот интересно-то!
Ну я и склеил бумажный домик, совсем крошечный, меньше спичечной коробки. С окнами, с дверями, с трубой на крыше. Трубу мы сделали из окурка папиросы, а к трубе приклеили дым из ваты.
Хороший дом получился.
Поставили мы его в стеклянную банку из-под варенья и бросили в банку пару самых жирных червяков. Они сразу же уползли к себе в дом и стали там жить. А Никита их мукой кормил.
Вот день проходит, другой проходит. Ждет Никита, скоро ли маленькие червячата будут из окон выглядывать. А никто и не выглядывает. Нет червячат.
Как-то подошел Никита к банке посмотреть, что там делается, да как закричит:
Ой! Что это! Червяки стали пустые.
И верно, червяков нет. Только желтоватая кожица валяется в банке, будто два пустых футлярчика.
Приподняли мы с Никитой домик и видим, что на дне банки лежат две какие-то штуки. Плоские, широкие, коротенькие.
Вот так чудо-чудеса! - говорит Никита. - Что это с червяками случилось?
- Да это уж не червяки, - говорю, - а куколки.
- Куколки? А чем мы кормить их будем?
- Их кормить не надо, - говорю. - У них даже рта нет.
- А они не умрут?
- Нет.
Много дней пролежали куколки в своем бумажном домике. Лежат и не шевелятся, ничего не едят.
Совсем неинтересные стали. Никита даже в банку заглядывать перестал.
Только раз захотелось ему с бумажным домиком поиграть. Взял он домик за дым из ваты и потащил кверху. И вдруг видит: зебегали-забегали по дну банки два черных шустрых жука.
Опять чудо-чудеса! - кричит Никита. - Из куколок жуки получились! Черные!
- Это, - говорю, - мучные жуки. Они, верно, из куколок и вывелись.
- А они едят что-нибудь? - спрашивает Никита.
- Едят, едят, - говорю.
- Вот это хорошо! - обрадовался Никита. - Значит, я их кормить буду.
- Ну корми.
И стали жить эти жуки в домике очень интересно. На крышу лазили, как пожарные, из окон выглядывали. Даже на дым залезали! Дым-то из ваты - прочный.
Жили жуки, жили и вдруг пропали. Сразу обоих не стало.
Дом стоит, как стоял, дым из трубы идет, как прежде шел, а жильцов нет.
Я думаю, - говорит Никита, - они друг друга съели.
- Нет, - говорю, - наверное, убежали.
А вы как думаете?