«В те редкие моменты, когда родители бывали дома, они активно занимались с нами». Конец 70-х, Париж

Как странно всё получается, - рассказывает Ольга. - В январе 2007 я вернулась в Москву. Когда папе стало уже совсем нехорошо, жила у него в больнице. В то время мы с ним очень много говорили. Иногда даже ругались, ссорились. Потому что папа очень хотел, чтобы я вернулась в Россию. А я объясняла, что это невозможно: у меня дети - американцы, они ходят в американскую школу, да и я уже столько лет живу в Америке. Но год назад моя жизнь совершенно изменилась, я вышла замуж в Москве и странным образом почувствовала себя здесь дома. Я сейчас снова живу в Газетном переулке, в том доме, где мы выросли. Там сохранилась та церквушка, в которой мы на Пасху освяща ли кулич и яйца.

Что касается работы, то самым крупным - медицинским Фондом «Вишневская - Ростропович» - теперь руководит моя сестра Елена. А Фонд Ростроповича -моя забота. Этот фонд папа создавал сам, чтобы помогать молодым музыкантам.

Собирал на своих концертах средства, сам выискивал таланты, покупал им инструменты, следил за их судьбой.

«Меня спас Шостакович»

Несколько лет назад Вишневская и Ростропович подарили Санкт-Петербургу квартиру, чтобы создать там музей Шостаковича.

- А вы сами Шостаковича хорошо помните?

Конечно! Однажды, когда мы жили в дачном посёлке Жуковка, Дмитрий Дмитриевич спас меня от неминуемой расправы, которую пытался учинить папа. Я не хотела заниматься музыкой, валялась с книжкой на кровати, зная, что папа ушёл. А он вдруг вернулся - забыл что-то дома. Увидев, что я прохлаждаюсь, а не сижу с инструментом, взлетел на второй этаж, схватил несчастную виолончель за гриф и с криками: «Остановись! Остановись немедленно!» -понёсся за мной. Я вылетела через калитку из дома на дорогу - в чём была. Представьте картину: я несусь по дороге мимо дач к лесу, за мной мчится разъярённый папа, потрясая виолончелью, а невдалеке гуляет Дмитрий Дмитриевич. Увидев несущегося Ростроповича, он настолько растерялся, что смог повторить только: «Славочка! Славочка! Побойтесь Бога!» Папа вынужден был остановиться и раскланяться с. Шостаковичем, а я умчалась в лес пережидать, когда буря утихнет.

Лучшие дня

- Решилась ли судьба легендарной виолончели маэстро?

Пока что она стоит у нас дома. Совершенно ясно, что на этом инструменте нужно играть - инструмент без рук музыканта начинает «умирать». Мы решим, как и кто это будет делать. Но пока мы никуда не спешим. Принимать такие решения сложно. Ведь виолончель - это часть отца.

- То, что на этой виолончели пытался играть Наполеон, - лишь легенда?

Это абсолютная правда! Там даже виден след его шпоры. Это случилось в саду Тюильри, где зна менитый музыкант Дюпор давал кон церт для Наполеона. А император как известно, был твёрдо уверен в том, что умеет делать всё. Он подошёл, схватил виолончель и зажал её ногами так, что на одном боку остался след от его шпоры.

- Знаю, что после отъезда из СССР вас отправили учиться в монастырь. Почему именно туда?

Родители не могли сидеть с нами - им нужно было зарабатывать деньги. Ведь из страны нас выслали практически ни с чем. Поэтому нас и отправили в монастырь. Монастырь был французский, католический, а мы даже английского не знали. Поэтому в Швейцарии мы пережили глубочайший шок. Общаться друг с другом по-русски нам с Леной запретили вообще! Мало того - нас с сестрой поселили на разных этажах, в разных малюсеньких комнатках. И ты как можешь в этой ситуации, так и выживай. Но, знаете, когда ты понимаешь, что тебе надо принять душ, а он - один на этаже, ты моментально выясняешь, что нужно сделать и в какой список себя внести, чтобы его в конце концов принять. Через шесть месяцев я заговорила по-французски. Так что своим родителям я очень благодарна за то, что они провели нас через такой опыт.

- А как вас направляли родители: куда пойти, что надеть, с кем дружить?

Направление было очень простое: никуда не ходить, ни с кем не дружить, платье - только ниже колена. Всё! К выпускному вечеру мама привезла мне потрясающее платье - очень простое, но при этом невероятно элегантное. Папа пришёл домой очень поздно

Около часа ночи. И что-то мне стукнуло в голову выйти в этом платье и показать, какая я завтра буду красивая. А платье - на 2 см выше колена! Я вылетела из комнаты, как пробка из бутылки. Мне было сказано, что, естественно, никакого выпускного, я в этом платье его имя позорить никуда не пойду, потому что дочь Ростроповича так выглядеть не может… Я рыдаю, но ничего не помогает! Как вы думаете, что делает мама? Она умеет сохранять спокойствие в абсолютно непредвиденных ситуациях. Она идёт в свою комнату, молча открывает шкаф, достаёт оттуда чёрную шаль. А время - 1 час ночи, и у неё на следующий день спектакль. Но мама спокойно, не говоря ни слова, распускает шаль, берёт крючок и начинает вязать кружево. За два часа она связала полоску кружева сантиметров в 5 шириной и пришила его мне на платье, чтобы закрыть колени. Вот так я пошла на выпускной вечер. И это платье теперь вожу с собой по свету, где бы я ни жила.

Досье

Ольга Ростропович - старшая из двух дочерей Г. Вишневской и М. Ростропови-ча. Родилась в Москве. В 1974 г., будучи студенткой Московской консерватории по классу виолончели, была вынуждена вместе с родителями покинуть СССР. Год девочки проучились в монастыре в Швейцарии, затем переехали в Нью-Йорк, где продолжили музыкальное образование. Ольга выступала как солистка с отцом. Была замужем за представителем одного из самых знаменитых модных Домов Франции, от этого брака у неё два сына.

В эти дни в столице Азербайджана проходит третий Международный фестиваль имени Мстислава Ростроповича. Выдающийся музыкант родился в Баку и любовь к родному городу пронес через всю свою жизнь. В Баку ждут Юрия Башмета, Максима Венгерова, Давида Герингаса, а также молодых талантливых исполнителей. Художественное руководство фестивалем взяла на себя Ольга Ростропович, старшая дочь маэстро и Галины Вишневской . С Ольгой, которая руководит и работой благотворительного фонда своего отца, встретилась обозреватель "Известий" Мария Бабалова.

- Как-то странно получилось, что в Баку есть фестиваль имени Мстислава Ростроповича, а в России нет...

Благодаря решению Юрия Лужкова теперь фестиваль будет и в Москве - ежегодно, с 27 марта, дня рождения папы. Под названием "Неделя Ростроповича". Мы сейчас готовимся к первому фестивалю в Москве. Моя концепция такова: чтобы папа, находись он в зале - а я абсолютно уверена, что он с нами, - получал удовольствие от происходящего. Значит, должно быть как можно меньше речей и больше музыки. Но дело в том, что у нас очень сжатые сроки для подготовки, а все хорошие артисты расписаны на несколько лет вперед, да и март же еще и разгар сезона. Поэтому перед нами стоит трудная задача.

- Что самое сложное в сохранении памяти о таком грандиозном человеке, каким был ваш отец?

Сложное именно то, что это человек невероятного масштаба - по таланту, человеческим качествам и статусу. Я делаю все по мере своих возможностей, но мне кажется, что этого недостаточно. Хочется делать больше и больше - объять необъятное. Главное, чтобы все было достойно его имени, а это значит, все должно быть сделано если не абсолютно совершенно, то на высочайшем профессиональном уровне.

- На чем вы делаете акцент в работе?

- На всем том, что касается фонда. Прежде всего, это помощь молодым музыкантам, то, ради чего и был создан фонд моим отцом. Потом, конечно же, проведение фестивалей, конкурсов его памяти.

- Работа фонда как-то меняется?

- Трудно сказать. Я занимаюсь фондом с тех пор, как ушел папа. До этого он занимался им лично. Поэтому я не совсем знаю, как это было, мне трудно сравнивать. Конечно, сейчас остро стоит вопрос с финансированием и стипендиатов, и творческих проектов. Ведь главным финансовым источником фонда был мой отец. Он все гонорары, полученные в России, отдавал туда. Сегодня приходится искать спонсоров, а кризис к щедрости не располагает.

- Говорят, что талантливых детей у нас стало меньше. Вы это чувствуете?

- Вундеркинды - штучный товар. Их и раньше было немного. Есть талантливые, способные дети. Думаю, если сравнивать нынешнюю ситуацию с той эпохой, музыкальной средой и уровнем преподавания, к примеру в Московской консерватории, когда росла я, то ситуация сегодня, мягко говоря, не столь вдохновляющая для тех, кто начинает свой путь в музыке.

- И все же вы оставили профессиональные занятия музыкой.

- Так сложилась жизнь. Я вышла замуж, стала заниматься семьей. Хотя меня в пять лет стали учить музыке, и никто ни меня, ни мою сестру не спрашивал: хочешь - не хочешь. Сначала бабушка, папина мама, занималась нашим обучением, потом нас отдали в ЦМШ при консерватории и так далее. Я и концертировала, и с отцом много выступала, и преподавала в Нью-Йорке. Папа даже два года со мной не общался - обиделся, когда понял, что окончательно перестала выступать.

- Не жалеете, что сделали ставку на семью?

- Никогда не жалела. Во-первых, я всегда отдавала себе отчет в том, что при всей своей похожести на отца я не наделена талантом его масштаба. Во-вторых, я вообще такой человек, который никогда ни о чем не жалеет.

- Как вам это удается?

- То или иное решение я принимаю в силу каких-то обстоятельств, а значит, я закрываю дверь комнаты и больше туда не вхожу. И не буду терзать себя размышлениями типа: а может, надо было сделать не так, а иначе?

- Вы пожелали бы своим детям профессиональной музыкальной карьеры?

- Профессиональной - никогда. Если у них есть к этому талант, стремление, пусть пробуют, но что-то форсировать, тем более заставлять - не вижу в этом никакой надобности. К тому же сегодня реальность такова, что в музыке ты или гений, или нищий. А ведь если мы говорим о мальчишках, то в будущем это глава семьи, который должен обеспечивать дом, себя, жену, детей.

- Как было принято решение, что именно вы, а не ваша сестра Лена встанете во главе отцовского фонда?

Так получилось совершенно естественным образом, без всяких проблем. Мы не спорили и не выбирали. Лена занялась делами медицинского фонда Вишневской-Ростроповича. Слава богу, что мы с сестрой не конфликтуем. У нас замечательные отношения. Самое главное, мы ничего никогда не делим. Даже в детстве не дрались ни из-за мальчиков, ни из-за платьев... Кстати, воспитывали нас в строгости. Нам с сестрой очень многое запрещалось: нельзя было носить мини-юбки, красить глаза, распускать волосы...

- Теперь вы собираетесь переезжать в Москву?

- Сейчас я девяносто процентов времени провожу в Москве. Значит ли это, что я переехала? Я сейчас здесь живу, потому что дел по фонду очень много и мама нуждается в моей помощи и поддержке. Да и моя личная жизнь получила московскую прописку - мой супруг живет в России. Я очень счастлива, мне здесь нравится. Думаю, смысл моей нынешней жизни в России - в том, чтобы достойно продолжать дело, начатое моими родителями. Кстати, папа последние годы очень уговаривал меня, чтобы я перебралась в Москву. Но большую часть своей жизни я прожила в Америке, и мои дети - американцы. Правда, сейчас они учатся в школе-интернате в Швейцарии. Как и где им быть дальше, они сами решат.

- Почему вы сделали выбор в пользу швейцарского, а не американского образования для детей?

- Два года назад я пришла к выводу, что им все-таки лучше получить европейское образование. Я воспитывала сыновей одна, поскольку мы разошлись с их отцом, когда они были совсем маленькими. И в какой-то момент в Америке мне стало довольно сложно воспитывать детей так, как я считаю должным. Там совсем иные параметры воспитания. Я все-таки исхожу из той старой школы, когда можно и даже нужно ребенка наказать. Например, шлепнуть или запретить куда-то ходить. В Штатах на это смотрят иначе. Там, если шлепнуть по попке, "доброжелатели" вызывают полицию. Родителей - в суд, а ребенка - к психиатру. Теперь американские дети, которым нет еще 16 лет, могут официально развестись с родителями. Для меня это странно. И Швейцарию я выбрала, потому что, во-первых, там дают интернациональный бакалавриат, а во-вторых, в процессе образования там присутствуют такие понятия, как дисциплина и уважение авторитетов.

- В сыновьях вы видите черты дедушки или бабушки?

- В младшем - Славе - я вижу черты папы. Хотя внешне совсем не похож, но феноменальная общительность - это в него! Слава идет по улице и заглядывает в глаза прохожим. Если он ищет контакта, а с ним никто не говорит, он может начать общаться чуть ли не с фонарным столбом. Еще у Славки удивительная интуиция. Он мальчик маленький, но мыслит какими-то непривычными категориями. Обожает бабушку, мою маму, буквально ее боготворит. Не расстается с бабушкиными пластинками, слушает у себя в комнате в интернате. Попросил фильм Сокурова "Александра" на DVD. У него какое-то почитание бабушки, это очень приятно. А вот мой старший сын - более независимый, свободный художник. Ему не свойственны бурные проявления чувств.

- Вы с детьми на каком языке общаетесь?

- Я с ними говорю по-русски, они мне отвечают по-английски... Мои дети родились в Америке, их отец француз. Поэтому языки их общения - английский и французский. Конечно, мне хотелось сохранить русский язык в своем доме, у них всегда были русские няни. Еще такой момент... У отца моих детей - в силу причин исторических или национальных - отношение к России было очень сложное. Естественно, это каким-то образом передается и детям. И пока, к сожалению, мои дети Россию не очень хорошо знают.

У вас в родительском доме царил матриархат или патриархат?

- У нас всегда якорем была мама. Мама урезонивала папу: "Слава, успокойся, опять тебя понесло". И меня она тоже часто останавливает - мой характер похож на отцовский. Я буду плохо себя чувствовать, если пройду мимо чего-то, что меня зацепило.

- Оставшаяся часть вашей фамильной коллекции когда-нибудь переедет в Константиновский дворец в Стрельне или навсегда останется дома?

- Посмотрим. Решение этого вопроса - мамина прерогатива. Мама - человек, который умеет слушать. Если в комнате будет сорок человек, она выслушает сорок разных мнений, но примет сорок первое. У мамы такая удивительная прямота, которая граничит с резкостью. Иной раз, когда я ее слышу, - мурашки по коже.

- А в доме сохранены какие-то русские традиции?

- Мы только по этим традициям и живем, других нет. Мы - я говорю и за свою сестру - глубоко русские люди. Поэтому, какой бы дом или квартиру на Западе я ни купила, обязательно посажу там березку. У меня всегда будет сирень, у меня всегда будет жасмин, который, кстати, в Америке найти невозможно. О таком пахучем жасмине, как у нас, за границей можно забыть.

Мстислав Ростропович. Фото – Наталья Логинова / Коммерсантъ

Елена Ростропович рассказала о своем отце и фестивале его имени.

Фестиваль памяти Мстислава Ростроповича, ушедшего из жизни 10 лет назад, собрал в берлинском Konzerthaus лучших виолончелистов мира, а также учеников и продолжателей традиций маэстро.

Событие стало заметным еще и потому, что сегодня на Западе концерты и фестивали, посвященные творчеству выдающихся россиян, стали редкостью.

Сергей Панкратов поговорил с Еленой Ростропович о ее отце.

Берлинский фестиваль включает в себя не только концерты, фильмы и воспоминания учеников. Организаторы постарались уйти от канона - “выдающийся виолончелист, дирижер, художник” - и представили вашего отца еще и как яркую личность - светского льва, любителя застолий, потрясающего рассказчика анекдотов. Скажите, Елена Мстиславовна, это все тоже о нем?

Конечно, о нем! Мстислав Леопольдович был всегда душой компании, он очень ценил человеческое общение, дружеские застолья. Обладал потрясающим чувством юмора и был великолепным рассказчиком.

А уж какие розыгрыши устраивал! В Национальном симфоническом оркестре Вашингтона, где он 17 лет был главным дирижером, до сих пор бытует “фольклор от Ростроповича”.

Но как же “душа компании” все успевал? С одной стороны, общения с друзьями, с другой - изматывающие репетиции, жесткий гастрольный график, многочасовые перелеты и непрерывный калейдоскоп из стран и часовых поясов…

Для него было в порядке вещей сегодня играть или дирижировать в Мадриде, улететь на два дня на концерт в Америку, а уже на третий - выступать в Вене. Однажды журналисты задали ему вопрос: “Как вы в вашем возрасте переносите смену часовых поясов?” Он ответил: “Без проблем, я просто не знаю, от какой страны мне надо вести отсчет”.

От такого образа жизни у него появилась необычная привычка - он сразу же засыпал в самолете или в такси по дороге в аэропорт. Он и спал-то, как правило, всего по три часа в сутки. Время, потраченное на сон более трех часов, считал потерянным.

Кстати, то, что он так много концертировал, сыграло заметную роль в создании феномена Ростроповича. На его концертах побывало невероятное количество слушателей. Для многих он был не какой-то далекой звездой классической музыки, а виртуозным виолончелистом, которого они слышали лично.

Ведь одно дело - запись, и совсем другое - живое исполнение величайшего мастера, когда ощущаешь его магнетизм. Отсюда и сотни тысяч его поклонников в разных частях света.

Это и сейчас заметно в Берлине. Во всяком случае, такого аншлага, как в дни фестиваля памяти Ростроповича, берлинский Konzerthaus не видел давно. Поздравляю!

Спасибо, но поздравлять в первую очередь нужно директора Konzerthaus Себастьяна Нордманна, который придумал идею этого фестиваля и блестяще ее воплотил.

Удачно совпали две вещи: желание берлинской публики отдать дань уважения великому музыканту, которого многое связывало с этим городом (он часто выступал с Берлинским симфоническим оркестром, записал здесь много произведений с выдающимся дирижером Гербертом фон Караяном), и желание лучших виолончелистов принять участие в фестивале памяти Ростроповича.

Себастьян Нордманн рассказывал мне, с какой готовностью известные музыканты откликнулись на приглашение. А ведь виолончелисты такого уровня очень занятые люди, с напряженным гастрольным графиком. Знаю, что некоторые прилетали в Берлин буквально на вечер - только чтобы выступить на фестивале.

- А чем вы объясните еще один феномен Ростроповича - неугасающий интерес к его творчеству?

Возможно, сегодня, когда многие понятия нивелируются, а слово “маэстро” стало применимо даже к исполнителям средней руки, определение “один из величайших музыкантов XX века” звучит не столь впечатляюще.

Но ведь это так на самом деле и есть! Мстислав Леопольдович внес заметный вклад в классическую музыку, расширив диапазон виолончели до невероятного уровня.

Он владел этим инструментом с такой виртуозностью, что самые выдающиеся композиторы того времени стали писать произведения, которые мог исполнить только он. Для него писали Прокофьев, Шостакович, Шнитке, Бернстайн, Пендерецкий и многие другие.

По этому поводу сам Ростропович как-то в шутку посетовал, что не жил во времена Моцарта - обязательно заставил бы его написать виолончельный концерт.

Всего Ростроповичу было посвящено 140 произведений разной формы, которые были написаны специально для него. Люди, имеющие даже минимальное представление о музыке, могут понять, что значит эта цифра!

Про работоспособность Ростроповича ходили легенды. Дирижер Юрий Темирканов говорил, что “в нем бурлила энергия десятерых”: по его воспоминаниям, иногда после концерта они с Ростроповичем сидели до четырех утра в ресторане, ужинали. А потом Слава мог встать в шесть и приступить к репетиции.

В этом весь Ростропович! Каким бы приятным ни был ужин с друзьями, каким бы тяжелым ни оказался перелет, все, что должно быть сделано к сегодняшнему дню, будет сделано обязательно. Даже если придется репетировать ночью.

Мстислав Леопольдович славился смелыми, даже рискованными поступками: пригласил жить на даче опального Солженицына, приехал во время путча в Москву на защиту Белого дома. Риск - это было свойство его натуры?

Думаю, что нет. Просто в какие-то сложные моменты он говорил: “Я не могу поступить по-другому”. И делал так, как считал нужным.

Кстати, история, когда он улетел в Москву и отправился к Белому дому, стоила стольких нервов! Когда начались события, мы жили в Париже. Весь вечер смотрели прямые репортажи CNN. И вдруг он говорит: “Я должен быть там”. Как я его уговаривала: “Зачем? Там опасно!” Вроде бы уговорила.

На другой день вдруг засобирался в банк. “Скоро вернусь” И через несколько часов уже был в Москве. Мы с мамой сильно переживали за него. Галина Павловна даже расплакалась, что бывало с ней крайне редко.

Через несколько дней, когда ехала встречать его в аэропорт, буквально кипела: ну сейчас выскажу все! Но увидев его счастливое лицо, с такой милой и одновременно хитрой улыбочкой, с авоськой в руках, в которой лежал противогаз, фляжка и бутылка недопитой водки, я только и сказала: “Ты мой герой!”…

- То есть, “делай что должно”…

Был еще случай, не очень известный - в первые, самые трудные постперестроечные годы. Мстислав Леопольдович решил передать в дар московским больницам несколько самых современных машин скорой помощи.

Первую, прибывшую по морю из Вашингтона, он встречал сам в Петербурге. С гордостью показал ее Анатолию Собчаку.

Сейчас,- говорит отец,- буду перегонять в Москву.

За рулем, до Москвы? - удивился Собчак.

А что? Моя идея, я и доведу ее до конца.

Собчак забеспокоился:

Мстислав Леопольдович, у нас путешествие из Петербурга в Москву - дело достаточно опасное. На дорогах не спокойно.

Но Ростропович уже принял решение, и отговорить его было невозможно.

Хорошо,- согласился мэр Петербурга,- но если вы не возражаете, я дам вам в попутчики своего помощника. Очень толковый молодой человек.

Молодой человек действительно оказался очень вежливым, приятным. И они с Ростроповичем без особых приключений перегнали карету скорой помощи в Москву. Но самое интересное, что у этой истории было неожиданное продолжение. Как-то на очень важном приеме Мстислава Леопольдовича представили Владимиру Путину.

Ростропович пожимает руку президенту и говорит:

Очень рад с вами познакомиться!

А Путин отвечает:

Так мы уже с вами знакомы.

Как, когда? - удивился Мстислав Леопольдович.

А помните перегон скорой помощи в Москву?..

Вот такая была необычная история их знакомства.

- Ростропович быстро принимал решения в сложных ситуациях?

Были сложные моменты в жизни, когда он принимал решения после долгих размышлений, колебаний. Это было заметно, когда встал вопрос об отъезде из России на Запад.

Уже сейчас, оглядываясь в прошлое, я понимаю, что, если бы не мамина твердость, Мстислав Леопольдович так бы и не решился покинуть Россию. Здесь были все его друзья, еще был жив Шостакович, ученики, его публика.

Но мама за отца боялась. Боялась, что либо затравят, либо он сам сопьется от невостребованности. Ведь ему не давали выступать даже на периферии. Писали, что он плохой музыкант.

Кстати, твердость характера Галины Павловны помогла и в первые два года жизни на Западе. Мало кто знает, что они были для нас достаточно сложными.

- Сложными? Но я помню снимки из западных газет того времени - Ростроповича принимали как триумфатора…

Да, принимали хорошо. Но были еще и повседневные заботы, которые оставались с нами. Мы ведь приехали буквально с двумя чемоданами на всю семью. Что могло нам принести заработок? Только концертная деятельность.

Играли везде, где предлагали, за любой гонорар, зачастую не очень большой. Играли и вовсе бесплатно, чтобы нас лучше узнали. Я аккомпанировала отцу как пианист: я только что окончила Центральную музыкальную школу в Москве, мне было достаточно трудно выходить на сцену с таким исполнителем, как Ростропович.

Этот период я вспоминаю как время колоссального нервного напряжения… Мы с сестрой были еще молодыми девушками, нам хотелось купить какие-то модные вещи. Но мы знали, что семейный бюджет этого не выдержит.

Извините, не понимаю. Мстислав Леопольдович был уже достаточно известен как музыкант. А приехав на Запад, получил мощное паблисити как противник советского режима.

Это так, но поймите: в искусстве свой производственный процесс. Календарь всех приличных концертных залов расписан на несколько лет вперед. Напечатаны афиши, программки, буклеты. И никто не будет отменять запланированные концерты только потому, что из России приехал Ростропович.

Но постепенно, года через два, все вошло в свою колею. И Ростропович, и Вишневская вошли в нормальный гастрольный график.

Пришло полное признание, а вместе с ним и предложение Мстиславу Леопольдовичу возглавить Национальный симфонический оркестр в Вашингтоне. Он был просто счастлив: теперь это был его оркестр, его лаборатория, где он мог творить.

Семнадцать сезонов он был бессменным дирижером и художественным руководителем этого коллектива, который под его руководством вошел в число лучших оркестров Америки.

Если в Национальном симфоническом оркестре Вашингтона до сих пор в ходу “фольклор от Ростроповича” - это тоже можно считать признанием…

В оркестре его очень любили не только как музыканта, но и как человека с потрясающим чувством юмора.

О том, что Мстислав Леопольдович большой шутник, знали не только музыканты оркестра. После его “балетного номера” об этом говорила вся Америка. Вы помните этот экспромт?

Конечно, помню. Это было в Сан-Франциско, праздновали юбилей знаменитого американского скрипача, большого друга отца - Исаака Стерна.

Публика собралась чопорная, идет прямой эфир на всю страну, концерт в самом разгаре, и когда уже ведущий Грегори Пек собирался объявить следующий номер, на сцене вдруг появился до неузнаваемости загримированный Ростропович в балетной пачке.

Такая слегка сутулая, грузная балерина с ярко намалеванными губами. Смачно канифолит пуанты и начинает по-балетному “выплывать” на сцену, плавными взмахами рук комично подражая балеринам.

Зал в недоумении! Одни думают, что это какой-то ненормальный прорвался на сцену. Другие понимают, что это шутка, но не понимают, кто это и чем эта шутка закончится. И когда вдруг балерина выхватывает у концертмейстера виолончелистов его виолончель и начинает играть “Умирающего лебедя”, по залу пронеслось: “Ростропович!” И зрители взорвались овацией!

Вообще, чувство юмора и простота в общении было самым сильным “оружием” Мстислава Леопольдовича. Он никогда не пытался подавить музыкантов своего оркестра. Он “брал” их улыбкой, остроумной шуткой. У него на репетиции царила такая непринужденная, жизнерадостная атмосфера!

- Это оттуда пошло прозвище Подсолнух?

Да нет, это совсем из ранней юности. Из-за его лучезарной улыбки и благостного отношения к окружающему миру. А вообще дома Мстислава Леопольдовича знаете, как звали? Буратино!

- И вам с сестрой это позволялось?

Ну что вы, нет, конечно. Это позволяла себе только мама.

- Как вы себя ощущали среди знаменитых родителей?

Этот вопрос мне задают часто, и я не хочу повторяться. Скажу только, что я безумно любила родителей, и мне их очень не хватает. Но это уже другая история - семейная.

Кстати, о делах семейных. Вы и ваша старшая сестра Ольга продолжаете заниматься благотворительной деятельностью, которой занимались ваши родители?

Да, конечно. Ольга руководит благотворительным фондом Мстислава Ростроповича, который работает с одаренными молодыми музыкантами. Я возглавляю международный медицинский фонд Ростроповича и Вишневской, который занимается вакцинацией детей по всему миру.

У вашей сестры - двое детей, у вас - четверо. Кто-то из внуков Ростроповича и Вишневской унаследовал их музыкальные таланты?

Мстислав Леопольдович считал, что мой младший сын Александр может сделать большую музыкальную карьеру. Но я крайне осторожно отношусь к его таланту. Хочу, чтобы от музыки он получал радость, а не стресс.

Сможет ли публика еще когда-нибудь услышать уникальную виолончель Мстислава Ростроповича, которая была частью его души?

После ухода Мстислава Ростроповича к его виолончели - а это “Дюпор” Антонио Страдивари, названная так по имени виолончелиста XVIII века Жан-Луи Дюпора,- еще никто не прикасался.

Какое бы решение мы с сестрой ни приняли по этому уникальному инструменту, оно будет для нас эмоционально очень сложным. Давайте подождем, время покажет.

27 марта легендарному музыканту Мстиславу Ростроповичу исполнилось бы 87 лет. Об отце и не менее знаменитой маме рассказывает Ольга Ростропович [фото]

Изменить размер текста: A A

Дочь великих музыкантов - виолончелиста Мстислава Ростроповича и певицы Галины Вишневской - Ольга Ростропович признается: «Каждый раз когда я готовлю концерты, фестивали, то ощущаю присутствие своего папы. А сейчас к нему присоединилась и мама. Как будто они сидят в зале и слушают, смотрят. А я веду с ними внутренний диалог». В дни очередного фестиваля Мстислава Ростроповича Ольга рассказала о своей семье.

- Ольга, Галины Павловны не стало через пять лет после ухода из жизни супруга. Как она жила эти годы?

Мама стойко держалась и работала до последнего. В день похорон отца многие отмечали, как держится Вишневская, даже не плачет. Но никто не знает, сколько успокоительных лекарств выпила она перед этим… А когда после прощания мы приехали на дачу, она уже не могла сдерживаться. Это был не плач - она выла белугой. Все эти пять лет мама не разрешала даже прикасаться к вещам папы. Однажды на даче я перевесила его шубу из одного шкафа в другой. Мама вежливо попросила повесить шубу обратно. Все должно было оставаться так, как будто папа уехал на гастроли и вот-вот вернется. Но уход мужа из жизни никак не нарушил ее работу. Каждый день ровно в 12.00 она приходила в классы своего Центра оперного пения и до вечера занималась с учениками. Руководила постановками опер и концертов. Хотя в последнее время ей было, конечно, тяжело. Но мама держалась. Она не любила, чтобы ее жалели и видели ее переживания. Часто вечерами садилась в кресло, слушала их с папой совместные записи и молчала…

- Про любовь Галины Павловны и Мстислава Леопольдовича ходят легенды: ради любимой Ростропович мог сделать все что угодно.

И это не легенды, это правда. Как-то в Финляндии папа купил для мамы квартиру. Для нее , петербурженки, финский климат и природа - почти родные… Мама зашла в квартиру, огляделась и как бы между прочим бросила: «Гостиная, конечно, маловата, ну ничего!» После этого папа года полтора под разными предлогами не пускал ее в этот дом. Только она захочет в Финляндию, а он: «Ты, конечно, можешь поехать, только там горячей воды нет - трубу прорвало». Или: «Такая замечательная идея, только там сейчас батареи меняют, и отопления нет». А еще: «Ой, как хорошо, только сейчас у тебя в спальне красят стены». И так далее. Все что-нибудь выдумывал. На самом деле в это время он работал над расширением гостиной: уговорил соседа продать квартиру, затем ломали стену, делали ремонт… И только когда все было готово, папа привез маму. Она встала на пороге: «Что-то не пойму, вроде комната стала больше!» «Да ну что ты, все по-прежнему. Ты просто давно тут не была!» - отвечает папа. Так весь вечер он рассказывал, что маме все это кажется, получая от этого колоссальное удовольствие. Потом сознался. Ну какой мужчина способен на такое ради жены?! Или папа мог снять свое пальто, бросить его в грязь перед мамой, чтобы она прошла и не запачкала туфли.

- А из-за чего у них могла возникнуть ссора?

Все как-то по мелочам. Крупных ссор - так, чтобы потом они долго не разговаривали, - не было. Мама хотела, например, чтобы папа с ней репетировал перед концертами, аккомпанировал ей на рояле. Сердилась, когда он говорил, что должен заниматься сам. Покричат друг на друга, замолчат. Потом раздается телефонный звонок, папа разговаривает с кем-то, а когда кладет трубку, уже обращается к маме как ни в чем не бывало. Она сначала отвечает сдержанно, но минут через двадцать, глядишь, ссора забыта.

- Ольга, а у вас ссоры с родителями возникали?

Понимаете, для нас и мама, и папа были большим авторитетом. Их слово - закон. Нас так воспитали, что обижайся или нет, а будет так, как они сказали. Конечно, в юности возникали какие-то ситуации. Например, когда папа бегал за мной по дачному поселку, размахивая виолончелью, за то, что не занималась на инструменте. Еще помню, я обиделась, когда он не позволил мне пойти на выпускной вечер в приготовленном для этого случая платье - слишком коротким оно ему показалось. Тогда мама распустила свою шаль и за ночь связала крючком кружева, которые пришила к подолу моего платья… Однажды, когда мы с сестрой уже взрослые жили отдельно (это было в Америке ), папа сильно обиделся на меня. Дело в том, что тогда я решила оставить игру на виолончели. Папа позвонил: «Почему так мало у тебя концертов?» Я была вынуждена рассказать, что ухожу со сцены. Отец ругался, кричал: «Раз так, верни мне виолончель! Прямо сегодня…» Он говорил о любимой виолончели Лоренцо Стариони , которую когда-то отдал мне. Но ведь когда играешь на инструменте долго, он становится частью тебя. И я отказалась ее возвращать… В общем, с папой мы не разговаривали целых три года. Помирились в 1987 году, когда перед венчанием с супругом я пошла к батюшке на исповедь. Рассказала, что на душе есть обида на отца. Священник сказал, что надо бы попросить прощения. Несколько дней я думала, а потом набрала номер отца. Только и могла сказать ему: «Папа, прости меня, пожалуйста!» И зарыдала. И он тоже заплакал. Так и помирились.

«Мы не понимали, почему нас оставили в монастыре»

- По книге Вишневской «Галина» многие знают, как в 1978 году, из-за того что поддерживали Солженицына, ваших родителей лишили советского гражданства. Помните отъезд из страны?

Папа тогда уехал чуть раньше, мы с мамой и сестрой попозже. У меня такие смутные воспоминания. Накануне мои одноклассники всю ночь спали на лестнице, чтобы рано утром нас проводить… Мы с Леной вышли из дома радостные. Экзамены были позади, школу мы окончили, в консерваторию поступили и взяли академический отпуск. Мы с сестрой ехали смотреть мир. Думали, у родителей турне года на два. Так тогда предполагалось. А простились с родиной на долгие годы. Родителей лишили гражданства, когда они были уже за границей, и долго не пускали назад. Мама с папой привезли нас в Швейцарию и устроили в монастырь. Было очень тяжело - без языка, без друзей. Мы так скучали! Конечно, была обида. Но не на то, что нас привезли и бросили. Мы понимали: у папы и мамы концерты, они не могут таскать нас с собой. Но почему не в Нью-Йорк или Париж ?! Почему в монастырь, почему в горы с коровами?! Мы прожили там два года. Позже мы с сестрой смогли продолжить музыкальное образование в Нью-Йорке...

- Когда вы жили за границей, от «врагов родины» Вишневской и Ростроповича многие отказались?

Если говорить о предательствах, вспомнила один случай: папа звонил поздравить с Новым годом друзей, оставшихся в Советском Союзе. Но не все были готовы с ним общаться. Помню, его очень удивил разговор со своим ассистентом, которому он помог стать доцентом консерватории. Папа рассчитывал, что он обрадуется, а этот человек холодным голосом сказал: «Я с тобой разговаривать не буду». С одной стороны, его можно было понять: все-таки папу объявили врагом народа, политическим гангстером - поддерживать такое знакомство было действительно опасно… И все же папе было очень больно. А когда родители вернулись в Россию , им показали рассекреченные документы КГБ . И папа тогда испытал настоящий шок - он и не подозревал, как много людей из его ближайшего окружения писали на него доносы. И среди этих людей оказался тот самый ассистент. Он был вхож в дом. Помню, потрясающе помидоры консервировал и приносил нам. И при этом систематически стучал в КГБ. Систематически! Один из самых близких друзей!

- Когда ваша семья впервые побывала на родине после вынужденного отъезда?

В 1990 году, когда папу пригласили выступить в Москве с Вашингтонским симфоническим оркестром. Отец согласился, но встал вопрос, кто с ним поедет. Мама говорила, что ноги ее не будет в СССР - обида на государство, на власть была еще в ней жива. И тогда я сказала, что поеду с папой, поддержу его. Услышав это, на поездку решилась и мама.

«К сожалению, русского языка наши дети почти не знают»

- После смерти Мстислава Леопольдовича вы переехали жить в Россию, чтобы быть рядом с Галиной Павловной. А еще начали проводить музыкальный фестиваль имени Ростроповича. Это было пожелание папы?

Дело в том, что отец еще при жизни задумался о музыкальном фестивале. Но не успел. Сейчас уже пятый год подряд в течение десяти дней в Москве проходит Международный фестиваль Мстислава Ростроповича. Я рада, что у нас устоялись замечательные традиции. Фестиваль открывается в день рождения папы - 27 марта. Этот день всегда был праздничным как для него, так и для всей нашей семьи. Таким же праздником он остается и сейчас для многих любителей музыки. Еще одно неизменное правило для нас - это выступления музыкантов высочайшего уровня. В этом году состоится восемь концертов, в которых примут участие Лондонский оркестр, Российский национальный оркестр, Филармонический оркестр Радио Франции , оркестр Штутгартского радио, артисты из Америки, Бельгии , Норвегии … Особенно замечательно, что все они сочли необходимым приехать на наш фестиваль, несмотря на сложности в политическом климате. Это говорит об уважении к фестивалю, к Ростроповичу и к России в целом. По традиции некоторые концерты мы полностью посвящаем кому-то из друзей или коллег Мстислава Леопольдовича. Так, 28 марта состоялась российская премьера незаконченной оперы Дмитрия Шостаковича «Оранго», а 4 апреля будет исполнен «Военный реквием» Бриттена - композитора, который дружил с родителями, писал для них произведения.

- Галины Павловны не стало в декабре 2012 года. Помните ваш последний разговор?

Кто бы знал, что он будет последним, этот разговор… Она заставила меня пообещать, что я не оставлю ее Центр оперного пения и буду заниматься им дальше. Высочайший уровень подготовки наших артистов на каждом концерте и спектакле - такие требования были у Галины Павловны. Чтобы все это осталось, и было самым главным наказом мамы перед уходом… У меня невероятное чувство ответственности перед родителями, и это дает мне силы справиться со сложностями, возникающими в работе. Моя сестра Елена по-прежнему занимается благотворительным медицинским фондом Вишневской-Ростроповича. Я - Фондом поддержки молодых музыкантов и оперным центром. А наши дети пока учатся в университетах в разных странах. К сожалению, русского языка они почти не знают да и пока заняты своими делами.

Супруги вновь ступили на московскую землю после 16 лет эмиграции в феврале 1990 года.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Мстислав РОСТРОПОВИЧ родился 27 марта 1927 года в Баку . В 1937 году окончил Московский музыкальный техникум им. Мусоргского , в 1946 году - Московскую консерваторию. Стал известным в 1945 году, получив золотую медаль на Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей. Впервые исполнил 117 произведений для виолончели и дал 70 оркестровых премьер. Около 60 композиторов посвятили свои сочинения музыканту. С 1977 по 1994 год - художественный руководитель Национального оркестра в Вашингтоне . Скончался 27 апреля 2007 года, похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Галина ВИШНЕВСКАЯ родилась 25 октября 1926 года в Ленинграде (фамилия в девичестве - Иванова ). В 1944 году поступила в Ленинградский областной театр оперетты. В 1951-м - солистка Ленинградской филармонии. С 1952 года - солистка Большого театра. В 1974 году уезжает с семьей за границу, возвращается в 1990-м. Исполнила главные партии более чем в 30 операх, среди которых: «Евгений Онегин » (1953), «Фиделио» (1954), «Аида» (1958), «Пиковая дама» (1959), «Война и мир» (1959), «Травиата» (1964) и другие. Играла Екатерину II в спектакле МХАТ им. Чехова «За зеркалом» (1993). Снялась в фильмах: «Катерина Измайлова » (1966), «Провинциальный бенефис» (1993) и «Александра» (2007). Автор книги воспоминаний «Галина» (1991). В 2002 году создала и возглавила в Москве Центр оперного пения. Скончалась 11 декабря 2012 года, похоронена в Москве на Новодевичьем кладбище.