ым со студентами Школы-студии МХАТ по повести Захара Прилепина «Санькя», начался для корреспондента «Парка культуры» сразу на входе на «Винзавод», где проходила премьера. Охранник опустил шлагбаум, не заметив за красивой иномаркой близорукого очкарика; свет померк, из глаз сыпанули звезды — вашему корреспонденту пришлось ощутить себя в обстоятельствах, предлагаемых авторами героям. Авторов два — пьесу Прилепин и Серебренников писали вместе. То есть перед нами самая авторизованная версия инсценировки, а не букет режиссерских вольностей на материале злободневной прозы.

Насчет актуальности темы у режиссера были сомнения — на самом первом представлении «Отморозков» в школе-студии МХАТ Серебренников рассказал, что писал пьесу вместе с долгих четыре года и что поначалу она легла в стол в связи с общим затишьем на площадях и в умах. И лишь в последнее время, когда к митингам «Стратегии 31» на Триумфальной площади присоединились защитники Химкинского леса, «Солидарность», антифашисты и рок-музыканты, снова почувствовал благоприятную общественную температуру для реализации проекта.

Зрителей встречает ОМОН в шлемах, отгораживающий авансцену и обозначающий ее — бойцы стоят к зрителям спиной, пока те рассаживаются.

Далеко в глубине сцены — еще один ряд заграждений, за ним — малочисленная, но пестрая молодая толпа. К решетке выходит девушка, демонстративно красит губы. На решетку вспрыгивает молодой коренастый пацан, показывает зад. «Ре-во-люция! Ре-во-люция!» — сначала шепотом, а потом все громче и громче скандируют те, что не в форме. Обстановка накаляется, молодые прыгают через загородки, ОМОН орет в мегафоны. «Мы маньяки, мы докажем», — кричат в ответ штурмующие. Кричат так, будто актеры имеют в виду не персонажей, а самих себя — самозабвенных, блестяще техничных студентов курса Серебренникова.

Несмотря на динамичный зачин, само действие медлит начаться — первые десять минут отданы под вступление: почти танцевальные номера, изображающие штурм заграждений, а также интермедии — монологи эпизодических персонажей, случайных городских типажей, аккомпанементом которому становится тихое и ритмичное бормотание массовки: «Пусть-будет-бунт. Пусть-будет-бунт». Вот политизированная старушенция, в 90-х точно знавшая, почему и за что она выходила на митинги и оборону Белого дома, а в нынешних реалиях растерявшаяся — с кем ей идти, под какими флагами выступать. Вот певица, которая спешит на свой концерт в зал им. Чайковского и боится опоздать из-за перекрытия Триумфальной площади в связи с акцией «Стратегии 31» и не успеть распеться перед выступлением. «Я гляжу, он кричит: «Сво-бо-да, сво-бо-да!» Я подумала — ну что же ты на связках-то кричишь, возьми голос пониже, легче будет».

За несколько месяцев до премьеры Серебренников рассказывал, как его студенты сами ходили на «Марши несогласных», чтобы увидеть то, что им потом придется играть. Это документальный материал — именно оттуда.

Дальше в свои права вступает сюжет — главный герой, переименованный из Саньки в Гришу (), участвует в жизни ячейки некоего «Союза Созидающих», баламутящего тихую воду путинских нулевых в условном поволжском городке. Вся жизнь героя и его товарищей организована с помощью все тех же загородок, на которые они кидались в прологе. Вот они создают пространство Гришиной комнаты, а вот они уже препятствия, которые герою предстоит перепрыгнуть перед тем, как обнять любимую. Вот они становятся выгородкой для кабинета следователя, где Гришу пытаются «расколоть» и заставить предать товарищей, а в следующей картине, составленные по две, они уже койки в больнице, куда Гриша попадает с побоями после допросов у борцов с экстремизмом. Гриша — герой, как и все его товарищи. Причем выставлены они героями романтическими и трагическими - идеалисты, вступающие в заранее обреченную схватку с обстоятельствами. Будь то буча на городской башне в Даугавпилсе с последующими сроками для всех участников или самоубийственный захват областной администрации в финале.

На одном из предпремьерных показов Серебренников признался, что «Отморозки» вместе с его же мхатовским «Околоноля» складываются для него в дилогию «Смутное время».

За постановку по тексту, приписываемому , режиссера обвиняли чуть ли не в лизоблюдстве, но попримолкли сразу после премьеры. Слегка сместив акценты в литературной основе, он превратил самоупоенный в своем упадничестве роман в точный удар по нынешнему хай-классу.

Поручив повесть о социальных верхах профессиональным артистам, низы режиссер отдал студентам — причем едва ли не намеренно сделал спектакль студенческим именно по стилистике и манере. Часть швов здесь вообще наружу — так, например, исполнители ролей переодеваются и ждут своего выхода прямо на длинной лавке в глубине сценического пространства. Здесь же — актеры-музыканты, гитарист и ударник, сочиняющие саундтрек к спектаклю в реальном времени. Актеры умеют держать паузы, но явно ждут возможности побегать и выкричаться: например, произнося слово «Родина», герой каждый раз дико комично включает летовский рык. От этой чрезмерности заявленная было «подлинность» начинает сбоить. Слишком разные цели — студентам нужен диплом и работа, экстремистам нужна победа революции.

Возникает ощущение, что сидишь не на премьере, а на курсовом спектакле, где вместо цветов актеры получают отметки в зачетки.

Кроме того, на уровне прозы режиссер оказывает своему соавтору Прилепину сомнительную услугу, пару раз за спектакль внятно давая понять, что герои в его понимании немногим отличаются от тех, кто их месит, а заголовок «Отморозки» (а именно этим словом героев называют фээсбэшники на допросах) — характеристика не комплиментарная, а, в общем, буквальная. На уровне работы с повесткой дня — Серебренников, кажется, не замечает, насколько ярко контрастируют документальные тексты, собранные на акциях неповиновения его же студентами и превращенные в материал для вступительных интермедий, с его формально-ученическим изложением сюжета и режиссерским высказыванием в духе фейсбуковского статуса «все сложно». Быть может, профессия театрального режиссера и правда требует позиции «над схваткой» и выхода на поклоны во всем белом — но тогда не стоит удивляться, что даже обычный шлагбаум может произвести на зрителя куда большее впечатление.

Вскоре после январской премьеры «Околоноля» в «Табакерке» Серебренников выпустил со студентами Школы-студии МХАТ спектакль «Отморозки» по прозе Захара Прилепина . Мировую премьеру сыграли в Берлине на сцене театра «Шаубюне», официальная московская премьера состоится в середине мая на «Винзаводе». Пока же в помещении бывших мастерских МХТ прошли предпремьерные показы спектакля.

Два спектакля - «Околоноля» и «Отморозки» - связаны друг с другом кровно. Неслучайно режиссер называет их дилогией. Это сложно сконструированное, но предельно четкое и крайне политизированное театральное сооружение, в котором Серебренников очень жестко размышляет о своей (нашей) стране, о новейшей истории, об опустошенном постсоветском человеке. О Родине - без почвы.

Девяностые принесли в Россию невиданную доселе свободу. Но подавляющее большинство - в том числе интеллигентные, милые, образованные мальчики - превратили свободу в беспредел, в кровь, в мост, ведущий к вершинам Власти.

Для режиссера очевидна недееспособность правящей элиты. Она уже стерла Россию в труху. А человека превратила в пыль, в ничто. В ноль, около которого даже трава не растет. И очеловечить Власть Серебренников принципиально не может. Он переписывает роман Вл. Суркова , смещая в нем акценты.

Он ищет новые визуальные формы, которые позволили бы ему вступить в более тесный контакт с аудиторией. Ищет через эпатаж, через шок, через провокацию, через гипернатурализм, чтобы разбудить сознание зрителя и побудить его к действию, к осознанию собственного «я» в политическом и социальном пространстве. Все это свойственно современному актуальному искусству.

Художник-акционист воюет со скепсисом, с политической апатией, с урбанистическими страхами. А Серебренникову крайне важно доказать зрителю, что его новый театральный проект - это именно акция и игра без границ. Но внутри этой игры обязательно должны присутствовать как вкусовые, так и морально-этические правила. Правила, к которым художник и зритель идут вместе, создавая через этот совместный поход новые смыслы (собственно, рождение новых смыслов, новых концептов - основная задача актуального искусства); художник и зритель вместе учатся преодолевать табу. Вместе ищут пути, по которым должно двигаться общество.

Первый провокационный жест (если говорить о дилогии) Серебренников делает в спектакле «Околоноля». Он как бы «приклеивает» каждого зрителя к своему месту: никто не может во время спектакля выйти из зала. Аудитория поставлена в щекотливое положение - она находится в пространстве без дверей (вход и выход только через сцену, но во время действия «двери» плотно закрыты черными деревянными квадратными щитами-«кулисами»). Если не нравится - или терпи, или беги через подмостки и ищи щель в длинном прямоугольном заднике. И то и другое дискомфортно и конфузно, но такова роль раба в России. Здесь (и в театре, и в России) все дозволено лишь одному субъекту. Имя субъекта - Власть. Ему дано право перемещения во все щели геополитической карты страны и во все щели сценического пространства. Не хочешь быть рабом - думай, как найти выход, как изменить ситуацию. Участвуй в акции режиссера.

Егор Самоходов (блестящая игра Анатолия Белого) - главный герой «Околоноля». Интеллигентный советский мальчик, которому чертовски нравится ощущать себя Гамлетом, и поэтому после каждого выстрела из пистолета он плачет настоящими слезами. Его путь во Власть начался в 90-е. Он мог выбрать свободу, а выбрал пистолет. Он эдакий Мефисто, блестящий актер, меткий стрелок, обольстительный мужчина, если и готовый увидеть в себе убийцу, то только в костюме датского принца. Он интеллигент, но отнюдь не «мыслящий тростник» или диссидент, а чернокнижник, продавец идей. Он главная опора Власти, если не сказать больше… Он тот, кто уже стал Властью и вместе с нею развалил, расстрелял, переиграл большую часть своего ближнего и дальнего окружения. А заодно превратил в руины как идеологию нового русского государства, так и все геополитическое пространство России. Поэтому в конце спектакля он опять плачет настоящими слезами, корчится в судорогах и ползет по выжженной друзьями-«бесами» земле.

Фильм, снятый Владимиром Епифанцевым и вмонтированный в спектакль как часть сюжета, напоминает «проделку» «венских акционистов» - ChristmasAction: A Pig is Slaughtered in Bed («Рождественская акция: свинья, убитая в постели»). Вместо свиньи - любовница главного героя Егора Самоходова. Ласковый убийца (почти «человек-подушка») перерезает даме горло. Кровища заливает постель, руки секс-маньяка… В антракте некоторые представители светской и театральной элиты, удостоившие вниманием скандальную премьеру, уходят, чертыхаясь на дурацкую придумку режиссера, так и не ощутив себя рабами кровавой государственной машины… Оставшиеся наслаждаются привычными театральными «вкусностями», воспринимая их как условность, красивую метафору, не более. А нужно пробиться к человеку. Спровоцировать диалог зрителя и художника, через который только и возможно хоть какое-то движение в сторону раскрепощения личности.

И тогда появляется вторая часть дилогии - политическая акция «Отморозки», где Серебренников, как мне кажется, достигает искомого контакта с аудиторией. В «Отморозках» он с документальной точностью констатирует факты. Студенты мастерской Кирилла Серебренникова наполняют эти факты мощной энергетикой молодости.

В первой части дилогии присутствуют все оттенки черного (определение самого Серебренникова), причем как на визуальном, так и на сюжетном уровне. Нет ни одного белого мазка на выжженной российской земле. В этой жесткой однотонной цветовой гамме, в этих черных криминальных сценах - вся суть спектакля, напоминающего CrimeScenes крестного отца американского стрит-арта Ричарда Хэмблтона (изображение на тротуарах силуэтов человеческих тел, так называемые «художественные» имитации убийств). «Околоноля» - черная трагедия о крахе страны, которая сгнила, не успев родиться. На черной, выжженной земле, разворованной и залитой кровью, уже не может быть жизни.

Поэтому герои следующей части дилогии большей частью живут в бункере. То есть под землей. Они даже цветы выращивают в глубоком мрачном подземелье.

Безвкусный тренд Кирилла Серебренникова

Недавно «Дождь» показывал, как Собчак мучила вопросами художественного руководителя театра «Модернъ» Врагову. Основная претензия ведущей сводилась к театрам, которые находятся за бортом тренда. В пример ставилась первая и еще не остывшая жертва – Театр имени Гоголя. Собчак с радостью намекала Враговой, что она может быть следующей. Врагова кипела и пыталась защищаться. Но вместо умелого отражения вопросов, она стала махать саблей во все стороны. Домахалась до того, что рассказала про её постановку, которая, оказывается, входит в десятку лучших спектаклей мира. Собеседник, сидящий за одним столом с ней, так изумился, так вопросительно посмотрел на неё. А кто не удивится, если обнаружит, как худрук среднего столичного тетра прямо на глазах превращается в фигуру мирового масштаба. Что сказать – Врагова переволновалась, доказывая, что репутация театра находится в прекрасной и современной форме.
Удивителен в этой истории не столько ответ собеседника, сколько критерий отбора театров для Собчак. Для неё главное - быть в тренде. А как появляется тренд? Здесь либо неимоверная нравственная сила человека заставляет о себе говорить, либо искусственно поднятый шум обращает на себя внимание. Точнее второе ложно принимается за первое. То есть кажущаяся сила оказывается не такой могучей, как о ней поется.

Эти рассуждения я подвожу к моему знакомству с открывшимся Гоголь центром.
Через грязные и длинные туннели курского вокзала, через слякоть и прижавшиеся к друг другу палатки, вы попадаете в театр. Внутри светло. В кассе за темным окошком сидит уставший кассир и пытается объяснить по телефону, как дойти до тетра. Все сотрудники в красных балахонах. Театр тоже соответствует моде. Впереди белые крупные колонны. За ними деревянные столики. И голые кирпичные стены. Эти три цвета хорошо сочетаются, создавая современную уютную обстановку. В некоторых местах вырезаны зеркальные фигуры известных людей. Их высказывания обведены в кружочек и постоянно мигают, как надпись в баре. Самое красивое место тетра, конечно, его зал. Он действительно удался. Главное его преимущество - это целостность зрительного зала. Ты ощущаешь себя неотъемлемой частью всей публики. Стоит отметить прекрасный потолок, обшитый деревом и две, подходящие к нему, люстры в стиле модерн.

Это была постановка романа Прелепина «Санькя». Как известно, книга была удостоена многих наград, и даже Лимонов отозвался завистливым замечанием: «Это должен был написать я». Книга читается с удовольствием. Внимание держит герой, причем не далекого прошлого, а нашего настоящего. Санькя и его друзья противостоят мощному государственному механизму. Пытаясь его сломать, они часто ломаются сами, но не отступают. Каждый характер, встречающийся в романе, обращает на себя внимание. Причем их яркость грамотно вплетена в ткань быстро развивающихся событий. Читатель вливается в настроения, которые в реальной жизни, происходят очень близко. Автор ухватил пером часть эпохи. Поэтому читателя не оторвать от книги. Чего, к сожалению, не скажешь о спектакле. Это сказывается уже в названии. Если книга называется нейтрально, а именно, именем главного героя, то названия спектакля «Отморозки» дает негативную окраску действующим лицам. Яркий характер героя книги на сцене показан тусклым мерцанием непонятной идеи. Он отчаянно борется и упорно противостоит. Но чему? Вот главный вопрос. На сцене не показан враг и не доказана его вина. А ведь в книге это хорошо иллюстрировано. Например, разрушающаяся деревня, и её последние струнки жизни- одинокие старики. Также тускло выглядит выход режиссера за рамки книги. Вначале спектакля разные люди высказывается о протестных движениях. Но речи слабые. Они плохо, неубедительно и тихо выражаются. Пожалуй, только одна выражена правдиво. Это певица, которая увидела на демонстрации, как парень пытался кричать о свободе, но его бьют и кровь течет по лицу. А она задается вопросом, следует ли ей оставаться на сцене и там петь, или применять свой талант для более важного. К положительным моментам нужно обязательно добавить попадание режиссера в некоторые моменты книги. Автор книги виртуозно выражает сцену любви, обходясь без вульгарных выражений. На сцене это изображено, как Санькя и девушка прыгают через перила. А ощущения - то совпадают. Вот волшебство. Мать главного героя тоже волшебство, но здесь другой прием. Она выражена настоящим чувством. С одной стороны, это искренние переживание за сына, а с другой - далекая пропасть, между ними, которая усиливает драматизм отношений. Она на сцене не играет, она на сцене живет. Другие актеры, направленные режиссером, отлично играют отморозков, которые, я надеюсь, со временем из мерцания превратятся в свет.

Так же я надеюсь, что это будет тот истинный свет нравственной силы, который превратиться в настоящий тренд, а не пустой шумихой, которая так понравилась Собчак.
п.с. Стоит признать в этой записи взгляд дилетанта. Буду рад, если разбирающиеся в искусстве люди, откорректируют мои позиции.

В Прилепина влюбилась сразу и запоем. Кто-то упомянул и понеслось.Санькя, Патологии, Ботинки, полные горячей водкой. Хороший слог: по-русски ласковый, по-мужски скупой. Отморозки по одной из его книг.
Отношения с новым театром или труппой складываются либо сразу либо не складываются вообще. Если после спектакля, тебе хочется снова увидеть те же лица и услышать новую историю, то значит театр понравился.
По-недетски взрослый, профессиональный спектакль, при том, что средний возраст актеров на сцене 20. Впрочем, таков и возраст главных героев.
Визуально красивый: в момент наивысшего любовного восторга он и она синхронно прыгают через ряды милицейских ограждений. Один ряд, второй, третий, на какой-то момент тела зависают в воздухе, и снова усилие, толчок, ускорение и краткий миг спокойствий, наслаждения.
Роман Прилепина насыщен событиями и метафорами российской жизни. Не все из них попали в пьесу, написанную совместно Серебренниковым и Прилепиным (умирающий дед и безнадежность российской деревни, поход на экскурсию в супермаркет). Субъективно пьеса проигрывает роману. Объективно, понимаю, что те моменты, которые запали в душу мне, хороши в книге, но не всегда вписываются в основную тему спектакля.
Из актеров, конечно же, надо отметить Филиппа Авдеева. На нем держится весь спектакль. Не будь он правдоподобен в своей роли, не было бы сочувствия и понимания к главному герою: формально националисту, члену организации левого толка, фактически же одинокому пацану, честному, надежному, сохранившему чувство собственного достоинства, всего лишь «одному из», одному из потерянного поколения.
Смелый спектакль. Лозунги «Революция», «Пусть будет бунт» в книге являются всего лишь фиксацией фактов российской действительности, да все мы читали о митингах на Триумфальной. Ну и что. В новостях много что пишут, кто бы успевал это все переваривать. Пока не случилась Манежная площадь. О ней слышали даже те, кто не знают, кто такая Людмила Алексеева. Вся ярость и энергия Манежной она и в книге Прилепина, и в этом спектакле. Но, лозунги со сцены уже не просто манифест, на какой-то момент они обретают пророческую силу.
Во многих отзывах на спектакль укор: ну как же мастер вскрыл нарыв, но не дал ответа как его лечить. Да никто в России не знает ответа на вопрос, как не знали его и два века назад. Заслуга и Прилепина и Серебренникова уже в том, что показали, смогли объяснить, почему случилась Манежная, почему в «Бункере» лучше, чем в Администрации губернатора. Потому, что там свои, которым не безразличен сам факт твоего существования, не говоря уже о чем-то «большем» и «высоком».
Уже влюблена. Курс играет свои спектакли на Визаводе до конца мая и очень хочется успеть увидеть хотя бы еще один спектакль.

«Отморозки», реж. Кирилл Серебренников

Первым громким спектаклем и визитной карточкой театра стали «Отморозки» Кирилла Серебренникова по произведения Захар Прилепину про левую оппозиционную молодежь с налетом анархии.

Этот спектакль Серебернников поставил вместе со своими студентами из Школы-студии МХАТ, которые потом составили труппу Гоголь-центра. Тогда это был революционный хит: на пике болотных протестов, когда эта повестка дня была еще востребована. Спектакль про молодых пассионариев, которым плохо живется на Руси, которые хотели перемен, возможно, радикальными способами. Исповедь новых униженных и оскорбленных.

«Идиоты», реж. Кирилл Серебренников

«Идиоты» стали одним из самым громких постановок по сценариям европейских фильмов. Новые идиоты под руководством Оксаны Фандеры собрались на суд в современной России: они враги, они чужие, они пятая колонна. Провокация и эпатаж, все что показывали Павленский и Pussy Riot на улице, теперь на сцене. Спектакль с успехом в этом году показали в рамках авторитетного Авиньонского кинофестиваля.

«Братья», реж. Алексей Мизгирев

Еще одной из серии таких театральных интерпретаций киносценариев стала постановка «Братьев» по фильму «Рокко и его братья» Висконти. Еще важно, что это был театральный дебют российского режиссера Алексея Мизгирева, автора нашумевшей картины «Бубен-барабан».

Естественно, эти братья тоже поменяли миланскую прописку на московскую, благодаря усилиям Мизгирева и драматурга Дурненкова. Приезжие герои помещены в суровые условия столичной жизни, где нужно бороться за место под солнцем. И чем жестче, тем лучше. Их способ — бои без правил. О том, как выжить в большом городе, остаться людьми и братьями — вот о чем эта человеческая трагедия Мизгирева. Очень брутальная, мощная и витальная. Постановка, где каждую минуту ощущаешь себя на пороховой бочке. Ведь и зал выглядить как будто арена для боев без правил. Жизнь в современном мегаполисе, согласитесь, похожа на этот вид спорта. В общем, «Братья» заслуженно стали хитом и удачей Мизгирева на сцене. И опять же эксперимент этот случился именно здесь. Если еще не видели, сходите на этой неделе в Гоголь-центр, «Братьев» как раз показывают в эти дни. Не упустите шанс увидеть одну из лучших постановок.

«Метаморфозы», реж. Давид Бобе

Одна из самых поэтичных постановок театра — «Метаморфозы» по Овидию. Этот спектакль поставил друг и партнер Серебренникова, французский режиссер Давид Бобе. Сцены из поэмы Овидия превращаются здесь в мультимедийный перформанс. У авторов получилось создать целую картину мира: в одном спектакле объединить вечное и актуальное, божественное и мирское.

«(М)ученик», реж. Кирилл Серебренников

Важная постановка последнего времени — «Мученик». Про оскорбление чувств верующих и трудности воспитания, откровенно и в точку. Это спектакль по пьесе Майенбурга. Про мальчика, который живет по своим правилам. Который бунтует говорит о своих моральных нормах. Он знает, что такое хорошо и что такое плохо. Но вопрос, кому попадется этот ученик.

«Кому на Руси жить хорошо», реж. Кирилл Серебренников

Современные мужики из смежных деревень, которые сошлись на столбовой дороженьке и решили выяснить, кому живется весело вольготно на Руси. Современным помещикам, чиновникам, попам, купцам, боярам, министрам, царю в конце концов?

К этому спектаклю готовились основательно: артисты с режиссером повторили маршрут тех мужичков, а результат увиденного представили в Гоголь-центре.

Архетипы живучи, народный дух, рабство, голод, надежда, вечное терпение и, конечно, крепостное право — все это вечно. Это Серебренников очень тонко и показывает. Отсюда и рождается тот самый бессмысленный и беспощадный «русский мир», о котором сегодня так любят говорить. А какой он, на самом деле, никто до конца на самом деле не понимает. Или что такое те самые пресловутые наши духовные скрепы? А вот они — сострадание, смиренность, пассивность, надежда на чудо, вечное пьянство, холопство и полное примирение с судьбой и действительностью. Ничего светлого и оптимистичного.

Постановка тоже мультижанровая: и Некрасов, и вербатим, и даже целый балет во второй части, где мужики в пьяной ночи уходят в свой экспрессивный психологически танец-отрыв, который максимально точно передает ту боль, тот надлом, который всегда на Руси. Танец мужиков продолжается плачем по счастью женскому, мощным монологом актрисы МХТ Евгении Добровольской. Это, конечно, самое сильное в спектакле, высказывание про долю женскую, а, на самом деле, про всю нашу Русь, убогую и обильную.

Получилась настоящая энциклопедия русской жизни. После спектакля уходишь с тяжелом сердцем, но все-таки с каким-то щемящим чувством и ощущением, что все это не просто так. Получается, как по Шевчуку, про нашу родину, пусть кричат — уродина, а она нам нравится, хоть и не красавица.