Владимир Набоков, выдающийся русский писатель, получил признание в 1920-х годах в эмиграции и только во второй половине 80-х годов вернулся своими произведениями на родину, в Россию. Его творческая деятельность началась на исходе Серебряного века русской поэзии и продолжалась вплоть до 70-х годов. Так сложилось, что творчество Набокова вписано в историю сразу двух национальных литератур – русской и американской, причем все его романы, написанные по-русски и по-английски, – подлинные литературные шедевры. очень много сделал для знакомства западной читательской аудитории с вершинами русской литературной классики, переводил Пушкина и произведения русских писателей XIX века. Родина, огромная любовь к ней всегда оставались в сердце писателя.
Первый роман писателя был написан к осени 1925 года, а вышел в 1926 году. Роман был оценен положительно в среде русских эмигрантов, но шумного успеха не имел, так как содержание его было об их собственной жизни, унылой и тоскливой. В романе действие длится одну неделю апреля 1924 года. В это время большая часть русской эмиграции переезжала из Берлина в Париж.
События романа разворачиваются в недорогом берлинском пансионе, который находится рядом с железной дорогой. Тревожные гудки, стук колес постоянно напоминают русским эмигрантам о потерянной родине.
Перед нами семеро русских эмигрантов, но только одному из них нравится берлинская жизнь. Это Алексей Алферов, мелкий служащий, называющий себя математиком. Он не так давно приехал в пансион из России и намерен остаться в Берлине. Он с нетерпением ждет приезда жены Марии. Своему ожиданию и вообще всему, что происходит с ним, Алферов придает широкий, даже мистический смысл. Даже то, что они вместе с главным героем романа Ганиным застряли в лифте, Алферов предлагает трактовать как некий «знак», символ.
Сведения о жене Алферова, Маше, Набоков сообщает очень скупо. По рассказам Алферова, его жена – чистый идеал женственности и красоты. О ней он говорит только в приподнятых тонах. Герой взахлеб рассказывает о том, как его жена обожает загородные прогулки, а ее облик может воссоздать только талантливый поэт. Алферов предлагает поэту Подтягину, тоже живущему в пансионе, описать «такую штуку, как женственность, прекрасную русскую женственность».
Внешняя простота первого набоковского романа обманчива: простая композиция, все герои на первом плане, действие разворачивается как в пьесе. Казалось бы, нет никакого «второго плана» повествования. Читатель воспринимает неуместное умничанье, бестактность, неприятную навязчивость, неряшливость Алферова как банальную пошлость этого персонажа. Однако уже в этом первом романе робко проступают черты словесной игры, сложного стиля Набокова, который сформируется позже.
В романе Набокова «Машенька» талантливо описаны городские пейзажи. Читателя привлекает меткость портретных и психологических характеристик героев, а также сила чувств воспоминаний героя. На первый план автор выводит взгляды и суждения Ганина. В этот образ Набоков вложил остроту и сложность своего восприятия мира, а также собственные воспоминания о России. Четыре дня герой воссоздает в своей памяти подробный образ родины. Воспоминания настолько живые и реальные, что полностью вытесняют в сознании героя впечатления о Берлине. Лавину воспоминаний вызвало то, что на фотографии Ганин узнает в жене Алферова Машеньке свою первую возлюбленную. В душе Ганина происходит переворот, помогающий ему обрести реальность. Толчком к раздумьям, к «возвращению в себя», служат и слова Алферова: «Пора нам всем открыто заявить, что России капут, что наша родина, стало быть, навсегда погибла».
Автор убежден в том, что только искусство способно противостоять распаду и забвению, что жизнь, преображенная в роман, и есть единственная надежная реальность. Поэтому в финале романа Ганин вдруг отказывается от намерения встретить и увезти с собой Машеньку: «Ганин глядел на легкое небо, на сквозную крышу – и уже чувствовал с беспощадной ясностью, что роман его с Машенькой кончился навсегда. Он длился всего четыре дня, – и эти четыре дня были, быть может, счастливейшей порой его жизни». За эти четыре дня Ганин вспомнил три последних года жизни в России от первой встречи с Машенькой до последнего ее письма к нему.
В воспоминаниях героя о Машеньке воплотилась эмигрантская мечта и надежда на возвращение в Россию. Но вернуться на родину можно только в воспоминаниях. Таков смысл концовки романа.

Прошлое столетие открыло для нас великих писателей, поэтов, имена которых благодаря их литературному таланту, произведениям навсегда вошли в историю русской литературы. В. Набоков - один из тех наших соотечественников, чье творчество получило мировое признание. Писатель, в котором гармонизируют и сосуществуют особенности двух национальных культур: русской и американской, прошел тернистый путь к мировому успеху. Окруженный славой за рубежом, В. Набоков долгие годы оставался неизвестен в России, однако вернулся на Родину хоть и не сам лично, но бурным потоком своих книг, обретя шумную известность и признание и заняв почетное место в ряду классиков русской литературы.

Сегодня отечественное и в большей степени зарубежное литературоведение насчитывает огромное количество исследований набоковского наследия в виде литературно-критических статей, монографий, обзоров и т. д. Как в России, так и за границей, набоковедение - уже давно сложившаяся область в науке для подробного изучения жизни и творчества писателя. Современность с почтением относится к наследию В. Набокова, не отрицая его гениальности. Литературоведы находят новые смыслы, аллюзии в произведениях писателя, киноиндустрия создает фильмы, а театральные режиссеры ставят спектакли по романам, которые в наше время интерпретируются по-новому актуально. Так как это исследование касается историко-культурного контекста, нам в первую очередь важно проследить, как В. Набоков был встречен эпохой XX в. и как представители эмигрантской среды откликались на его творчество.

Самое начало творческой деятельности В. Набокова обсуждалось во влиятельных литературных кругах русского зарубежья. По сравнению с сегодняшними работами о писателе, обзоры современников В. Набокова, очевидцев его первых опытов в литературе, имеют безусловное превосходство для нашего исследования. Их литературно-критические взгляды независимы и свободны, так как еще не обременены тяжеловесностью писательской личности. В. Набоков был для них новым загадочным феноменом, чье творчество вызывало восхищение, споры и порой негодование. Своими оценками критика могла лишь составлять прогноз его судьбы в качестве писателя. И, несомненно, именно исследования XX в., статьи современников, отзывы и замечания являются основой сегодняшнего набоковедения в литературоведении . Исходя из этого, для начала мы сделаем обзор литературоведческих исследований современников В. Набокова, а затем перейдем к влиятельным набоковедам.

Мнения эмигрантской литературной критики, касающиеся творчества В. Сирина (В. Набокова), многообразны и противоречивы, как и сама фигура В. Набокова. В начале творческого пути вместе с похвалами молодой писатель был вынужден принять большое количество недоброжелательных отзывов в связи с неприятием критиками его нестандартности.

Весьма скептический и едкий взгляд на творчество В. Сирина принадлежал Георгию Иванову. В Первом же номере журнала «Числа» (1930) он обрушился на писателя с острой критикой. Написанные к тому времени романы «Защита Лужина», «Король, дама, валет», благодаря которым имя В. Сирина предалось широкой огласке, он отнес к французским и немецким образцам, которые писатель умело копирует, в которых демонстрирует ловкий, меткий, уверенный слог. А «Машеньку» и «Возвращение Чорба», первые произведения автора, Г. Иванов вовсе раскритиковал, утверждав, что писательская индивидуальность Сирина ограничивается подражанием чужим стилям заграничной беллетристики. Сам Сирин в его оценке - самонадеянный «самозванец», «смерд», «кухаркин сын», «пошляк-журналист» . Зинаида Гиппиус под псевдонимом Антон Крайний поддержала Жоржа опасного (Г. Иванова) в связи с негативной реакцией общественности на его статью о В. Сирине, сказав о посредственности молодого писателя и о справедливости высказываний критика. Гиппиус утверждает, что современные критики ошибаются, называя талантливым то, что бездарно. Сирин, по ее мнению, красиво пишет и только, без глубокой мысли: «Как великолепно умеет он говорить, чтобы сказать … ничего! Потому что сказать ему нечего» . Об этом говорит и В. Варшавский в статье на сиринский «Подвиг». Он признает талант Сирина в языковом оформлении произведений, в сплетении образов, художественных средств, которые доставляют эстетическое удовольствие читателю, но, на чем заостряет внимание В. Варшавский, тексты писателя не способствуют никакому жизнеучению .

«Что бы ни говорили гг. Георгии Ивановы, Сирин - самый большой подарок Зарубежья русской литературе» - такую высокую оценку получил писатель от авторитетного критика Г. Струве. Он опровергает вышеизложенные обвинения в подражании В. Сирина. Саму мысль об этом Г. Струве считает нелепой и необоснованной. Писательский дар В. Сирина независим в своей яркой индивидуальности, и те черты, что так или иначе сближают его, к примеру, с Прустом, Гофманом, Буниным, Чеховым, он пропускает сквозь призму специфичности и неповторимости собственного литературного таланта.

Г. Струве, в отличие от других критиков-эмигрантов, один из первых заметил нестандартность В. Сирина еще в самом начале творческого пути молодого писателя. Начав литературную деятельность как поэт, В. Сирин не привлек особого внимания критики. Поэтические опыты Сирина, по мнению Г. Струве, обладают не мелодичной легкостью, полетом, а рассудочностью прозаика, который пишет стихи вместо романов. Многообещающее впечатление произвели на критика первые пробы писателя в прозе, его небольшие рассказы, романы «Машенька» и «Король, дама, валет». Именно в первом напечатанном романе «Машенька» (1924 г.) Г. Струве отметил отличительные черты творчества В. Сирина, которые будут наполняться и развиваться в последующих романах: внимание к деталям, необычность композиции, господство Мнемозины, переплетение временных пластов, особая роль цветов, звуков, запахов в создании образности и т. д .

После «Защиты Лужина» В. Ходасевич отзывается о В. Сирине как о неординарном явлении, талант которого, безусловно, неоспорим. Именно с этого произведения начинается вереница романов, где в центре повествования стоит художник и его предназначение, считает В. Ходасевич. И не имеет значение, в каком смысле художник: писатель, поэт, живописец, шахматист, ученый-энтомолог и т.д. Он заступался за В. Сирина от нападок Г. Иванова, который, по мнению В. Ходасевича, своим ядовитым отзывом хотел свести личные счеты с писателем . Каждый последующий роман В. Ходасевич поддерживал положительными откликами. В. Набоков очень ценил авторитетный взгляд поэта и не раз говорил о его творчестве с восхищением. Многие полагают, что В. Ходасевич явился прототипом Кончеева из «Дара», к которому Годунов-Чердынцев испытывал глубокое уважение и которого считал близким по духу поэтом.

Критики не раз ставили вопрос о происхождении его творческого дара, который вызывал массу споров в литературных кругах. Большинство критиков (М. Осоргин, М. Цетлин, Г. Иванов и т. д.) обвиняли писателя в «нерусскости» и преемственности западных традиций. Свои суждения они обосновывали следующими аргументами: европеизация стиля, индивидуализация героя, интернациональность сюжетов, отстраненность от актуальных для России вопросов, отсутствие в произведениях простого русского народа, описаний природы и т. д.

Однако, в противовес этому мнению, другая группа эмигрантов утверждала наличие в его произведениях черт русской литературной традиции. Так, в ранней лирике В. Сирина Г. Струве отмечает связь с А. Пушкиным, А. Фетом, И. Буниным, а в более поздний период можно услышать сознательные, нарочитые переклички с А. Белым, В. Ходасевичем, Н. Гумилевым, О. Мандельштамом и т. д. . Г. Адамович прослеживал в его стихах влияние Пастернака. В «Машеньке» находили бунинские черты в описаниях, в использовании импрессионистической образности, в парадоксе любовных отношений . Также Г. Адамович замечает в творчестве

В. Набокова тесную связь с Н.В. Гоголем: «та же сущность, то же обреченное витание вокруг живого человека» Сходство с Н.В. Гоголем отмечали и другие критики: Н. Андреев - в лирических отступлениях «Машеньки», П. Бицилли - в искусном приеме переплетения реального и нереального в текстовом пространстве «Приглашения на казнь», где автор сознательно и неожиданно для читателя повествует о фантастическом, как о реальном, что характерно для Н.В. Гоголя и М.Е. Салтыкова-Щедрина. По мнению П. Бицилли, писателей объединяют приемы овеществления личности и одушевления вещи: человек, уподобляясь предмету, теряет свою главную категорию, одушевленность, при этом сам предмет обретает черты живого («Приглашение на казнь», «История одного города» Салтыкова-Щедрина, «Нос» Н.В. Гоголя) .

Исходя из вышесказанного, стоит сказать о важном замечании, сделанном Г. Адамовичем при проведении параллели между В.В. Набоковым и писательской манерой Н.В. Гоголя. Герои гоголевских текстов, будь то Акакий Акакиевич, Коробочка, Собакевич, составляют впечатление у читателя о своей опустошенности, безжизненности, что нельзя сказать о любом из персонажей А.С. Пушкина, Л.Н. Толстого, И.С. Тургенева и т. д. У В. Набокова мир героев рассмотрен аналогично, как под лупой, до предельности детально, до мелочей. С легкой руки мастера встроенные в текст образы безукоризненно отшлифованы, изображены отчетливо, но похожи на совершенных кукол, а не живых людей .

Следовательно, герои Н.В. Гоголя, М.Е. Салтыкова-Щедрина, В.В. Набоковаодинаково лишены одного важного элемента - души. Этот серьезный вопрос при рассмотрении набоковских романов затрагивали многие критики. Г. Струве отмечает нелюбовь автора к своим героям, поскольку В. Сирин наделяет многих уродливыми чертами вместо души . Б.К. Зайцев называл героев ранних романов В. Сирина «человекоподобными», которые представляют собой человеческую оболочку, лишенную возможности чувствовать мир, радоваться жизни. Точка зрения В. Кадашева о творчестве Сирина звучит уже в самом названии статьи «Душный мир». Он развивает мысль о бесчувствии писателя по отношению к своим персонажам. Он ставит их в обреченное положение, безрадостное полусумасшедшее существование. В. Сирин душит и пугает читателя, считает В. Кадашев, не только пессимистичностью тона, но и, самое главное, по мнению критика, отсутствием катарсиса. В. Сирин - писатель, искусно владеющий мастерством создания текста с хитроумным вплетением загадок, кодов, ребусов. Но такой неживой дисгармоничный мир произведений, по В. Кадашеву, не может вызывать у читателя чувства очищения . Адамович сравнивает технику В. Сирина с процессом лунатизма. Точно ориентируясь в языковом пространстве текста, он нанизывает метафоры друг на друга, создавая эстетически совершенное произведение, от чего читателю не хватает свободы и воздуха .

Такая неординарная писательская манера, как уже было сказано, являлась для многих критиков главным критерием для обвинения В. Сирина-Набокова в «нерусскости», оторванности от русской литературной традиции. Это отсутствие морали и духовности в текстах, бесчувственность и нелюбовь к своим персонажам, преобладание эстетического над этическим в стиле и многое другое. Но здесь стоит вспомнить и Н.А. Бердяева, который когда-то выразил мнение о бесчеловечности Н.В. Гоголя среди писателей в «самой человечной из литератур» и отметил, что он не очень близок к русскому духовному образцу. Тем не менее Н.В. Гоголь - один из величайших классиков в истории русской литературы XIX в. Так и В. Набокова нельзя по каким-то критериям относить к одной или другой традиции, его творчество свободно и находится вне рамок определенной культуры и географии. Набоков - космополит. (З. Шаховская) . Н. Андреев говорит о сложном соединении у В. Сирина двух культур и оригинального новаторства. Он приходит к выводу, что русская литература даже вдали от Родины не может погибнуть, она продолжает развиваться и отвечать духу времени .

В. Набоков - писатель, чье творчество сложилось в эмиграции. Его ждало блестящее будущее на Родине, но он был вынужден покинуть Родину навсегда.

В юношеском возрасте, в пору амбиций, мечтаний, перспектив, он оказался оторванным от корней. Так, без почвы под ногами, никому не известный молодой поэт делал первые шаги в творчестве. Так как большинство эмигрантов литературного круга приехали из России с устоявшейся репутацией, со своими взглядами, то не все одинаково отнеслись к творчеству незаурядного В. Сирина. По мнению З. Шаховской, у В. Набокова особая роль - внести новое веяние в русскую литературу. Время нуждается в поиске новых идей, взглядов, форм, образов, стилей. Литература не должна стоять на месте, когда меняется жизнь людей. Эмиграция оставила большой след на его личности и творчестве. Может быть, она является причиной этого нестандартного, порой мрачного мира, сотворенного Набоковым, с героями, которые не живут, а существуют.

Такой же точки зрения придерживается Г. Адамович. По его мнению, именно эмиграция и состояние одиночества повлияли на особенности творчества В. Сирина . Эмигрировав вместе с писателями, русская литература оказалась в новом положении, в так называемом «безвоздушном» пространстве, что могло существенно повлиять на нее, и, следовательно, манера творчества, обусловленная эмиграцией, оказавшаяся «без времени и пространства», проявила себя по-новому . Никто до В. Набокова не становился писателем в эмиграции. Ответа своим предположениям Г. Адамович не дает, поскольку, по его мнению, только время может ответить на многие вопросы.

З. Шаховская в своей книге «В поисках Набокова» делает акцент на изображении писателем России. Первое, что отмечает З. Шаховская - герои писателя определенного сословного круга, а русский народ в романах не фигурирует, за исключением слуг, гувернанток, которые изображены поверхностно. Многие исследователи считают это набоковским снобизмом по отношению к простому народу. Второе замечание З. Шаховской - Родина В. Набокова тесно связана с семьей, представлена фрагментами, ассоциациями, вспышками памяти его собственных детских, подростковых и юношеских лет.

Эту Россию он любит и ценит, но не может так относиться к России советской, тему которой прямо не затрагивает в романах . В эссе, посвященном годовщине октябрьского поворота, В. Набоков прямо говорит, чем для него является коммунизм. Это «низкое равенство», превращающее людей в «муравьев». А эмигранты свободны от этого, они создают за пределами Родины свою собственную Россию. По его мнению, несмотря на различие эмигрантских взглядов, суждений, которые часто являются причиной раздоров между ними, по прошествии времени будущие исследователи смогут заметить «общность духа», связывающую эмигрантов. И нам следует признать бесспорную правоту писателя .

Современное набоковедение немало внимания уделяет интертекстуальности, поиску аллюзий, всевозможных реминисценций на другие произведения. Кого только не находят в текстах писателя: Кафку, Оурэла, Сартра, Камю, Замятина, Достоевского и т.д. Однако наше внимание будет направлено на другие стороны творчества В. Набокова .

Современное литературоведение продолжает вести дискуссии о том, что касается «русскости» или «нерусскости» В. Набокова. О.Н. Михайлов рассматривает распространенное суждение о том, что романы В. Набокова относятся к унифицированной «суперкультуре», что характерно для нашей эпохи, времени, когда межнациональные различия в литературе сводятся к минимуму вследствие технического прогресса .

Сам В. Набоков на вопросы интервьюеров о своем национальном писательском происхождении всегда отвечал: «Искусство писателя - вот его подлинный паспорт» . Он ни к чему не привязан, независим, самодостаточен в своей специфической манере. Сам он не приписывал своему творчеству чужого влияния, за исключением Н.В. Гоголя, А.С. Пушкина, А.П. Чехова, которые были ему близки. Однако, когда в конце 40-х гг. один американский журналист скажет о несостоятельности и вырождении русской литературы начала XX в., В. Набоков остро возразит ему, ответив, что именно дух той эпохи, времени активной творческой деятельности И. Бунина, А. Блока, А. Белого, во многом определили характер его будущего писательского пути .

Известный набоковед В.Е. Александров говорит о воздействии традиций Серебряного века на творчество В. Набокова, а именно символизма и акмеизма, о влиянии А. Блока, А. Белого, Н. Гумилева, В. Ходасевича. У В. Набокова особенно была видна идея А. Блока о любви как связи двух душ, некогда разделенных и находящих друг друга (Жена Лужина; Зина Мерц). Пересмотр В. Набоковым блоковского изображения образа «Прекрасной Дамы» (Машенька; Лолита) . Исследователь замечает отголоски «Петербурга» А. Белого в «Даре», и «Подлинной жизни Себастьяна Найта» В. Набокова. Можно проследить общий взгляд писателей на искусство и его связь с потусторонностью, которая реализуется посредством художника. Автор вводит читателя в игру и предлагает ему найти нечто скрытое . А Н. Гумилев предстает для В. Набокова героической личностью, художником особого склада ума и души, высокого сознания. Годунов-Чердынцев из «Дара» считает своего отца, ученого-энтомолога, совершенным человеком и творцом. Когда он размышляет об экспедиции отца по Азии или представляет его расстрел, на который тот идет «с усмешкой пренебрежения», мы можем угадать набоковскую отсылку к Н. Гумилеву, полагает В.Е. Александров.

Мысль том, что для понимания творческого мировоззрения писателя ключевое место следует отвести идее потусторонности, по-разному раскрывали в своих работах и другие литературоведы. (А. Арьев , Н. Анастасьев ) Н. Анастасьев в книге «Одинокий король» пытается собрать воедино факторы, повлиявшие на метафизические воззрения писателя, которые отразились в его произведениях и героях. В. Набоков прожил довольно долгую писательскую жизнь, оказался свидетелем самых сложных периодов в истории прошлого века (революция, эмиграция, фашизм). Вынужденное бегство с Родины обусловило трагедию, душевную драму, оставившую след на всей его жизни. Духовное одиночество писателя оказалось в равной степени внутренней катастрофой и творческим стимулом. В связи с этим герои В. Набокова похожи друг на друга своим одиночеством, потерянностью перед действительностью и стремлением уйти от нее в другую реальность. И сам В. Набоков «мимикрирует», пропуская через себя воспоминания своего прошлого, восстанавливает его на страницах романов доподлинно новой реальностью. Соответственно, персонажи его произведений существуют в двух пространствах . Эта мысль немного по- другому звучит и у А. Арьева.

По наблюдениям А. Арьева, именно метафизические искания связывают В. Набокова с Серебряным веком. Двойное бытие художника является главным условием искусства. Символизм, как известно, стремится уйти от земной действительности в другой мир, акмеизм же характеризуется попыткой вернуться к реальности. Однако и здесь В. Набоков пошел дальше символистов и акмеистов, во главу угла поставив нечто неуловимое в переходе от реального к нереальному. Этой инстанции А. Арьев дает определение сна. Сон как промежуточная ступень, пауза, обусловливающая акт творчества. Сон освобождает человека от рамок, причинно-следственных связей мира действительности, и, зеркально отражаясь в нем, создает новую реальность. Герои В. Набокова внешне живут в одном мире со всеми, а по внутренним установкам - в отличном от других. В их сознаний переплетается и «сон» и «явь». Жизнь персонажей во сне, в вымысле, в воспоминаниях оказывается гораздо подлиннее окружающей их материальной действительности . Исходя из этого, особую роль во всем творчестве В. Набокова играет мотив зеркала, посредством отражения создающий в текстовом пространстве несколько реальностей.

Мы не можем обойти стороной взгляд на творчество писателя известного набоковеда Б. Аверина, по мнению которого, в прозе Набокова происходит слияние традиций XIX в. с опытом модернистов XX в. В статье «Гений тотального воспоминания», перечисляя произведения В. Набокова («Машенька», «Король, дама, валет», «Защита Лужина», «Подвиг»,

«Приглашение на казнь», «Дар» и т.д.), Б. Аверин делает вывод о том, что сквозной темой всех романов писателя является тема памяти, причем автобиографические элементы присутствуют почти в каждом произведении В. Набокова. Мнемозина появляется в текстах на одном уровне с персонажами. Стоит сказать, что сам В. Набоков обладал уникальной памятью, способной хранить фрагменты даже самых ранних, младенческих лет жизни, о чем мы узнаем из «Других берегов» .

Б. Аверин отмечает, что автобиографическая проза у В. Набокова приобретает новые черты по сравнению с опытами предыдущих авторов: Л.Н. Толстого. А.И. Герцена, С.Т. Аксакова, В.Г. Короленко. Автобиография XIX в. по определению исследователя сжата рамками определенной концепции, идеи, которой придерживаются авторы, а также представляет результат воспоминания, словесную картину прошлых событий. В качестве предшественников автобиографической прозы В. Набокова исследователь выделяет А. Белого «Котик Летаев», В. Иванова «Младенчество», И. Бунина «Жизнь Арсеньева», так как они представляют более сложный вид автобиографической литературы. Здесь уже память предстает не столько предметом, который описывает автор, сколько важным материалом, организовывающим сюжет воспоминания, поскольку первый план выходит сам процесс. Точно отнести «Другие берега» к автобиографическому жанру достаточно трудно, так как «в центре повествования художественно осмысленная жизнь художника» . И к тому же, важный момент, на который указывает Б. Аверин, те или иные автобиографические сведения, обозначенные в «Других берегах», мы можем фрагментарно отследить в других художественных произведениях писателя. Многим своим героям и событиям В. Набоков дает элементы собственной биографии (Годунов-Чердынцев, его отец, Константин Кириллович, очень напоминает Владимира Дмитриевича Набокова; Лужин; Найт и т.д.) Герои набоковских текстов иногда переходят из сюжета в сюжет (например, Машенька и Алферов появляются в «Защите Лужина»). Таким образом, сложное соединение автобиографических черт с вымыслом, переплетение текстов друг с другом, образуют у В. Набокова одно текстовое пространство. Исходя из этого, романы В. Набокова представляют новый этап развития автобиографической литературы.

Таким образом, изучив литературоведческие исследования творчества В. Набокова, мы можем подвести итоги.

В параграфе детально рассмотрены отзывы, литературно-критические статьи, заметки современников как первой читательской аудитории В. Набокова (Г. Струве, В. Ходасевич, Г. Адамович, З. Шаховская, П. Бицилли, Н. Андреев, Г. Иванов, З. Гиппиус и т.д.). Мы выяснили, что творчество писателя В. Сирина вызвало широкий резонанс в литературных кругах русского зарубежья. Противоречивость мнений главным образом была обусловлена следующими положениями: одни критики обвиняли его в «нерусскости» (М. Осоргин, М. Цетлин, Г. Иванов, З. Гиппиус и т.д.), другие находили традиции отечественной культуры, отмечали неординарное новаторство писателя, которое он привнес в нашу литературу (Г. Струве, В. Ходасевич, Г. Адамович, П. Бицилли, Н. Андреев, З. Шаховская).

Подробное изучение литературоведческих заметок современников позволяет погрузиться в историко-культурный контекст, определить требования, ценности времени, отношение автора к социальным и политическим вопросам эпохи, а также выявить факторы, повлиявшие на особенности творчества В. Набокова.

Современное набоковедение представляет целую плеяду как русских, так и зарубежных исследователей. Мы опирались на работы авторитетных литературоведов (Б. Аверин, А. Анастасьев, А. Арьев, В. Александров, О. Михайлов), чтобы рассмотреть особенности творческого метода писателя, а также значимость его наследия в истории русской литературы.

Владимир Набоков признанным стал в эмиграции в середине 20-х годов (ранние стихотворные сборники не обеспечили ему литературной известности), но лишь во второй половине 80-х, после публикации подборки стихов в журнале «Октябрь» (1986.-№ 11) и «Защиты Лужина» в «Москве» (1986,-№ 12) он, имеющий мировую славу, оказался доступен российскому читателю.
Среди ценителей набоковского таланта в эмиграции были такие мастера, как Е. Замятин, В. Ходасевич, И. Бунин. «Многие им восхищались, почти все ему удивлялись»,- писал Г Струве. Прочитав «Защиту Лужина», И. Бунин готов был, кажется, уступить ему первенство: «Этот мальчишка выхватил пистолет и одним выстрелом уложил всех соперников, в том числе и меня». Однако существовали и иные мнения. В. Набокова обвиняли в разрыве с гуманистической традицией русской литературы, в демонстративной приверженности «чистому искусству», в покушении на авторитеты Чернышевского и Достоевского. Противоречивость суждений - «талантливое, но бессодержательное», «красивое, но бесцельное» - характерна для многих критиков и часто объясняется простым непониманием набоковских книг.
Во многом расходясь с русскими эмигрантами, В. Набоков сохранил свою самостоятельность, независимость. Перед ним не вставал вопрос о возвращении на родину, поскольку не могло быть ни под каким видом примирения с диктатурой, а расхождения с советским государством, по признанию писателя, «никак не связаны с имущественными вопросами». Россия для В. Набокова была больше, чем «тема воспоминаний», звучащих постоянно в его произведениях. Устами одного из автобиографических героев Федора Годунова-Чердынцева («Дар», 1937) писатель объясняет свою кровную, независимую от политических систем и режимов, связь с Россией: «Мне-то, конечно, легче, чем другому, жить вне России, потому что я наверняка знаю, что вернусь - во-первых, потому, что я увез с собой от нее ключи, а во-вторых, потому, что все равно когда, через сто, через двести лет,- буду жить там в своих книгах или хотя бы в подстрочном примечании переводчика». Сейчас это возвращение осуществилось.
Как складывался творческий путь В. Набокова? В первом его романе «Машенька» (1926) видна еще бунинская традиция лирико-психологической прозы. Действие романа происходит в одном из берлинских пансионов, населенном русскими эмигрантами, которые постоянно грезят Россией. С образом Машеньки связано воспоминание героя не только о возлюбленной далекой юности, но и о покинутой родине. Россия тоже потеряна, и кажется, что безвозвратно. Но зов души подавить нельзя. Мотив этот вновь прозвучит в «Подвиге» (1932), герой которого, понимая обреченность своей попытки, не сможет противостоять желанию перейти границы.
В 1929 году завершен роман «Защита Лужина». В нем В. Набоков обратился к теме таланта, творческого начала в человеке, к судьбе неординарной личности. Шахматы в жизни Лужина не только профессиональное занятие, не просто призвание, но способ самоосуществления. Мир шахмат воспринимается В. Набоковым как мир искусства. Он противостоит квартирному быту, разговорам о политике, имущественным проблемам и отношениям. Для героя и для писателя именно в искусстве видится настоящая реальность. Не случайно неловкий, неповоротливый, неряшливый, некрасивый («полное серое лицо», «плохие прокуренные зубы») Лужин преображается за шахматным столом. В обыденной жизни в его мир постоянно врываются «призраки», «зрители»,- он им противостоять не может. Но и шахматы тоже требуют противостояния. Поражение в партии с итальянцем Турати воспринимается Лужиным как крах. Попытки близких оградить его от шахмат бесполезны. Ни женитьба, ни другие соблазны обыкновенной жизни не могут заменить счастья, которое давали шахматы. Талант несовместим с прагматизмом. Лужин выбрасывается в окно. Это уход из обыденной реальности, которую не принимает душа героя. Подобные «уходы», «растворения» героя будут встречаться и в других произведениях В. Набокова (например, в «Приглашении на казнь»).
Развивается тема творчества в романе «Дар». Герой здесь уже не шахматист, а поэт, писатель. Годунов-Чердынцев, как и его создатель, не признает литературы «с направлением», «писателей, греющих руки на злобе дня». В этом автор и герой единодушны. Вместе с тем имен но на примере этого романа хорошо виден сам процесс выбора «маски», введения приема, примеривания различных вариантов сюжета. Творчество понимается В. Набоковым как самораскрытие. Герой объясняет своей возлюбленной (Зине Мерц), как жизнь претворяется в художественную ткань текста: «...так пропитаю собой, что от автобиографии останется только пыль, но такая пыль, конечно, из которой делается самое оранжевое небо».
Почти одновременно с «Даром» В. Набоков заканчивает роман «Приглашение на казнь», в котором читатель оказывается в вымышленном городе вымышленного государства. Этот роман многие исследователи относят к числу антиутопий, ставя рядом с «Мы» Е. Замятина, «О, этот дивный мир» О. Хаксли. Но у книги В. Набокова есть и принципиальное отличие. Мир, в котором живут герои,- буквальный театр абсурда. Тюрьма выглядит не страшной, а вполне «домашней». Палач любит свою жертву, адвокат - брат прокурора. В. Набоков избегает психологического анализа характеров. Основной его прием - пародия. Пародируются и тюремные порядки, и вся система жизни, отторгающая человеческую индивидуальность.
Вина Цинцината в том, что он не захотел быть прозрачным при всеобщем законе прозрачности, запрещающем тайные (свои) мысли, желания. Он не может принять правила игры и поэтому осужден. Однако состоялась ли казнь в финале, остается неясным. Палач сделал свое дело, но казнь как бы не помешала герою уйти. Как пишет А. Долинин, «за секунду до казни „внутренний человек" осознал, что в его силах вырваться из „тюрьмы на свободу"». Очевидно, поэтому и возможен финал после финала, движение после отсечения головы, переход в другую реальность, к другим, таким же, как он, людям.
К пародии В. Набоков обращался достаточно часто. Как вызов идее тоталитаризма, диктатуре воспринимается пьеса «Изобретение Вальса» (1938). Изобретатель аппарата «телемор», который может уничтожить целую страну, становится диктатором, «ленивым и развратным». Ему подстать министры с «игрушечными» внешностями и именами: Берг, Бриг, Брег, Герб, Гроб и т. п. Последние трое представлены куклами, ничем не отличающимися от прочих генералов. Выступая продолжателем М. Салтыкова-Щедрина, В. Набоков главным своим оружием избирает смех.
В 1940 году В. Набоков переехал в Америку и стал не только американским гражданином, но и англоязычным писателем.
На английском языке написаны романы «Подлинная жизнь Себастьяна Найта» (1938-1940), «Под знаком незаконнорожденных», «Другие берега» (1954), «Лолита» (1955), «Пнин» (1953-1957), «Бледный огонь» (1962), «Ада» (1965), «Прозрачные вещи» (1972), «Взгляни на арлекинов» (1974), рассказы, стихи, эссе. В. Набоков продолжал разрабатывать те же темы - творческой личности, абсурдности современного государства, утраченных иллюзий, тоски по детству. Он занимался переводами на английский язык русских классиков (Пушкина, Гоголя); написал комментарии к «Евгению Онегину», составившие четыре тома; преподавал русскую литературу сначала в колледже Уэллесли, а с 1948 года в Корнелльском университете.
Именно в Корнелле написана «Лолита» (первая публикация - в Париже в 1955 году) - одно из самых знаменитых произведений В. Набокова, с которым связаны были и скандальные истории, и начало настоящей известности и успеха.
Еще в 1951 году он писал о «Лолите»: «Я сочиняю сейчас роман, в котором речь идет о проблемах весьма нравственного господина средних лет, который весьма безнравственно влюбляется в свою тринадцатилетнюю падчерицу». Поскольку роман написан от первого лица, кое-кто воспринял его как автобиографический, а пикантные подробности позволили цензуре и читателям считать книгу порнографической. Русская литературная община в Нью-Йорке выставила моральный счет автору, нарушившему канон целомудрия отечественной литературы. «Лолиту» противопоставляли «Доктору Живаго» Б. Пастернака,- между прочим, романы в один год (1958) оказались американскими бестселлерами.
Непривычность (для многих скорее уж прямо и неприличность) сюжета препятствовала пониманию авторского замысла. 3. Шаховская в книге «В поисках Набокова» пишет: «„Лолиту" прочла в первый раз в запрещенном издании Жиродиаса. Мы еще не были приучены к такому жанру, но как прекрасны были описания, как всюду сверкало набоковское мастерство. Да и было в этой истории что-то очень трагичное, искупающее то, что не нравилось».
Постепенно начали появляться вдумчивые исследования. Среди них эссе Н. Берберовой, работы К. Проффера «Аннотация „Лолиты"» и «Ключи к „Лолите"». За внешним сюжетом романа угадывали философский смысл, мотив тоски по утраченному детству. Утвердилось мнение, что поклонение Гумберта Лолите - истинная драма. После всех переживаний, разочарований, ревности к сопернику он понимает, что им владеет не страсть, но любовь,- и в этом цель автора.
Мотив детства в разных аспектах крайне важен в произведениях В. Набокова. Детство у него всегда связано с любовью, с образом дома, с памятью об отце и матери, о родных местах, которые никогда (до старости) от себя не отпустят. «Лолита» написана сразу после «Других берегов» (1954) - автобиографического повествования, в котором поэзия детства достигает наивысшей концентрации. Сопоставление столь разных произведений помогает войти в творческую лабораторию писателя. «Я считаю этот роман,- говорил В. Набоков о „Лолите",- лучшим из написанного мною по-английски, и, хотя тема и положения имеют отчетливо чувственный характер, поэтика чиста и фантазия безудержна». Он противопоставлял свой взгляд фрейдистскому психоанализу, который «подменяет любую поэзию половыми комплексами», не уставал издеваться над смакованием половых проблем в литературе.
Многие произведения В. Набокова автобиографичны. Но если «Другие берега» - это в полном смысле автобиография, то в иных случаях происходит, по словам писателя, «выворачивание наизнанку своего опыта». Как и его герой Себастьян Найт, раненный грубостью мира, скрывал писатель свою боль за маской. Именно маску видит читатель во многих произведениях, но она так естественна, что трудно определить, не срослась ли она с лицом, не стала ли реальностью.
Читая В. Набокова, нельзя забывать, что перед нами не публицист, а художник. Как писал В. Ходасевич еще о первых произведениях писателя, «при тщательном рассмотрении Сирин оказывается по преимуществу художником формы, писателем приема... Сирин не только не прячет прием, но выставляет наружу, как фокусник, который, поразив зрителя, тут же показывает лабораторию своих чудес».
Взаимоотношения автора и героя - всегда игра с определенными правилами. В игру вступает писатель и с читателями. Именно эту школу прошли у В. Набокова (и по-разному ее опыт усвоили) современные постмодернисты.
Изображая современный мир в его жестокости, показывая торжество пошлости и посредственности, В. Набоков обращается, как уже говорилось, к форме пародии, считая ее действеннее сатиры. На вопрос своего бывшего ученика А. Аппеля он ответил предельно кратко: «Сатира - поучение. Пародия - игра».
Занимаясь интерпретацией произведений В. Набокова, очевидно, стоит помнить о тех оценках и рекомендациях, которые он высказывал в адрес критиков. Смысл и оправдание литературной критики писатель видел в том, чтобы объяснить читателю, как сделано произведение. Начинающим критикам он давал совет научиться распознавать пошлость и помнить, что посредственность преуспевает за счет идей.
Изучение творчества В. Набокова на Западе началось давно и успешно развивается. После смерти писателя стал выходить журнал «Набоковианец». Защищены десятки диссертаций, напечатано несколько монографий. Наиболее популярные (хотя обе отнюдь не бесспорные) принадлежат Э. Филду и Б. Бойду. В 1995 году появилась первая русская биография писателя - книга Б. Носика «Мир и дар Набокова». Россия включилась и в организацию международных набоковских конференций, проведенных в 1989 году в Париже, в 1990 году в Ленинграде, в 1992 году в Ницце. Заслуживает внимания монография Е. Анастасьева «Феномен Набокова» (М., 1992) и полемическая работа В. Липовецкого «Анти-Бахтин-лучшая книга о Набокове» (СПб., 1994). Выпущенное в России в 1990 году четырехтомное собрание сочинений В. Набокова включает только произведения, написанные на русском языке. В 1997-1999 годах вышло в пяти томах собрание сочинений американского периода.

дипломная работа

2.3 Тема русской эмиграции в творчестве Набокова

К русской теме, к жизни русской эмиграции Набоков обратился в романах Защита Лужина (1929-1930), Подвиг (1931-1932) и в повести Соглядатай (1930).

Подвиг посвящен неизменно волновавшей Набокова теме возвращения на родину, отразившейся также в его поэзии и в рассказах. Главный герой, Мартын Эдельвейс, тайно возвращается в советскую Россию и исчезает.

В Защите Лужина речь идет о гениальном шахматисте Лужине, в болезненном сознании которого мир предстает подобием шахматной доски, на которой против него ведется опасная игра. За жизнь и сознание Лужина словно борются между собой его жена и соперник, гроссмейстер с "шахматной" фамилией Турати ("тура" - ладья). Лужин стремится убежать от жизни, от шахмат в утраченный рай детства, но шахматы или само время мстят ему за это, заставляя в состоянии, которое с обыденной точки зрения выглядит безумием, совершить самоубийство. Защита Лужина явилась замечательным примером изображения внутреннего мира героя, прощающегося с детством. Классичность психологизма и деталей быта сочетается в романе с модернистской игрой между явью и болезненными фантазиями героя.

В Соглядатае Набоков разрабатывает характерный для модернистской поэтики прием немотивированной смены повествовательной точки зрения. В начале герой рассказывает о совершенной им попытке самоубийства, а затем сам оказывается объектом внимания других и предметом авторского рассказа; тождество "я" и персонажа по имени Смуров выясняется только по ходу повести. За этим приемом скрывается глубокий философский смысл: неравенство человека самому себе.

В 1933 к власти в Германии пришли нацисты. Эхом нового порядка вещей, установившегося не только в России, но и в части Европы, стал роман Приглашение на казнь (1935-1936). Приглашение на казнь - роман-антиутопия о выморочном и обманчивом мире тоталитарного государства. Главный герой, Цинциннат Ц., осужден на казнь без всякой вины; его знакомят с палачом мсье Пьером, который выдает себя за такого же узника. Приговор объявляется шепотом, палач развлекает Цинцинната фокусами, его неверная жена Марфинька готова поселиться в камере мужа до его казни. Явь тоталитарного государства предстает торжеством обмана и пошлости, казнь изображается как освобождение - пробуждение героя от обморочного "сна".

В 1937, после потери женой работы в нацистской Германии (Вера Набокова была еврейкой), Набоковы перебираются во Францию.

Самым объемным и итоговым произведением Набокова, написанным на русском языке, стал Дар, признанный исследователями лучшим романом писателя (роман писался с 1933 по начало 1938, впервые опубликован без 4-ой главы, посвященной жизнеописанию Н.Г. Чернышевского, в журнале "Современные записки" в 1937-1938, полностью отд. изд. в 1952). По характеристике самого автора, Дар - роман, главной героиней которого является "русская литература". Это повествование от лица автора о своем герое, поэте-эмигранте Федоре Годунове-Чердынцеве, проживающем, как и сам Набоков, в Берлине, чередуемое с рассказом Федора о себе и своей жизни. Помимо основной линии, в Даре содержатся: стихи Федора; биография отца Федора, путешественника-естествоиспытателя Константина Годунова-Чердынцева, мысленно создаваемая, но не написанная сыном; жизнеописание Н.Г. Чернышевского, написанное Федором и составляющее четвертую главу романа; рецензии критиков на это жизнеописание, будто бы изданное отдельной книгой. Дар в целом - одновременно описание трех лет (с 1926 по 1929 г) из жизни поэта Федора Годунова-Чердынцева и автобиографический роман, сочиняемый самим Федором.

Кроме того, Дар может быть прочитан и как художественное пересоздание событий жизни самого Набокова. История любви Федора к Зине Мерц, ставшей для него подобием Музы, напоминает о любви Набокова и Веры Слоним: писатель познакомился с ней в Берлине в 1923, они поженились 15 апреля 1925. Мотив судьбы также находит реальное соответствие: пути Набокова и Веры, задолго до их встречи, несколько раз в прошлом проходили совсем рядом и чуть было не пересеклись. Отцу Федора Набоков передал свое увлечение коллекционированием и описанием бабочек; Годунов-Чердынцев-старший независимым нравом и мужественным характером похож на Владимира Дмитриевича Набокова. Поэт и критик Кончеев, высоко ценящий произведения Федора, соотнесен с поэтом и критиком В.Ф. Ходасевичем, любившим и почитавшим набоковское творчество, а литератор Христофор Мортус, предвзято относящийся к сочинениям набоковского героя - гротескный двойник поэта и критика Г.В. Адамовича, недоброжелательно отзывавшегося о Набокове-писателе.

Еще один, доминантный план Дара - литературные подтексты. Прежде всего это произведения А.С. Пушкина и, в частности, Евгений Онегин: набоковский роман завершается стихотворными строками о прощании с книгой, восходящими к финальным стихам восьмой главы пушкинского романа в стихах. Набоковский роман построен на романтической антитезе обыденного пошлого мира (берлинские немцы, объединение русских литераторов в Берлине, позитивизм и утилитаризм в мировоззрении Н.Г. Чернышевского, героя годуновской книги) и высокой поэзии творчества, подвига, любви (дар Федора, героика странствий его отца, любовь Федора к Зине). Но в отличие от романтической и постромантической психологической прозы Набоков последовательно размывает границы между явью, воспоминанием и воображением. В Даре новое творится из сложной комбинации элементов традиционной и модернистской поэтики.

В романе как бы предсказана и смоделирована подлинная реакцию части литературных кругов на главу, посвященную Н.Г. Чернышевскому. Ряд критиков упрекает Федора в очернении памяти одного из столпов русской демократии, а издатели отказываются от печатания жизнеописания. Редакция журнала "Современные записки", неизменно благоволившего Набокову, категорически отвергла эту главу Дара, и роман вышел без нее. Тем не менее, роман упрочил первенствующее место автора в литературе русской эмиграции.

На протяжении 1930-х Набоков, семья которого жила очень стесненно, предпринимал неоднократные попытки найти преподавательскую работу в США или заинтересовать американских издателей своими сочинениями. Эти попытки стали особенно настойчивыми после начала Второй мировой войны. В 1938-1939 он написал первый роман на английском языке, The Real Life of Sebastian Knight (Истинная жизнь Себастьяна Найта, опубликован в США в 1941). В романе речь идет о попытке создания биографии писателя Себастьяна Найта, предпринятой его сводным братом. Его тема - соотношение жизни и творчества, ограниченность биографа, стремящегося отыскать истину.

Во второй половине мая 1940, когда немецкие войска уже захватили большую часть территории Франции, Набоков с женой и сыном покинули страну, отплыв на пароходе в США.

2.4 Роман "Лолита"

Роман Лолита, принесший писателю мировую славу, был сначала отвергнут американскими издателями, которые сочли его непристойным и порнографическим и опасались судебного преследования в случае публикации произведения. После того, как автору удалось напечатать Лолиту в Париже (1955), а затем в США (1958) и в Великобритании (1959), ряд литературных критиков также оценили это произведение как порнографическое или, как минимум, восприняли его только в качестве описания полового извращения. Между тем, хотя фабульную основу Лолиты составляет откровенно изображенная история страсти немолодого Гумберта Гумберта к девочке-подростку Долорес (Лолите) Гейз и их связи, роман полон глубокого символического смысла и не имеет ничего общего с порнографией или изображением сексуальной патологии.

"… Лолита - книга о любви, а не о сексе…" - так охарактеризовал набоковский роман один из рецензентов, Л. Триллинг.

Девочка-подросток Лолита олицетворяет в романе искусительное, демоническое начало. Она соотнесена с демоническим женским существом иудейских преданий - демоном Лилит, первой женой Адама. Напоминает Лолита и искусительницу Еву (мотив "яблочной сладости" в романе). Но одновременно образ Лолиты ассоциируется с детской чистотой и невинностью, с раем, искомым, но так и не обретенным Гумбертом Гумбертом. Страсть главного героя - это попытка воскресить его детскую любовь, девочку по имени Анабеллу Ли, на которую похожа Лолита. Это желание преодолеть, обратить вспять время. Но страсть к Лолите убивает в ней невинное, детское начало, и победа оборачивается поражением. Зловещий двойник главного героя, его соперник, в котором воплощено исключительно темное начало, - режиссер Клэр Куильти, соблазняющий Лолиту. Гротескно изображенное убийство Куильти Гумбертом Гумбертом знаменует крушение романтической по своим истокам веры главного героя в очарование детства и в возможность возвращения в прошлое.

В тексте романа содержится зашифрованный, потаенный глубокий смысл. Литературно не подготовленный, "массовый" читатель должен был воспринять Лолиту как полупорнографическое произведение о похождениях сексуального извращенца, в то время как тонкий и подготовленный читатель - как символический текст, своеобразную философскую притчу.

Творчество Набокова соединило в себе классические, модернистские и постмодернистские черты. Оно стало одним из значительных явлений литературы ХХ в. Влияние Набокова прослеживается в поэтике многих русских и иностранных писателей нашего времени.

Заключение

На первый взгляд может показаться, что звезду русской эмиграции В. Сирина отделяет от американского писателя Владимира Набокова непреодолимый барьер языка. Однако при ближайшем рассмотрении ситуация с текстам писателя выглядит, в языковом отношении, весьма запутанной. Как известно, главные произведения "второго витка спирали" - это восемь романов: "Машенька" (1926), "Король, дама, валет" (1928), "Защита Лужина" (1930), "Подвиг" (1932), "Камера обскура" (1932), "Отчаяние" (1934), "Приглашение на казнь" (1938), "Дар" (1937-1938). Девятый русскоязычный роман остался незавершенным, и два его фрагмента - "Ultima Thule" и "Solus Rex" - были опубликованы позднее. Кроме того, в 1920-1930-е гг. были изданы сборники малой прозы "Возвращение Чорба" (1930) и "Соглядатай" (1938). Вышедший много позднее в Нью-Йорке в "Издательстве им. Чехова" сборник "Весна в Фиальте" (1956) включал в свой состав произведения, рассеянные по эмигрантской периодике 1930-х гг. Кроме того, Набоков-Сирин успел опубликовать значительное количество стихотворений, эссе, рецензий и даже пьес. (Последние были воскрешены из небытия достаточно поздно: в английском переводе сыном писателя Д. Набоковым в 1984 г., а в русских версиях Ив. Толстым в 1990 г)

Комплект англоязычных романов Набокова тоже включает восемь названий: "Подлинная жизнь Себастьяна Найта" (The Real Life of Sebastian Knight, 1941), "Под знаком незаконнорожденных" (Bend Sinister, 1947), "Лолита" (Lolita, 1955), "Пнин" (Pnin, 1957), "Бледное пламя" (Pale Fire, 1962), "Ада" (Ada, 1969), "Прозрачные вещи" (Transparent Things, 1972) и "Смотри на арлекинов! " (Look at the Harlequins!, 1974). Девятый англоязычный роман, имеющийся, по-видимому, в архиве писателя, остался незавершенным. Но распределение русских и английских текстов по периодам осложнено рядом обстоятельств. Еще в 1930-х гг. писатель-эмигрант осознал, что настоящий прорыв и признание возможны для него только при условии смены языка. Вероятно, какое-то время он колебался, выбирая между английским и французским. По-французски им были написаны, например, первая версия новеллы "Мадемуазель О" и лекция о Пушкине. На английском увидел свет еще в 1938 г. "Смех в темноте" (Laughter in the Dark) - новый авторский вариант "Камеры обскуры". Тогда же велась работа над "Подлинной жизнью Себастьяна Найта", и текст этого романа писатель привез с собой в США в готовом виде.

На третьем и четвертом "витках", наряду с созданием новых литературных текстов, шло постоянное взаимодействие между русской и английской составляющими набоковского творчества. Так, свою мемуарную книгу писатель сначала опубликовал по-английски ("Убедительное доказательство", 1951), затем со значительными изменениями по-русски ("Другие берега", 1954) и наконец в третьей, окончательной английской версии ("Память, говори", 1966). А в 1967 г. появилась русскоязычная "Лолита" с указанием "перевод автора". Но речь в данном случае идет не столько о переводе в привычном смысле слова, сколько о создании новой версии текста, где сотням случаев изысканной языковой игры соответствуют найденные писателем и отвечающие специфике русского языка аналогичные, ориентированные на человека с иным культурным багажом каламбуры и аллюзии. Набоков чувствует себя совершенно свободно, переизлагая собственное произведение на другом языке, и он походя меняет те или иные детали, возможно, не без умысла поставить в тупик последующих исследователей-текстологов.

Переселившись в Америку, отказался от псевдонима "Сирин" и стал подписывать произведения собственным именем. Смене литературного имени соответствовала смена языка. С этого времени Набоков писал почти исключительно по-английски. Его наиболее значительные произведения, написанные на русском языке, - это переводы или русские версии произведений, написанных по-английски: русский перевод романа Лолита (1967) и мемуарная книга Другие берега (1954), первоначальный английский вариант которой - книга Conclusive Evidence (Убедительное доказательство, 1951), а позднейшая версия - книга Speak, memory (Память, говори, 1966). После 1940 Набоковым было написано несколько романов на английском языке: Bend Sinister (многозначное название, наиболее адекватный перевод - Под знаком незаконнорожденных, писался в с 1941 по 1946, опубликован в 1947); Лолита (писался в 1946-1954, опубликован в 1955), Пнин (писался в 1953-1955 гг., полностью опубликован отд. изд. в 1957 г); Pаle Fire (Бледное пламя, или Бледный огонь, писался в 1960-1961, опубликован в 1962); Ada, or Ardor (в русских переводах Ада, или Эротиада, Ада, или Желания, Ада, или Радости страсти, писался с перерывами с 1959 по 1968, опубликован в 1969); Transparent Things (Просвечивающие предметы, писался в 1969-1972, опубликован в 1972); Look at the Harlequins! (Смотри на арлекинов!, писался в 1973-1974, опубликован в 1974).

Английская проза Набокова образует единое целое с его русскими произведениями. Сюжет Лолиты намечен в русском рассказе, или повести Волшебник (написан в 1939, при жизни автора опубликован не был). Повествовательные приемы в Даре - чередование рассказа от первого лица (как бы от "Я" автора и героя одновременно) и от третьего лица - были развиты и переосмыслены в романе Под знаком незаконнорожденных, где автор произвольно вмешивается в текст повествования и обладает абсолютной властью над героем. Противоположное отношение автора и героя представлено в романе Пнин. Изображение тоталитарной власти как фарсового спектакля, чреватого гибелью героя (Приглашение на казнь), продолжено в английском романе Под знаком незаконнорожденных). Другие темы, общие для русской и английской прозы Набокова, - человек и время, иллюзорность времени, скрытый узор Судьбы, вплетенный в ткань человеческой жизни. Игра аллюзиями и цитатами стилю классических авторов, маски ложных авторов, за которыми таится автор подлинный, характерны для таких романов, написанных на английском, как Ада и Бледное пламя; в Бледном пламени дается также виртуозное и ироническое подражание стилю классических авторов (А. Попа, В. Вордсворта).

Став благодаря "Лолите" модным и высокооплачиваемым автором, Набоков получил реальную возможность диктовать издателям условия и ввести в оборот ранее малоизвестные на его второй родине свои русскоязычные произведения. До тех пор имелась только уже упомянутая версия "Камеры обскуры" ("Смех в темноте") и фактически вышедший из обращения раритетный авторский перевод "Отчаяния" (1937). Писателю удалось создать полный комплект своих русских романов в английских версиях - эта акция потребовала 12 лет усилий. Они выходили в свет в такой последовательности: "Приглашение на казнь" (Invitation to a Beheading, 1959), "Дар" (The Gift, 1963), "Защита Лужина" (The Defense, 1964), "Соглядатай" (The Eye, 1965), "Отчаяние" (Despair - в заново сделанной версии, 1966), "Король, дама, валет" (King, Queen, Knave, 1968), "Машенька" (Mary, 1970) и "Подвиг" (Glory, 1971).

Только текст "Отчаяния" писался Набоковым совершенно самостоятельно. Не желая отвлекаться от текущих творческих планов, он в ряде случаев приглашал переводчиков-профессионалов, готовивших для него черновые варианты. Так, Майкл Скэммел стал его соавтором по англоязычному "Дару" и "Защите Лужина", а Майкл Гленни - по "Машеньке". Набоков как-то раскрыл специфику своих взаимоотношений с переводчиками. Он с ними не встречался, а обменивался письмами, в которых излагал свои соображения и высказывал разного рода критические замечания. Получив готовые тексты, он осуществлял полную их шлифовку, а наиболее ответственные места (в особенности связанные с каламбурами и другими разновидностями языковых игр) выполнял сам. Главным же помощником Владимира Владимировича стал постепенно его сын Дмитрий. Английские версии русскоязычных книг В. Набокова - это версии авторизованные, и писатель несет полную ответственность за каждое употребленное в них слово.

В Америке Набоков преподавал русский язык, русскую и зарубежную литературу. В 1941-1948 - русский язык и литературу в Уэльслейском колледже (штат Массачусетс), в 1951-1952 читал курс лекций в Гарвардском университете. С 1948 по 1958 был профессором в Корнельском университете. В 1955 в Париже вышел в свет роман Лолита, в 1958 он был напечатан в Америке, год спустя - в Англии. Роман принес писателю огромную, хотя и не лишенную скандальности, славу и финансовую независимость. Это позволило Набокову оставить преподавание и полностью посвятить себя литературе. В 1960 он переехал из США в Швейцарию и поселился в фешенебельном отеле города Монтрё. Здесь провел последние семнадцать лет своей жизни. Умер в Монтрё 2 июля 1977 и был похоронен на кладбище соседней деревни Кларанс.

Список литературы

1. Адамович Г. Владимир Набоков / Вступ. статья и публ. И. Васильева // Октябрь. 1989. № 1.

2. Анастасъев Н. Феномен Набокова. М., 1992.

3. Анастасьев Н. Владимир Набоков: Одинокий король. М., 2002

4. Бойд Б. Владимир Набоков: Американские годы. Пер. с англ. М.; СПб, 2002

5. Вокруг "Лолиты" / А. Сергеев, Н.П. Корнеева, Н. Гуданец // Даугава. Рига, 1989. № 4.

6. Евтушенко Е. Владимир Набоков.1899-1977: (Вступ. заметка) // Огонек. 1987.12-19 сент, (№37).

7. Ерофеев В. Лолита, или Заповедный оазис любви // Набоков В. Лолита. М., 1990.

8. Ерофеев В. Набоков в поисках потерянного рая // Набоков В. Другие берега. М., 1989.

9. Кедров К. Защита Набокова // Моск. вести, шк. 1990. № 2.

10. Кучкина О. Набоков // "Литература" (еженед. прилож. к газете "Первое сентября"). 1995. № 20 (май).

11. Лебедев А. К приглашению Набокова // Знамя. 1989. № 10.

12. Липецкий В. "Анти-Бахтин" - лучшая книга о Владимире Набокове. СПб., 1994.

13. Лукьянин В. Владимир Набоков. "Дар": (Предисл) // Урал. Свердловск, 1988. № 3.

14. Носик Б. Мир и дар Набокова. Первая русская биография писателя. М., 1995.

15. Шульман М.Ю. Набоков, писатель. Манифест. М., 1998

"Вечные образы" в творчестве Анны Ахматовой

В начале своего творческого пути Ахматова примкнула к одному из литературных течений - акмеизму, которое возникло в десятые годы XX века как бунт против символизма. (Акмеизм - от греческого слова, означающего острие копья.) Акмеисты (Мандельштам...

Детская поэзия Е.А. Благининой

Дом, семья, чувства, которые испытывают дети по отношению к родным и близким,-- важная сфера лирических интересов Благининой. Большой популярностью у читателей-дошкольников пользуется много раз переиздававшееся стихотворение «Вот какая мама!»...

Кавказская лексика в творчестве А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова

Восток, и в частности Кавказ занимал в жизни и творчестве Михаила Юрьевича Лермонтова исключительное место. "Юный поэт заплатил полную дань волшебной стране, поразившей лучшими, благороднейшими впечатлениями его поэтическую душу...

Образ "маленького человека" в произведениях русских классиков

М.Ю.Лермонтов, в отличие от многих других писателей, ставил перед собой цель изобразить незаурядную личность, страдающую от бездействия. Он одним из первых русских прозаиков затронул тему "маленького человека"...

Образ Дома в романе М. Осоргина "Сивцев Вражек"

2.1 Образ дома в древнерусской литературе Внимание русской культуры к образу дома заметно уже в первых дошедших до нас образцах древнерусской литературы. Так...

Образ России в творчестве Есенина

В поэзии Есенина поражает щемящее чувство родной земли. Поэт писал, что через всю свою жизнь он пронес одну большую любовь. Это любовь к Родине. И действительно, каждое стихотворение...

Песенная традиция в лирике С.А. Есенина

"Творчество Сергея Есенина - это песня о Родине".? Сам поэт говорил, что "нет поэта без родины". Именно для неё он берёт свои заветные слова. Верный патриот России, С. Есенин был поэтом, кровно связанным с родной землей, с народом...

Поэзия Бориса Рыжего

Самоубийство как бунт против божественной воли в поэзии. Целью нашей работы является изучение темы суицида в поэзии Бориса Рыжего, мы сравним его стихи с произведениями других русских поэтов, поскольку именно уход из жизни - тема...

Природа в творчестве Есенина

Природа - всеобъемлющая, главная стихия творчества поэта, и с ней лирический герой связан врожденно и пожизненно: Родился я с песнями в травном одеяле. Зори меня вешние в радугу свивали" "right">("Матушка в купальницу по лесу ходила..."...

Проблема человека и общества в русской литературе XIX века

Тема сильного человека встречается в лирических произведениях Н.А. Некрасова, творчество которого многие называют целой эпохой русской литературы и общественной жизни. Источником поэзии Некрасова была сама жизнь...

Рим и Италия в русской литературе XIX века

О творчестве Пушкина написано огромное количество научных работ, затрагивающих самые разные проблемы, в том числе и проблему античного наследия, поэтому мы упомянем лишь основные тенденции...

Русская эмиграция XX в.

Хронологически первым центром литературной эмиграции, в силу историко-географических обстоятельств, стал Константинополь. В Константинополь прибывали корабли с беженцами, покидавшими родину из портов юга России. А. Н...

Творчество А.С. Пушкина

Одной из самых главных в творчестве поэта стала тема любви, которая развивается, подобно всем мотивам его лирики. В юности лирический герой А. С. Пушкина видит в любви радость и великую общечеловеческую ценность: ...мои стихи, сливаясь и журча...

Творчество Льва Толстого

Документализм Толстого опосредствовался в сложном художественном синтезе, в котором "человеческая ценность" персонажа максимально возрастала. Именно с позиций осознавшей себя человеческой личности Толстой воссоздавал армейскую -- боевую...

Образ потерянной родины в романе В. Набокова «Машенька»

Известный писатель, поэт, переводчик В.В. Набоков, ощутивший в раннем возрасте дух эмиграции и почувствовавший на себе щемящую тоску по Родине, передает нам личные воспоминания и чувства через свои произведения. Он является автором знаменитой «Лолиты», романов «Защита Лужина», «Дар», а также первых романов о судьбах русской эмиграции «Машенька» и «Подвиг». В них Набоков глубоко анализирует внутреннее, эмоциональное состояние героев, сочетая это с непредсказуемостью сюжета. Романы «Машенька» и «Подвиг» насквозь пронизаны лиричностью. Построенные на собственных воспоминаниях, они представляют собой развернутую метафору.

Многие жизненные ситуации и события в этом произведении имеют вполне биографический подтекст. Набоков писал этот роман в период жизни в Берлине, и в нем можно почувствовать все ощущения и чувства эмигранта. Оно пропитано простой русской тоской по своей многострадальной Родине, которая теперь уже навек утрачена в жизни героя. В основе рассказа «Машенька» заложены личные переживания автора, его юношеская любовь, которую он после пересказал в своей автобиографической книге «Другие берега». Ганин, который покинул Россию шесть лет назад, живет в русском пансионе госпожи Дорн. В воскресенье он знакомится в лифте со своим соседом Алферовым, который рассказывает ему о скором приезде его жены Машеньки. Неожиданная остановка лифта здесь выступает в качестве символа. Зависший над черным провалом лифт, в котором царит темнота, как нельзя лучше описывает то долгое, вечное ожидание эмигрантов. Ганин представлен как апатичный, безвольный человек, потерявший интерес к жизни, но при этом сообщается, что раньше он умел «не только управлять, но и играть силой воли». Когда-то он работал статистом и сейчас, живя в пансионе, он словно осознает себя таким же статистом. Его воспоминания более реальны, чем сама его жизнь. Он живет словно тень, как и его соседи по пансиону. Все они люди прошлого, душой оставшиеся там, в России. Те оторванные листки календаря - первые шесть чисел апреля, которые обозначают номера в пансионе, здесь прямо говорят об этом. Все пропитано в нем безысходностью. Это настроение усиливают также дребезжащие окна и громады дыма, которые вздымаются над полотном железной дороги. У Ганина возникает постоянное чувство того, что «каждый поезд проходит незримо сквозь толщу самого дома». Мнимая возможность уехать постоянно дразнит его. Он хочет, но никак не решается это сделать.

Образ Машеньки и образ Родины сливается в романе воедино. Это словно потерянный рай, который продолжает жить в простых воспоминаниях. Неслучайно в сознании Ганина возникают картины русского пейзажа. Это не только придает жизни движение, помогает развивать чувства, но и наделяет смыслом его жизнь. Мир в его душе становится краше и ярче. Воспоминания в романе составляют основу повествования, именно они выражают главную тему, обозначают всю проблематику романа. Машенька в сознании Ганина олицетворяет Россию и прежнюю его любовь. «Он (Ганин) всегда вспоминал Россию, когда видел быстрые облака, но теперь он вспомнил бы ее и без облаков; с минувшей ночи он только и думал о ней». Здесь отчетливо прослеживается понимание того, что утраченное время уже не вернуть. Невозможно возвратить ту Россию из воспоминаний Ганина, то лето и то нежное чувство, оставленное когда-то в беседке. Для Ганина Машенька становится лишь символом безвозвратно утерянной Родины. Он поэтому и не идет до конца. Он бежит от своих воспоминаний и от их живого воплощения. Роман с Машенькой длился всего четыре дня, и возможно это были его самые счастливые дни. Но воспоминания исчерпали себя, и образ Машеньки остался там, в пансионе, вместе с умирающим старым поэтом, в том доме теней, который уже сам превратился в воспоминанья. В конце романа Ганин спешит поскорее уехать. Он тратит четверть своего состояния на билет, забирается в поезд и мечтает о том, как совсем скоро переберется без визы через границу.

Сама Машенька так и не появилась в романе. Она существовала лишь в сознании Ганина и в постоянном ожидании Алферова. Она словно счастье, для Ганина – потеряна, а для Алферова – несбыточна.