Родился 31 октября 1967 года в Москве. В 1984 году поступил в ГИТИС им. Луначарского (ныне Российская Академия театрального искусства), где получил специальность режиссера музыкального театра. В 1990 году Дмитрий Бертман создал в Москве музыкальный театр «Геликон-Опера», который в 1993 году получил статус государственного и вскоре выдвинулся в ряд крупнейших оперных театров России. С 1994 года по настоящее время Дмитрий Бертман преподаёт в Оперной студии Берна (Швейцария). Проводит мастер-классы в Московской государственной консерватории им. П. И Чайковского. С 1996 года является художественным руководителем курса режиссуры музыкального театра в РАТИ (бывший ГИТИС), а с 1998 – и курса актёров музыкального театра. В 1998 году Дмитрий Бертман удостоен звания «Заслуженный деятель искусств Российской Федерации». В 2003 году он возглавил кафедру музыкального театра РАТИ. С 2000 года Дмитрий Бертман является главным режиссёром акции «Звёзды мира – детям», осуществляемой совместно с Монтсеррат Кабалье. В 1997–2000 годах трижды становился лауреатом Национальной театральной премии «Золотая маска» в номинации «Лучший режиссёр музыкального театра». В 2003 году за заслуги в сфере культуры и искусства Дмитрий Бертман награждён национальным французским орденом «Академическая пальмовая ветвь». Указом Президента России в 2005 г. Дмитрию Бертману присвоено звание Народного артиста России. В конце 2005 года Дмитрий Бертман стал лауреатом премии им. К. Станиславского в номинации «Режиссёрское искусство», а в марте 2006 года Бертман был награждён орденом Михаила Ломоносова за заслуги перед Отечеством в области культуры и науки.

«Мы таскали декорации с помоек»

Режиссер Дмитрий Бертман создал свой оперный театр, когда ему было всего 23 года. В начале нынешнего театрального сезона его «Геликон-опера» отметила 25-летний юбилей, который счастливо совпал с возвращением труппы в отреставрированное и перестроенное здание – усадьбу Шаховских-Глебовых-Стрешневых на Большой Никитской, которую «Геликон» покинул девять лет назад. Автор более 100 оперных постановок на разных сценах мира в эксклюзивном интервью Jewish . ru рассказал, чем новая площадка его театра превосходит «Ковент-Гарден», зачем он в восьмой раз ставит «Евгения Онегина» и какой спектакль он замыслил по либретто Людмилы Улицкой.

Я помню, как шесть лет назад вы строили план работы «Геликона» на 2011 год в новом здании. Почему ремонт так затянулся? – Если бы человечество умело забывать плохое, жить было бы намного легче. Если бы придумали такую таблетку, которую примешь и забудешь все обиды, люди бы не воевали, не было бы искушения чем-то отвечать. Это я к тому, что хочу забыть все, что было во время этого ремонта, как страшный сон. Сегодня к нам на премьеру «Евгения Онегина» приехала Изабелла Габор – основательница знаменитого Wiener Kammeroper и директор самого крупного в мире вокального конкурса Belvedere. Она сказала, что наш театр – просто фантастика, театра такой красоты в мире нет. Даже не пятизвездочный, а пять звезд плюс. И я хочу помнить только тех, кто помогал. Люди – от прорабов до политиков – влюблялись в театр, в артистов, в дело. Человек всегда с удовольствием делает дело, которое воспринимает как своё. А не исполняет чужую волю. Так же и в режиссуре: чтобы актер понял, чего я от него хочу, он должен присвоить мою идею. Влюбиться в нее. Иногда я даже его обманываю, делая вид, что это он сам и предложил – тогда он делает это так, как мне надо.

Страшный сон – это трудности реставрации? – Долгострой не был связан с реставрацией. Новый театр был построен за полтора года. В результате появились два новых помещения: Большой зал, возникший из перекрытого и выкопанного внутреннего двора, а также гардероб в подвальной части, тоже вырытой, поскольку здание раньше стояло на грунте. А историческую часть пришлось реставрировать. В особняке Шаховских-Глебовых-Стрешневых в начале ХХвека была театральная вотчина: Белоколонный зал сдавался театру Таирова и театру Станиславского, Мейерхольд здесь играл, и опера Зимина тут работала, а Шаляпин в этом зале сделал шесть своих ролей. До Шаховской имение принадлежало княгине Дашковой, и здесь пила чай Екатерина Вторая. Много лет шла дикая борьба за землю. Лакомый кусочек в центре Москвы.

В советское время здесь был Дом медика, где 25 лет назад родился театр «Геликон» – из самодеятельности… – Еще студентом я руководил оперной студией медиков, которая до сих пор существует при нашем театре. Врачи спели у меня в девяти спектаклях. Хирург-кардиолог Анна Степаненко, которая одной из первых в России сделала аортокоронарное шунтирование, пела Иоланту, педиатр Нина Орлова – она до сих пор в студию ходит – пела ее кормилицу, врач-офтальмолог Артур Курсаков пел партию Эбн-Хакиа – врача, который вылечил Иоланту от слепоты, а партию ее возлюбленного исполнял ответственный Минздрава Михаил Парасенюк.
Потом я привел в эту студию своих однокурсников, молодых вокалистов.Репетировали в комнате, таскали декорации с помоек – я сам этим занимался, просили у кого-то старые костюмы или шили в домашних условиях. Когда начинали, у нас было четыре исполнителя, но опер таких очень мало – на четыре действующих лица. Это, как правило, оперы ХХ века или, наоборот, XVIII века – оперы-интермедии на двух, на трех исполнителей, никому не известные, и на них никто не ходил. Только мамы-папы и коллеги, а за ними пустой зал.

Спустя 23 года «Паяцы» возвращаются на сцену «Геликона» в постановке приглашенного режиссера. Не частый случай в вашем театре. – Теперь это будет ставить Дмитрий Белянушкин, победитель нашего международного конкурса молодых оперных режиссеров «НАНО-ОПЕРА», Гран-при за который – постановка в нашем театре. Мы и раньше приглашали режиссеров со стороны. У нас ставили Дени Криеф и Дмитрий Черняков, Дмитрий Крымов и Василий Бархатов. Но приглашать режиссеров в помещение, которое мы девять лет занимали на Арбате, пережидая ремонт, с двумя гримерками на 600 человек, двумя туалетами и без репетиционного зала мы не могли. А в этом сезоне, когда у нас появился прекрасный дом, мы позвали еще одного молодого режиссера – Дениса Азарова, который будет ставить оперу «Доктор Гааз». Либретто к ней впервые в своей жизни написала Людмила Улицкая, наш постоянный зритель. Сама нашла композитора – талантливейшего парня Алексея Сергунина, совсем молодого, пришла ко мне в театр и показала это произведение. Я, конечно, сказал «Да!», тем более что «Доктор Гааз» – потрясающая документальная история уникального человека, тюремного доктора, перестроившего всю систему тюремной медицины, спасавшего жизни людей в застенках. В этом году Католическая церковь начала процесс его канонизации. До сих пор к его могиле приходят люди за исцелением. В НИИ гигиены и охраны здоровья детей и подростков даже существует его музей. Где же это ставить, как не в стенах бывшего Дома медика?

Ваш отец заведовал Домом медика. А к музыке родители имели отношение? Вы потомственный музыкант? – Папа был сначала актером, даже молодого Володю Ульянова играл в Ульяновском драматическом театре. Потом режиссером, согласно образованию, а позже руководил домами культуры. Не имея музыкального образования, папа играл на фортепьяно, скрипке, виолончели – был потрясающе талантлив. Играл на гитаре и сочинял песни, которые пел только для близких людей во время застолий. Я знаю случаи, когда очень известные певцы просили у него песни для исполнения на эстраде, но он отказывал, потому что для него это было интимным делом. При этом он писал репризы для Геннадия Хазанова. Можно вспомнить и деда: еще совсем молодым он работал антрепренером в театре оперетты в Румынии. Представляете, как сработала генетика?

Ваши предки родом из Румынии? – У деда была смешанная кровь: еврейская, немецкая, итальянская, румынская. Он с братом и отцом перед войной бежал из румынского концлагеря в Россию. По-русски не говорили. Здесь тоже ненадолго попали в лагерь. Отсидев как потенциальные диверсанты, попали в Куйбышев, тогда и сняли сени у моей будущей бабушки, Евгении Абрамовны Гальпериной, у которой было двое сыновей от первого брака. Ее мужа расстреляли как троцкиста. Она была потрясающей красавицей, у них с моим будущим дедом завязался роман, и она родила ему двоих детей: моего дядю Володю и моего будущего отца. Дед погиб в 1942 году под Ленинградом, похоронен в братской могиле. Отец его никогда не видел: когда он родился, дед и его брат уже были на фронте. А бабушка моя, похоронив одного сына, осталась с тремя детьми и двумя стариками: моей прабабушкой и моим прадедом по отцовской линии. И двоюродным дедом Гришей, вернувшимся с войны без ног. И всю семью содержала бабушка, работая на дому. Сводный брат отца стал архитектором в Куйбышеве, средний брат всю жизнь работал авиаконструктором в конструкторском бюро Ильюшина.

Однажды вы уже ставили оперу о человеке, который спас огромное количество людей – Рауле Валленберге, шведском дипломате, спасшем десятки тысяч венгерских евреев во время Холокоста. Говорят, вы делали этот спектакль по интернету? – Оперу «Валленберг» написал знаменитый эстонский композитор Эркки-Свен Тюйр, который сегодня входит в первую пятерку ведущих мировых композиторов. Накануне репетиций в Таллинне произошел инцидент с памятником советскому солдату, на несколько недель Россия объявила Эстонии бойкот, и выехать туда было невозможно. Пришлось поменять номер мобильного телефона – так меня одолевали журналисты и телевидение. Кто-то говорил, что я предатель, потому что начинаю ставить оперу в фашистской стране, и т.д. А этот антифашистский спектакль был важным проектом Евросоюза! Первые репетиции я вел, действительно, по интернету, из Москвы: в таллиннском театре «Эстония» установили веб-камеру в репетиционном зале, и на сцене потом поставили монитор. Я вылетал на технические совещания в Хельсинки с главным режиссером театра Неэме Кунингасом, который стал моим соавтором по постановке. А через две недели меня из Хельсинки на катере переправили в Эстонию (почти как Ленина!), поселили в театре, и я сделал почти библейский спектакль. Эстонцы присудили «Валленбергу» ежегодную театральную награду и наградили меня орденом Креста земли Марии.

Среди многочисленных наград у вас есть и такие экзотические, как Мальтийский крест и французский орден Академических пальм. Какие привилегии это дает? – Во Франции мой орден мог бы дать привилегии – вид на жительство и гражданство, если бы у меня была такая необходимость. А пока французское посольство дает мне визу без очереди как офицеру ордена. Если я пристегиваю к лацкану розетку ордена, мне отдают честь французские пограничники, когда я въезжаю во Францию. Приятно. А Мальтийский крест – за создание музыкального театра в Калининграде. Сначала там пела смешанная команда артистов «Геликона» и калининградских певцов, потом мы совместно с ГИТИСом набрали два курса и выпустили артистов специально для Калининграда. Так постепенно была создана талантливая оперная труппа с замечательным репертуаром и полными залами. Мальтийский орден не имеет отношения к государству Мальта. Это награда сообщества людей, которое занимается благотворительностью и культурными вкладами.

Ваша последняя постановка и одна из первых на новой сцене «Геликона» – восстановленный «Евгений Онегин» Станиславского. Это уже восьмой ваш «Онегин»? – Я на этом спектакле вырос. Я его смотрел, наверное, раз двести, пока он шел на сцене театра Станиславского и Немировича-Данченко. Я поставил семь разных «Онегиных» в разных странах. В том числе в двух самых крупных театрах Швеции: в Шведской Королевской опере в Стокгольме и в городе Норланд на севере Швеции. Поэтому когда мне предложили его делать в Осло, я сказал директору театра: «Давайте я не буду ставить своего “Онегина”, а возобновлю версию Станиславского. Мой идет в Швеции, это рядом, а то скоро весь континент будет в моих “Онегиных”». И он со мной заключил контракт на возобновленную постановку Станиславского к открытию нового здания Норвежской оперы. Но потом директор театра сменился, и новый, режиссер Пол Карен, мой товарищ, позвонил и сказал: «Знаешь, я не хочу эту постановку! Давай что-нибудь другое поставим!» Но мне уже не хотелось продолжать множить «Онегиных». Вторая попытка восстановления – дипломный спектакль со студентами в ГИТИСе. А в юбилейный год Станиславского я сделал эту возобновленную постановку в Эстонии, в театре «Ванемуйне», на открытии после реставрации здания старого немецкого театра. С интернациональным составом. Спектакль получил госпремию Эстонии и награду эстонского театрального союза, он там до сих пор в репертуаре самый кассовый. И вот решился сделать то же самое в Москве, на Большой Никитской.

Вы уже освоили все возможности новой сцены или есть какие-то хитрости? – У нас есть то, чего пока нигде нет, может, будет через год в «Ковент-Гардене». У нас на сцене новое поколение машинерии – немецкая система Serapid: 26 подъемных площадок, накатной круг и платформы. Конечно, мы всего еще не показали.

Вы заведуете кафедрой, преподаете, ставите ежегодно несколько спектаклей в России и повсюду, руководите театром. Как вас уговорили участвовать в передачах «Шедевры мирового музыкального театра» и «Большая опера» на телеканале «Россия – Культура»? – Канал «Культура» – единственный, который благотворно влияет на человеческий мозг. Борис Покровский говорил: «Я бы всё отменил. Всех заставил слушать оперу. Тогда человечество поняло бы, для чего суждено ему было родиться и во имя чего оно существует». Я с ним согласен. Незадолго до его кончины у нас был очень серьезный разговор. Он давал мне команды, что я должен делать в жизни. Проект «Большая опера» – ровно тот инструмент, о котором мечтал Покровский. Грандиозный проект дал понять огромному количеству людей, что опера – не элитарное дело. Что оперу поют живые, молодые, современные замечательные ребята. Самое страшное, что происходило в последние десятилетия с оперой, – упущено создание оперных звезд. В СССР все знали Милашкину, Мазурка, Нестеренко, Образцову... При всей их гениальности, на них работало государство: их показывали по телевизору, их знали. А потом начался длительный период, когда для телевидения оперные голоса стали неформатом.

Беседовала Светлана Полякова

http://www.jewish.ru/culture/cinema/2016/02/news994332818.php

Режиссер Дмитрий Бертман — знаковая фигура. Создатель театра «Геликон-опера», народный артист России, многократный обладатель престижной премии «Золотая маска». Его искусство ценят как у нас в стране, так и за рубежом. Не случайно именно сегодня, когда вся плане­та пережи­вает оперный бум, Дмитрия Бертмана приглашают ставить спектакли лучшие театры мира.

Однако, невзирая на славу и регалии, Дмитрий Александрович — человек открытый, очень гостеприимный и безумно творческий. И квартира у него такая же светлая и открытая. Здесь нет места фальши, ведь у хозяина — абсолютный слух.

Дмитрий Бертман : «Мне понравилось, что рядом с домом находится кондитерская фабрика имени «Красного Октября», но особенно тронула меня особая энергетика квартиры! В ней не так много света, да и я не поклонник комнатных растений, однако регулярно собираю настоящий урожай гранатов и мандаринов… А недавно, не поверите, я вырастил ананас!»

Жилищный вопрос

Когда Дмитрий Бертман принял твердое решение приобрести квартиру, основным требованием к новому жилищу было расположение в центре Москвы, недалеко от театра «Геликон-опера». Первый вариант не произвел впечатления, а вот второй — четырехкомнатная коммунальная квартира в старинном доме — сразу запал в душу. Чтобы превратить коммуналку в уютное жилье, новому хозяину пришлось делать перепланировку. Во-первых, увеличивать площадь крохотной кухни. Во-вторых, самую просторную комнату отдать под гостиную, которая стала главным помещением в квартире. В результате в квартире образовалось несколько самостоятельных зон — гостиная, кабинет-библиотека, спальня, кухня и ванная комната. В свою очередь сам дом также оказывал влияние на будущий интерьер. История дома и его длинный жизненный путь тоже отложили свой отпечаток на оформление интерьера. Неслучайно гостиная оформлена в стилистике конца девятнадцатого — начала двадцатого веков.

Как в музее

Дизайн своего дома Дмитрий Бертман продумывал сам. Он неторопливо обживал пространство, как режиссер, тщательно продумывая, какие сюжеты, эмоции и воспоминания потянут за собой те или иные детали обстановки.

Одной из первых заняла свое место в новой квартире старинная фамильная мебель, привезенная от бабушки. Теперь старинный буфет мило соседствует с современным кухонным гарнитуром на кухне, а в гостиной уютно расположились бабушкины кресла, столик и зеркало. Когда-то, давным-давно, эти кресла стояли на даче. Пришло время, и они пришли в негодность. Тогда дедушка Дмитрия покрасил их половой краской и обил новой тканью. Когда же кресла окончательно развалились, их отправили в сарай. Спустя годы Дмитрий Бертман , случайно заглянув в сарай, обнаружил их там. Он сразу обратился к реставратору, который своим мастерством вернул креслам их былое великолепие. Причем хозяин сам выбирал обивочную ткань для них. Кстати, та же самая ткань, но другого оттенка, была использована для штор в гостиной. Но самое удивительное, что, путешествуя по Франции, в одном из знаменитых музеев режиссер вдруг увидел точно такие кресла!

Дмитрий Бертман : «Рядом с камином стоит большая свеча. Когда я ее покупал, то задал вопрос продавцу: «Как долго она будет гореть?» На что он мне ответил: «На вашу жизнь хватит». Так вот, раньше я ее часто зажигал, а теперь не жгу…»

Из истории вещей

У многих предметов в этой квартире есть своя история. Например, огромное квадратное зеркало в гостиной, которое визуально увеличивает пространство, хозяин дома присмотрел в одном столичном магазине. И стоило оно… полторы тысячи рублей. «Почему так дешево?» — удивился он. «Оно очень тяжелое, и его невозможно повесить на стену», — объяснили ему. Вскоре зеркало поселилось в квартире режиссера. Его смогли прикрепить к стене с помощью специальных устройств.

Стоящий рядом на мольберте портрет в роскошной раме Дмитрий привез из Ливана. На первый взгляд, неизвестный на портрете чем-то напоминает В.-А. Моцарта, но спустя какое-то время вдруг замечаешь в нем определенное сходство с хозяином дома. Впрочем, здесь же, в гостиной, находится настоящий портрет Дмитрия Бертмана, правда, в весьма юном возрасте.

В новой квартире наконец сбылась детская мечта режиссера — камин. И он тоже нашел свое место в гостиной. И хотя камин не дровяной, а электрический, но все равно, сидя в удобных креслах рядом с ним, как будто ощущаешь тепло, и тебе становится очень уютно.

Дмитрий Бертман : «Меня искренне радует, что сегодня оперное искусство в расцвете. И если раньше к нам в театр приходили в основном седовласые, умудренные жизненным опытом люди, то теперь на спектаклях в зале много молодежи».

Рояль «в кустах»

«Моим первым инструментом было пианино «Заря», — рассказывает Дмитрий Бертман . — Но когда мы переезжали на другую квартиру, его уронили, и оно пришло в негодность. Позже я купил старинный рояль «Шрёдер», который композитор Сергей Рахманинов в свое время выбрал для… любовницы певца Федора Шаляпина. Эта женщина тогда работала директором детской библиотеки. К сожалению, мне пришлось расстаться с этим инструментом… Затем был «Стейнвег» (не путать со «Стейнвеем»), а сейчас у меня рояль немецкой фирмы «Зайлер». У него своя замечательная история. Надо отметить, что фрау Зайлер — большая поклонница театра «Геликон-оперы» и творчества самого Дмитрия Бертмана. Путешествуя по всему миру, она старается не пропустить ни одного его спектакля. Однажды, когда фрау Зайлер была в Москве, режиссер пригласил ее к себе в гости.

Во время разговора она вдруг достала фотоаппарат и… сфотографировала стены цвета «кофе с молоком» в гостиной. «Я еще подумал: «Зачем она это делает?» — вспоминает Дмитрий. — А фрау Зайлер, поймав мой недоуменный взгляд, заметила: «Не волнуйтесь, я просто настраиваю свой фотоаппарат».

Проходит какое-то время, и Дмитрию сообщают, что ему пришла посылка из Германии. На просьбу передать ее через консьержа ему возразили: «Нет, мы должны передать вам ее лично».

В назначенный день раздался звонок домофона. Открыв дверь, хозяин застыл в недоумении. Несколько человек с трудом внесли в гостиную огромную коробку. За удивлением последовал шок! В коробке был настоящий рояль — подарок от фрау Зайлер. Позже она сама позвонила и попросила, чтобы к инструменту ни в коем случае не прикасались. Для первой настройки был специально прислан мастер из Германии. Так что этот рояль не простой. Он был сделан специально под интерьер гостиной с учетом ее размеров и цвета стен.

У времени в плену

У каждого в жизни есть свои кумиры, свои увлечения, которые наполняют жизнь особым смыслом. Есть они и у Дмитрия Бертмана. В музыке это, безусловно, П.И. Чайковский и В.-А. Моцарт. А что касается домашнего интерьера — здесь налицо особое пристрастие к часам и картинам.

Одни часы хозяин квартиры купил в Швеции, когда ставил в Королевской опере в Стокгольме свой первый спектакль — оперу «Евгений Онегин» П.И. Чайковского. С большими напольными часами связаны другие воспоминания. Много лет назад во время постановки «Пиковой дамы» П.И. Чайковского в Москве по замыслу режиссера действие спектакля должно было происходить за игорным столом. Специально для этой цели и были куплены черные напольные часы, которые, кстати, до сих пор участвуют в спектакле. Недавно в родном театре Дмитрию Бертману сделали символический подарок — точную копию часов из «Пиковой дамы», только белого цвета.

Что же касается картин, то стены в гостиной украшают парадные в роскошных рамах, а в кабинете-библиотеке висят эскизы костюмов, портреты и фотографии известных людей, чья жизнь была связана с театром и музыкой, — основателя Художественного театра К.С. Станиславского, композитора Д.Д. Шостаковича, певца Ф.И. Шаляпина.

Сложнейшее из искусств

Именно в кабинете среди книг, записей и нотных партитур хозяин квартиры говорит о наболевшем. Его сегодняшние заботы связаны, прежде всего, с реконструкцией и реставрацией здания «Геликон-оперы», которая продолжается уже 12 лет. Тщательно восстанавливаются исторические интерьеры всех помещений, во внутреннем дворе театра будет построен абсолютно новый и необычный зрительный зал.

В завершение беседы Дмитрий со вздохом добавляет: «Как хочется отключиться от строительных работ и просто заниматься творчеством. А самое обидное, что в последнее время многие из моих знакомых при встрече задают один и тот же вопрос: «Ну, что со стройкой?» Словно я по профессии прораб, а не режиссер театра. А ведь опера — это великое искусство и, на мой взгляд, сложнее его ничего не существует. Здесь нельзя, как в драматическом театре, сделать паузу, перепутать текст… В опере надо совпасть с дирижером, взять все верхние ноты и донести до слушателей все, что хотел сказать автор, на языке оригинала. Мало иметь талант, у певца должна быть отличная выучка. Ему, как танцору в балете, необходим ежедневный тренинг, режим, дисциплина».

Свой новый сезон Дмитрий Бертман откроет премьерой оперы П.И. Чайковского «Иоланта». Возможно, история о том, как любовь помогает слепой девушке обрести зрение, сегодня как никогда актуальна. Сразу вспоминаются строки А.С. Пушкина:

Из наслаждений жизни
Одной любви музыка уступает;
Но и любовь — мелодия…

Текст: Наталия Григорьева, фото: Игорь Пискарев

Вам также может быть интересно «Алена Апина - жизненные истории» на сайте журнала «Моя любимая дача» Ldacha.ru

"Прагматика культуры" продолжает говорить о рынке образовательных услуг. Один из самых известных и востребованных режиссёров современности, неоднократный обладатель премии "Золотая маска", художественный руководитель Московского театра "Геликон-опера", народный артист России, профессор Российской Академии театрального искусства Дмитрий Бертман в беседе с Мариной Куклинской рассказывает об особенностях российского музыкального образования, собственном преподавательском опыте и проблемах режиссуры музыкального театра.

- Дмитрий Александрович, Вы начали свою преподавательскую деятельность в ГИТИСе (ныне РАТИ) очень рано. Что побудило вас заняться педагогикой?

После того, как я закончил ГИТИС, я с ним не расставался. Будучи в аспирантуре на курсе Ю.П.Ансимова я уже преподавал в качестве ассистента. Спустя некоторое время замечательный режиссёр и педагог М.А Ошеровский предложил мне вести вместе с ним курс режиссёров музыкального театра.

- Сколько человек было на курсе, и все ли они работают по специальности?

На курсе было восемь студентов. Я не очень доволен тем первым выпуском, но, тем не менее, всем выпускникам удалось найти своё место в профессии.

- Подобная ситуация – редкость? Режиссёров выпускается слишком много?

Ну что вы! Профессиональных режиссёров музыкального театра катастрофически не хватает! К сожалению, нынешний уровень абитуриентов не позволяет набирать нужное количество людей, способных обучаться музыкальной режиссуре. Нет данных! В РАТИ идёт совместное обучение режиссёров и актёров – так вот на режиссёрско-актёрских курсах последних лет представители режиссёрской профессии занимают не больше двух-трёх мест. Сейчас у меня на выпускном курсе только один режиссёр. Это серьёзная проблема.

- Какие же требования вы предъявляете к современным режиссёрам музыкального театра?

Лучшие дня

У Пушкина в «Маленьких трагедиях» Сальери говорит о музыке Моцарта: «Какая глубина! Какая смелость и какая стройность!» Если перевести эти слова на язык театра, то «глубине» соответствует наличие концепции, «смелости» - новаторство, «стройности» – умение профессионально выстроить материал. Это и есть основные качества, необходимые режиссёру вообще и режиссёру музыкального театра в частности. Впрочем, сегодня весь театр в той или иной степени – музыкальный.

- Какова востребованность российских музыкальных режиссёров за границей?

В масштабах страны – не очень большая. Не считая Ю.П.Любимова, который является, так сказать «гражданином мира», из российских режиссёров первым стал ставить за границей я. Четырнадцать лет назад я поставил «Пиковую даму» в Ирландии, на одном из крупнейших музыкальных фестивалей. После у меня были постановки в Германии, Австрии, Франции, Канаде, Швейцарии и других странах. Предложений очень много, но, поскольку руководство моим любимым театром «Геликон-опера» требует много творческих сил, я установил себе «лимит» – не больше двух постановок за рубежом в год. Много ставят за рубежом так же Лев Додин, Эймунтас Някрошюс, Андрей Кончаловский, Юрий Александров. Недавно «вошёл в обойму» Дмитрий Черняков. Пожалуй, я назвал почти всех.

- Действительно, не так много. А в чём причины?

Трудно сказать. Но большую роль здесь играет незнание иностранных языков. Заработная плата за границей гораздо выше, и оплачивать работу переводчика для организаторов пороекта крайне невыгодно. Мне пришлось только один раз обращаться к услугам перевод- чика, это было в Турции, где, как и у нас, никто не говорит по-английски.

- Многие представители творческих професси - артисты, музыканты, - попадая за рубеж, вынуждены овладевать другими профессиями. Как Вы думаете, почему?

Вообще-то, это не совсем верно. По всему миру преподают наши артисты балета, цирка, музыканты-инструменталисты. Но если их судьбы не складываются, то чаще всего это связано либо со степенью и яркостью дарования, либо с личными человеческими качествами, неумением показать себя.

- Отличаются ли гонорары российских режиссёров от гонораров их зарубежных коллег?

На первых порах я получал, примерно, в 10 раз меньше, но очень скоро положение изменилось – сначала я сравнялся в гонорарах с зарубежными режиссёрами, а сейчас многих превосхожу по оплате.

- Говорят, что «талант должен ходить голодным»?

Ничего подобного. Талант должен быть сытым, чтобы иметь возможность свободно творить, а не думать только о том, как заработать деньги на хлеб. Во всём мире артисты получают меньше, нежели банкиры, крупные бизнесмены и т.п. На искусстве много не заработаешь, но человек должен иметь право быть сытым.

- Геннадий Рождественский сетовал, что «действие опер в современных постановках происходит либо в космосе, либо на бензоколонке». Йосси Вилер объяснял, что перенёс действие оперы В.Беллини «Норма» в 1938 год для того, чтобы «быть ближе и понятнее сегодняшнему зрителю». Разве это – единственный способ быть интересным современному зрителю?

Меняется время, меняются режиссёрские позиции. Я уже наигрался в «бензоколонки» и «38-й год». Мне это неинтересно. Сейчас огромный дефицит «эмоционального театра». Главное на сцене – это актёр. Но, увы! - сегодня работа с актёром считается немодной и ненужной. Всё чаще появляются непрофессиональные постановщики, не умеющие работать с материалом, и, более того, делающие вид, что так и должно быть. К сожалению, в наше время утеряны крите- рии истинного профессионализма.

- В музыкальном театре сегодня довольно часто ставить оперы пытаются драматические режиссёры. С чем это связано? И каков результат подобных опытов?

Для режиссёра драмы музыкальный театр – своего рода «бизнес». Прежде всего, это возможность выхода во внешний мир, поскольку снимается проблема языкового барьера – основным средством общения становится музыка. Это иные, более высокие, гонорары; внушительные бюджеты. Образно говоря, музыкальная режиссура – скорее «кремовый торт», чем «коржик». Но, если такие величины прошлого в области драматического театра, как Станиславский, Немирович-Данченко, Мейерхольд ставили оперы, то это было обусловлено высочайшей культурой личности, прекрасной образовательной базой, менталитетом в целом. Сегодня некоторые драматические режиссёры, обращаясь к оперному спектаклю, надеются на то, что «музыка сама вывезет». Они не понимают, что методика работы с драматическим актёром и оперным певцом, абсолютно разная.

Драматический актёр имеет ту же базу, что и режиссёр, говорит с ним на одном профессиональном языке, по сути является соавтором постановки, может предложить собственное решение образа. Певец образован, прежде всего, как музыкант. Он будет внимательно слушать режиссёра, но останется при этом абсолютно беспомощным в актёрском отношении. Он в такой же степени «владеет» профессией актёра, как любой прохожий на улице. Иногда певцу помогает чутьё, интуиция. Но чаще всего, выходя на сцену, он забывает обо всех режиссёрских указаниях и смотрит только на дирижёра.

- Студенты РАТИ, надеюсь, составляют исключение?

РАТИ – единственное учебное заведение, где воспитываются именно актёры музыкального театра, а не только певцы. Правда, здесь возникают другие проблемы. Абитуриенты, обладающие отличными вокальными данными, стремятся попасть в консерваторию или Институт им. Гнесиных. Актёрское мастерство у нас на высоком уровне, но количество часов на собственно музыкальное образование в РАТИ необходимо увеличить. Эту проблему легко объяснить - раньше наш факультет воспитывал артистов музыкальной комедии, но сегодня оперетта, как жанр, изжила себя, а в российский мюзикл я не очень-то верю…

- Почему?

Нет исполнительской традиции, не существует техники должного уровня, наконец, нет публики для этого жанра. Наш зритель, воспитанный на блестящих актёрах театра и кино, более требователен, нежели посетители бродвейских театров. Но и приходя в театр оперетты - таких, впрочем, почти не осталось – большинство из них перешли в ранг «музыкальных»), зритель хочет слышать очень качественный вокал. Недаром такие оперетты как «Летучая мышь» Штрауса, «Весёлая вдова» Легара идут в крупнейших оперных театрах мира. Единственный путь, по которому, на мой взгляд, следует двигаться РАТИ – это воспитание артистов оперы (именно артистов, а не певцов), способных испонять и оперетту, и мюзикл.

- Есть ли разница во вкладе государства в развитии культуры в нашей стране и за рубежом?

Есть и очень большая. Во всём мире функционируют законы о меценатстве, спонсорстве, освобождающие от налогов. Вследствие этого за границей существуют даже тендеры на спонсирование. Крупные компании и меценаты соревнуются между собой, стараясь не упустить возможности проспонсировать тот или иной проект. В нашей стране спонсор и спонсируемый должны заплатить такой налог, что сама акция теряет всякий смысл. Поэтому главным источником финансирования творческих проектов у нас до сих пор является государственная дотация. Таким образом процентное участие государства больше, а реальные денежные суммы гораздо меньше.

- При Вашей востребованности не возникало желание уехать на постоянную работу за границу?

У меня немало таких предложений, но я убеждён, что мой театр «Геликон-опера» – самый лучший. Я постоянно ощущаю поддержку всей труппы, а это 520 человек; поддержку государства, особенно в лице Ю.М.Лужкова. Я не могу и не хочу бросать мой театр.

обращение к Дмитрию Бертману
жанна 18.10.2008 10:16:07

Уважаемый Дмитрий Бертман. Меня зовут Жанна. Я обрашаюсь к вам за помощью, помогите мне устроится в оперный театр России, пожалуйста. Раннее я работала в оперном театре солисткой оперы. на данный момент я преподаватель вокала. Я ещё молода, мой голос звучит и я бы хотела петь в опере. Я очень люблю это искусство. мой голос коллоратурное сопрано.Пожалуйста откликнитесь на мою просьбу. К сожалению я незнаю ваш е-mail.искренне вам заранее благодарна.

Дмитрий Александрович БЕРТМАН родился в Москве. В 1984 году поступил в ГИТИС им. Луначарского (ныне Российская Академия театрального искусства) на факультет музыкального театра, по специальности: режиссер музыкального театра на курс Народного артиста СССР, профессора Г. П. Ансимова. Во время учебы в ГИТИСе, Д. А. Бертман начал свою творческую деятельность, поставив спектакли в Москве, Твери, Одессе в профессиональных театрах. В 1990 году двадцатитрехлетний Д. А. Бертман организует новый оперный театр Москвы - «Геликон-опера», который с 1993 года становится Государственным. Театр становится популярным в Москве, часто гастролирует по стране и за рубежом. Многие произведения поставлены Дмитрием Бертманом впервые как в нашей стране, так и в мире. Спектакли, поставленные Дмитрием Бертманом, с успехом идут на международных фестивалях («Русалка» - Уэксфордский оперный фестиваль (Ирландия) 1997; «Так поступают все…» - Людвигсбург (Германия) 1999; «Летучая мышь» с М. Ростроповичем – Эвиан (Франция) 2000; «Леди Макбет Мценского уезда» - Фестиваль в Сантандере (Испания) 2001; «Аида» - Фестиваль Верди в Страсбурге (Франция) 2001; «Сказки Гофмана», «Лулу» - Фестиваль в Сантандере (Испания) (2002); «Сказки Гофмана», «Лулу» - Фестиваль в Переладе (Испания) (2002); на престижных сценах мира: Salzburg Festspilhouse Qween Elisabeth Hall (London), Theater Shans Elisse (Paris), Montpellier Opera Berlioz. С 1994 года по настоящее время Дмитрий Бертман ведет мастер-класс в Бернской оперной студии (Швейцария), где преподает для будущих оперных певцов театральную технику Станиславского, М. Чехова, Ф. Шаляпина. Также проводит Мастер-класс в Московской государственной консерватории.

C 1996 года является художественным руководителем курса режиссуры музыкального театра в Российской Академии Театрального искусства им.Луначарского. В 2001году состоялся его первый выпуск. В настоящее время Дмитрий Александрович является художественным руководителем курса актеров и режиссеров музыкального театра РАТИ.

В 1998 году Дмитрий удостоен звания Заслуженный деятель искусств Российской Федерации. Четырежды Лауреат Национальной премии «Золотая маска» по номинации «Лучший режиссер музыкального театра» («Кармен»1997, «Царская невеста» 1998, «Леди Макбет Мценского уезда» 2000). Театр под руководством Бертмана удостоен Национальной премии «Золотая маска» по номинации «Лучший спектакль в опере» («Леди Макбет Мценского уезда» 2000), по номинации «Новация» («Голоса незримого» 1999), по номинации «Лучшая оперная актриса» (Наталья Загоринская «Кармен» 1997, Анна Казакова «Леди Макбет Мценского уезда» 2000), по номинации «Лучший дирижер в опере» (Владимир Понькин «Леди Макбет Мценского уезда» 2000), по номинации «Лучший дирижер в опере» (Владимир Понькин «Лулу» 2002). В 2000 году театр «Геликон» стал Лауреатом «Московского оперного фестиваля» к 400-летию оперы по номинации «Лучший спектакль», а Дмитрий Бертман – Лауреатом по номинации «Лучший режиссер» («Сказки Гофмана»).

С 2000 года Дмитрий Бертман является главным режиссером Акции «Звезды мира – детям», осущетвляемой совместно с Монсеррат Кабалье.

С 2003 года Дмитрий Бертман – зав. кафедрой Музыкального театра РАТИ, профессор, доцент (ученое звание)

В 2003 году Дмитрий Бертман удостоен национального французского ордена «Академические Пальмы» в ранге Офицера, за вклад в развитие искусства и культуры.

В декабре 2003 года был награжден Мальтийским орденом за вклад в развитие мировой культуры «Суверенный Орден Святого Иоанна Иерусалимского, Рыцарей Родоса и Мальты экуменических». Одновременно с орденом, Дмитрию Бертману был пожалован титул «конде» - т. е. «граф».