Неуязвимый мирин дажо. Миры загадки: Мирин Дажо Мирин дажо картины

Арнольд Геррит Хенске родился 6 августа 1912 в Роттердаме. Увлекался рисованием и в 20 лет стал руководителем дизайнерского бюро в «Beaux Arts».

В молодости с Арнольдом Хенске неоднократно происходили странные события. Однажды он написал портрет недавно умершей племянницы, которая всю жизнь прожила в Южной Африке и которую он никогда не видел. Он сумел изобразить её очень точно, что подтвердили позже фотографии этой женщины.

Часто бывало, просыпаясь по утрам, Арнольд обнаруживал, что руки и простыни испачканы краской, а в комнате беспорядок. Во сне он бессознательно рисовал художественные картины, даже не просыпаясь и ничего не помня утром.

Кардинальные жизненные перемены произошли у Арнольда в 1945 году, на 33-м году жизни. Именно тогда он поверил в то, что его тело неуязвимо. Арнольд решил показать всем, что он физически неуязвим, бросил работу и переехал в Амстердам, где ходил по кафе и барам и предлагал посетителям зарезать себя. Скоро о нём заговорил весь город.

Выступления

Хотя Арнольд прославился исключительно прокалыванием тела, на его первом выступлении он съел кусок стекла и шесть лезвий. Как признавался сам Арнольд, эти вещи никогда не покидали его тело, а дематериализовались внутри него.

В Амстердаме он взял себе псевдоним Мирин Дажо (эспер. Mirin Dajo), что в переводе означает «чудесный», «удивительный». Он считал эсперанто языком, способным объединить человечество в единый мир.

Следующим этапом стал поиск агента, который бы организовывал М. Дажо выступления: сначала в кафе и клубах, позже в театрах и церквях для донесения своего послания человечеству. Агент был найден, и Мирин Дажо был отправлен для обследования в университет Лейдена, чтобы получить лицензию на выступления. Первое научное обследование провели профессор Карп (нидерл. Carp), доктора Бертольт (нидерл. Bertholt) и Стоквис (нидерл. Stokvis). Лицензию Мирин Дажо получил только для выступлений в закрытых клубах в связи с необычным умением. Это огорчило его, так как демонстрация неуязвимости должна была проходить не в форме шоу, а в форме лекции и должна была являться донесением до людей его мировоззрения.

Вскоре Мирин Дажо знакомится с Яном Дирком де Гроотом (нидерл. Jan Dirk de Groot), который становится его единственным и бессменным помощником. Ян де Гроот поделился тем, что происходило за сценой, и каким он видел Мирина Дажо. Он говорил о том, что у Дажо есть как минимум три ангела-хранителя, которые оберегали его и подсказывали каким испытаниям можно подвергнуть своё тело. Многие испытания не демонстрировались на людях, например, умывание кипятком. Кожа Дажо при этом даже не покраснела, не говоря об ожоге.

Ян де Гроот подсчитал, что в день Дажо прокалывали более 50 раз, и несколько дней более 100 раз. Острые спицы и рапиры проходили сквозь сердце, лёгкие и селезёнку, иногда через несколько органов одновременно, кровь при этом отсутствовала. Время от времени лезвия посыпались ядом или вонзались преднамеренно заржавевшие. В одном выступлении в Цюрихе, чтобы доказать публике, что это не обман, Дажо пронзили тремя полыми 8-миллиметровыми трубками, через которые подавалась вода.

Дажо утверждал, что это не металл проходит сквозь него, а он проходит сквозь металл. Он дематериализовывал тот участок тела, через которое проходило оружие. В одном из упражнений, де Гроот наблюдал, как Дажо стал полностью невидимым и материализовался, только когда нарушилось эмоциональное равновесие.

Но Дажо оставался по сути обычным человеком. Его состояние, по его словам, имело возможность включаться и отключаться. Однажды он даже сломал руку, но сразу же вправил кость, и перелом исчез.

Ян де Гроот также отмечал телепатические и целителькие способности Дажо. Лечение людей происходило в присутствии врачей.

В 1947 году Мирин Дажо отправился на гастроли в Швейцарию. 31 мая 1947 года он продемонстрировал свои таланты в Цюрихском кантональном госпитале в присутствии множества докторов, врачей и журналистов. Там же были сделаны рентгеновские снимки, показывающие пронзённые шпагой внутренние органы. После изъятия шпаги кровь отсутствовала, а на теле остались лишь маленькие пятнышки. Подобные исследования были проведены также в Базеле и Берне.

Несмотря на то, что самому Дажо кинжалы и рапиры не причиняли никакого вреда, зрители часто падали в обморок. Во время одного из выступлений у особенно впечатлительной зрительницы случился сердечный приступ. А на представлении в концертном зале «Корсо» в Цюрихе рапира задела кость. Услышав в абсолютной тишине негромкий скрежет, несколько человек упали в обморок.

Миссия

Для Мирина Дажо его выступления не были целью получения славы или богатства, он хотел показать миру, что есть нечто большее, чем реальность, и человек может существовать вне материального мира.

Мирин Дажо говорил, что физическая неуязвимость — это первый этап. Второй этап —донести всему миру сообщение, что люди должны отказаться от материалистического пути развития. Они должны понять, что существует высшая сила, источник, Бог, который работает через него и который дал ему эту неуязвимость, как ясный знак того, что существует нечто большее за пределами материалистической картины мира. Он утверждал, что доносит послание мира, а материалистический путь человека может привести к нищете и войне.

Гибель

Во время гастролей по Швейцарии «ангелы-хранители» Дажо велели ему проглотить стальную иглу, которую затем полагалось извлечь хирургическим путём. Причём операция должна была пройти без наркоза. 11 мая 1948 года Дажо проглотил иглу. Она оставалась внутри его тела два дня. Доктор согласился извлечь её, но операцию 13 мая провели под наркозом.

Через 10 дней помощник де Гроот отправился в аэропорт встречать жену, а Дажо остался дома и лёг в постель. Приехав домой, де Гроот с женой застали Дажо по-прежнему лежащим в постели. Ян знал, что его друг часто медитирует или покидает тело. Поэтому он, как обычно, проверил у него пульс и, убедившись, что пульс бьётся сильно и ровно, ушёл. Дажо не встал и на следующий день. Поскольку он никогда не впадал в столь длительный транс, де Гроот забеспокоился, но Дажо продолжал глубоко дышать, и пульс у него был ровным.

Утром третьего дня де Гроот вновь заглянул в комнату друга. Ни пульса, ни дыхания у Дажо уже не было. Дажо был объявлен мёртвым 26 мая 1948 года. Вскрытие показало, что причиной смерти является разрыв аорты. Хирург, извлекавший иглу, и де Гроот с этим заключением не согласились.

Ян де Гроот рассказал о том, что Дажо знал о своей смерти, так как после отъезда из Голландии в Швейцарию он сказал, что больше не увидит Родину. Кроме этого, Дажо отказался от помощи де Гроота при проглатывании иглы, чтобы на него не легла ответственность за этот поступок.

Ранние годы

Арнольд Геррит Хенске родился 6 августа в Роттердаме . Увлекался рисованием и в 20 лет стал руководителем дизайнерского бюро в «Beaux Arts».

Кардинальные жизненные перемены произошли у Арнольда в 1945 году , на 33-м году жизни. Именно тогда он поверил в то, что его тело неуязвимо. Арнольд решил показать всем, что он физически неуязвим, бросил работу и переехал в Амстердам , где ходил по кафе и барам и предлагал посетителям зарезать себя. Скоро о нём заговорил весь город.

Выступления

Хотя Арнольд прославился исключительно прокалыванием тела, на его первом выступлении он съел кусок стекла и шесть лезвий . Как признавался сам Арнольд, эти вещи никогда не покидали его тело, а дематериализовались внутри него.

Ян де Гроот подсчитал, что в день Дажо прокалывали более 50 раз, и несколько дней более 100 раз. Острые спицы и рапиры проходили сквозь сердце , лёгкие и селезёнку , иногда через несколько органов одновременно, кровь при этом отсутствовала. Время от времени лезвия посыпались ядом или вонзались преднамеренно заржавевшие . В одном выступлении в Цюрихе , чтобы доказать публике, что это не обман, Дажо пронзили тремя полыми 8-миллиметровыми трубками, через которые подавалась вода.

Несмотря на то, что самому Дажо кинжалы и рапиры не причиняли никакого вреда, зрители часто падали в обморок . Во время одного из выступлений у особенно впечатлительной зрительницы случился сердечный приступ . А на представлении в концертном зале «Корсо» в Цюрихе рапира задела кость . Услышав в абсолютной тишине негромкий скрежет, несколько человек упали в обморок . Это привело к тому, что Дажо запретили проводить свои выступления в больших залах. Ему пришлось ограничиться сценами кафе и баров, но это его не смущало.

Миссия

Для Мирина Дажо его выступления не были целью получения славы или богатства, он хотел показать миру, что есть нечто большее, чем реальность , и человек может существовать вне материального мира.

Мирин Дажо говорил, что физическая неуязвимость - это первый этап. Второй этап - донести всему миру сообщение, что люди должны отказаться от материалистического пути развития. Они должны понять, что существует высшая сила, источник, который работает через него и который дал ему эту неуязвимость, как ясный знак того, что существует нечто большее за пределами материалистической картины мира. Он утверждал, что доносит послание мира, а материалистический путь человека может привести к нищете и войне. Также Мирин Даже был вегетарианцем так как не любил мясо.

Гибель

Через 10 дней помощник де Гроот отправился в аэропорт встречать жену, а Дажо остался дома и лёг в постель. Приехав домой, де Гроот с женой застали Дажо по-прежнему лежащим в постели. Ян знал, что его друг часто медитирует или как он утверждал "покидает тело". Поэтому он, как обычно, проверил у него пульс и, убедившись, что пульс бьётся сильно и ровно, ушёл. Дажо не встал и на следующий день. Поскольку он никогда не впадал в столь длительный "транс", де Гроот забеспокоился, но Дажо продолжал глубоко дышать, и пульс у него был ровным.

Утром третьего дня де Гроот вновь заглянул в комнату друга. Ни пульса, ни дыхания у Дажо уже не было. Дажо был объявлен мёртвым 26 мая 1948 года. Вскрытие показало, что причиной смерти является разрыв аорты . Хирург, извлекавший иглу, и де Гроот с этим заключением не согласились.

Ян де Гроот рассказал о том, что Дажо знал о своей смерти, так как после отъезда из Голландии в Швейцарию он сказал, что больше не увидит Родину. Дажо отказался от помощи де Гроота при проглатывании иглы, ходит поверье, что это было сделано для того чтобы на него не легла ответственность за этот поступок.

Напишите отзыв о статье "Мирин Дажо"

Примечания

Источники

(Dutch) by Jan Dirk de Groot
by Philip Coppens
by Luc Bürgin

Ссылки

См. также

Отрывок, характеризующий Мирин Дажо

– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.

В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.

В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.

Выступления Мирина Дажо, по словам наблюдавших за ним студентов медицинского университета, выглядели следующим образом: «Обнаженный до пояса, он тихо стоит посреди комнаты. Помощник стремительно приближается к нему сзади и вонзает рапиру в область почек. В зале стоит полная тишина. Наблюдающие сидят с раскрытыми ртами и не могут поверить собственным глазам. Это очевидно, что клинок прошел сквозь тело, а кончик шпаги виднеется спереди. Все происходящее кажется нереальным, так как на его теле нет ни одной капли крови…»

Мирин Дажо (в переводе с эсперанто Mirin Dajo — «чудесный», «удивительный»), настоящее имя Арнольд Геррит Хенске, родился 6 августа 1912 года в городе Роттердаме, в семье почтальона и дочери священника. Занимался рисованием и в 20 лет возглавил группу архитекторов в проектном бюро.

В детстве и юности с ним постоянно происходили странные происшествия. Однажды он написал портрет покойной тетки, которая всю жизнь прожила в Южной Африке и которую он никогда не видел. Он смог нарисовать ее с такой точностью, будто она стояла перед ним в комнате. Просыпаясь по утрам, он с удивлением обнаруживал, что руки и простыни испачканы краской, а в студии все перевернуто вверх дном. Он рисовал свои картины во сне, затем просыпаясь и ничего не помня…

Самые главные события в жизни Нола произошли на 33-м году жизни. В это время он понял, что его тело неуязвимо. После этого он бросил работу и переехал в Амстердам, где начал выступать в кафе, разрешая зрителям протыкать себя насквозь, проглатывая осколки и лезвия. Он утверждал, что они растворяются у него внутри. Тем не менее, обстоятельства его смерти на самом деле оставляют этот вопрос открытым. Вскоре о нем уже знал весь город.

Арнольд Хенске взял себе псевдоним не ради славы, а только по той причине, что на языке эсперанто Мирин Дажо значит «удивительный». Он, как и многие в тот период, полагал, что с помощью искусственного языка эсперанто удастся преодолеть барьеры в общении между разными народами.

Вскоре Мирин Дажо встречается с Яном Дирком де Гроотом который стал его единственным и верным помощником. Ян де Гроот со временем о том, что происходило за сценой, и каким он запомнил Мирина Дажо. Он утверждал, что у Дажо есть как минимум три ангела-хранителя, которые защищали его и давали понять каким испытаниям можно подвергать собственное тело. Многие испытания не показывались на людях, к примеру, обливание кипятком. Кожа Дажо при этом даже не покраснела, не говоря уже о том, что не было никакого ожога

Мирин Дажо стал популярен, его много раз осматривали врачи. Особенным его выступление было в Цюрихском кантональном госпитале, где он выступал в мае 1947 года. Раздевшись до талии, Мирин Дажо повернулся лицом к публике, а ассистент пронзил его сердце, почки и легкие шпагой! Однако, эти проколы, смертельные для обычного человека, не принесли Дажо никакой боли и вреда, при этом он не проронил ни капли крови. Рапира как будто даже не доставляла ему неудобств. Возникшее мнение о массовом гипнозе исчезло после того, как было сделано несколько рентгеновских снимков, на которых отчетливо были видны клинки, проходящие сквозь тело.

Конечно, было опасение, что после извлечения рапиры возникнет сильное внутреннее кровотечение. Доктора ожидали именно такого результата. Но когда рапиру осторожно вынули из тела Дажо, на коже остались маленькие пятнышки: в точке входа и выхода клинка. Крошечные ранки промыли и обработали, хотя Мирин Дажо заявил, что инфекция ему не грозит и можно этого не делать. Затем он полностью вверг в шок собравшуюся публику, спустившись в парк и пробежав со шпагой пару кругов.

Несмотря на то, что самому Дажо кинжалы и рапиры не причиняли никакого видимого вреда, сами зрители довольно часто падали в обморок. Во время одного из выступлений в Швейцарии у впечатлительной зрительницы случился сердечный приступ. На представлении в цюрихском «Корсо» острие шпаги задело кость. Услышав в абсолютной тишине характерный хруст, несколько человек упали в обморок. Завершилось все тем, что Дажо запретили проводить свои шоу в больших залах. Пришлось ограничиться маленькими кафе и барами. Впрочем, Мирин не жаловался. Ведь начинал-то он как раз с таких площадок…

Ян де Гроот говорит, что в день Дажо пронзали более 50 раз, и несколько дней более 100 раз. Острые спицы и рапиры проходили сквозь сердце, легкие и селезенку, иногда через несколько органов одновременно, кровь при этом отсутствовала. Время от времени лезвия посыпались ядом или вонзались преднамеренно заржавевшие. В одном выступлении в Цюрихе, чтобы доказать публике, что это не обман, Дажо пронзили тремя полыми 8-миллиметровыми трубками, через которые пустили воду.

Дажо любил говорить, что это не метал проходит сквозь него, а он проходит сквозь металл. Он дематериализовал тот участок тела, через которое проходило оружие. В одном из упражнений, де Гроот наблюдал, как Дажо стал полностью невидимым и материализовался, только когда нарушилось эмоциональное равновесие.

Однако, неуязвимость Мирина Дажо не была абсолютной, однажды на пробежке он сломал руку при падении. Однако, Грут, который присутствовал при этом, рассказал, что Дажо просто вправил кость и перелома как не бывало!

Однако, выступления Дажо не продлились и трех лет. В мае 1948 года Дажо по велению Ангелов Хранителей проглотил стальную иглу. Игла была в теле Дажо два дня, а потом ему сделали операцию по ее удалению. После удачной операции, Грут отправился в аэропорт для того, чтобы встретить жену. Вдвоем они увидели Дажо лежащим недвижимо в постели. Грут знал, что Дажо очень часто медитирует и покидает свое тело, он просто посмотрел его пульс, тот был вполне нормальным и ровным и удалился. Однако, Мирин Дажо не встал даже на следующий день и Грут забеспокоился, так как такого долгого транса еще не было. На следующий день Мирин Дажо умер.

При вскрытии была установлении причина смерти Мирина - разрыв аорты. Тем не менее, хирург, который оперировал Мирина и его друг Грут с этим заключением были не согласны. По словам Грута, Мирин знал о своей смерти. За несколько месяцев до своей смерти Мирин сказал Груту, что больше не увидит своей Родины, а перед финальным экспериментом отказался от помощи Грута, чтобы его не привлекли к ответственности.

(Mirindaĵo — «чудо» на языке эсперанто, настоящее имя Арнольд Геррит Хенске (Arnold Gerrit Henskes ), родился 6 августа1912,Роттердам — 26 мая1948,Цюрих) — голландский дизайнер, художник, ставший известным благодаря прокалыванию своего тела насквозь всеми возможными видамихолодного оружия.

Он прославился благодаря прокалыванию своего тела и внутренних органов насквозь всеми возможными видами холодного оружия без травм и последствий для здоровья. Его популярность в Европе в 40 годы 20 века была чрезвычайно высока. В конце июня 1947 года американский Time Magazine опубликовал материал о 35-летнем голландце Мирине Дажо, который обладал поистине необъяснимыми способностями, что поставили в тупик даже самых продвинутых ученых. Он называл себя пророком и призывал с верой в Бога учиться управлять своим телом и разумом. Его ассистент отмечал телепатические и целителькие способности Дажо, лечение людей происходило в присутствии врачей. У Дажо была своя философия: он утверждал, что выше человека есть божественная сила - «Источник», который может возвысить, и ради которого стоит избавиться от жалкого материализма.

Марин Дажо посвятил жизнь демонстрации людям сверхспособностей. Он выступал на медицинских конгрессах, в присутствии множества докторов, врачей и журналистов, которые фиксировали показания его организма. Острые спицы и кинжалы проходили сквозь его органы сердце, лёгкие и селезёнку, иногда через несколько органов одновременно без крови. Он говорил что предметы просто дематериализуются внутри его, поэтому не наносят вред. Время от времени лезвия посыпались ядом или вонзались преднамеренно заржавевшие. В одном выступлении в Цюрихе, чтобы доказать публике, что это не обман, Дажо пронзили тремя полыми 8-миллиметровыми трубками, через которые подавалась вода.

Его необычные способности проявились еще в детстве и юности. Арнольдом неоднократно происходили необъяснимые события. Однажды он написал портрет покойной тетки, и сумел изобразить ее с такой поразительной точностью, будто она ему позировала. Но все дело в том, что живущую в Южной Африке тетку, Арнольд никогда до этого не видел. Ни саму тетю, ни ее фотографию.

Иногда Хенске жаловался на то, что просыпается, весь испачканный красками, а на мольберте - картины, которые он точно не рисовал днем. Это говорит о том, что Арнольд был сомнамбулом и рисовал в состоянии глубокого транса , после которого у него возникала спонтанная амнезия. Предположительно именно способность быстро погружаться в состояние сомнамбулизма и дало возможность оставаться невредимом при нанесении травм и увечий. Свой необычный феномен Хенске обрел в тридцать три года.
Он получил серьезное ранение в 1940 году во время оккупации Нидерландов Германией, которое не причинило ему ни боли, ни каких-либо неудобств и вообще осталось без последствий. С этого момента Хенске попробовав самостоятельно нанести себе раны понял, что его тело неуязвимо. После недолгих размышлений Арнольд решил использовать свой уникальный дар . Бросил работу в проектном бюро, где возглавлял группу архитекторов, и переехал в Амстердам. Для начала стал бродить по кафе и барам голландской столицы и предлагал посетителям за небольшую плату…зарезать себя.

Скоро о нём заговорил весь город. И тогда Арнольд Хенске сменил своё имя на более артистичное — Мирин Дажо, что на эсперанто означало «чудесный», «удивительный». Как и многие его современники, он считал, что с помощью этого искусственного языка удастся преодолеть барьеры между народами.

Его выступления проходили в престижных концертных залах и собирали огромное количество публики. Этому способствовали и восторженные статьи в газетах. После выступления в самом большом концертном зале Цюриха «Корсо» о чудотворце заговорила вся Европа. Представьте себе: ассистент вонзает ему и в грудь, и в спину кинжалы и рапиры, а он абсолютно не реагирует на это! А тут ещё в интервью популярному журналу Мирин Дажо заявил: «Я не актёр, а пророк. Если верить в Бога, то можно научиться управлять своим телом…»

Популярность «пророка» росла, однако в прессе стали появляться и разоблачительные материалы. Их авторы утверждали, что Мирин Дажо просто очень ловкий фокусник-обманщик. Использует массовый гипноз и др. В ответ Мирин Дажо решил выступить перед медиками с условием, что отчёт об этом выступлении будет опубликован в прессе. Снимавшие уникальное выступление фотоаппараты и кинокамеры, которые нельзя загипнотизировать, подтверждали реальность всего происходившего.

Вскоре Мирин Дажо знакомится с Яном Дирком де Гроотом, который становится его бессменным помощником. Тот предлагает привлечь группу ассистентов, чтобы сделать происходящее на сцене более динамичным. Очерёдность всех действий отрабатывали заранее и очень тщательно. В быстром темпе вонзали в тело Дажо шпаги, ножи, стилеты и дротики, превращая его в своеобразную «подушечку для иголок». Иногда этих острых предметов оказывалось так много, что чудотворец походил на дикобраза.

Желая подогреть интерес публики, Дажо усложнял свои упражнения. Например, лезвия шпаг и кинжалов раскаляли добела. То, что это не фокус, подтверждал запах горелого мяса. Или брали ржавое лезвие, или смазывали его ядом. Однажды во время выступления в Цюрихе, доказывая публике, что никакого обмана нет, его грудную клетку проткнули тремя полыми 8-миллиметровыми трубками, через которые подавалась вода. Ассистенты поливали тело Дажо крутым кипятком, но его кожа при этом даже не краснела, об ожоге и речи не было. Он как-то даже пригласил репортёров и пробежался перед ними по парку, пронзённый рапирой.

Ян де Гроот подсчитал, что ежедневно во время выступлений Дажо прокалывали более 50 раз, а в нескольких случаях это число превысило сотню. Острые спицы и рапиры проходили сквозь сердце, лёгкие и селезёнку, а то и сквозь несколько органов одновременно, но крови при этом не было никогда. Ян де Гроот всерьёз считал, что у Дажо есть как минимум три ангела-хранителя, которые оберегают его и подсказывают, каким испытаниям он может подвергнуть своё тело.

В 1947 году Мирин Дажо отправился на гастроли в Швейцарию. 31 мая он продемонстрировал свои таланты в Цюрихском кантональном госпитале в присутствии множества врачей и журналистов. В ходе выступления делались рентгеновские снимки, чтобы все могли увидеть его пронзённые острым клинком жизненно важные внутренние органы: лёгкие, печень, почки и даже, что совсем уже невероятно, сердце. Когда клинок вынимали, кровь не выступала, а на теле - в местах входа и выхода лезвия - оставались лишь небольшие пятнышки, которые моментально исчезали.

Интересно, что самому Дажо кинжалы и рапиры не причиняли никакого вреда, а вот зрители реагировали очень эмоционально. Во время одного из выступлений у особо впечатлительной дамы случился сердечный приступ. А когда на представлении в концертном зале «Корсо» в Цюрихе рапира задела кость и в абсолютной тишине был слышен этот негромкий скрежет, несколько человек потеряли сознание.

Подобные же исследования проводились в Базеле и Берне. Но медики не смогли дать хоть какое-то объяснение необычным способностям Мирина Дажо. Сам он говорил, что это не металл проходит сквозь него, а он безболезненно «нанизывает» себя на металл, что с помощью высших сил ему удаётся дематериализовать тот участок тела, через который проходит острое лезвие. Иными словами, Мирин Дажо утверждал, что способен произвольно изменять физические характеристики своего организма, перемещая его в другое измерение. Причём ему был дан дар сознательно «включать» и «выключать» эту способность. Был ли это триггер сформированный в гетеро воздействии или он смог получить эту способность в аутотренинге неизвестно, с уверенностью можно лишь констатировать глубокий парасомнамбулистический транс .

Для Мирина Дажо выступления не были целью получения славы или богатства, он хотел показать миру, что есть нечто большее, чем реальность, и человек может существовать вне материального мира. Люди должны понять, что существует высшая сила, источник, Бог, который даёт эти способности, как ясный знак того, что существует нечто большее за пределами материалистической картины мира. Он утверждал, что доносит послание мира, а материалистический путь человека может привести к нищете и войне.

На своем последнем представлении, которое состоялось в середине мая 1948 года, Дажо проглотил иглу, которую впоследствии он планировал дематерилизовать внутри тела. Впрочем, не все задуманное получилось: доктор пошел на оперативное вмешательство, но с применением традиционных медикаментов и препаратов. Все прошло нормально, но десятью днями позже Мирин лег в постель - и не встал на следующий день. Ассистент проверил пульс, и, убедившись, что все в норме, решил, что Дажо медитирует - этим он занимался очень часто…

Мирин Дажо умер 26 мая 1948 года. По результатам вскрытия - от разрыва аорты. Впрочем, хирург, которому довелось вытаскивать иглу, не был согласен с итогами врачебного расследования, как и Ян Грут. Последний, кроме того, был уверен, что необыкновенный голландец знал о своей судьбе: незадолго он, во-первых, признался, что больше не приедет в родную страну, а, во-вторых, отстранил ассистента от последнего эксперимента.

Вскрытие показало множественные шрамы от предыдущих экспериментов, на его руках и ногах, а также на груди и животе. Многочисленные внутренние шрамы были обнаружены в связи с частым проколами в печени, почках, диафрагме и селезенке, также один шрам на вершине сердца, однако не было шрамов на животе и кишечнике.

Несмотря на то, что Мирина Дажо нет уже более 60 лет, никто из современников белой расы пока не смог повторить подобное.